| — Да им совсем не нужно понимать нашу беседу, — промолвил Базаров. — О ком вы говорите? — вмешалась Евдоксия. — О хорошеньких женщинах. — Как! Вы, стало быть, разделяете мнение Прудона? Базаров надменно выпрямился. — Я ничьих мнений не разделяю: я имею свои. — Долой авторитеты! — закричал Ситников, обрадовавшись случаю резко выразиться в присутствии человека, перед которым раболепствовал. — Но сам Маколей, — начала было Кукшина. — Долой Маколея! — загремел Ситников. — Вы заступаетесь за этих бабенок? — Не за бабенок, а за права женщин, которые я поклялась защищать до последней капли крови. — Долой! — Но тут Ситников остановился. — Да я их не отрицаю, — промолвил он. — Нет, я вижу, вы славянофил! — Нет, я не славянофил, хотя, конечно… — Нет, нет, нет! Вы славянофил. Вы последователь Домостроя. Вам бы плетку в руки! — Плетка дело доброе, — заметил Базаров, — только мы вот добрались до последней капли… — Чего? — перебила Евдоксия. — Шампанского, почтеннейшая Авдотья Никитишна, шампанского — не вашей крови. — Я не могу слышать равнодушно, когда нападают на женщин, — продолжала Евдоксия. — Это ужасно, ужасно. Вместо того чтобы нападать на них, прочтите лучше книгу Мишле De l’amour любви” Это чудо! Господа, будемте говорить о любви, — прибавила Евдоксия, томно уронив руку на смятую подушку дивана. Наступило внезапное молчание. — Нет, зачем говорить о любви, — промолвил Базаров, — а вот вы упомянули об Одинцовой… Так, кажется, вы ее назвали? Кто эта барыня? — Прелесть! прелесть! — запищал Ситников. — Я вас представлю. Умница, богачка, вдова. К сожалению, она еще не довольно развита: ей бы надо с нашею Евдоксией поближе познакомиться. Пью ваше здоровье, Eudoxie! Чокнемтесь! “Et toc, et toc, et tin-tin-tin! Et toc, et toc, et tin-tin-tin!!”. — Victor, вы шалун. Завтрак продолжался долго. За первою бутылкой шампанского последовала другая, третья и даже четвертая… Евдоксия болтала без умолку; Ситников ей вторил. Много толковали они о том, что такое брак — предрассудок или преступление, и какие родятся люди — одинаковые или нет? и в чем собственно состоит индивидуальность? Дело дошло, наконец, до того, что Евдоксия, вся красная от выпитого вина и стуча плоскими ногтями по клавишам расстроенного фортепьяно, принялась петь сиплым голосом сперва цыганские песни, потом романс Сеймур-Шиффа “Дремлет сонная Гранада”, а Ситников повязал голову шарфом и представлял замиравшего любовника при словах: |
| Не требуется?.. Как угодно. Копыта загремели по доскам, щелкнул кнут, и Петя, малый лет сорока, рябой и смуглый, выскочил из конюшни вместе с серым, довольно статным жеребцом, дал ему подняться на дыбы, пробежал с ним раза два кругом двора и ловко осадил его на показном месте. Горностай вытянулся, со свистом фыркнул, закинул хвост, повел мордой и покосился на нас. «Ученая птица!» – подумал я. – Дай волю, дай волю, – проговорил Ситников и уставился на меня. – Как, по-вашему, будетс? – спросил он наконец. – Лошадь недурна, – передние ноги не совсем наделены. – Ноги отличные! – с убеждением возразил Ситников: – а зад-то… извольте посмотреть… печь печью, хоть выспись. – Бабки длинны. – Что за длинны – помилосердуйте! Пробеги-ка, Петя, пробеги, да рысью, рысью, рысью… не давай скакать. Петя опять пробежал по двору с Горностаем. Мы все помолчали. – Ну, поставь его на место, – проговорил Ситников, – да Сокола нам подай. Сокол, вороной, как жук, жеребец голландской породы, со свислым задом и поджарый, оказался немного получше Горностая. Он принадлежал к числу лошадей, о которых говорят охотники, что «они секут и рубят, и в полон берут», то есть на ходу вывертывают и выкидывают передними ногами направо и налево, а