| В разъединении с Московским государством православные юго-западные братства не обращались к великорусской Церкви по предметам обрядового богослужения, а в частности и по предмету церковного пения, и из ее богослужебной практики не делали заимствований. Ибо великороссийская Церковь не была первоисточником православного богослужения и имела обрядность, тождественную с обрядностью юго-западной Церкви. Кроме того, в период господства Унии на юго-западе России сама она колебалась разными обрядовыми мнениями. Богослужебные ее книги и обряды, а равно и церковное пение также имели не мало недостатков и нуждались в исправлениях. Рассматривая в частности содержание церковного пения по юго-западным ирмологам, мы видим, что оно действительно опирается на твердых началах восточной Православной Церкви и состоит, как и пение древней христианской Церкви, в совмещении напевов разных народов восточного исповедания. Юго-западная система совмещения распевов с некоторыми изменениями принята затем со второй половины XVII века и великороссийскою Церковью, но отвергнута старообрядцами, сомневающимися в православии всех народов, кроме самих себя. В основание церковного пения в юго-западных ирмологах положено знаменное или столповое пение по древнему преданию русской Церкви и дополнено частью местным киевским и греческим, а главным образом болгарским распевом. Но в ирмологах нет и следов напевов, заимствованных от инославного запада. Южнорусская редакция знаменного распева. Первым и главным основанием юго-западного пения по юго-западным нотно-линейным ирмологам служит столповое пение или большой знаменный распев. Им распета в ирмологах большая часть богослужебных песнопений, как-то: некоторые литургийные песнопения, все ирмосы, стихиры воскресны, богородичны, догматики и на стиховне, антифоны, подобны стихир и большая часть праздничных песнопений. Юго-западные ирмологи составлялись, распевались и переводились на квадратную нотопись независимо от великорусских толкований, исправлений и преобразований русского церковного пения, последовавших в XVII веке и в разобщении с великорусскими мастерами церковного пения. Отсюда естественно, что знаменные напевы, в них заключавшиеся, имеют свою особую редакцию. Что же это за редакция, какова она сама по себе и в каких отношениях находится к старым хомовым и Иосифовским изложениям столпового пения, к истинноречному изложению А. Мезенца и, наконец, к нотно-линейным великорусским переводам XVII и XVIII века? |
| «Егда от Древа Тя мертва, Аримафей снят всех Живота, смирною и плащаницею Тя, Христе, обвив, и любовию подвизашеся, сердцем и устнами Тело нетленное Твое облобызати. Обаче одержимь страхом, радуяся вопияше Ти: слава снизхождению Твоему, Человеколюбче». Возникает тема погребения Христа, и, казалось бы, это еще события Великого Пятка – погребали Христа наспех, но все-таки прежде того дня, который был велик и ненарушим. Но уже следующая стихира ясно говорит нам о том, что мы будем праздновать в Великую Субботу – сошествие во ад Господа с пречистою Его душою, и победу над смертью и адом; в этой стихире мы услышим чрезвычайно интересный эпитет ада: «Егда во гробе нове за всех положился еси, Избавителю всех, ад всесмехливый видев Тя ужасеся, вереи сокрушишася, сломишася врата, гроби отверзошася, мертвии восташа. Тогда Адам благодарственно радуяся вопияше Тебе: слава снизхождению Твоему, Человеколюбче». Здесь говорится о том, что Господь умер, но смерть и ад Им не обладают, смерть не может удержать Его в своих руках, Он больше, Он сильнее смерти, сразу же разрушается ад, падают все оковы (вереи), гробы отверзаются, мертвые воскресают, т.