| Лета 6720 (1212) князь великий Всеволод Юрьевич начал изнемогать, послал в Ростов по сына своего Константина, хотя ему при себе отдать великое княжение Суздальское со всею областию, другому сыну, Юрию, Ростов с городы, третиему, Ярославу, Переяславль, Тверь и Волок, четвертому, Святославу, Юриев и Городец, пятому, Владимиру, Москву, шестому, Иоанну, Стародуб. Константин тогда вельми болен был и, не могши сам к отцу ехать, послал к нему: «Прошу дать мне Ростов, яко старейший град и престол во всей Белой Руси, и к тому Владимир. Или повелишь мне быть во Владимире, а Ростов к Владимирю». Всеволод же посылал по Констянтина триичи, и не иде Констянтин. Тогда Всеволод послал по Юрия и отдал ему Владимир со всеми бояры и укрепил к нему всех ротою. Апреля 14 дня в самый день Пасхи преставися Благоверный великий князь Всеволод Димитрий, сын Юриа Владимировича, быв на великом княжении 37 лет, всех лет жил 58, и апреля 15 дня погребен в церкви святые Богородицы златоверхия. Юрий, собрав войска, с братьями Ярославом, Владимиром и Иоанном, пошел к Ростову. И пришёл близ Ростова, противо которого и Константин довольное войско собрал, но бояре, не допустя их до дальней вражды, умирили. И тако разошлися каждый в свой град. Тогда же Владимир Всеволодович поссорился с братом Юрием и ушел из Владимира в Ростов, согласяся со Святославом. А Юрий с братьями Ярославом и Иоанном пошли к Юрьеву и тут Святослава умирили. А Владимира Констянтин отпустил паки в Москву, которой, пришед, укрепился. Юрий, озлобяся на брата Константина за Москву, что он отдал по завету отцову брату Владимиру, собрав войска, с братиею Ярославом, Святославом и Иоанном и Давидом Муромским пошли к Ростову. Констянтин, уведав о том, собрал войски свои и послал несколько по Волге, и сжег Кострому, которые Юрию помогали, а Юрий пришед к Ростову, и билися чрез реку Ишку. И стояв тут, Юрий много зла области Ростовской учинил, и едва помирились. Оттуду Юрий пошел к Москве и принудил Владимира, оставя Москву, выдти. Лета 6722 (1214) новгородцы послали в Ростов к великому князю Констянтину посадника Юрия Ивановича, тысецкого Фому и бояр знатных 10 человек, просить, чтоб отпустил к ним брата своего Ярослава, також и к князю Ярославу в Переяславль послали, которые не отреклись. |
| К кому же написано это послание? Кто были в семействе царском, т. е. великокняжеском, благоверные князья? Одно можно сказать с достоверностью, что князь быль не женат и что он не сын великого князя; (последнее на том основании, что говорится об обязанностях к царю, т. е. великому князю, и брату). Послание это не могло быть написано иначе, как к одному из братьев великого князя, стало быть не ранее 1505 года. Из них не был женат Юрий Иванович и сношения существовали между им и Иосифом. Князь этот искал впоследствии, во время ссоры с братом своим, заступничества у Иосифа. Послание к Дмитровскому князю о принятии мер во время голода 117 Выше было сказано, что Иосиф писал послание к князю Юрию Ивановичу в Дмитровский удел его, о пропитании народа во время голода. Если в последнем, только что рассмотренном нами памятнике, робко и со смирением начинает Иосиф свое поучение, то в этом послании к князю Юрию он смело и прямо пишет о деле, причём объясняет князю его обязанности. Он приводит в пример некоторых царей греческих, начиная от равноапостольного Константина, которые все пеклись о пропитании народа в голодное время: раздавали жито неимущим, уставляли цену. В конце Иосиф указывает князю на брата его, великого князя Василия Ивановича и говорит, что только один князь может помочь беде и оживить бедных людей тем, что установит цену на хлеб. Послание это отличается краткостью. В нём Иосиф обходится без извинений, не предполагает в князе особенного царского остроумия и скорее учит его, чем просит. Оно относится к 1512 году 118 , ко времени, когда Иосиф был в силе, после многократных и письменных, и личных сношений его с великим князем Московским. Послание ко княгине вдове 119 Вдова князя Андрея Федоровича Голенина, княгиня Марья Ивановна 120 прислала в монастырь Иосифа 11 рублей и пару коней, прося вписать в синодик отца своего князя Ивана, сына своего Ивана и ещё какого-то князя Афанасия. Требование её было исполнено. По смерти сына своего Семёна, она прислала в монастырь шубу и пару коней, причём велела вписать его в синодик на вечное поминовение. Потом прислала она вклад по муже своём и впоследствии, время от времени, присылала дары в монастырь и заказывала по своим покойникам панихиды. Покойники её поминались в известные поминальные дни с другими покойниками сообща, так как она не внесла особого вклада и не условилась с монастырём об особом поминовении. