| до продажи оного, по закону не может быть устранен. Впоследствии само правительство передачу имения в административное управление Штурму признало действием палаты неправильным, и, по определению губернского правления, постановлено с членом ее и с управляющего оной Шванебаха взыскать в пользу лавры 1085 рублей 85 ¼ конек серебром. В таком положении было дело о заставном лаврском имении по 1856 год; в этом же году постановлено было продать это имение, по новой его оценке и новому инвентарному исчислению его доходов. Имение оценено в 100 тысяч рублей серебром. Вотчиник граф Тарновский хотел было выкупить оное, и возвратить деньги лавре; но правительство, на том основании, что срок выкупа уже прошел, оказало ему в этом, и доплатило ему 17 тысяч руб. сер., а имение в 1858 году присоединено на всегда к массе казенных имуществ; лавре же предоставлено пользоваться поземельными с него доходами и от корчемной аренды: но мы увидим после, что эти доходы постепенно были уменьшаемы и наконец доведены до ничтожества, в сравнении с теми выгодами, какие доставляло лавре это заставное имение, когда им сама она владела 195 . 16. О замене лаврской паханной земли в урочище Будках По присоединении заставного лаврского имения в массе казенных имуществ, лавре выделено известное количество пахатной земли и леса с сенокосом, по примеру, как наделяются ими прочие православные обители. Часть этой земли, составляющая 35 десятин, находилась в 7–ми верстах от Почаева в урочище при деревне Будках. По причине этой земле отдаленности, лавра не могла удобрять этой земли, посевы были потравляемы, и самый сбор хлеба был затруднителен. В 1858 году, по желанию, с согласия и преосвященного Арсения, земля эта заменена на землю при местечке, Почаеве, лежащую при дороге в Тараж 196 . 17. О замене лаврской паханной земли в урочище Будках По разрешению Святейшего Синода в 1854 г. печатались, при типографе иеромонахе Дорофее, молитвословы – большие и меньшие, – каноники, месяцесловы, часословы, буквари и акафистники; а также священные изображения на бумаге. |
| А мы, к слову, всё ищем универсализма, пытаемся всё формализировать, хотя никто не отрицает и общего, и неизменяемого в духовной жизни: ее неотменяемых аскетических законов. Вот в каком ключе шла у меня мысль в том моем ответе. И могла ли она идти дальше? Я никогда не встречалась с отцом Макарием, хотя знавала его некоторых чад. Кроме того, - таково моё внутреннее чувство сердца, что с Владыкой Алексием никто не может сравниться в его особенных характерных личностных качествах: в его необыкновенной широте и великодушии, в его благоприемлемости очень многого, – того, от чего шарахаются «буквари», и одновременной строгости, а то и суровости требований в отношении «стояния в Предания». У него были очень разные по духу старцы и я дерзну сказать, что Владыка ни на кого не был так уж прямо похож, он взрастал, вбирая все лучшее ото всех, как трудолюбивая пчела, но шествовал собственным путем. И это тоже существенный момент для понимания. Возможно, поэтому в нём могли сочетаться несочетаемые качества. Он был предельно свободный человек, и в то же время - предельно верный и строгий, «крестоносный» в отношении следования Евангелию и законам аскетики. «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор.6:12) - это апостольское слово очень идет к образу Владыки. Его личный путь в Церкви, его Богом данные старцы - все это и определило особенный и неповторимый духовный синтез его личности – причем синтез и образ типично святительский. Однако разве все это, мною сказанное, может умалить духовный образ отца Макария? Никоим образом! Отцы шли в молодости рядом (Владыка был моложе отца Макария), окормлялись из одних источников и мы всем им благодарны и храним любовь к ним, но отношения между двумя отцами не были сакральными отношениями " отца и чада " .Так что прошу считать всё это недоразумением, которое возникло по причине краткости моего прежнего ответа и недостаточной расшифрованности смыслов, которые я вкладывала в слова. На эту тему можно много говорить, но не в русле противостояния и вражды, а только в русле благодарения Бога за то, что мы могли знать таких отцов, учиться у них. |
