| 884 См. Quae supersunt actorum Graecorum Concilii Florentini: necnon descriptionis cuiusdam eiusdem ad fidem manuscriptorum edidit additis versione latina, introductione et indicibus Iosephus Gill. Roma, 1953. P. 220–227; Gill J. The Council of Florence. P. 174–179. 886 Несколько очень полезных психологических портретов участников собора, в том числе папы Евгения, Виссариона Никейского, Георгия Схолария, Uoahha VIII и других см.: Gill J. Personalities on the Council of Florence… Об Исидоре Киевском см. в предыдущей главе, с. 507–511. 888 Oeuvres competes de George (Gennade) Scholarios/Petit L. e.a., eds. Paris, 1928. Vol. 4. P. 406, 407; Les «Memoires» du Grand Ecclesiarque de l " Eglise de Constantinople Sylvestre Syropoulos sur la concile de Florence. P. 464 [Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро–Флорентийском соборе (1438–1439). Спб., 2010. С. 262]. Также см.: Sevcenko I. The decline of Byzantium seen through the eyes of its intellectuals//DOP 15 (1961). P. 169–186 (особенно P. 175); переизд.: Sevcenko I. Society and Intellectual Life in Late Byzantium. London, 1981. 891 Mohler R. Cardinal Bessarion ais Theolog, Humanist und Staatsmann. Bd. 1–3. Padeborn, 1923–1924; Gill J. The Council of Florence. P. 45–54. 892 Gill J. The Council of Florence. P. 54–64; Tsirpanlis C.N. Mark Eugenicus and the Council of Florence: a historical re–evaluation of his personality. Thessalonica, 1974. 893 Gill J. Personalities on the Council of Florence… P. 64; Ibid. The Council of Florence. P. 225–226,248–249; Ullmann W. A Greek demarche on the eve of the council of Florence//JEH 26 (1975). P. 346. Подобное же упрощение допускает Джозеф Джилль, сводя мотивы, по которым Схоларий позднее станет противником унии, к личному тщеславию (Gill J. Personalities on the Council of Florence. P. 91–93). Однако см. убедительное и проницательное опровержение подобных несправедливых суждений: Turner C.J.G. George–Gennadius Scholarius and the Union of Florence//Journal of Theological Studies 18 (1967). P. 83–103. |
| Ко второму разделу относятся работы о литургических традициях Римско-Католической Церкви, продолжившие труды профессоров А. Л. Катанского и Е. И. Ловягина . Это сочинения: «Сравнительные достоинства православного и католического богослужения (с археологической и литургической точки зрения)» (1886), «Сравнение православной литургии с римско-католической» (1893), «История чина причащения в Восточной и Западной Церкви» (1900), «Богослужение Галликанской Церкви» (1911) 56 . В третий раздел входят работы, написанные в связи с принятием Римско-Католической Церковью на I Ватиканском соборе 1870 г. нового догмата о непогрешимости папы Римского. Авторы этих работ подвергли критическому анализу правомерность принятия названного догмата, ставшего еще одним препятствием на пути к достижению вероисповедного единства Восточной и Западных Церквей. К этой теме относятся сочинения: «Разбор учения Ватиканского собора о непогрешимости папы» (1882), «Критика догматических определений Ватиканского собора 1870 года» (1895), а также «Значение Рима и его преданий в истории развития папской власти» (1893) и «Содействие духовенства развитию папской власти в первом периоде отдельной истории Западной Церкви» (1893). Следует также отметить, что в ноябре 1890 г. доцент по кафедре патристики СПбДА Т. А. Налимов защитил представленное им на соискание степени магистра богословия сочинение «Вопрос о папской власти на Констанцском соборе» 57 . Особое место в научных исследованиях профессоров и студентов СПбДА по римо-католичеству по-прежнему занимали работы о попытках сближения Римско-Католической и Православных Церквей в прошлом. Продолжая труды, начатые профессором А. Л. Катанским , приват-доцент СПбДА А. Садов написал сочинение «Виссарион Никейский. Его деятельность на Ферраро-Флорентийском соборе, богословские сочинения и значение в истории гуманизма» (в 1883 г. вышло отдельным изданием – СПб., 1883) и был удостоен за него ученой степени магистра богословия 58 . На страницах еще одного печатного органа СПбДА – журнала «Странник» – также помещались статьи, относящиеся к данной проблеме. Таково, например, исследование Ф. Д. Делекторского «Флорентийская уния и вопрос о соединении Церквей в древней Руси» 59 . Той же теме были посвящены и некоторые кандидатские сочинения выпускников СПбДА, как, например, «Критический разбор попыток к соединению Церквей на Лионском и Ферраро-Флорентийском соборах» (1881), «Попытки к соединению Восточной и Западной Церквей в XII и XIII вв. Исторический очерк» (1914), «Попытки к соединению Восточной и Западной Церквей в XIV и XV столетиях. Исторический очерк» (1917). |
