| Древний латинский писатель Тертуллиан говорил, что кровь мучеников — это семя христианства. Обе наши Церкви имеют многовековую историю мученичества. XX столетие стало веком мученичества и исповедничества для сотен тысяч, и я бы даже сказал, для миллионов православных и католиков во всем мире. Профессор Андреа Риккарди в своей книге «Век мученичества» показал, сколь масштабным было гонение на христиан в разных странах в XX веке. К сожалению, гонения продолжаются и сегодня. И, как говорят эксперты, христианство ныне является самой гонимой религией на планете, несмотря на то, что это и самая многочисленная религия на земле. В такой ситуации, я думаю, особенно актуальным становится сотрудничество между православными и католиками. Это сотрудничество я бы назвал стратегическим альянсом — я имею в виду, что сейчас мы не имеем возможности решить все накопившиеся проблемы богословского и экклезиологического характера, но ничто не препятствует нам трудиться вместе и ощущать себя не соперниками, а союзниками. Для этого от нас не требуются никакие компромиссы в области вероучения, никакие унии, не требуются какие-либо богословские соглашения — для этого нужна только добрая воля. Мы должны понимать, что будущее христианства находится в наших руках. Но христиане в разных регионах мира нередко оказываются во враждебном окружении, и для того, чтобы сохранить христианство, мы должны научиться действовать вместе. Это касается не только Ближнего Востока, но и Европы, и Америки, где христианские ценности ставятся под сомнение, подвергаются критике, а нередко вообще изгоняются из общественной жизни. Мы должны научиться защищать такие наши ценности, как брак, который понимается как союз между мужчиной и женщиной, созданный с целью рождения и воспитания детей. Мы должны вместе защищать ценность человеческой жизни с момента зачатия до момента естественной смерти. Мы можем и должны вместе противостоять той пропаганде безнравственного и аморального образа жизни, которая сегодня присутствует в секулярном обществе и в средствах массовой информации. И я назвал только некоторые области, в которых нам открывается очень широкое поле для сотрудничества и совместных действий. |
| Распад и деградация индивида – закономерный результат развития и самоотрицания секулярно-гуманистического мировоззрения, поскольку оно изначально имело нигилистический потенциал, было ориентировано на отрицание традиции и трансцендентного " центра " , на самодеконструкцию. В идеологии трансгуманизма не остаётся постоянных и устойчивых признаков " человека вообще " . Под сомнением оказались атрибуты, которые почитались в качестве неотъемлемых составляющих единой автономной личности: свободы, права, биологическая общность, социокультурные признаки. Причина этого в том, что в условиях распада личности становится неясно, кому эти атрибуты принадлежат, кто самоопределяется и конструирует себя. Человек как единое целое утрачивается, остаётся лишь единство непредсказуемости. Неопределённость сущности человеческого в трансгуманизме ведёт к расчеловечиванию, то есть распредмечиванию человека в его гуманистическом понимании, и концу антропологии. 3. Трансгуманизм как катализатор потребления в современном обществе 3.1. Постмодерн – это эволюция модерна, которая порождает общество потребления и идеологию трансгуманизма. Сегодняшний день в культурном отношении представляет собой завершение модерна ( " большого модерна " , " современности " ) – эпохи, включающей в себя Возрождение, Просвещение, Новое и Новейшее время. Основополагающим принципом общества и культуры на протяжении всего модерна был секуляризм. Кульминацией, высшей точкой модерна стал период конца XIX – начала XX века, когда многие учёные и философы полагали, что секулярное рациональное мировоззрение вскоре должно окончательно вытеснить те немногие элементы религиозного, что ещё остались в человеке и обществе, и полностью подчинить себе человеческую культуру. Однако ХХ век показал, что у рациональности и научного метода познания мира есть свои границы и дальше определённой черты этот способ мышления продвинуться не может. Во второй половине ХХ века модерн оказался в состоянии острого кризиса – постмодерна (постсовременности). Постмодерн – это не устойчивое состояние человеческого общества и человеческой культуры, а переходное состояние, точка бифуркации. Постмодерн – это не " новая эпоха " и не " конец истории " . Постмодерн означает такое состояние модерна, при котором начинается процесс его самодеконструкции. |