| Но народу подчас инстинктивно не нравится во всех этих радетельных мерах об нем то, что дело его духовно-нравственного образования сливают с делом житейского и материального его облагорожения, и потому буквари и азбуки народные подчас наполняются разными практическими советами и житейскими нравоучениями. Все это без всякого сомнения хорошо, и народ конечно скажет то же самое. Но не этого ему главным образом хочется. Ему желательно скорее читать и понимать псалмы Давидовы, сознательно стоять в храме Божием, уметь молиться и знать отчетливее, что требуется для его души, и как спастись. С этими высокими вопросами и с их разъяснением народ отождествляет и самое дело образования, и конечно хорошо делает. И потому те народные школы, которые созданы и держатся, собственно, на религиозном начале, оказываются самыми прочными и долговечными. Вот если бы горячее сочувствовали религиозным народным потребностям, и при учреждении школ – прямо ударяли бы на них собственно; то, нам кажется, и народ горячее и усерднее пошел бы навстречу своим просветителям. Он узнал и почувствовал бы в них истинных друзей своих, радеющих о самом дорогом для него благе. А известно, что небесный луч религии, зароненный в душу человека, освещает и животворно греет и всю внешнюю его обстановку, облагораживает и улучшает весь материальный его быт, по слову Спасителя: ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам ( Мф. 6:33 ). Таким образом пред нами открылось бы полное и дружелюбное сочетание целей и стремлений как народа, так и его просветителей. Нам ставят в пример и в укор заграничных людей. Вот там дескать, за границей, процветает просвещение народное, и процент безграмотных там будто бы самый ничтожный. Чтож? Хорошее не назовем дурным; и от достойного подражания не станем отворачиваться, – ведь и мы стремимся к грамотности. Но все-таки пошлем им отсюда, этим заграничным людям, свои желания побольше видеть в них религиозности и поменьше тех нравственных неустройств, которыми они, как слышно, богаты не менее нас. |
| Уже в 1706 году преосвященный Иов, митрополит Новгородский призвал в Новгород Лихудов к открыл в своем доме школу для обучения детей славянскому и греческому языкам. Вот те немногие сведения о состоянии просвещения и училищ на севере России до XVIII столетия! Санкт-Петербургский край, до основания в нем столичного города Российской империи, по церковным и гражданским делам был подчинен Новгороду. Каково же было состояние здешнего духовенства, когда оно не имело никаких средств к образованию в течение нескольких столетий? До нас дошло очень немного сведений, относящихся к церковной истории этого края, но по ним уже можно судить, что на месте архиепископа Геннадия всякий просвещенный пастырь проникся бы неподдельной скорбью, смотря на духовное состояние христиан этой страны и их пастырей. Такое положение вещей само собою должно было измениться к лучшему после того, как Император Петр Великий обратил особое внимание на состояние духовенства вообще и, в частности, духовенства новооснованной им столицы государства. Общие правительственные меры к распространению образования в духовенстве и учреждение школы в С.-Петербурге при Александровском монастыре Высочайшими указами 1714 и 1716 годов повелено было учредить при архиерейских домах и в знатных монастырях цифирные школы и обучать в них цифири и геометрии протопопских, поповских, дьяконских и причетнических детей. Но постановлениями Регламента цифирные школы были отменены, а вместо их повелено «всякому епископу иметь в доме или при доме своем школу для детей священнических и прочих, в надежду священства определенных 5 и соединить с ними цифирные школы, где они были открыты 6 . О выборе учителей в эти школы постановлено было, чтобы «каждому архиерею при своем доме