вперед мало подвигаются. Купцы средних лет подлюбливают таких лошадей: побежка их напоминает ухарскую походку бойкого полового; они хороши в одиночку, для гулянья после обеда: выступая фертом и скрутив шею, усердно везут они аляповатые дрожки, нагруженные наевшимся до онеменья кучером, придавленным купцом, страдающим изжогой, и рыхлой купчихой в голубом шелковом салопе и лиловом платочке на голове. Я отказался и от Сокола. Ситников показал мне еще несколько лошадей… Одна наконец, серый в яблоках жеребец воейковской породы, мне понравилась. Я не мог удержаться и с удовольствием потрепал ее по холке. Ситников тотчас прикинулся равнодушным. – А что, он едет хорошо? – спросил я. (О рысаке не говорят: бежит.) – Едет, – спокойно ответил барышник. – Нельзя ли посмотреть?.. |
| В медицине подобное раздвоение личности именуется шизофренией, а в быту попадает под определение " тихо сам с собою я веду беседу, и ещё немного - я совсем уеду " . Именно плоды этого внутреннего диалога господина Ситникова, перемежаемые иногда полуточными цитатами с выступлений, мы и можем наблюдать на Портале Кредо. Назвав одного из самых известных журналистов Ярославля " экс-журналистом " , Ситников принялся то хвалить его за пиар господина Одинцова, то сетовать на тяжёлую сектозащитную участь. Сведения об ангажированности и продажности Одинцова Ситников именовал " ярким и успешным пиаром " , тем самым указав помимо продажности и на всеядность своего коллеги по сектозащитной деятельности. Оговорюсь сразу, что если Михаил Ситников после моей статьи также сочтёт себя обязанным " раскошелиться на гонорар " , я освобождаю его от этой необходимости. При желании журналист может отправить свои сбережения на помощь жертвам сектантства. Однако там, где речь зашла о конкретных цитатах, Ситников переплюнул даже легендарного персонажа Ильфа и Петрова с его падающим вниз " стремительным домкратом " . С лёгкой руки нового " автора " Гавриилиады " тот факт, что одитинг сайентологов признан незаконной медицинской деятельностью, был объявлен несусветной чепухой. Таким образом, Ситников автоматически признал " несусветной чепухой " и аналогичные судебные решения, начиная от решения от 26 ноября 2002 г. было удовлетворено заявление прокурора о ликвидации общественной организации " Хабаровский региональный гуманитарный центр " Дианетика " и заканчивая решением от 12 июля 2007 г., в котором городской суд Петербурга удовлетворил в полном объеме иск прокурора города, требовавшего ликвидировать питерскую общественную организацию " Сайентологический центр " . Впрочем, подобное отношение к судебным решениям и к властям характерно и для самих столь любимых Ситниковым сайентологов, называющих министерство юстиции " отбросами общества " . Кстати, раз уж речь зашла о такой " несусветной чепухе " , как отечественное правосудие, напомню, что существует решение Пресненского суда г. Москвы против М. Ситникова, в котором последний обвиняется в самом любимом им занятии, а именно, клевете. |
| — У меня очень покойная коляска, — прибавил несчастный молодой человек, обращаясь к Аркадию, — я могу вас подвезти, а Евгений Васильич может взять ваш тарантас, так оно даже удобнее будет. — Да помилуйте, вам совсем не по дороге, и до меня далеко. — Это ничего, ничего; времени у меня много, притом у меня в той стороне дела есть. — По откупам? — спросил Аркадий уже слишком презрительно. Но Ситников находился в таком отчаянии, что, против обыкновения, даже не засмеялся. — Я вас уверяю, коляска чрезвычайно покойная, — пробормотал он, — и всем место будет. — Не огорчайте мсье Ситникова отказом, — промолвила Анна Сергеевна… Аркадий взглянул на нее и значительно наклонил