е. совершается победа над смертью. Ад назван всесмехливым. Всесмехливый – этот тот, кто над всем смеется, кому все нипочем. До смерти и Воскресения Христова победа в любом случае была за адом, все люди после смерти шли в ад, так как Рай был закрыт, и в аду пребывали даже праведники – правда, на лоне Авраамовом. Ад назван всесмехливым, потому что он над всеми посмеялся. А здесь пришел неизмеримо Сильнейший его, и победил; Адам радуется, что встретил своего Избавителя. Подобны первым двум и последующие две стихиры – и по красоте, и по тому, как ярко в них загорается свет приближающегося Воскресения: еще неявно, как бывает, когда небо светлеет утром, а солнца еще нет, но мы уже чувствуем, что близок свет. Заключается этот цикл знаменитой стихирой, которая поется всего два раза в году (еще раз будет повторяться в третью неделю по Пасхе): «Тебе Одеющагося светом яко ризою, снем Иосиф с Древа с Никодимом, и видев мертва, нага, непогребена, благосердный плачь восприим...» У нас обычно употребляется очень красивый болгарский распев, в новейшее время он звучит в обработке Турчанинова, но все равно очень хорош. |
| «Егда от Древа Тя мертва, Аримафей снят всех Живота, смирною и плащаницею Тя, Христе, обвив, и любовию подвизашеся, сердцем и устнами Тело нетленное Твое облобызати. Обаче одержимь страхом, радуяся вопияше Ти: слава снизхождению Твоему, Человеколюбче». Возникает тема погребения Христа, и, казалось бы, это еще события Великого Пятка — погребали Христа наспех, но все-таки прежде того дня, который был велик и ненарушим. Но уже следующая стихира ясно говорит нам о том, что мы будем праздновать в Великую Субботу — сошествие во ад Господа с пречистою Его душою, и победу над смертью и адом; в этой стихире мы услышим чрезвычайно интересный эпитет ада: «Егда во гробе нове за всех положился еси, Избавителю всех, ад всесмехливый видев Тя ужасеся, вереи сокрушишася, сломишася врата, гроби отверзошася, мертвии восташа. Тогда Адам благодарственно радуяся вопияше Тебе: слава снизхождению Твоему, Человеколюбче». Здесь говорится о том, что Господь умер, но смерть и ад Им не обладают, смерть не может удержать Его в своих руках, Он больше, Он сильнее смерти, сразу же разрушается ад, падают все оковы (вереи), гробы отверзаются, мертвые воскресают, т. е. совершается победа над смертью. Ад назван всесмехливым. Всесмехливый — этот тот, кто над всем смеется, кому все нипочем. До смерти и Воскресения Христова победа в любом случае была за адом, все люди после смерти шли в ад, так как Рай был закрыт, и в аду пребывали даже праведники — правда, на лоне Авраамовом. Ад назван всесмехливым, потому что он над всеми посмеялся. А здесь пришел неизмеримо Сильнейший его, и победил; Адам радуется, что встретил своего Избавителя. Подобны первым двум и последующие две стихиры — и по красоте, и по тому, как ярко в них загорается свет приближающегося Воскресения: еще неявно, как бывает, когда небо светлеет утром, а солнца еще нет, но мы уже чувствуем, что близок свет. Заключается этот цикл знаменитой стихирой, которая поется всего два раза в году (еще раз будет повторяться в третью неделю по Пасхе): «Тебе Одеющагося светом яко ризою, снем Иосиф с Древа с Никодимом, и видев мертва, нага, непогребена, благосердный плачь восприим…» У нас обычно употребляется очень красивый болгарский распев, в новейшее время он звучит в обработке Турчанинова, но все равно очень хорош. |
| Многочисленные записи греческих, молдавских, болгарских, волошских распевов в западнорусских Ирмологионах середины XVI-kohцa XVIII в. были свидетельством пристального внимания западнорусской Церкви к греко-балканскому богослужебному пению. Кроме многих других монастырей Юго-Западной Руси, греческий распев исполнялся в Супрасльском монастыре в Западной Белоруссии. Западнорусские Ирмологионы, подобные Ирмологиону Супрасльского монастыря, включают в себя довольно много греческих мелизматических распевов. Стиль этих распевов восходит к орнаментальным торжественным образцам «пападического» и «асматического» видов византийской