иметь учителей» умных и честных, которые в книжном чтении были бы «остры и разумны, и правоглаголание добре произносить и ударение, просодию и препинание строчное беспогрешно соблюдать знали и других научить были довольны и могли б оных учить не только чисто, ясно и точно по книгам читать, но и разуметь; а наипаче тщались так им буквари в твердую память положить, дабы изустно читать могли.» Епископам предоставлено было приглашать таких учителей, откуда кто возможет, и обеспечить их со стороны средств к жизни. В тех местах, где, до учреждения архиерейских школ, были уже школы цифирные, учители продолжали получать жалованье из Адмиралтейств-коллегий, которой подчинены были все цифирные школы; но там, где они вновь открыты, само местное начальство обязывалось доставлять учителям содержание и жалованье 7 . |
| статьи духовного содержания; 2) учебники «старого времени»: буквари, грамматики, «цифирное искусство»; теоретические статьи по разным наукам и «художествам»; трактаты по естествоведению, астрономии, медицине, музыке, военному искусству и т. п.; 3) рукописи географического содержания: космографии, описания городов и мон-рей, хождения и путешествия, древние карты, планы и рисунки; 4) исторические сочинения и переводы, летописи с лицевыми изображениями, хронографы, древние рус. переводы польск. летописцев и т. д.; 5) рукописи, содержащие произведения словесности: повести, легенды, сборники песен и басен, драматические произведения и т. п.; 6) любые рукописи с лицевыми изображениями, не вошедшие в предыдущие отделы, для «точного и роскошного их воспроизведения»; 7) отдельные листы, воспроизводимые посредством светописи или гравирования по всем 6 отделам (Устав. 1877. С. 2-3). Для руководства отделами из числа членов ОЛДП на год избирался заведующий (с правом последующего переизбрания), один человек мог быть определен заведующим 2 отделами одновременно (Там же. С. 9). Оговаривалась также обязательность публикации отчетов о деятельности об-ва. Первыми руководителями отделов стали: кн. П. П. Вяземский (5-й), гр. С. Д. Шереметев (1-й), гр. Е. П. Шереметева (урожд. кнж. Вяземская) (2-й и 7-й), А. П. Крыжин (3-й и 4-й) ( Борисовец. 2016. С. 242). ОЛДП включало членов-учредителей, действительных и почетных членов. В число членов-учредителей помимо 48 чел., подписавших проект устава, могли войти лица, внесшие в казну об-ва не менее 4 тыс. р. единовременно. Действительными членами становились лица, изъявившие на это желание, их кандидатуры должны были поддержать не менее 3 действительных членов об-ва. Действительные члены вносили ежегодно членский взнос в размере 200 р. или единовременно не менее 4 тыс. р. Не внесший взноса до 1 апр. отчетного года считался выбывшим из числа членов об-ва (Устав. 1877. С. 7). Членами об-ва могли стать и учреждения, назначившие в него своего представителя. |
| Состязаются и авторы, и культурные аксиомы. Искусство становится проблемой, которая затрагивает прежде всего такие важнейшие понятия, как произведение и автор, как книга и писатель. Книга. В Древней Руси была своя классификация и своя иерархия книг. На первом месте находились «душеполезные» книги — Писание, затем Предание (произведения отцов и учителей Церкви, постановления Семи Вселенских соборов), сочинения русских авторов, причисленных к лику святых, и т. д. Даже если не брать в расчет гибель книг от войн, пожаров и т. п., все–таки книжное наследие Древней Руси поражает своей огромностью. Это действительно колоссальное наследие. Размышляя о нем, мы наталкиваемся на следующий парадокс: книг много, а больших личных библиотек мало. Состоящая из сотен и тысяч томов библиотека — это явление русского барокко. Такие собрания, равные по количеству вековым книгохранилищам крупнейших русских монастырей, были у Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева, Стефана Яворского и других «новых учителей». Библиофильство — непременная их черта. По европоцентристскому разумению разгадка парадокса напрашивается сама собою: покуда старозаветная Русь «шествовала во тме», там было мало грамотных, мало читателей. Кто и для какой надобности собирал бы большие библиотеки? Они закономерно появились вместе с барочными полигисторами, «новыми учителями» новой России. Но это банальное объяснение не выдерживает критики. У нас есть достоверные и достаточные статистические данные о грамотности мужского населения Москвы в середине XVII в. [см. Соболевский, 5–12; Очерки истории, 555 и след.]