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как княгиня прислала в монастырь свой первый дар, как вдруг она вошла в обиду, зачем её покойников не поминают отдельно от других и не служат по ним отдельных панихид. Она послала в монастырь с требованием особого поминовения, но ей отвечали, что за особое поминовение вносится особая сумма денег, а именно, за семь лет 20 рублей. Получив такой ответ, княгиня пришла в негодование и написала Иосифу грамоту, в которой высказывала свое неудовольствие и тут же перечисляла все дары, внесённые ею в монастырь в течении 15-ти лет, и насчитала их на семьдесят рублей. |
| Говорили много об этом великом деле великие послы, когда нынешний мир постановляли, но и они это не отговорили и не замирили, титула и прав королевичевых на Московское государство не оставили, а еще и утвердили, потому что дело это положили на суд божий, чтоб Бог всемогущий, который сам начал, сам же и кончил, о чем и в перемирных грамотах написано; поэтому и дожидаемся суда Божия». Бояре в 1619 же году отправили к панам радным посланника Киреевского с грамотою, в которой писали: «Вы бы, паны радные, вперед того остерегали, прошлого, минувшего, отказного дела, за которое кровь христианская лилась, чего государя вашего сыну Бог не дал, не начинали, из мысли бы то выложили, и королевича Владислава чуждого государства государем не описывали. А что вы в своем листе писали о боярине князе Иване Ивановиче Шуйском и о Юрии Трубецком, будто они стоят в правде крепко, королевичу служат, от него милость и жалованье принимают, то нам известно, что князя Ивана Шуйского и других в Московское государство не отпустили вы неволею и сделали это против посольского договора; а королевичеву милость и жалованье к князю Ивану и к князю Юрию мы также знаем: князь Иван ходит пешком и служит себе сам, по временам и за сторожами у гайдуков бывает; князю Юрию немного получше, содержат его побогаче, только и он часто от пахоликов ваших бывает в страхе». Но мало того, что державцы, указывая на мирное постановление, не хотели называть Михаила Феодоровича царем, некоторые из них начали требовать, чтоб и русские воеводы не называли его царем, а сами начали называть его уничижительным полуименем и заподозривать законность его избрания. Литовский серпейский державца писал московскому мосальскому воеводе Хитрову: «Ты к нам пишешь грамоты не по мирному постановлению, своего М. величаешь царем, как будто не знаешь, что все государство Московское, думаю и сам ты и М. тот, королевичу нашему крест целовали; мир заключен был между государствами, а не с М., посланник Киреевский приходил в Литву не от М., но от панов-рад государства Московского!» На эту грамоту отвечал калужский воевода Вельяминов: «Из вашего письма видно, что вы не шляхетского, а холопского неучтивого ложа дети, и по своей неучтивой, последней, наипростейшей природе скверные ваши уста на великого государя нашего, помазанника Божия, отверзаете подобно бешеному псу; на такого помазанника Божия вам, собакам, непристойно было хульных своих уст отверзать и таким простым именем его государя злословить». |