| Он хорошо знал военное и морское дело, прекрасно понимал государственные потребности, а главное – обладал всей полнотой современных научных знаний. Известный византийский учёный Виссарион Никейский свидетельствует о богатстве его познаний, которое он блестящим образом доказал и в многочисленных своих сочинениях, а равно – о неутомимой его деятельности. В своих сочинениях император Мануил предстаёт перед читателем прекрасным знатоком аттического языка, хорошим богословом, выдающимся диалектиком и замечательным писателем, имя которого могло бы занять почётное место и в лучшие времена византийской литературы. В том, что Мануил, будучи императором, серьёзно занимался богословскими вопросами, никто, знающий историю времён Палеологов, его упрекать не станет. Вопрос о соединении Церквей имел тогда и жизненное значение, а богословские споры увлекали и духовенство, и народ, являлись господствующим настроением общества, тесно переплетались с политикой и приобрели для всех самый жгучий интерес. Современный византийский басилевс никак не мог игнорировать богословское движение в обществе. И Мануил со всей серьёзностью и добросовестностью относился к одной из существенных задач своего правления. К сожалению, политическое положение Византии было в то время крайне тяжёлым, и Империя медленно, но неизбежно приближалась к трагическому концу. Турки постепенно сокращали её пределы и своими могучими военными силами, как бы железным кольцом, мало-помалу окружали Константинополь и стягивали к этому центру всё былое величие и господство Империи. Ещё находясь при дворе турецкого султана Баязета в Прусе, Мануил видел колоссальные средства и конечные стремления своих врагов, поэтому, заняв престол, он употребил все свои усилия к тому, чтобы предотвратить опасность. Хотя церковные отношения между Византией и Римом были по существу непримиримыми, а политика Западной Европы была далека от задач христианской державы на Востоке, тем не менее, Мануил, под давлением некоторой части греческого духовенства, отправился в качестве просителя в Италию, Францию и Англию (1399–1402г.), чтобы вымолить помощь христианам против турок. |
| Начиная с ноября 1452 года, в защите Константинополя активное участие принимали венецианцы, чьи корабли на Босфоре также подвергались нападениям турок; кроме того, они пытались убедить и другие западные державы оказать помощь Византии. Благодаря их усилиям король Арагон и папа Римский отправили в Константинополь несколько кораблей с оружием и продовольствием. Зимой 1452-1453 года султан начал подготовку к нападению на город, а Константин приступил к укреплению обороны. Атака на Константинополь началась в апреле 1453 года одновременно с моря и с суши. Осознавая неизбежность поражения, император предложил султану мир, однако условия, выдвинутые в ответ (Константин должен был гарантировать Мехмеду безопасный вход в город, а сам покинуть его и удалиться на Пелопоннес), оказались неприемлемы. Через несколько дней султан обратился к жителям Константинополя с предложением сдаться и либо покинуть город, либо согласиться на выплату большой ежегодной дани, однако Константин отказался принять это предложение . Он также отказался покинуть город, как советовали ему сенаторы и патриарх. " Моё бегство может быть для меня благоприятным,- ответил он, - но я не могу уйти. Как я могу бросить храмы нашего Господа, престол и мой народ в такой беде? " . 28 мая император произнёс последнюю речь перед жителями города; ее наиболее достоверный текст сохранился в послании лат. архиеп. Лесбосского Леонардо к папе Николаю V . После падения Константинополя ходило множество неправдоподобных слухов о месте и обстоятельствах гибели Константина Палеолога, о судьбе его останков и спасении его сыновей, которых в действительности не существовало. Свидетели захвата города рассказывали, что Константин якобы в отчаянии просил кого-то из соратников заколоть его мечом, а когда тот отказался, был затоптан ворвавшимися в город турками . Согласно версии, переданной кардиналом Исидором в послании к Виссариону Никейскому, а затем вдохновившей историков Дуку и Халкокондила, Константину после смерти отсекли голову, преподнесли её султану, а тот подверг её множеству поношений и взял с собой в Адрианополь (ныне Эдирне, Турция) . |