| " Деконструкторы " как борцы с фашизмом и кураторы культурной безопасности получили привилегированный статус и возможность задавать тон в так называемом современном и актуальном искусстве. По наследству от идеологов Возрождения и Просвещения им досталось право наполнять понятие " современный " определённым идеологическим содержанием – " противостоящий традиции " . Трактовка " современности " стала способом конструирования определённой картины социокультурной реальности. В свою очередь " формалисты " в настоящее время ощущают себя оппозиционной и консервативной силой, отстаивающей идею " классических " гуманистических ценностей как источника нормативности, гуманистической " традиции " . Оппозиционность и консервативность " формалистов " носит вторичный, обеспечивающий характер. Они являются ложной альтернативой " деконструкторам " и обслуживают развитие их идей. " Формалисты " и " деконструкторы " являются движущей силой комплекса тех идей, которые в истории культуры называют постмодернизмом, а в антропологии – трансгуманизмом ( " постмодернизм " и " постгуманизм " являются эквивалентными терминами). Они строят нового гибридного человека путём дальнейшего разложения цельного человеческого образа. 4.6. Постмодернизм создал иллюзию того, что в век краха абсолютных ценностей и оснований для всякой формы и жизни возможно снова вернуться к содержанию и смыслу методом дальнейшей деконструкции модерна. Однако речь идёт не о выходе из секулярной Новой истории, а лишь о тактическом изменении форм и методов продления её ценностей и принципов. Содержание, которое пытается возвести на пьедестал постмодернизм, – это содержание дехристианизированного гуманизма. Модерн – это христианство без Бога (гуманизм), постмодерн – это модерн без христианства. Постмодерн – это действие в культуре принципов гуманизма и всего Нового времени (главный из которых – революция, отказ от традиции), взятых без их квазирелигиозной, постхристианской матрицы. Разрушая формы модерна и человека модерна, постмодерн демонстрирует их внутреннюю пустоту, отсутствие метафизического содержания и какой бы то ни было памяти о прошлых религиозных основаниях. Эту пустоту постмодернисты предлагают свободно заполнять квазирелигиозными фантомами, иллюзиями, симулякрами и миражами. Этот процесс привёл к появлению современного дегуманизированного, расчеловеченного концептуального искусства, в этике и эстетике которого отсутствует какая-либо нормативность. |
| «Искусство разделения направлено на обособление социальных пространств. Но оно, конечно, не добивается и не может добиться какой-то совершенной изоляции, ибо в таком случае не было бы самого общества. Отстаивая принцип религиозной толерантности, Джон Локк писал, что " церковь... есть образование совершенно отдельное и отличное от республики (commonwealth). Ее границы... являются постоянными и неизменными " . Но это чересчур радикальное заявление, источником которого, я думаю, является скорее теория индивидуальной совести, а не понимание церквей и религиозных практик. То, что происходит в одном институциональном образовании, оказывает влияние на все остальные; в конце концов, одни и те же люди пребывают в разных пространствах, и у них общая история и культура, в которых религия играет большую или меньшую роль» . Цитата, приведенная Вальцером, указывает на то, что предлагаемое Хабермасом эпистемическое разделение между гражданским субъектом и религиозным субъектом порождает проблемы. Постсекулярная субъективность оказывается не только обедненной, если все, что она представляет собой, это голос гражданина в ходе совместного обсуждения, но она оказывается также и невозможной, потому что мы все-таки не только говорим и спорим, но также и что-то делаем . Поэтому далее я намереваюсь высказать некоторые соображения относительно постсекулярного субъекта с точки зрения религиозного опыта и религиозной практики . Я хочу показать, что изучение Православия и православного богословия может способствовать более богатому определению постсекулярной субъективности. Чарльз Тейлор является одним из авторов, недавно обративших внимание политической философии на религиозный опыт. В своей книге «Секулярный век» Тейлор показывает, как с самого начала Нового времени на Западе стремление человека к своему осуществлению все больше уходило в сторону от религиозной системы координат и становилось имманентным стремлением. Жить в секулярный век, пишет он, значит жить в обществе, в котором вера в Бога «понимается как один из многих вариантов выбора и часто — не самый легкий» . Однако жизнь в имманентном пространстве совсем не означает, что люди перестали находиться в состоянии поиска самоосуществления или, как говорит Тейлор, целостности: |