| Владенные грамоты и другие документы Спасопреображенского монастыря говорят о многих его владениях, как в старое, так и в новое время. 1) В грамоте Царя Иоанна Васильевича, данной по челобитью архимандрита Варсонофия в Казани князю Юрию Ивановичу Темнику Ростовскому в 1562 году, упоминаются сенные покосы против Казачьего острова. В 1595 году по грамоте Царя Феодора Ивановича дана была архимандриту Арсению выписка из писцовых межевых книг окольничих Никиты Васильева Борисова да Димитрия Калиты 74 года, на сенные покосы, что у реки Воложки против Казачьего острова, на речке на Песочне, да на Отарские сенные покосы, да в городской стороне у речки Ичьки (15). В настоящее время Спасский монастырь из сих угодий пользуется только покосами возле деревень Отар и Победиловой, имея на право этого пользования межевые книги от 2 и 30 октября 1795 года. Между деревнями Малыми Отарами и Победиловой значится 19 десятин 246 саж., а под Большими Отарами 6 дес. 1987 саж. Эти сенные покосы отдаются в аренду рублей за 200–250 в год. 2) В 1639 году грамотою Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, данною на имя архимандрита Пафнутия от Казанских воевод Ивана Васильевича Морозова да князя Никиты Никитича Гагарина; „велено поставить храм во имя Георгия Страстотерпца в селе Егорьевском (Лаиш. уезда) и по построении храма тою землею владеть вечно, а жительствующим на той земле крестьянам Спасского монастыря властей слушать, пашню пахать». Грамота писана на столбце, за скрепою дьяка Никифора Талызина, за справою Гришки Амирева 48). В 1649 году была грамота Царя Алексея Михаиловича в Казань боярину и воеводе Глебу Ивановичу Морозову с товарищи о постройке самовольством на речке Дертелевке, Акаипке тоже, казанцем Яковом Ананьевым с сыном Львом мельницы с запрудом воды до с. Егорьевского 56). В 1654 году выдана была межевая книга на землю Георгиевскую с поместными с нею землями, за скрепою дьяка Леонтия Мешкова, за справою Васьки Стряпчего 33). 3) Грамотою Государя Царя и Великого Князя Феодора Ивановича от Казанского воеводы Димитрия Ивановича Веньяминова, данною архимандриту Галактиону с братиею, в 1589 году представлена половина деревни Салмачей, Менышевское поместье Валенскова, со крестьяне и со всеми угодьи в вечное владение. |
| П.В. Долгоруков Булгаковы Есть две фамилии Булгаковых: московская и рязанская, об принадлежащие к древнему дворянству. Родоначальником рязанской фамилии Булгаковых был Иван Иванович шаин, черниговский воевода, переселившийся из Чернигова в Рязань в конце четырнадцатая века. Он имел сыновей: Константина и Прокофия, внуков: Юрия Константиновича, родоначальника Булгаковых, Денисьевых и Назарьевых, и Измаила Прокофьевича, родоначальника Измайловых. У Юрия Константиновича было три сына, все трое бывшие боярами в Рязани во второй половине пятнадцатого века: Фёдор Юрьевич, внук коего Василий Дмитриевич умер бездетным; Назарий Юрьевич, родоначальник Назарьевых; Денис Юрьевич, имевший четырёх сыновей: 1) Матвей Денисович булгак, родоначальник Булгаковых, находился воеводою в войске, посланном разорять улусы детей Ахмета-Хана, в 1501 году; потом был воеводою в Белеве в 1507 году, и в Рязани в 1520 и следующих годах; 2) Пётр Денисович был родоначальником Денисьевых; 34) Фёдор и Василий Денисовичи умерли бездетными. Матвей Денисович Булгак имел шесть сыновей: а) Ивана большого Матвеевича; б) Фёдора большего Матвеевича, у коего были два сына: Пётр Фёдорович, воевода в Кинешме в 1584 году, и Дмитрий Фёдорович; в) Михайла Матвеевича, бывшая воеводою в Михайлове в 1557 году, в Пронске в 1558 яду, в Велиже в 1562 году; г) Фёдора меньшего Матвеевича, бывшая воеводою в Себеже в 1579 и 1580 годах, и в Кинешме в 1582 году; д) Ивана меньшего Матвеевича, бывшего воеводою в Свияжске, в 1559 году; е) Юрия Матвеевича, который находился, в 1585 году, воеводою большого полка в походе на Дон против Черкес, а в 1593 году строил Тюмень и был там первым воеводою. У него были два сына: Иван Юрьевич и Фёдор Юрьевич; сей последний находился, в 1610 и 1611 годах, в числе сподвижников знаменитого Ляпунова. Из московской фамилии Булгаковых известны были: Елизарий Булгаков, убитый в казанском походе 1487 года; имя его вписано в синодик московского Успенского собора, на вечное поминовение; Иван Иванович; из грамоты, жалованной Иоанном Великим сыну своему князю Юрию Ивановичу на город Кашин, в 1503 году, видно, что Иван Иванович Булгаков владел, в то время, в уезде кашинском, деревнею Слободище; Иван Захарьевич и Богдан Шелонич, дети боярские суздальского уезда, пожалованы были от Иоанна Грозного поместьями в уезде московском, 2 октября 1550 года; Никифор Иванович был есаулом в казанском походе 1544 года; Никита Иванович находился воеводою в шведском походе 1549 года; Пётр Андреевич, в казанском походе 1552 года, находился воеводою в войске, предводимом бывшим Царём Казанским Шиг-Алеем; трое Булгаковых упоминаются на третией свадьбе Иоанна Грозного, в 1572 году: Иван и Тархан Ивановичи и Семён Тимофеевич. |