голову. Гости уехали после завтрака. Прощаясь с Базаровым, Одинцова протянула ему руку и сказала: — Мы еще увидимся, не правда ли? — Как прикажете, — ответил Базаров. — В таком случае мы увидимся. Аркадий первый вышел на крыльцо; он взобрался в ситниковскую коляску. Его почтительно подсаживал дворецкий, а он бы с удовольствием его побил или расплакался. Базаров поместился в тарантасе. Добравшись до Хохловских выселков, Аркадий подождал, пока Федот, содержатель постоялого двора, запряг лошадей, и, подойдя к тарантасу, с прежнею улыбкой сказал Базарову: — Евгений, возьми меня с собой; я хочу к тебе поехать. — Садись, — произнес сквозь зубы Базаров. Ситников, который расхаживал, бойко посвистывая, вокруг колес своего экипажа, только рот разинул, услышав эти слова, а Аркадий хладнокровно вынул свои вещи из его коляски, сел возле Базарова — и, учтиво поклонившись своему бывшему спутнику, крикнул: “Трогай!”. Тарантас покатил и скоро исчез из вида… Ситников, окончательно сконфуженный, посмотрел на своего кучера, но тот играл кнутиком над хвостом пристяжной. Тогда Ситников вскочил в коляску и, загремев на двух проходивших мужиков: “Наденьте шапки, дураки!” — потащился в город, куда прибыл очень поздно и где на следующий день, у Кукшиной, сильно досталось двум “противным гордецам и невежам”. Садясь в тарантас к Базарову, Аркадий крепко стиснул ему руку и долго ничего не говорил. Казалось, Базаров понял и оценил и это пожатие, и это молчание. Предшествовавшую ночь он всю не спал и не курил, и почти ничего не ел уже несколько дней. Сумрачно и резко выдавался его похудалый профиль из-под нахлобученной фуражки. |
| Метлик И.В., д.п.н. Духовно-нравственное воспитание: вопросы теории, методологии и практики в российской школе//М., 2012, с. 44. Платонов Г.В. и Косичев А.Д. Проблема духовности личности (состав, типы, назначения)//Вестник Московского университета. Серия «Философия ». 1998, 2, с. 14-22. Верховский С.С. Бог и человек.//Москва, 2004, с. 263. Духовно-нравственное воспитание: вопросы теории, методологии и практики в российской школе//Метлик И.В., Галицкая И.А., Ситников А.В. М.: ПРОГРЕСС, 2012. С. 45. Духовно-нравственное воспитание: вопросы теории, методологии и практики в российской школе//Метлик И.В., Галицкая И.А., Ситников А. В. М.: ПРОГРЕСС, 2012. С. 45. Концепция духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России в сфере общего образования: проект/А.Я. Данилюк, А.М. Кондаков, В.А. Тишков. Рос. акад. образования. М.: Просвещении, 2009. С. 21-22. Духовно-нравственное воспитание: вопросы теории, методологии и практики в российской школе//Метлик И.В., Галицкая И.А., Ситников А.В. М.: ПРОГРЕСС, 2012. С. 44. Духовно-нравственное воспитание: вопросы теории, методологии и практики в российской школе//Метлик И.В., Галицкая И.А., Ситников А.В. М.: ПРОГРЕСС, 2012. С. 45. Комментарии ( 1): Игорь, Севастополь 20 апреля 2017г. 10:55 По автору, абсолютная идея (Гегель) - некая абстракция. Автору, вероятно, неизвестно, что Дух, если не конкретен, то - абстрактный. А в конкретике Дух , равно и Христос, - служат. И Гегель учит, что абсолютная идея, конкретная, всегда связана с социальным развитием общества. Абсолютная идея содержит сознание как предмет, в предмете которого, в свою очередь, мир , природа, бытие осознается как предмет сознания. Вот откуда идет понятие - материя: предмет как предмет. Во-первых, сознание обнаруживает мир, как вне я, а во-вторых, обнаруживает, что это является осознанным. В первом случае - предмет чувств, во втором - предмет сознания в самом сознании и для сознания. Предмет мира осознанный (как предмет сознания) и есть материя. То есть все, что мы воспринимаем в ощущении и мысли, но если это остается не осознанно в духе - материя. |