. Когда составлялись переписные книги, хозяин каждого двора в них расписывался, за неграмотного «прилагал руку» сосед. Оказывается, белое духовенство было почти поголовно грамотным, черное духовенство — на три четверти. Среди купечества насчитывалось от 75 до 96 грамотных на сто душ мужеского пола. В дворянском сословии картина примерно та же, что и в монашеском. Что касается посадских мужиков, то здесь грамотных было от 23 до 52 процентов. То, что мы знаем о просветительской деятельности Московского печатного двора, поясняет и подтверждает эту картину. Так, во второй половине XVII в. эта единственная на Руси типография издала 300 тысяч букварей и 150 тысяч учительных Псалтырей и Часословов, причем буквари продавались по копейке за штуку. В Петровскую эпоху, когда европеизация достигла апогея, грамотность массы русского населения, напротив, понизилась: силы нации были отвлечены на флот, регулярную армию, постройку новой столицы и т. д. Таким образом, эволюционистское толкование неприемлемо. Отгадку нужно искать в сфере обиходной культуры. Обратимся к Аввакуму, самому яркому защитнику и выразителю идеалов старины. |
| Наступил 1861 год. Памятником от него осталось знаменательное обращение к духовенству Г. Министра Государственных Имуществ от 22 февраля за 439. Судя по указу Консистории от 17 мая 1861 г. за 4073, в нем «изъяснено, что принимая меры и указывая способы к развитию между государственными поселянами нравственного и умственного образования, он, Г. Министр, постоянно обращал внимание вверенного ему управления на распространение между ними религиозных понятий, как главного для успеха этого дела условия. В виду этой же цели, он признал в последнее время нужным сделать по ведомству Государственных Имуществ распоряжение относительно приглашения сельского духовенства к обучению детей государственных крестьян молитвам, чтению, письму и счету. Но эта, столь важная по значению и последствиям, мера может принести действительную пользу лишь при полном содействии ей со стороны православного духовенства, в участии которого он не сомневается, основываясь в данном случае на полученных уже от некоторых Палат Государственных Имуществ сведениях. Вследствие того, руководствуясь уверенностью в готовности Его Преосвященства оказать М.Г.И. необходимую с Его стороны в предлежащем деле помощь, он, Г. Министр, считает обязанностью предпроводить к нему копию с циркулярного по этому предмету предписания Управляющим Палатами Г. И. В предписании сем Г. Министр предписывает принять по предмету обучения крестьянских детей следующие меры: 1). Пригласить священников, диаконов, причетников и их жен производить обучение крестьянских детей, как мальчиков, так и девочек: молитвам, чтению, письму и счету, a девочек сверх того и свойственным в крестьянском быту рукоделиям. 2). Обучение производить или в собственных домах священнослужителей, или в зданиях по отводу крестьян. 3). Расходы по приобретению самых необходимых книг, как то: букварей, молитвенников, прописей и проч., а также учебных принадлежностей относить с разрешения Управляющих Палатами, на остатки от училищных сумм по губернии, оставляя буквари в собственность тех, которые окажут наиболее успехов. |