| И. Вавилов никаким преследованиям за брата не подвергался. Почти не коснулась беда и сыновей Николая Ивановича. Правда, за время ученья двум юношам не раз напоминали об их «злодее»-отце, но защита дяди-академика позволила Олегу и Юрию довольно спокойно закончить физико-математический факультет Московского университета. Впоследствии Юрий Вавилов получил возможность защитить кандидатскую диссертацию. Хуже всего пришлось Елене Ивановне Барулиной. Во время войны она эвакуировалась из Ленинграда на родину в Саратов и там поселилась у своей сестры-учительницы. На работу доктора сельскохозяйственных наук Барулину не брали. Жила она на средства, что посылал ей Сергей Иванович. Селекционер из Днепропетровска И. С. Чернобривенко, встретивший Барулину в Саратове летом 1942 года, вспоминает, что выглядела жена Вавилова до крайности истощенной, одета была нищенски. О том, что муж ее сидит тут же в Саратове, Елена Ивановна не знала. Из скромных средств, что удавалось собрать, готовила продуктовые посылки, которые отправляла в Москву. Посылки исчезали в недрах громадного механизма НКВД. Что с ними там делали — бог весть, всесильное ведомство не удостаивало родственников своих жертв никакими объяснениями. А между тем, попади хоть часть этих продуктов в руки тому, кому они предназначались, кто знает, может быть, Николай Иванович пережил бы страшную зиму 1943 года. В начале той зимы Елену Ивановну вызвали в «серый дом» — Саратовское управление НКВД. По воспоминаниям сестры ее, Полины Ивановны Барулиной, шла она туда с едва скрываемым ужасом: ей казалось, что власти готовятся арестовать сына Юру, которому не исполнилось еще и пятнадцати. О сыне работники госбезопасности не вспоминали, зато настойчиво выспрашивали, где и когда Барулина видела в последний раз своего мужа академика Вавилова, что она о нем знает. О том, что Николай Иванович умер, о том, что находился он все эти месяцы здесь же в Саратове, ей так и не сказали. Об этом Елена Ивановна узнала более чем через год… Но мы забежали вперед. |
| 138. «Написание ростовского попа Скрипицы» против соборного определения о вдовых попах (издано в «Четьях»). 139. 1505 г. Послание игумена Памфила (Дополнения к Актам историческим. 22). 140 Послание Иосифа Волоцкого к монахам, не признававшим правильность соборного определения 1504 г. о казни еретиков (изложено у Хрущова в сочинении об Иосифе, стр. 194–197). Взамен предположенных к изданию трех последних слов «Просветителя». Содержание то же. 141. 1506 г. Настольная грамота игумену Кирилловского монастыря (Акты юридические. 381). 142. 1507 г. Грамота митрополита Симона Нифонту, епископу суздальскому, с разрешением рукоположить ставленника в митрополию (не издано). 143. Послание Иосифа Волоцкого к митрополиту Симону с жалобою на Серапиона Новгородского, запретившего ему священнослужение (Памятники старинной русской литературы. Т. 4, стр. 208). 144. Разрешительная грамота Симона Иосифу (изложена у Хрущова, стр. 214–215). 145. Послание Серапиона Новгородского Симону митрополиту оправдательное по делу Иосифа (Памятники старинной русской литературы. 4. стр. 210). 146. Вторая разрешительная грамота Иосифу (Акты исторические. T. 1, 290). 147. Определения Виленского собора 1509 г. 148. Иосифа Волоцкого послание к великому князю Василию Ивановичу о еретиках 1510–1511 гг. (изложено у Хрущова, стр. 242). 149. 1522–1529. Послание и поучения митрополита Даниила: I. в Волосов монастырь (изложено в VII т. Истории Русской церкви Макария, стр. 363–364). II. Два послания к какому-то епископу (там же, стр. 365–367). III. Послание к иноку о монастырских уставах (ib., стр. 370–372). IV. Поучение против развода (ib. 353–354). V. Отрывок из поучения о том же (стр. 355). VI. Поучение о втором браке (ib., стр. 357–359). VIII. Послание к дмитровскому князю Юрию Ивановичу (стр. 388–389). Предполагается издать все эти статьи под одним так как ни одна из них не может быть приурочена к определенному году. 150. 1526–30. Уставная грамота новгородского архиепископа Макария Духовскому монастырю (Акты исторические. T. 1, 292). |