| Это обнаружилось недавно, когда именно нашим приверженцам, ради благочестия отправлявшимся на Восток, были там оказываемы добрые услуги, со всеми признаками человеколюбия и дружбы». К соображениям и доказательствам мирного характера папа присоединяет даже и угрозу тем, которые будут упорно пребывать в разъединении с Латинскою церковью. Но так как он хорошо знает, что в настоящее время ватиканских громов мало боятся даже и в латинских странах, а в православных и подавно, то он, как тонкий дипломат, произносит угрозу не от своего лица, а приводит слова одного восточного епископа, склонившегося к унии с Римом, Виссариона Никейского, называя речь его полною любви и важности. В заключение изложения своих доводов в пользу главенства римского первосвященника и необходимости всем подчиниться ему папа говорит: «Поэтому наши уста открываются к вам, кто бы вы ни были, греческого или другого восточного обряда, находящиеся в разногласии с Католическою церковью… Руководясь отнюдь не человеческими интересами, а божественною любовью и желанием общего спасения, мы убеждаем вас к воссоединению и союзу с Римскою церковью». За приглашением к соединению естественно вести речь о сущности соединения, вести речь о том, какого рода союза желает и домогается папа. Действительно, он сейчас же говорит об этом. Но говорит он об этом важнейшем и главнейшем предмете своего послания слишком кратко, всего в нескольких строках. По-видимому, речь об этом скомкана не без намерения. «Союз, говорит папа, разумеем полный и совершенный, ибо таковым отнюдь не может быть такое воссоединение, которое означает не что иное, как некоторое известное согласие в догматах веры и общение в братской любви. Истинное единение между христианами, какое установил и —45— какого желал основатель Церкви Иисус Христос , состоит в единстве веры и управления». К этому папа присовокупляет, что ни он, ни его преемники ничего не умалят «из прав, патриарших привилегий и обрядовых установлений каждой церкви», а между тем эти церкви очень много выиграли бы в достоинстве и благоприличии. |
| 2099 – Мы даже не нашли определенного указания на то: учились ли греческие коллегианты, подобно воспитанникам прочих римских коллегий, в т.н. римской коллегии или, что – тоже, в римской духовной академии? Конечно, едва ли может быть сомнение в том, что питомцы греческой коллегии учились там же и у тех же профессоров, где и у кого учились, наприм., германские коллегианты. А если же в наших документах (т.е. в издании Леграна) немало говорится о каких-то особых преподавателях греческой коллегии, то, как мы уверены, здесь речь идет о тех —527— преподавателях классических языков и римского катехизиса, которые подготовляли воспитанников коллегии (обыкновенно, малолетних) к слушанию духовно-академических курсов. Вообще, ход научного развития принимал тот же вид, как и в германской коллегии; те же богословие и философия, те же диспуты и приучение к проповедничеству 2100 , и проч. Есть, впрочем, и известия, дающие возможность отчасти догадываться о том, какими путями производилась ренегатская деятельность коллегии по отношению к ее православным по рождению питомцам. Так, в нашем, много раз упомянутом, источнике говорится о том, что греческие коллегианты упражнялись в устной (примерной) и письменной защите латинской веры; или же тут же говорится, что при окончании курса греческих коллегиантов, когда они достаточно окрепли в латинском учении, им позволялось читать полемические сочинения Греков против латинской церкви, вероучительные определения латинян и Греков, для того, чтобы уметь защищать первых и опровергать вторых. Так им позволялось читать в одно и то же время постановления флорентийского собора и сочинения Виссариона никейского, а также противолатинские сочинения Марка ефесского и Геннадия Схолария . Но во всяком случае предпочтение и при этом отдавалось такими писателям, которые, по суждению римской церкви, особенно победоносно боролись с греческой церковью (Ансельм, Гуго, Этериан и проч.). 2101 Некоторые подробности о внутренней жизни греческой коллегии можно заимствовать из одного русского источника, в котором говорится о допросе в Москве, в конце XVII-ro века, известного Арсения грека, человека близкого к патриарху Никону , воспитанника изучаемой коллегии. |