| Уникальный материал, позволяющий проследить бытование агиографической традиции в народной культуре, дают крестьянские дневники XIX–XX веков, удивительным образом сохранившиеся до наших дней. Среди таких памятников письменности большой интерес представляет дневник (записи которого относятся к промежутку времени с 1891 по 1909 г.) крестьянина, а с 1901 года старообрядческого священника Г.Я. Ситникова (1859–после 1926), уроженца Архангельской губернии. В 1899 году Г.Я. Ситников присоединился к старообрядческой Церкви белокриницкой иерархии, а в 1901 году был поставлен старообрядческим священником. После рукоположения во священника Г.Я. Ситников поселился в деревне Сёмженская, ставшей центром мезенских старообрядцев-поповцев. Здесь, сначала в доме одного из местных жителей, а с 1908 года в недавно построенном храме, Г.Я. Ситников совершал богослужения. Наиболее позднее известное упоминание о Г.Я. Ситникове содержится в переписи 1926 года, где он отмечен как житель деревни Верхнеберезницкая, по роду занятий – сапожник. На протяжении нескольких лет Г.Я. Ситников являлся, в сущности, местным крестьянским агиографом: вел запись чудес двух почитаемых на Мезени святых – Иова Ущельского, основателя Ущельской пустыни (XVII в.), и Иуды Конещельского. Подлинные исторические известия об Иуде Конещельском, именуемом местными жителями Иудой (Юдой) Трофимовичем, не сохранились. О почитании его известно по крайней мере с конца XVIII века: в 1799–1800 годах Мезенским уездным судом рассматривалось дело крестьян деревни Белощелье, обвиняемых в «ложном разглашении» святости Иуды. По материалам дела, Иуда жил в построенной им избе в лесу на реке Попьюге, где и умер. Около 1792 года, получив у могилы Иуды исцеление, местный крестьянин выстроил здесь часовню-амбар, к которой стали приходить богомольцы и приносить деньги и вещи. Из допросов крестьян Мезенский уездный суд установил, что Иуда был белощельским крестьянином-старовером из рода Осташевых. После длительного рассмотрения дела суд вынес решение: наказать крестьян, почитавших место захоронения, плетьми, а «амбарчик» и «избу» Иуды оставить «запечатанными впредь до повеления». |
| – Отчего же, можнос. Эй, Кузя, Догоняя в дрожки заложить. Кузя, наездник, мастер своего дела, проехал раза три мимо нас по улице. Хорошо бежит лошадь, не сбивается, задом не подбрасывает, ногу выносит свободно, хвост отделяет и «держит», редкомах. – А что вы за него просите? Ситников заломил цену небывалую. Мы начали торговаться тут же на улице, как вдруг из-за угла с громом вылетела мастерски подобранная ямская тройка и лихо остановилась перед воротами Ситникова дома. На охотницкой, щегольской тележке сидел князь Н.; возле него торчал Хлопаков. Баклага правил лошадьми… и как правил! сквозь сережку бы проехал, разбойник! Гнедые пристяжные, маленькие, живые, черноглазые, черноногие, так и горят, так и поджимаются; свистни только – пропали! Караковая коренная стоит себе, закинув шею, словно лебедь, грудь вперед, ноги как стрелы, знай головой помахивает да гордо щурится… Хорошо! Хоть бы царю Ивану Васильевичу в светлый праздник прокатиться! – Ваше сиятельство! милости просим! – закричал Ситников. Князь соскочил с телеги. Хлопаков медленно слез с другой стороны. – Здравствуй, брат… Есть лошади? – Как не быть для вашего сиятельства! Пожалуйте, войдите… Петя, Павлина подай! да Похвального чтоб готовили. А с вами, батюшка, – продолжал он, обращаясь ко мне, – мы в другое время покончим… Фомка, лавку его сиятельству. Из особенной, мною сперва не замеченной, конюшни вывели Павлина. Могучий темно-гнедой конь так и взвился всеми ногами на воздух. Ситников даже голову отвернул и зажмурился. – У, рракалион! – провозгласил Хлопаков. – Жэм-са. Князь засмеялся. Павлина остановили не без труда; он таки повозил конюха по двору; наконец его прижали к стене. Он храпел, вздрагивал и поджимался, а Ситников еще дразнил его, замахиваясь на него кнутом. – Куда глядишь? вот я те! у! – говорил барышник с ласковой угрозой, сам невольно любуясь своим конем. – Сколько? – спросил князь. – Для вашего сиятельства пять тысяч. – Три. – Нельзяс, ваше сиятельство, помилуйте… – Говорят, три, рракалион, – подхватил Хлопаков. |
| — Ситников, Кирсанов, — проворчал, не останавливаясь, Базаров. — Мне очень лестно, — начал Ситников, выступая боком, ухмыляясь и поспешно стаскивая свои уже чересчур элегантные перчатки. — Я очень много слышал… Я старинный знакомый Евгения Васильича и могу сказать — его ученик. Я ему обязан моим перерождением… Аркадий посмотрел на базаровского ученика. Тревожное и тупое выражение сказывалось в маленьких, впрочем, приятных чертах его прилизанного лица; небольшие, словно вдавленные глаза глядели пристально и беспокойно, и смеялся он беспокойно: каким-то коротким, деревянным смехом. — Поверите ли, — продолжал он, — что когда при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должно признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел! “Вот, — подумал я, — наконец нашел я человека!” Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно в состоянии понять вас и для которой ваше посещение будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней? — Кто такая? — произнес нехотя Базаров. — Кукшина, Eudoxie, Евдоксия Кукшина. Это замечательная натура, emancipee от предрассудков в истинном смысле слова, передовая женщина. Знаете ли что? Пойдемте теперь к ней все вместе. Она живет отсюда в двух шагах. Мы там позавтракаем. Ведь вы еще не завтракали? — Нет еще. — Ну и прекрасно. Она, вы понимаете, разъехалась с мужем, ни от кого не зависит. — Хорошенькая она? — перебил Базаров. — Н… нет, этого нельзя сказать. — Так для какого же дьявола вы нас к ней зовете? — Ну, шутник, шутник… Она нам бутылку шампанского поставит. — Вот как! Сейчас виден практический человек. Кстати, ваш батюшка все по откупам? — По откупам, — торопливо проговорил Ситников и визгливо засмеялся. — Что же? идет? — Не знаю, право. — Ты хотел людей смотреть, ступай, — заметил вполголоса Аркадий. — А вы-то что ж, господин Кирсанов? — подхватил Ситников. — Пожалуйте и вы, без вас нельзя. — Да как же это мы все разом нагрянем? — Ничего! Кукшина — человек чудный. |
| — Бутылка шампанского будет? — спросил Базаров. — Три! — воскликнул Ситников. — За это я ручаюсь! — Чем? — Собственною головою. — Лучше бы мошною батюшки. А впрочем, пойдем. XIII Небольшой дворянский домик на московский манер, в котором проживала Авдотья Никитишна (или Евдоксия) Кукшина, находился в одной из нововыгоревших улиц города известно, что наши губернские города горят через каждые пять лет. У дверей, над криво прибитою визитною карточкой, виднелась ручка колокольчика, и в передней встретила пришедших какая-то не то служанка, не то компаньонка в чепце — явные признаки прогрессивных стремлений хозяйки. Ситников спросил, дома ли Авдотья Никитишна? — Это вы, Victor? — раздался тонкий голос из соседней комнаты. — Войдите. Женщина в чепце тотчас исчезла. — Я не один, — промолвил Ситников, лихо скидывая свою венгерку, под которою оказалось нечто вроде поддевки или пальто-сака, и бросая бойкий взгляд Аркадию и Базарову. — Все равно, — отвечал голос. — Entrez Молодые люди вошли. Комната, в которой они очутились, походила скорее на рабочий кабинет, чем на