| Одним из обычных и любимых занятий Кирилловой обители было писание книг, необходимых для церковного богослужения, келейной молитвы и духовного просвещения, и чтение их ради пользы душевной. Кто не умел грамоте, слушал назидания от писаний у знающих ее. Эту любовь к книжному делу и духовному просвещению вдохнул в иноков северной обители сам основатель ее преп. Кирилл, не только бывший знатоком святого Писания и святоотеческих творений, но и сведущий в мирских науках 23 . Преп. Кирилл сам занимался списыванием книг, таковые хранящиеся теперь в ризнице монастыря: «Святцы», «Сборник от правил святых апостолов и святых Отец» и «Сборник от Никоновских правил», и занимался, кроме того, составлением собственных писаний, таковые послания к сыновьям Дмитрия Ивановича Донского: великому князю Василию, Юрию, князю Звенигородскому, и к Андрею, князю Можайскому и Белозерскому, ему же духовное завещание, предающее обитель в покровительство этого князя 24 . Между учениками преподобного, занимавшимися писанием книг, известны Христофор, Мартиниан, Ферапонт; писанные ими книги еще доселе хранятся в обители. Достойно замечания, что во времена преподобного был мирской дьяк Алеша Павлов, дело которого было обучать отроков грамоте. Ему был отдан в научение преп. Мартиниан. Пользуясь покровительством князя и верою, которую питали к преп. Кириллу именитые и простые люди, обитель его стала скоро, еще при жизни ее основателя, богата вотчинами и земельными угодиями, обеспечивавшими ее существование. Особенно были благорасположены к обители и много принесшие ей вкладов супруга Дмитрия Ивановича Донского – Евдокия и его сын – Андрей Дмитриевич, удельный белозерский князь. Время, протекшее от основания обители до кончины преподобного (1397 – 1427 гг.) бедно внешними событиями; вся работа иноков ее сосредотачивалась на внутренних духовных подвигах – молитве, посте и трудах. Можно только отметить посещение обители княгинею Агриппиною, женою князя Андрея Дмитриевича, а затем последовавшее прибытие самого князя, вызванные верою к преп. Кириллу, которую они к нему имели. Время этих событий указать трудно. Вот еще два происшествия, имеющие близкое отношение к обители. Случился в стране, где стояла она, великий голод; нуждающиеся толпами приходили к преподобному и получали от него пропитание. В то время еще обитель не имела вотчин 25 , и хлеб в ней был или приносной от других людей, или взрощенный трудами рук иноков, и его было мало, но молитвами преподобного скудные житницы обители не истощались, и все нуждающиеся получали без отказа пропитание. Незадолго пред кончиною преп. Кирилла Белозерского край подвергся некоему страшному «смертоносию», много народу померло от него около обители, заболел и брат, подвизавшийся в ней, Сосипатр. Христофор, бывший ему братом по плоти, обеспокоился и со страхом доложил об этом преп. Кириллу. Прозорливый отец успокоил его, сказав, что никто из обители не отойдет раньше его, а по его отшествии многие последуют за ним. Так и было. |