| С докладом " Секулярный век и христианская проповедь " выступил клирик Благовещенского храма на Васильевском острове иерей Сергий Муравьев . Методист ИМЦ Красногвардейского района Наталья Юферева выступила с сообщением " Секулярный мир и религиозность: Петровская эпоха как поворотный момент в истории России " . Преподаватель гимназии 32 Андрей Ильин рассказал о значении образа императора в духовно-нравственном воспитании гимназиста XXI века. Учитель школы 5 Алексей Борский выступил с докладом " Значение образа царя Петра I в формировании у современного школьника ценностно-личностного отношения к образованию " . Были выявлены основные проблемы и препятствия для укрепление позиций духовно-нравственного образования в школах. Было принято решение о планировании и проведении регулярных встреч учителей и методистов, связанных с преподаванием ОПК и ОРКСЭ. Также было предложено выработать единую позицию и провести необходимые мероприятия для увеличения процента выбора курса ОПК в школах. Всем докладчикам были вручены сертификаты об участии в чтениях от директора ИМЦ Василеостровского района Александры Гехтман. Отец Евгений вручил грамоты коллективу преподавателей гимназии 32 - участникам проекта " Творим добро и милосердие " , оказывающим помощь больным детям и сестрам Александро-Елизаветинского сестричества Детской городской больницы 2. Всем участникам чтений были вручены памятные подарки от Василеостровского благочиния. +++ Центр духовной культуры и образования Фрунзенского округа совместно с отделом образования администрации района провел чтения 15 ноября. Их открыл благочинный протоиерей Алексий Исаев . Он напомнил, что император Петр I родился в день памяти преподобного Исаакия Далматского и что в Санкт-Петербурге был воздвигнут величественный собор в честь этого святого. Диакон Олег Куковский рассмотрел личность императора Петра I и его деяния. Он отметил противоречивость и неоднозначность действий и реформ царя: они привели к секуляризации государства и созданию Правительствующего Синода. Петр I ревниво относился к Церкви и никак не хотел оставить за ней право молитвенного служения, вменяя в обязанность социальное служение. |
| О монашестве в Малороссии в XVIII веке в контексте секулярной политики российских императоров В. В. Верещагин. «Великая церковь Киево-Печерской лавры» (1905) XVIII век стал временем коренных изменений всего строя жизни русского общества, в том числе и в церковной сфере. Император Петр I упразднил патриаршество и ввел синодальную систему управления Русской Церковью по протестантскому образцу. Свое отношение к монашеству Петр I высказал в одном из указов в самом конце своей жизни . Монашество, как и всю Русскую Церковь, Петр решил максимально возможно употребить для службы Российскому государству. С этой целью он издал ряд ограничительных указов. Преемники, а точнее преемницы, Петра I на всероссийском престоле императрицы Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна и Екатерина II с большей или меньшей интенсивностью проводили секулярную государственную политику как по отношению ко всей Русской Церкви, так, в частности, и по отношению к монастырям и монашеству. История русского монашества к этому времени насчитывала уже восемь столетий. По всей Руси были основаны сотни монастырей, в которых просияли подвигами добродетельной жизни тысячи известных и безвестных подвижников. Святая киевская земля не только хранит память о крещении русского народа, но также является и колыбелью русского монашества. В XVIII веке административное устройство Российской империи было весьма неоднородным. Малороссия почти на протяжении всего XVIII столетия имела особенности в управлении, хозяйстве, культурной и церковной жизни. Если в государственном отношении левобережная Украина вошла в Московское царство в 1654 году, то в церковном отношении воссоединение Киевской митрополии с Москвой произошло несколькими десятилетиями позже – в 1687 году. Однако еще целое столетие уже внутри Российского государства церковная жизнь Малороссии определялась не только культурными, но и законодательными особенностями. В данной статье будет рассмотрено законодательное регулирование монашества в Малороссии по сравнению с Великороссией, освещены вопросы поступления в монастырь и принятия пострига. |
| Но богослов переводит не только с религиозного на секулярный язык. Он также становится связующим звеном между древней традицией и современностью. Сегодняшний человек не тот, что в древности. Он даже мыслит иначе. Мы на все смотрим через призму религиозного индивидуализма и поэтому часто даже не понимаем, что писали древние богословы. — Что такое религиозный индивидуализм? И почему это особенность современного человека? — Религиозный индивидуализм предполагает, что человек становится мерой всех вещей. В древности люди опирались на авторитетные инстанции: Соборы епископов, профессиональные сообщества богословов и канонистов. В Западной Церкви — на институт Папы Римского. Если возникала ересь, ее нужно было сперва квалифицировать как ересь: для этого созывался Собор и выносил церковное