калофонии, выдающимся творцом которой являлся уже упомянутый нами афонит Кукузель. Из Ирмологиона Супрасльского монастыря в наш богослужебный репертуар прочно вошли песнопения Октоиха: догматики, степенны, антифоны, а также песнопения Постной и Цветной Триодей и Литургия. На протяжении многих лет они украшают наши воскресные и праздничные богослужения, архиерейские службы. Следует отметить, что в песнопениях Октоиха многие попевки, типичные для знаменного распева, в южнорусских распевах дополнены более развитыми мелодическими оборотами, что придает песнопениям особый колорит, изысканность и торжественность. Среди напевов западнорусских Ирмологионов особенный интерес для нас представили Херувимские песни, распетые по гласам и сопровожденные в рукописях указанием «по грецку», а также Великий Полиелей Мултанский (или Молдавский) из Супрасльского Ирмологиона – уникальное по своему строению и объему произведение, содержащее почти полностью распетые 134-й и 135-й псалмы. Ориентируясь в своей работе на лучшие образцы византийской культуры, мы не могли обойти вниманием афонскую певческую традицию – одну из интереснейших традиций, сформировавшихся в рамках византийского музыкального искусства. История музыки на горе Афон уникальна. Святая Гора – одно из немногих мест в мире, которое имеет непрерывавшуюся музыкальную традицию. Сохранились письменные памятники, по которым ее историю можно проследить до X в. Тысячелетие афонской музыкальной культуры включает в себя четыре чрезвычайно интересных периода. |
| Но если христианство представило язычнику «новое небо», возбудило и возвысило жизнь его личного духа; то что могло поддержать, продлить, усилить, преисполнить и в полноте выразить чувства христианского святого сердца? Естественно и обыкновенно личному чувству служит лирика, т. е. искусство выражать личную духовную настроенность в поэтическом творчестве при посредстве пения. Да, только православное церковное пение есть надлежащее выражение чисто-личной и самой глубокой, и самой искренней религиозной настроенности сердца. Если в христианине преимуществует жизнь духа, то пение, как лучшее выражение внутренней гармонии этой духовной жизни, есть высокое наслаждение. Вот почему и апостол Иаков говорит: «благодушествует ли кто; да поет» ( Иак.5:13 ). До христианства, этой высокой жизни духа русская душа не знала, не знал этого детски – простой, открыто-сердечный и по истине благодушнейший наш русский народ? За то с принятием христианства он воспринял и это благодетельное средство духовной жизни прямо как «дар Божий». усвоил его себе как искусство и развил в многочисленных напевах. Таковы суть: греко-болгарский иначе знаменный распев, столбовой, путевой, демественный, киевский, новгородский, московский, суздальский, черниговский, белорусский и др. В XVI и особенно XVII столетиях на Русь начало проникать западное пение чрез Литву и Малороссию – в Киев и Москву и вместе начался упадок православно-церковного пения. И по происхождению, и по характеру западное пение православным людям не могло понравиться. Как несродное истинному духу богослужения, скорее развлекая, нежели назидая, оно рассеивало настроение молящихся и обусловливало непристойность поведения присутствующих во храме, а потому подвергалось строгому обличению. По сему поводу святитель Гермоген знаменитейший патриарх московский и всея Руси пишет «Послание наказательно ко всем людям, паче же священникам и диаконам о исправлении церковного пения» (около 1611 года). В нем святитель говорит: «Поведают нам христолюбивые люди со слезами, а инии писание приносят, а сказывают, что де в мирских людех, паче во священниках и иноческом чине вселися слабость и небрежение, о душевном спасении нерадение, и в церковном пении великое неисправление. |
| Об этом несколько десятилетий назад говорил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I: «В настоящее время вместо небесной музыки, какая слышалась в древних строгих и величественных распевах, мы слышим мирское легкомысленное сочетание звуков. И, таким образом, пение в храмах наших, особенно городских, совершенно не соответствует той цели, которую оно должно преследовать, и храм из дома молитвы часто превращается в зал бесплатных концертов, привлекающих " публику " , а не молящихся, которые поневоле должны терпеть это отвлекающее их от молитвы пение. Почти забыты древние трогательные церковные распевы — знаменные, греческие, болгарские, киевские — даже в переложениях недавних хороших композиторов. В храме часто слышишь такую музыку, под которой уместно было бы подписать вовсе не те слова, которые поются, так как нет никакого соответствия между словами и музыкой. Такое пение не только не возбуждает молитвенного настроения, но вызывает возмущение у богомольцев и слушается с удовольствием только теми, кто стоит в храме как в театре и кто пришел сюда не молиться, а ласкать слух привычными светскими мелодиями». Вернуть церковному пению молитвенный дух Можно было бы привести много других высказываний о церковном пении выдающихся иерархов нашей Церкви, начиная со святителей Филарета Московского, Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника и кончая нашими современниками. Все они достаточно единодушно указывают на обозначенную болезнь нашего церковного пения — болезнь, повторю, не изжитую до сего дня. Но одно дело — поставить диагноз, другое — найти способы лечения. В заключительной части своего доклада я попытаюсь набросать те пути, по которым, как мне кажется, можно было бы пойти, чтобы вернуть нашему церковному пению его исконный молитвенный дух. Не скрою, идеалом и эталоном русского церковного пения является для меня унисонный знаменный распев. Мы призваны хвалить Бога «единем сердцем и единеми усты». Что это означает в переводе на язык музыки? Не что иное, как одноголосное пение. Как можно хвалить Бога «единеми усты», если один поет одно, другой – другое? |
| Признаки редакций текстов литургии в 1-й пол. XVII в. зависят, в частности, от вида службы и напева, напр.: «Поем Тя» типично для «киевской» Литургии свт. Иоанна Златоуста, «Тебе поем» - для «болгарской» Литургии свт. Василия Великого (оба опубл. Л. Ф. Корний; см.: Kophiй. 1993. С. 152-159; Kophiй, Дyбpobiha. 1998. С. 41-44). В Ирмологионах, составленных в Московской Руси, дореформенные признаки текстовых редакций «исчезают» в кон. XVII в. (на Левобережной Украине - в 1-й пол. XVIII в.), что в обоих случаях было связано с установлением новой нормы после реформ патриарха Никона . В Ирмологионах с Правобережной Украины дореформенные признаки сохранялись дольше (см. краткую строку текста «Достойно и праведно» в Ирмологионе 1720 г. Т. Чеховича). Не сохранилось ни одного Ирмологиона кон. XVII в. с полностью исправленным текстом, что говорит о постепенности обновления старой юго-западнорус. традиции. В Московской Руси юго-западнорус. песнопения получили известность с сер. XVII в., в ходе церковных реформ патриарха Никона, результатом к-рых стало существенное обновление богослужебной традиции. Приезды в Москву укр. и белорус. «воспеваков», хоровых коллективов способствовали введению в рус. певч. практику разных монодийных распевов и партесного многоголосия, появлению и увеличению числа Ирмологионов в храмовых книжницах (в частности, Новоиерусалимского в честь Воскресения Христова муж. мон-ря ), освоению линейной нотации. Сохранились свидетельства «Книги записной» о том, что московские, киевские и греч. «певчие дьяки с подьяки» вместе участвовали в архиерейских службах 1655-1658 гг., распределяясь по разным клиросам ( Голубцов. Чиновники Московские. С. 292); это способствовало освоению всеми певчими разностилевого репертуара. После знаменного и греческого распевов К. р. стал 3-м в России по степени известности («его значение уступает и знаменному, и греческому роспевам» - Захарьина. 2003. С. 117-118); в отличие от 2 первых он не был представлен корпусом самостоятельных певч. книг, а фиксировался в Обиходе (Там же). К. р. получил в России широкое распространение: во 2-й пол. XVII в. его одноголосные образцы фиксировались (очевидно, вначале на слух) в рукописных знаменных, в XVIII в.- в нотолинейных Обиходах, с 1772 г.- в печатных синодальных певч. книгах и их переизданиях. |
| С понятием Православия, как уже говорилось, связано понятие возможного совершенства; православное богослужение – это богослужение самое лучшее, самое идеальное на земле. Совершая словесную службу в Духе и Истине ( Ин. 4:23 ), Святая Православная Церковь приносит Богу всяческих «лучшее и первородное земли». В частности, для славословия Его она избрала живой человеческий голос, как звуковой орган человеческой души, связанный с ней по естеству. Таковы характерные особенности православного церковного пения, отличающие его как от пения светского, так и от общерелигиозного и инославного. В оценке нашего церковного пения, его православности или неправославности мы должны исходить из положений, начертанных в Священном Писании , основываться на учении отцов и учителей Церкви. Сознавая явную необоснованность ходячего мнения о полной свободе церковной мелодии ввиду «отсутствия в Священном Писании конкретных указаний по данному вопросу», мы должны прежде всего провести четкую грань между небесными истинами и философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира ( Кол. 2:8 ), которая во всем требует особых знамений и особой мудрости. Слово крестное, звучащее в наших православных мелодиях, всегда было и будет соблазном и безумием для мира. Православная мелодия по своему характеру – это мелодия духовного ратоборца, воина, а по действию на душу – мелодия мира, но мира Божественного.:не якоже дает, аз даю вам – говорил Господь апостолам, уходя к Отцу Небесному ( Ин. 14:27 ). Главное качество истинно православной мелодии – спасительность, или душеполезность. Однако этого мало для того, чтобы отличить истину от лжи. Профессор Л.Н.Парийский в своей статье «О церковном пении» 1952, указывает на слуховое восприятие, древние распевы и Устав, как на критерии истинности нашего церковного пения; но Устав надо знать, уметь его читать. Древние юго-западные распевы (киевский, греческий, болгарский) также едва ли могут быть точными указателями истины: Устав нигде о них не упоминает, да и сами они, как увидим ниже, не дают уставной полноты мелодии. А можно ли доверяться субъективному слуховому восприятию? Другое дело, если это восприятие – результат многолетнего опыта и здорового, строго православного духовного воспитания, а если этого нет?.. Здесь мы и подошли вплотную к вопросу о необходимости точного критерия, определяющего истинность нашего церковного пения. Таким критерием должно стать церковное (а не музыкально-теоретическое) определение самого понятия церковно-православного пения, определение, которого у нас еще нет. Мы должны дать его в итоге всего сказанного нами о церковно-православном пении. |
| Слава и ныне, глас 8: «Евангелисте Иоанне, равно-ангелом юното». Знаменного распева южно-русской редакции с бемолем на ми и фитами, на секунду ниже Синод. изданий этого гласа. И ныне, глас той же: «Аз дело святая Богородице». Напев знаменного распева почти буквально сходный с напевом того же богородична (в среду вечера), изложенного в Синод. Октоихе (л. 121), с незначительными разностями южно-русской редакции, с бемолем на ми, на секунду ниже. Эти стихиры Ев. Иоанну Богослову и нижеследующие св. Димитрию и Иоанну Златоустом у имеются только в ирм. 1652 г. Св. Димитрию, на стиховнах, и ныне. гл. 8; богородичен: «Радуйся и веселися мати Божия». Знаменного распева, с бемолем на ми, южно-русской редакции, на секуну ниже Син. изданий этого гласа. Св. Иоанну Златоусту (ноября 13), слава, глас 6-й% «Преподобне треблаженне святый отче». Знаменного распева, южно-русской редакции, с бемолем на ми и фитой, на секунду ниже Синод. изданий этого гласа. На стиховне, слава, гл. 6: «Труба доброгласная». Тот же знаменный распев, с бемолем на ми, на секунду ниже Синод. изданий. На хвалитех, слава, гл. 8: «Златыми словесы». Знаменного распева южно-русской редакции, с бемолем на ми и фитами. На секунду ниже Син. изданий этого гласа. У г. Малашкина (ор. 48, стр. 2) из службы на праздник Зачатия Анною Пресв. Богородицы (9 декабря) имеются ирмосы, пп. 5, 7 и 9-я знаменного распева южно-русской редакции. На Введение во храм Пресв. Богородицы На великой вечерне, слава и ныне, гл. 8% «По Рождестве твоем Богоневесто». Знаменного распева, несколько иной редакции, чем изложенная в Синол. «Праздниках» (л. 32). В ирм. 1652 г. с бемолем на ми, на секунду ниже прочих изданий. Имеется в ирм. 1652, 1674 и 1709 года. На хвалитех, слава и ныне, гл. 6: «Днесь в церковь вводится непорочная Девая (Девица)». Того же знаменного распева, который изложен в Синод. «Праздниках» («Днесь в храм приводится», л. 39 об.), только не 6-го, а 2-го гласа, с незначительными разностями редакции. В ирм. 1652 г. фита после слова «радуйся» полнее, чем в «Праздниках». В ирмологах же 1674 и 1709 года стихира эта распета иначе, с переменою бемолей и, по-видимому, со вставкой мелодических оборотов болгарского распева. Имеется в ирм. 1652, 1674 и 1709 г. |
| Среди авторских композиций чаще встречаются гармонизации и переложения Е. Минеи и Постной и Цветной Триодей, напр.: Е. Страстной седмицы знаменного распева, «обиходного» напева, М. Старицкого, К. Девятинского, архиеп. Иоанафана (Елецких) и др. (Ексапостиларии и светильны для небольшого смешанного хора/Ред.: Е. С. Кустовский. М., 2000. С. 70-74), гармонизации «Разбойника благоразумнаго» киевского напева (Обиход Киево-Печерской Лавры. К., 1916. С. 82), знаменного распева, «обычного напева», А. В. Никольского , М. М. Ипполитова-Иванова , Н. И. Озерова , А. Е. Туренкова , Б. М. Ледковского , А. В. Александрова , П. Г. Чеснокова , свящ. Василия Зиновьева , П. М. Воротникова (Песнопения страстной седмицы: [Сб.]. М., 1999. Ч. 2: Великий Пяток. С. 42-53), Н. С. Голованова (Духовные произведения для смеш. хора a capella. М., 2004. С. 61-63); Д. С. Бортнянского («Чертог твой вижду»//Церковно-певч. сб. СПб., 1904. Т. 3. Ч. 2. 40, 43) и др. Обращаясь к Е. Цветной Триоди, особенно часто композиторы использовали пасхальный Е. «Плотию уснув»: А. Л. Ведель (Пасха/Ред.: Н. Д. Лебедев. СПб., 1913. Сб. 5. 18), Б. Галуппи (неск. вариантов, напр.: Партитурное собр. мелких пьес, употребляемых во время Поста. СПб., 1834. Кн. 3. 11; Партитурное собр. мелких духовных песен. СПб., 1845. Кн. 1. 27 и др.), В. С. Орлов (для альта, тенора и баса соло: Духовно-муз. сочинения. СПб., 1904. 51), Л. Д. Малашкин (Духовно-муз. сочинения: Соч. 21. Б. м., 1888. 7) и др. (см.: Свод напевов. С. 281-283). В 2000 г. Е. С. Кустовским был подготовлен сборник Е. и светильнов для небольшого смешанного хора. В сборник включены гармонизации воскресных и седмичных Е. болгарского распева (Эксапостиларий и светильны для небольшого смеш. хора. М., 2000. С. 4-36), а также многочисленные Е. и светильны двунадесятым праздникам разных распевов и авторов (в т. ч. А. А. Архангельского , П. Старкова , Н. Г. Вирановского, Туренкова, Я. Швецова, греч. распева в обработке диак. Сергия Трубачёва , прот. Димитрия Аллеманова , К. Девятинского и др.). Авторский монодический распев седмичных и воскресных Е. и Е. Триоди и Минеи с применением микротоновой модальной техники принадлежит М. Г. Коллонтаю. В совр. практике воскресные Е. обычно читаются. |
|
|