| Milano, 1993 (=Peroli 1993). Popkes W. Paraenesis in the New Testament: An Exercise in Conceptuality//Early Christian Paraenesis in Context/T. Engberg-Pedersen, J. Starr (eds.). Berlin; N.Y., 2005 (=Popkes 2005). Porphyrii philosophi fragmenta/Ed. Α. Smith. Lipsiae, 1993 (=Smith 1993). Robertson D. Word and Meaning in Ancient Alexandria Theories of Language from Philo to Plotinus. Aldershot, Hants, England; Burlington, Vt. 2008 (=Robertson 2008). Ruether R. R. Gregory of Nazianzus: Rhetor and Philosopher. Oxford, 1969 (=Ruether 1969). Runia D. T. Philo of Alexandria and the Timaeus of Plato. Leiden, 1986 (=Runia 1986). Schemmel F. Der Sophist Libanios als Schüler und Lehrer//Neue Jahrbücher Für Das Klassische Altertum und für Pädagogik. Bd. 20. 1907. S. 52–69 (=Schemmel 1907). Schemmel F. Die Hochschule von Athen im IV. und V. Jahrhundert p. Ch. n.//Neue Jahrbücher für das klassische Altertum. Bd. 22. 1908. S. 494−513 (=Schemmel 1908). Safrey H. D., Westerink L. G. L’école d’Athènes au IVe siècle//Proclus. Théologie planonicienne. Vol. I. P., 1968. P. XXXV–XLVIII (=Saffrey–Westerink 1968). Slings S. R. Plato, Clitophon. Cambridge (UK), 1999 (=Slings 1999). Smith A. Porphyry’s Place in the Neoplatonic Tradition: A Study in Post-Plotinian Neoplatonism. The Hague, 1974 (=Smith 1974). Vaggione R. P. Eunomius of Cyzicus and the Nicene Revolution. Oxford, 2000 (=Vaggione 2000). Von Wilamowitz-Möllendorf U. Die griechische Literatur des Altertums//Die griechische und lateinische Literatur und Sprache/Idem et al. Berlin, Leipzig, 1907. S. 1−236 (=von Wilamowitz–Möllendorf 1907). Рецепция Алиева О. В. К вопросу о гуманистической рецепции Василия Великого : латинские переводы «Внемли себе» в XV–XVI вв.//Вестник ПСТГУ I. Т. 4 (60). 2015. С. 9–23 (=Алиева 2015). Удальцова З. В. Философские труды Виссариона Никейского и его гуманистическая деятельность в Италии//Византийский Временник. 1973. 35. С. 75–88 (=Удальцова 1973). Amand D. Essai d’une histoire critique des éditions générales grecques et gréco-latines de S. |
| Отношения между кор. Альфонсо V и папой Римским Мартином V в 20-е гг. XV в. оставались напряженными. Король остерегался открыто поддерживать антипапу Бенедикта XIII, а впосл. и его преемника антипапу Климента VIII (1423-1429), однако не предпринимал никаких действий для преодоления схизмы в католической Церкви , предпочитая использовать угрозу церковного раскола для того, чтобы оказывать давление на Римского папу. Только в 1427 г. между противоборствующими сторонами начались переговоры, приведшие к компромиссу. Примирившись с законным папой, кор. Альфонсо V был вынужден заставить антипапу Климента VIII отказаться от своих притязаний. Переговоры с антипапой были поручены Альфонсо де Борха. К удивлению современников, прежде непреклонный Климент VIII внял уговорам и 26 июля 1429 г. отрекся от папского сана. Папа Римский Мартин V назначил Альфонсо де Борха епископом Валенсии (это еп-ство поддерживало антипапу Климента VIII, и после прекращения схизмы там сложилась напряженная ситуация). Исполняя пастырские обязанности в Валенсии, Альфонсо де Борха сумел примирить враждовавшие партии. На протяжении последующих 15 лет он оставался при дворе кор. Альфонсо V. Епископу Валенсии было доверено воспитание Ферранте, незаконного сына короля. В 1439 г. Альфонсо де Борха был офиц. представителем короля на Ферраро-Флорентийском Соборе . В 1443 г. он выступил посредником на мирных переговорах между кор. Альфонсо V Арагонским и папой Римским Евгением IV (1431-1447) по вопросу о Неаполитанском королевстве. В 1442-1444 гг. возглавлял королевский совет. В 1444 г. Альфонсо де Борха был возведен в достоинство кардинала и переехал в Рим. Там он сблизился с итал. гуманистами Лоренцо Валлой и Энео Сильвио Пикколомини (впосл. папа Римский Пий II ), греч. кардиналами митрополитами Виссарионом Никейским и Исидором Киевским. Пресв. Дева Мария благословляет папу Римского Каллиста III. 1456 г. Худож. С. ди Пьетро (Национальная пинакотека, Сиена) Пресв. Дева Мария благословляет папу Римского Каллиста III. |