решение. Сегодня мы считаем себя вправе выносить самостоятельные суждения по религиозным вопросам. К примеру, в среде ревнителей православия очень часто можно встретить людей, которые сами, еще до всякого экспертного мнения, определяют, что является ересью, а что — нет. Они даже могут оспаривать решения современных церковных Соборов, если считают, что эти решения расходятся с их собственными богословскими представлениями. Это создает совершенно новый контекст, который можно назвать кризисом вероучительного авторитета. В нем каждый отдельно взятый верующий может занять позицию толкователя Священного Писания и Священного Предания (Священное Предание — живой опыт Церкви, зафиксированный в Священном Писании — книгах Библии, в святоотеческих творениях, постановлениях Вселенских Соборов, проповеди апостолов и их преемников, церковном искусстве и других источниках. — Ред.). Эта трансформация хорошо описана в книге канадского философа Чарльза Тейлора «Секулярный век», которая несколько лет назад была переведена на русский язык. Новая ситуация побуждает нас переосмысливать и сам богословский язык, и то, как мы описываем на этом языке самих себя. — Что вы имеете в виду? — Например, в античные времена о человеке можно было сказать: это существо, в котором находит выражение общечеловеческая природа. Но что эти слова значат для нас сегодня? Что это за субстанция такая — общечеловеческая природа? |
| Как владыка молился, молиться способны единицы. В своих монашеских трудах он подражал земляку - Мелетию Харьковскому, который проводил ночи, стоя на молитве, а спал только сидя на стульчике. В наш расслабленный век, в нашу эпоху влюблённости в телесный покой и удобства такие труды кажутся просто невозможными. Но они были. Тому свидетели - многие. Митрополит Антоний (Храповицкий) поражался подвижническому духу тогда ещё иеромонаха Иоанна и называл его Ангелом во плоти. Тёплое солнышко Сербской земли, великий умница и сам - подвижник, епископ Николай (Велемирович) указывал на Иоанна (Максимовича), если его спрашивали, есть ли сегодня святые, подобные древним. Первой любовью будущего подвижника были жития святых. Он читал их всю жизнь и знал так хорошо, словно жил в их обществе. Кроме этого, с момента монашеского пострижения он не расставался с Библией. За внимательным чтением Священного Писания святителя можно было застать всегда, когда он находился в келье. Он старался вычитывать или прослушивать весь круг ежедневных служб. Где бы ни находился - в самолёте или в автомобиле - в три часа пополудни всегда открывал дорожный Часослов и читал 9-й час. О нём можно сказать то, что в посмертных воспоминаниях и похвалах говорили многие об отце Иоанне Кронштадтском: он жил в Церкви. То есть не захаживал в церковь, не работал в Церкви, не жил за счёт Церкви, не уважал Церковь издалека. Он именно стремился жить Церковью ежесекундно и стал от неё не отделим. По этносу - украинец, по жизни - изгнанник и гражданин мира, по духу он был русским православным святителем, а также монахом-подвижником и даже - юродивым, совмещая в своей малой жизни почти всё лучшее, что связано с понятием Православия. Это самое богатство Православия вообще и русского Православия в частности владыка Иоанн по воле Божией обнаруживал перед лицом западного мира. Западное секулярное сознание требует от христианства практической пользы, которую понимает как социальное служение. В необходимость подвига и силу молитвы это секулярное сознание не верит и считает их излишними. Владыка Иоанн показал в себе самом именно Православие как подвиг. Саму церковную историю он оживил и сделал очевидной. При этом благотворительность, столь любимая неверующими человеколюбцами, явилась через него тоже. Архиепископ Иоанн создавал приюты, каждое воскресенье посещал больницы, устраивал столовые для бедноты, в шанхайских трущобах выкупал младенцев у опустившихся родителей, чтобы затем устроить их воспитание. Всё, что связано с милосердием, проистекало из его трудов, как мощный и свежий поток из источника. Но это было именно чудотворное милосердие, рождённое подвигом и ночной молитвой, а не сентиментальностью и желанием похвалы. |
| XIX. «Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться». Феофан Затворник Девятнадцатый век парадоксален. С одной стороны — атеизм становится массовым , появляются проекты новой Вавилонской башни и т. д. Но с другой — Церковь возвращается в мир. Цветет старчество (Серафим Саровский, Оптина и т. д.), появляется великая христианская литература ( Достоевский ), зарождается русская религиозная философия ( Соловьев ), русская духовная литература наверное достигает пика: Игнатий (Брянчанинов ) один чего стоит. Но мы, пожалуй, выделим Феофана Затворника . Пожалуй, самое ценное в наследии Феофана Затворника — это его письма. