| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла И. У. Ваконья. Фотография. 50-е гг. XX в. Иван Ульянович (1883, Рига - 27.12.1965, там же), деятель старообрядческого поморского согласия , наставник. В раннем детстве остался сиротой. Учился в уч-ще при Рижской старообрядческой общине, затем в Петроградском городском уч-ще. С 11 лет состоял в причте Гребенщиковской старообрядческой общины , сначала как хорист-любитель, затем как штатный певчий; прошел степени стихарного и чтеца. В 1904 г. был призван в армию. С 1906 г. служил народным учителем в Казанской и Тамбовской губерниях, позднее в школах Латвии, в т. ч. в Суббатском казенно-приходском старообрядческом уч-ще. Поддерживал тесные контакты с московскими поморцами. Был участником 1-го Всероссийского съезда поморцев-старообрядцев в Москве 9-12 мая 1909 г., на к-ром прочитал доклад «О старообрядческих училищах и учителях» и представил образовательную программу для старообрядцев. В июле 1911 г. принимал участие в 1-м Всероссийском съезде по народному образованию христиан-старообрядцев в г. Двинске (совр. Даугавпилс) с докладом «Как вести обучение церковному чтению». В. был сторонником звукового метода обучения церковнослав. грамоте и предлагал начинать обучение с гражданской азбуки (это было нетрадиц. для старообрядцев, у к-рых принято обучение чтению по слогам; см. ст. Буквари церковнославянского языка ). В. преподавал основные предметы на старообрядческих 2-годичных курсах по педагогической подготовке вероучителей в Вильно. В 1936 г. В. стал наставником в Елгавской общине, в 1944-1950 гг. являлся наставником в общинах Даугавпилса - Королевщинской и Бондаревской. 1 апр. 1950 г. стал наставником в Гребенщиковской общине, в 1951-1956 гг. был председателем общины. Способствовал развитию и упорядочению общинной жизни, был известен своей учительной деятельностью. Осенью 1964 г. ушел на покой. Похоронен на старообрядческом кладбище в Риге. В. является автором многочисленных статей, опубликованных в журналах «Старая Русь» (Рига, 1912), «Родная старина» (Рига, 1928-1928), «Вестник Высшего старообрядческого совета в Польше» (Вильно, 1932-1934), «Град Китеж» (Рига, 1933), «Наставник» (1937-1939; В. являлся редактором данного издания), в Старообрядческих церковных календарях за 1929-1959 гг. Основной темой публикаций являлся призыв к единению старообрядцев различных согласий. В. составил певч. богослужебные сборники: «Ирмосы наонного распева с годовым указателем и каноном на св. Пасху» (вместе с Т. Ф. Макаровым) (Рига, 1912), одобренные 2-м Всероссийским съездом старообрядцев-поморцев (Москва, 1912), а также «Песнослов» (Рига, 1929). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла БУКВАРИ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА Иван Фёдоров. Букварь. Львов, 1574. Л. 40 (РГБ). Внизу листа — герб Львова и типографская марка Ивана Фёдорова Иван Фёдоров. Букварь. Львов, 1574. Л. 40 (РГБ). Внизу листа — герб Львова и типографская марка Ивана Фёдорова в XVI-XVII вв. пособие для обучения церковнослав. языку, а также общеобразовательный сборник филологического и катехизического содержания; у юж. славян могли называться «псалтирями». Первые печатные Б. ц. я. не имеют устойчивого названия. В букваре Ивана Фёдорова 1574 г. заглавие не сохранилось, букварь 1578 г. в предисловии назван книгой «по-греческии, альфавита, а по-рускии, азъбуки». Неск. последующих букварей, появившихся в Юго-Зап. Руси (изданный Лаврентием Зизанием в 1596 в Вильно, острожский 1598 г., виленские 1618, 1619 и 1621 гг.), называются грамматиками. Начиная с издания 1618 г. (Евье), имеющего заглавие «Букварь языка славенска писаний чтения учитися хотящим в полезное руковожение», аналогичные юго-западнорус. издания выходят под названием «Букварь» (Кутеин, 1631; Могилёв, 1636, 1649; К., 1644; Вильно, 1645, 1652). Название «букварь» применительно к книге для начального обучения было усвоено в Московской Руси в ходе никоновских книжных реформ: начиная с 1657 г. московские издания выходят с названием «Букварь языка славенска», более ранние печатные московские буквари в выходных данных назывались «азбуками». Во 2-й пол. XVII в. в Московской Руси под букварями стали понимать печатные руководства, под азбуками - преимущественно рукописные. Состав Б. ц. я. во многом обусловлен методикой обучения церковнослав. грамоте. Сначала заучивались названия букв алфавита (аз, буки, веди и т. д.) в прямом и обратном порядке и в разбивку. 