| Анна Долгарева. Поэма конца (отрывок) Если бы две недели назад случайный осколок прилетел в мою рыжую голову в поселке шахты Трудовская (ДНР) или на позициях ЛНР под Славяносербском, моя этическая позиция осталась бы безукоризненной. Быть на стороне слабого - так нас учили буквари, так нас учили мама и папа и вся великая русская литература. Семь лет я была с теми, кого бомбили, семь лет я воевала за них с целым миром и особенно с собственными штабными. Как же мне не остаться с ними? Я родилась и выросла в Харькове, я не разговариваю с собственным братом с 2014 года. Я даже родителей прошу не упоминать его в разговорах. Я—с теми, кого бомбили. Мой брат – с теми, кто их бомбил. Так вот будет: я приеду с походным рюкзаком на плечах, пройду по двору, где семь лет не была, где не надеялась уже побывать при жизни, сяду на лавочку перед окнами, из которых будет пахнуть жареной картошкой, и сердце мое станет огромным и жарким. И разорвётся. И снова в бой - Вы вернулись в Санкт-Петербург. Как вы после всего пережитого стали жить дальше? - Я была как замороженная. Меня начало отпускать, только когда я летом поехала на Ладогу. Я села среди кустов черники, начала есть ягоды… Были только черника, Ладога, небо и сосны. И меня наконец отпустило. С 2018-го по 2022 год я ездила на Донбасс, отвозила помощь. Но меня не тянуло вернуться. Жизнь моя была здесь, в России. - А потом началась спецоперация… - Потом началась спецоперация. Я поехала в Мелитополь. Сделала репортаж. И теперь, когда я приезжаю в Россию, я не могу расслабиться, отдохнуть. Меня как будто всё время что-то подгоняет, мне тяжело, мне нужно возвращаться, нужно на Донбасс, как будто что-то важное пропускаю, когда нахожусь здесь. - Вспоминаются слова Юлии Друниной: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Почему вы снова и снова возвращаетесь туда, где страшно? - «Я была тогда с моим народом Там, где мой народ, к несчастью, был». - Что было бы, если б Россия не начала спецоперацию? - Было понятно, что Украина готовится к наступлению. Группировки были стянуты огромные. Началась массированная артобработка линии фронта. События могли развиваться так: Украина идёт в наступление, а мы даём «ответочку». Но отвоёвывать обратно города было бы чудовищно тяжело. Я очень рада, что Россия решила не ждать, когда туда зайдёт Украина. Если бы ВСУ успели зайти в Донецк, то выбивать их было бы так же сложно, как из Мариуполя. Тот же «Азов» (запрещённая в России организация. – Авт.) идеально натаскан и экипирован для городских боёв. Если бы мы выбивали его из Донецка, город превратился бы в такие же дымящиеся развалины, как Мариуполь. Этого нельзя было допустить. Да, в глазах мировой общественности сейчас – «Россия-агрессор». Но если бы мы выбрали «имиджевый» вариант, это стоило бы жизни многим и многим хорошим людям. |
| Эта работа стала настольной книгой русских педагогов более чем на целое столетие. Издание “Номоканона” Захария Копыстенского, “Грамматики” Мелетия Смотрицкого и ряда других книг, как, например, “Книга о вере” и “Кирилова книга”, показывало, что московские реформаторы не боялись пользоваться работами православных богословов из Белой и Малой Руси-Украины. Они даже не отвергли произведений таких писателей, как Мелетий Смотрицкий, который незадолго до издания его книги в Москве перешел в католичество и боролся против православия в русских областях Польши. Правда, и “Номоканон” и “Грамматика” подверглись в Москве некоторой переработке, но ввиду разницы, создавшейся к этому времени в восточнорусском, московском, и западнорусском, белорусском и украинском, литературных языках и в церковных обрядах, такая переработка была совершенно неизбежной. Издание школьных пособий отразилось на росте грамотности и начального образования в Московской Руси, которая, по сохранившимся по тому времени данным, получила значительно большее распространение, чем это думают. По интересным подсчетам Соболевского, во второй половике XVII века белое духовенство было уже поголовно грамотно, хотя за столетие до этого Стоглавый собор еще сетовал на наличие малограмотных и неграмотных священников и дьяконов. Среди монашества число грамотных было ниже, но тоже достигало 75 процентов; близка к ним была грамотность и дворян, колебавшаяся от 65 до 78 процентов на сто душ мужского пола. Среди купечества, наоборот, грамотность была выше и колебалась от 75 до 96 процентов. Среди посадских число грамотных на сто человек мужчин было от 16 до 43, а среди крестьян колебалась около 15 Новые подсчеты С.