гостиную. Бумаги, письма, толстые нумера русских журналов, большею частью неразрезанные, валялись по запыленным столам; везде белели разбросанные окурки папирос. На кожаном диване полулежала дама, еще молодая, белокурая, несколько растрепанная, в шелковом, не совсем опрятном, платье, с крупными браслетами на коротеньких руках и кружевною косынкой на голове. Она встала с дивана и, небрежно натягивая себе на плечи бархатную шубку на пожелтелом горностаевом меху, лениво промолвила: “Здравствуйте, Victor”, — и пожала Ситникову руку. — Базаров, Кирсанов, — проговорил он отрывисто, в подражание Базарову. — Милости просим, — отвечала Кукшина и, уставив на Базарова свои круглые глаза, между которыми сиротливо краснел крошечный вздернутый носик, прибавила: — Я вас знаю, — и пожала ему руку тоже. Базаров поморщился. В маленькой и невзрачной фигурке эманципированной женщины не было ничего безобразного; но выражение ее лица неприятно действовало на зрителя. Невольно хотелось спросить у ней: “Что ты, голодна? Или скучаешь? Или робеешь? Чего ты пружишься?” И у ней, как у Ситникова, вечно скребло на душе. Она говорила и двигалась очень развязно и в то же время неловко: она, очевидно, сама себя считала за добродушное и простое существо, и между тем что бы она ни делала, вам постоянно казалось, что она именно это-то и не хотела сделать; все у ней выходило, как дети говорят — нарочно, то есть не просто, не естественно. |
| поиск: разделы рассылка Игорь Понкин Защитник Сергея Бычкова изолгался В России уже сформировался пул профессиональных лжецов-журналистов Источник: Русская линия 3 октября на интернет-сайте " Портал-Кредо " был опубликован материал Михаила Ситникова " Журналист и церковники. В московском Домжуре прошла презентация сборника " Язык ненависти и вражды в публикациях журналиста " МК " Бычкова " . Выяснились некоторые сенсационные подробности о " поликонфессиональности " сотрудников ОВЦС " Данный материал содержал комментарии к проведенной мною совместно с М.Н.Кузнецовым и В.П.Семенко 02.10.2007 в Центральном Доме журналиста пресс-конференции " Церковники и журналист: язык ненависти или конструктивная критика? " . Указанный материал М.Ситникова был переполнен ложью и дает основания назвать самого М.Ситникова лжецом. Сделав ряд ёрнических комментариев к выступлениям В.П.Семенко и М.Н.Кузнецова, повыдергивав из них кусков, М.Ситников, испытывая, очевидно, особую предрасположенность к некорректным методам С.Бычкова, начал откровенно лгать. Некоторые его утверждения я вынужден прокомментировать. Главная ложь М.Ситникова – это утверждение о том, что будто бы опубликованное в представленном на пресс-конференции сборнике " Язык ненависти и вражды в публикациях журналиста газеты " Московский комсомолец " " заявление старообрядцев подписал тот И.Миролюбов, который давно уже ушел от старообрядцев в ОВЦС, что будто бы это заявление сфальсифицировано. В действительности, опубликованный документ был подписан совершенно другим человеком, о чем я и сказал задавшим сразу же после пресс-конференции (до того, как все разошлись) этот вопрос журналистам. Это – реальный человек. Никто не воровал бланков у старообрядцев, никакого отношения ОВЦС к ситуации не имеет, а мы, соответственно, не публиковали никаких фальсифицированных документов. Это – прямая и явная ложь М.Ситникова. Кстати, М.Ситников сам же пишет: " И.И.Миролюбов никогда не исповедовал себя старопоморцем-федосеевцем " . Но тогда причем здесь тот Миролюбов, которого имеет в виду М.Ситников? Очевидно, что в России сотни, если не тысячи Миролюбовых, которые не относят себя к ОВЦС, либо не относят себя к старообрядцам, вообще к верующим. Для чего их поминать? |
|
|