2-м этапом было чтение слогов (чтение по складам), под слогом понималось сочетание согласной или неск. согласных с гласной (слог не мог заканчиваться на согласную) или одна гласная. Сначала произносились названия букв, составляющих слог, затем - все сочетание, напр., слог , с к-рого начинаются склады в Б. ц. я., читался: буки-аз-ба (буквослагательный метод). Освоив чтение двух- и трехбуквенных слогов, ученик приступал к чтению слов и затем связного текста. |
| Ф. Бурцова (М., 1634, 1637) была включена апология слав. письма - трактат Храбра Черноризца «О писменех» под заглавием «Сказание, како состави святыи Кирил Философ азбуку по языку словенску и книги преведе от греческих на словенскии язык» (кон. IX в.). Увеличивается число катехизических текстов: в хрестоматийной части Б. ц. я. приводятся 10 заповедей ВЗ, 6 совершенств и 9 блаженств НЗ, 4 добродетели евангельские и проч. Начиная с виленского издания 1621 г. мн. Б. ц. я. включают отрывки из ветхозаветных книг (Притчи Соломоновы, Премудрость Иисуса, сына Сирахова, Кн. Товит и др.), из посланий ап. Павла, расширяется состав молитв. В московском букваре 1657 г. и в ряде последующих публикуется Катехизис Стефана Зизания («Изложение о православной вере, кратким вопрошением и отвещанием, удобнейшаго ради познания детям христианским») из «Науки по чтению и разумению писма словесного» (Вильно, 1596). В связи с реформами Патриарха Никона в букваре 1657 г. появляется статья о перстосложении при крестном знамении и архиерейском благословении «Како достоит архиерею или священнику благословляти христиан», состоящая из ответов Никону К-польского Патриарха Паисия , к-рые были помещены в Скрижали (М., 1656). Симеон Полоцкий включил в свой букварь 1679 г. молебен перед началом учения «Чин благословения отроков во училище учитися священным писаниям идущим» и «Стословец» К-польского Патриарха Геннадия («Святого Геннадия, Патриарха Константинопольского, о вере»). «Стословец» вошел также в «Большой букварь» 1696 г. Кариона Истомина. Симеон Полоцкий. Букварь языка славенска. М., 1679. Оборот титульного листа. и предисловие (РГБ) Симеон Полоцкий. Букварь языка славенска. М., 1679. Оборот титульного листа. и предисловие (РГБ) Начиная с издания 1664 г. в московских букварях печатаются восходящие к польск. и юго-западнорус. источникам образцы торжественных речей, посвященных праздникам либо адресованных родителям учеников и благодетелям (напр., «приветства» в букваре Симеона Полоцкого 1679 г.: «К родителю», «К благодетелю», «На Богоявление», «На новое лето» и т. |
| Таким образом, можно сказать, что с конца XVIII века и вплоть до большевистской культурной революции в России сосуществовали две культуры и, соответственно, два типа усвоения письменного языка. Одна из этих культур (условно мы назовём её крестьянской) ориентировалась на церковнославянскую книжность, а другая (дворянская) – на русский литературный язык. При этом «дворянский» вариант грамотности воспринимался как более престижный. Поэтому все проекты народного просвещения были ориентированы на русский литературный язык. К середине XIX века русский литературный язык воспринимали в качестве родного всего около 2,5 процента населения. 