К.Богоявленского показывают, что среди низших классов населения в 1670— 1680-х годах грамотность была даже несколько выше и достигала 23—52 процента на сто душ мужского взрослого населения в зависимости от областей и социальных Большие тиражи изданий — так, например, за вторую половину XVII века было издано более 300 000 экземпляров букварей и 150 000 Учительных Псалтырей и Часословов — и дешевизна книг — буквари продавались по одной копейке за книгу, — несомненно, способствовали распространению грамоты. С каким интересом население относилось к книге и учению, видно уже из того, что нередко многотысячные тиражи распродавались в несколько Эта работа Печатного двора, особенно развившаяся во время господства там сторонников движения “церковного возрождения”, лучше всего характеризует их взгляды на просвещение и образование. Конечно, эта работа была еще скромна по своему уровню и масштабам и давала помощь людям лишь на уровне первоначального образования при богослужении, но она все же поднимала подготовку духовенства, облегчала его просветительную работу и помогала внедрению в мысль и совесть народа истин православия. К тому же она была первой попыткой массового, общедоступного распространения грамотности и |
| Америку хотят лишить сил к сопротивлению, сделать её народ податливым к трансгуманистическим трансформациям. То же самое пытались и будут пытаться проделать с русским народом и Россией. Прививка чувства вины и разрушение исторического прошлого - технология не новая, социальная инженерия до шаблонности отработанная и многократно повторённая. Удивительно, что мы, русские, столько повидав и пережив в 20 веке, позволяем проделывать с собой этот известный трюк. Константин Геннадьевич Новиков , православный публицист, Тула Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 8. Ответ на 8, Сергей иванович: Национальная субъектность тоже есть. У кого то ест только культурная, а у тех кто создал свое государство - есть еще и политическая. Отрицать это глупость или дешевый популизм - выбирайте По поводу популизма - полностью согласен. С субъектностью посложнее. Скажем так: люди делегируют государству только часть своей субъектности. В моральных вопросах, как правило, нам не требуется посредника между нами и нашей совестью в виде государства и буквы закона. Это скорее мечта - жить в государстве, где принципы закона совпадают с твоей совестью. Более того, религиозные люди считают свои нормы первичными по отношению к тому, что написано в законах. Иногда даже бывает противоречие между религией и сложившейся национальной культурой - в православной среде не редки споры, какая часть самодержавной или общинной русской традиций вытекает из христианских заповедей, а какая - нет. Так что это непростой вопрос. И еще больший вопрос у мусульман, которые обычно чем-то да недовольны. 7. Ответ на 7, Сергей иванович: Ни каких адыгов я ни куда не приписывал. У меня нет ни слова о них ОК 6. Ответ на 8, Сергей иванович: Я не спорю с Вами о фактической сути происходившего на Кавказе. Тем более с тем, что " в Америке негров линчуют " , что индейцев геноцидили и что миллионы индийцев умерли во время второй мировой от голода. Что в Канаде запрещали школьникам говорить по-индейски тогда, когда в СССР массово издавали национальные буквари. Мне известны сотни подобных фактов. Посмотрите еще раз текст комментария, на который отвечаете. Там от силы пара строчек про войну и депортацию. Речь о другом. От том, что сейчас принято рассматривать события истории с моральной меркой современных условий. То есть грубо говоря судить Иванов Грозных и Генри 8х с позиций ценностей начала 21 века. Как если бы люди прошлого имели в наличии наши технические ресурсы и наши представления о том, что есть хорошо а что - плохо. |
|
|