| Итак, будучи возведенным на кафедру Ефесской Митрополии, св. Марк недолго был со своей паствой, ибо мы видим, что вместе с Императором он отправляется в Италию уже 24-го ноября 1437 г. Вопрос: был ли вообще святитель во Ефесе до своего возвращения из Италии? Мы знаем подобный случай в отношении другого Митрополита, который был единственно выбран и поставлен на кафедру для того, чтобы занимать важное положение среди греческих представителей на Соборе в Италии; этот Митрополит был известен своей ученостью: мы имеем ввиду Виссариона Никейского, который хотя и имел титул Митрополита Никейского, но, как известно, и не видал своей паствы. Сиропул ставит архиерейское рукоположение святителя Марка на ряду с рукоположением Виссариона Никейского, говоря: “Тогда и хиротонисали в архиереи Кир Марка Ефесского , Кир Дионисия Сардикийского и Кир Виссариона Никейского” 28 . Действительно, мы слышим о трудах св. Марка в Ефесской Митрополии только после его возвращения из Италии. Все вышеприведенные источники, говорящие о возведении св. Марка на кафедру Ефесского Митрополита, непосредственно связывают это событие с отбытием святителя на Собор в Италию. А Георгий Схоларий, как мы видели, говорит, что св. Марк «принял высокий духовный сан единственно для защиты Церкви своим словомъ”. Эти свидетельства: возведение Виссариона в Митрополита Никейского единственно для того, чтобы он имел возможность представлять греческую Церковь в богословских диспутах, имеющих быть между православными и латинянами на предстоящем Соборе в Италии, т. е. возведение чисто номинального характера; затем, краткость времени, которое прошло от возведения св. Марка в архиерейский сан до Собора в Константинополе, который Император устроил перед отплытием греков в Италию, на котором присутствовал и св. Марк; к тому же долгота пути в те времена: все это говорит за то, что св. Марк был возведен на кафедру Митрополита Ефесского номинально с той же целью, что была и в возведении Виссариона на положение Митрополита Никейского. |
| Гораздо шире и глубже влияли на Италию в XV веке знаменитые представители эпохи византийского Возрождения, Гемист Плифон и Виссарион Никейский. О первом из них, как авторе идеи основания Платоновской академии во Флоренции и возродителе платоновской философии на Западе, речь была выше. Второй же из них представляет собою первостепенную величину в культурном движении того времени. Виссарион родился в самом начале XV века в Трапезунде, где и получил первоначальное образование. Будучи отправлен для дальнейшего усовершенствования в Константинополь, он там занялся изучением греческих поэтов, ораторов и философов, а встреча с итальянским гуманистом Филельфо, слушавшим также лекции на берегах Босфора, познакомила Виссариона с гуманистическим движением в Италии и с проявившимся в то время там глубоким интересом к памятникам античной литературы и искусства. Уже монахом Виссарион после этого продолжал свои занятия в Пелопоннесе, в культурной Мистре, под руководством знаменитого Плифона. В качестве архиепископа Никеи он сопровождал императора на Ферраро-Флорентийский собор и имел сильное влияние на ход переговоров, постепенно склоняясь на сторону унии. “Я не считаю справедливым, – писал Виссарион во время собора, – разделяться с латинянами вопреки всяким разумным основаниям.” 1248 Во время своего пребывания в Италии, попав в обстановку кипучей жизни Возрождения и сам по таланту и образованию не уступая итальянским гуманистам, он завязал с ними широкие сношения, а благодаря взглядам своим на вопрос об унии, сблизился с папской курией. По возвращении в Константинополь Виссарион быстро убедился, ввиду несочувствия громадной массы греческого населения, в невозможности провести дело унии на Востоке так, как ему хотелось бы. Получив известие о назначении его кардиналом Римской церкви, чувствуя ложность своего положения на родине и уступая желанию снова попасть в Италию, в этот центр гуманизма, он покинул Византию и переселился в Италию. В Риме дом Виссариона сделался центром гуманистического общения. Друзьями его были наиболее выдающиеся представители гуманизма, как например, Поджо и Валла. Последний называл Виссариона, имея в виду его превосходное знание обоих древних языков, “лучшим греком из латинян и лучшим латинянином из греков” (latinorum graecissimus, graecorum latinissimus). 1249 Усердно покупая книги или заставляя их для себя переписывать, Виссарион составил у себя дома превосходную библиотеку, в состав которой вошли как произведения отцов восточной и западной церкви и вообще богословской мысли, так и сочинения гуманистической литературы. В конце жизни он подарил свое богатейшее для того времени книгохранилище городу Венеции, где оно явилось одним из главных оснований знаменитой теперь библиотеки св. Марка, (Bibliotheca Marciana), на входной двери которой до сих пор можно видеть нарисованный портрет Виссариона. |
|
|