11 Однако это привилегированное меньшинство составляло интеллектуальную и культурную элиту страны, определяющую пути развития русской культуры. Изменение культурно-языковой ситуации и появление первых переводов богослужебных текстов Начиная с эпохи Александра П, в России постоянно увеличивается количество государственных и частных учебных заведений. Эти учебные заведения ориентируются на «новый» тип грамотности, 12 то есть, на буквари гражданской печати. В результате постепенно формируется аудитория, которая видит в церковнославянском тексте определённую проблему, и возникает запрос на русские переводы и толкования богослужебных текстов. В 1855 году увидела свет подготовленная профессором Санкт-Петербургской духовной академии Евграфом Ловягиным книга «Богослужебные каноны на греческом, славянском и русском языках» 13 . Понятно, что адресатом этой книги была не широкая аудитория, а студенты духовных академий и наиболее образованная часть церковного общества. Нужно сказать, что появление массового интереса к этой проблеме было связано с внешними обстоятельствами. В 1853 году архиепископ Херсонский Иннокентий (Борисов) подал в Синод программу выпуска в епархиях периодических изданий. С 1860 года эта программа начала реализовываться, в епархиях стали печатать «ведомости», состоящие как из официальной части, так и из неофициальной. Появление епархиальной прессы дало возможность огромному количеству священников попробовать себя на литературном поприще. Среди самых разнообразных материалов, печатаемых в неофициальной части епархиальных ведомостей, были и переводы богослужебных последований. Краткий обзор этих первых публикаций был в своё время сделан Б.И. Сове 14 , а более фундаментальное описание и анализ этих опытов – дело будущего. |
| Благодаря поддержке К.П. Победоносцева в 1883 г. Синод издает указ, согласно которому епархиальный архиерей вправе разрешать богослужение на местном языке, если в епархии имеются крещеные инородцы. Удача миссионерского эксперимента Н.И. Ильминского связана со специальной подготовкой учителей из среды местных жителей и созданием и переводом на татарский язык (так же как потом и на другие инородческие языки) учебной и христианской литературы. Это были буквари, молитвенники, рассказы из Священной истории, перевод Евангелия, а также словари и грамматики. Если татарский и киргизский язык были хорошо известны Н.И. Ильминскому , то удмуртский (вотяцкий), мордовский, марийский (черемисский) он знал не настолько хорошо, чтобы самостоятельно переводить на них. Любопытен метод, который был выработан Н.И. Ильминским для перевода на эти языки. Он работал вместе с одним или двумя носителями языка, знавшими русский. Вот как он описывает работу по переводу на вотяцкий (удмуртский) язык: «Итак, начинаю: я диктую своему вотяку по-русски, словами простыми и определенными, предложениями краткими. Говорю одно предложение, он перелагает его на свой родной язык – я пишу. Я говорю по-русски другое предложение, он говорит по-вотяцки – я пишу, и так далее. (...) Написавши таким образом несколько строк, некоторую довольно цельную часть повествования, я снова, в связи уже перечитываю своему сотруднику. (...) Сначала я настаиваю на ясности, на понятности; потом добиваюсь того, чтобы наше изложение было складно: как сами инородцы складно рассказывают что-нибудь им известное, пусть будет так же складно, правильно по языку и наше писание» (Ильминский 1875, с. 13). Язык миссионерских переводов Н.И. Ильминского был противопоставлен татарскому литературному языку и основывался на кириллической, а не на арабской графике. Защищая свою позицию, он указывал на неудачу предшествующих переводов, которые были осуществлены в самом начале XIX в. Эти переводы не удовлетворяли Н.И. Ильминского , так как были ориентированы не на живой разговорный, а на книжный татарский язык, который тесно связан с мусульманской традицией и не понятен крещеным татарам. |
| д.). В букваре Бурцова 1637 г. впервые появляется стихотворное предисловие, Симеон Полоцкий продолжает эту традицию в букваре 1679 г., помещая в предисловии силлабические нравоучительные вирши «К юношам, учитися хотящим», а в заключении - «Увещание» о пользе телесных наказаний. Значительное число стихотворных текстов (26, в их числе и заимствованное из букваря Симеона Полоцкого «Увещание») является отличительной особенностью букваря Кариона Истомина 1696 г. Начиная с самых ранних Б. ц. я. в них помещаются сведения о греч. языке. В восточнослав. книжности существовало представление о едином «еллинославенском» языке в 2 разновидностях - греч. и «славенском»; считалось, что совершенное владение церковнослав. языком невозможно без знания греч. Первым печатным руководством для практического овладения греч. языком стало издание Ивана Фёдорова 1578 г. В его начале помещен греческо-церковнослав. букварь, состоящий из 4 греч. азбук (заглавные буквы; строчные буквы и напечатанные кириллицей названия греч. букв; строчные буквы, расположенные попарно: первая и последняя, вторая и предпоследняя, третья и третья от конца и т. д.; строчные буквы с различными вариантами начертания) и параллельных (в 2 столбца) текстов на греч. и церковнослав. языках (6 молитв, Символ веры, 50-й псалом). Это издание положило начало традиции греческо-церковнослав. букварей: «Алфавитарь ради учения малых детей. Детей преднаказание, или Букварь славенский и вместе греческий», приписываемый братьям Лихудам (80-е или 90-е гг. XVII в.), «Букварь языка славеньска» (Львов, 1692), в приложении к к-рому напечатаны «молитвы, албо вещи некоторие для цвечения детей. По греческу литерами рускими»; Лицевой букварь Кариона Истомина (М., 1694), где помимо кириллических букв приводятся греч. и лат. алфавиты, «Букварь славенскими, греческими, римскими писмены» Поликарпова-Орлова (М., 1701). Ф. П. Поликарпов-Орлов. Букварь славяно-греко-латинский. М., 1701. Л. 49 (РГБ) Ф. П. Поликарпов-Орлов. Букварь славяно-греко-латинский. |
| Букварь. М., 1664. Л. 3 об.— 4 (РГБ) Первопечатные Б. ц. я. состояли из 2 основных разделов: 1-я часть, учебная, предназначалась для овладения грамотой и включала в себя алфавит, последовательности слогов и слов, 2-я, хрестоматийная, состояла из текстов и имела целью закрепление навыков чтения. Первые печатные Б. ц. я. появились у юж. славян, это были глаголические буквари церковнослав. языка хорват. редакции, предназначенные для католиков. Первый глаголический букварь был издан в 1527 г. в Венеции в типографии Андреа Торрезано из Азолы. Букварь начинается глаголической азбукой, за к-рой следуют двухбуквенные слоги. Хрестоматийная часть состоит из 25 текстов: 14 библейских текстов (псалмы 42, 50, 90, 109-113, 116, 129, Песнь Богородицы, песнь Симеона Богоприимца, «Отче наш», начало Евангелия от Иоанна), Апостольский символ веры и 10 молитв. В отличие от др. первопечатных букварей, в к-рых иллюстрации практически не встречаются, венецианский букварь 1527 г. украшен 35 гравюрами. 2-й глаголический букварь под названием «Psaltir» вышел в 1531 г. в Фиуме (совр. Риека, Хорватия). Его издателем и, по-видимому, составителем был Симон Кожичич Задранин, еп. Модрушский. Фиумский букварь по объему меньше венецианского, в нем отсутствует раздел со слогами, хрестоматийная часть состоит из 19 текстов. (Известны еще 4 ранних южнослав. букваря, однако все они являются букварями разговорного хорват. (иллирийского) языка: составленные Стефаном Истрианином «Табла за дицу» (глаголическое и кириллическое издания, вышедшие в Тюбингене в 1561) и «Азбука глаголических, кирилловских и латинских письмен» (Тюбинген, 1564), а также боснийская кириллическая азбука в составе молитвенника «Служба блаженной Деве Марии» (Венеция, 1571)). Первые из сохранившихся датированных восточнослав. букварей были составлены и изданы Иваном Фёдоровым во Львове в 1574 г. и в Остроге в 1578 и 1578-1580 гг. Далее последовали многочисленные буквари, изданные: в Вильно в 1596, 1618, 1621, 1645, 1652 гг.; в Остроге в 1598 г.; в Евье в 1618 г.; в Кутеине в 1631 г.; в Москве в 1634, 1637, 1657, 1664, 1667, 1679, 1680, 1692, 1696 гг.; в Могилёве в 1636 и 1649 гг.; в Киеве в 1644 г.; во Львове в 1671, 1690, 1692 гг. До кон. XVII в. в типографиях Московской и Юго-Зап. Руси было выпущено более 40 различных Б. ц. я. |