| Петровы ловцы в шутку закинут сети и вытащат множество рыбы, городские же, сколько не трудятся, все понапрасну. И стали эти последние говорить князю: «господине княже! если Петровы ловцы не перестанутъ ловить, то все озеро наше опустеет: всю рыбу повыловят». Тогда-то правнуки старого князя ростовского стали говорить Юрию: слышали мы, что дед ваш грамоты у прародителей наших на место монастыря вашего взял, и рубежи земли его, а озеро наше: на него грамоты не было взято: потому запрещаем вашим ловцам ловить в этом озере». Слышав то, внук Петров Юрий пошел в Орду и сказался правнуком брата царева. Дяди же многими почестями его почтили и дарами многими, и посла у царя испросили ему. И пришел посол татарский в Ростов и сел при озере у святых апостолов Петра и Павла. И был страх ростовским князьям от царева посла. И стал он их судить с внуками Петровыми. Юрий положил перед ним грамоты; и посол, воззрев на грамоты, сказал: «положены ли грамоты на эту куплю 236 ? ваша ли вода? есть ли под нею земля? и можете ли снять воду от земли той?» И отвечали ростовские князья: «Так, господине! положены эти грамоты, а земля под водою есть, а вода, господине, наша отчина, а снять ее с земли не можем». Тогда сказал им посол царев: «если не можете снять воду от земли, то по что своею называете? а сотворение есть вышнего Бога на службу и на пищу всем человекам и скотам». И присудил царев посол по земле и воду внукам Петровым: как есть купля землям, так и водам; дал Юрию грамоту с золотою печатью и ушел в Орду; князья же ростовские перестали Юрию творить зло и утишились на многие лета. И возрос правнук Петров, у Юрия сын, Игнатий. При нем случилось следующее. Пришел Ахмыл царь на русскую землю и пожог город Ярославль; оттуда направился со всею своею силою на Ростов. Устрашилась вся земля, а князья ростовские бежали; бежал 237 и владыка Прохор. Но Игнатий, с обнаженным мечом погнавшись за владыкою, сказал ему: «если не пойдешь со мною против Ахмыла, то убью тебя! Это наше племя и сродники!» И послушал его владыка: со всем клиросом, в ризах, с крестами и хорургвями, пошел против Ахмыла, а Игнатий с гражданами перед крестами. |
| В год 6941 (1433) . Женился князь великий Василий Васильевич, 8 февраля, и на той свадьбе Захарий Иванович Кошкин тягался из-за пояса с Василием Юрьевичем Косым, а князь да бояре разъехались по домам. И князь Василий Косой да князь Дмитрий Шемяка, соединясь, отправились к отцу своему в Галич. В ту же весну князь Юрий Дмитриевич с сыновьями и с ним Иван Дмитриевич, собрав силы многие, пришли к Москве неожиданно на великого князя, в канун праздника Жен Мироносиц, в субботу 5 апреля, за двадцать верст от Москвы на Клязьму. Князь же великий вышел на них с небольшой силой и после короткого боя бежал в Москву (...). Князь же, взяв мать и жену свою, пошел в Тверь, а из Твери пошел в Кострому. Князь же Юрий, сев на княженье в Москве, послал сыновей своих, Василия да Дмитрия, за великим князем, и узнали те, что он в Костроме; тогда и сам князь Юрий пошел к нему и пришел в Кострому; и бил челом князь великий дяде своему, князю Юрию, и дал тот ему Коломну-город в удел, а мира добился Семен Морозов, любимец Юрия князя. Москвичи же все: князья, и бояре, и воеводы, и дети боярские, и дворяне, от мала и до велика, – все поехали в Коломну к великому князю, ибо не привыкли удельным князьям служить, и Иван Дмитриевич с сыновьями тоже. Увидев все это, князь Василий да Шемяка убили Семена Морозова, боярина отца своего, в дворцовых сенях, приговаривая: «Ты вверг в беду эту отца нашего и нас! Издавна ты мятежник и наш лиходей, не даешь нам с отцом нашим жить!» И, вострубив, отправились из Москвы и пошли на Кострому. Князь же Юрий, увидев, сколь непрочно его княжение в столице, послал к великому князю, чтоб вернулся на свой престол, а сам пошел в свой город – в Рузу; князь же великий пришел из Коломны в Москву и помирился с князем Юрием, и договорные грамоты приняли в том и крест целовали, что великому князю в вотчину Юрия не вмешиваться, а князю Юрию ни великого княжения не домогаться, ни сыновей своих не принимать и помощи им не давать против великого князя. Так, заключив мир, князь Юрий пошел в Галич, а князь великий князя Юрия Патрикеевича послал воеводой на Юрьевичей со всем своим двором. Те же отступили от Костромы и стали на речке Куси, и в то же время подоспели к ним вятчане, и от отца подошла им подмога, и дали они бой, и одолели Юрьевичи, и воеводу, князя Юрия Патрикеевича, схватили, и пришли опять к Костроме, а как Волга стала, пошли к Турдеевым оврагам (...). |
|
|