| Восточнослав. буквари отличаются от предшествовавших им южнослав. большой и сложно организованной учебной частью. Обязательные составные части восточнослав. старопечатного букваря определились уже в первом букваре Ивана Фёдорова (1574): 1) алфавит (в прямом и обратном порядке в строку, иногда - вертикальными столбцами сверху вниз); 2) расположенные в алфавитном порядке слоги, вначале обычно двухбуквенные, затем трехбуквенные; 3) грамматический и орфографический материал: образцы спряжений или склонений, сведения об ударении и надстрочных знаках, иногда о знаках препинания; перечни слов, к-рые должны писаться под титлом; 4) азбучный акростих («Азбука толковая о Христе», или «Христова азбука», нач.: «Аз есмь всему миру свет»); 5) текстовая часть, включающая молитвы, Символ веры, отрывки из Свящ. Писания, катехизические тексты. В нек-рых Б. ц. я. (М., 1634, 1637, 1657, 1664, 1679, 1694) есть раздел («Число церковное», «Числа»), раскрывающий числовое значение церковнослав. букв. Материалы в Б. ц. я.- буквы, слоги, грамматические примеры, богословские сентенции - располагаются в алфавитном порядке. Эволюция восточнослав. букваря предстает как его структурно-тематическое усложнение. Расширялась грамматическая часть. Напр., в букваре 1657 г. в разделах «Просодия верхняя, или ударение гласа» и «Строчная препинания» кратко излагаются соответствующие разделы грамматики Мелетия (Смотрицкого) 1619 г. В ряде букварей в разделы о «просодии» включаются терминологические словарики, объясняющие названия ударений и знаков препинания. Ф. П. Поликарпов-Орлов ввел в свой букварь 1701 г. начальную фонетическую классификацию - «О разделении писмен славенских въкратце по грамматице». Симеон Полоцкий. Букварь языка славенска. М., 1679. Титульный лист Симеон Полоцкий. Букварь языка славенска. М., 1679. Титульный лист Усложнялась и текстовая часть Б. ц. я. В 3-й букварь Ивана Фёдорова (1578-1580), в анонимный букварь «Сиа книжка словенская, рекомая Грамматика» (Острог, 1598), в печатные буквари В. |
| Говоря о языковой ситуации в России XIX – начала ХХ в., не следует забывать, что, согласно данным переписи населения г., среди носителей русского языка образование выше начального 4 получили 1.47% мужчин и 0,96% женщин 5 [Общий свод II: XXXVI]. Русский литературный язык был социальным диалектом других 0,96–1.47% населения страны. Круг потенциальных читателей русской классической литературы был ненамного шире. Промежуточное положение занимали те, кто получил начальное образование в государственной, земской или церковно-приходской школе. Организованная государством система начального образования постепенно эволюционировала от традиционной модели к европейской. По идее, задачей начального образование являлось приобщение учащихся к европейской культурной модели и, соответственно, к гражданской азбуке и новой русской литературе. Однако в зависимости от местных условий традиционный элемент в образовании мог превалировать. 2. Языковой стандарт, задаваемый учебными книгами Подавляющее большинство грамотных носителей русского языка учились читать по традиционной модели, поэтому имеет смысл остановиться на том, какие именно книги использовались при обучении. Учение осуществлялось по книгам церковной печати, большая часть которых была напечатана в синодальных типографиях. Как известно, сотрудники типографий, осуществлявшие редактирование богослужебных книг, стремились к унификации церковнославянского языка. Однако на практике даже среди текстов, входящих в основной круг богослужебных книг (Служебное Евангелие и Апостол, Служебник, Требник, Октоих, Триоди, Минеи), обнаруживаются тексты, заметно отличающиеся друг от друга в языковом отношении 6 . Первой книгой для чтения был Букварь, в процессе изучения которого ребенка учили не столько понимать текст, сколько правильно читать его вслух. Именно поэтому основное место на начальной стадии обучения занимало чтение по складам, в результате чего приобретался навык произнесения вслух различных буквенных сочетаний 7 . Затем читался Часослов, Псалтирь, Евангелие. Переход от одной книги к другой сопровождался определенным ритуалом. Во многих регионах при перемене книги ученик приносил на занятие горшок каши для учащихся и деньги для учителя 8 . Отдельной проблемой является то, какие именно буквари, часословы и псалтири использовались в процессе обучения. По всей видимости, состав этих книг был довольно пестрым. Кроме пособий, прошедших духовную цензуру, которая следила за тем, чтобы эти издания не противоречили грамматической и орфографической норме, использовались и лубочные (цельногравированные) издания 9 , за орфографической правильностью которых никто не следил. В качестве учебной книги мог использоваться, например, Букварь Кариона Истомина [Лукьяненко переиздававшийся и в начале XIX в. 10 |
| – Как же церковнославянский язык может врачевать разум? Многие сетуют, что в нем много непонятного. – Непонятного в церковнославянском языке для нас не больше, чем в нашем родном русском. Однако, когда мы осваиваем родной язык, мы не жалуемся, что в нем много непонятного. Мы просто впитываем в себя речь, как чистую воду пьем, правда, порой не чистую воду, а голимый мазут или помои. Люди ведь не всегда чисторечивы. Как бы то ни было, мы к шести-семи годам жизни постигаем до десяти тысяч слов родного языка. Церковнославянский язык нам тоже родной. В нем около семидесяти процентов слов, общих с русским языком. Но это язык высоких и добрых смыслов, язык, на котором разговаривают с Богом. Ни помоев, ни мазута, ни прочих гадостей вы в нем не найдете. А то, что вам сегодня непонятно, разъяснится завтра, нужно только потрудиться душой. Ибо известно: какой сосуд принесешь к источнику, такой и наполнишь. Вон сколько людей потеют-трудятся, чтобы выучить иностранный язык, и всего лишь ради общения с иностранцами – для работы или развлечения. А постигать язык Богослужения ради общения с Богом – извините, нам тяжело, в нем много непонятного… – Интересно, а как на Руси в старину постигали церковнославянский язык? Можем ли мы чему-то поучиться у наших предков? – Со времени Крещения Руси церковнославянский язык русичи осваивали вместе с обучением грамотности. Широко известно утверждение, что вплоть до восемнадцатого века русские учились грамоте по Псалтири и Часослову, но это сложные богослужебные книги, и на буквари они не похожи. «Аз-буки-веди» по ним не освоишь. И все же реконструировать обучение грамоте на Руси мы можем, исходя из традиции церковно-приходского воспитания детей, заложенной еще при киевском князе Владимире Святославиче, распорядившемся отдавать отпрысков «нарочитой чади» – детей знатных и богатых людей в церковные школы. Представим, что в каждой русской семье ребенка по воскресеньям и праздникам водили в храм, где с года до семи лет он успевал выучить наизусть звучавшие на церковных службах тексты молитв и песнопений, в том числе псалмов, без которых не обходятся службы. Затем в семь лет, когда завершается младенческий возраст и дитя становится отроком, священник или дьякон обучал чадо азбуке. Подобные азбуки – списки букв в алфавитном порядке – найдены на стенах многих древних храмов, даже таких великолепных, как София Киевская и София Новгородская. После азбуки церковные учителя переходили к «складам», заставляя детей складывать буквы в слоги: «буки-аз – ба», «веди-аз – ва». Складам обучали, используя расходный писчий материал – бересту и «церы» – буковые или липовые дощечки, покрытые воском. На восковых дощечках буквы и склады процарапывали острой палочкой, а затем легко стирали – заглаживали написанное по воску, а берестой не дорожили, она всегда была под рукой. Так осваивалась начальная грамота. |
|
|
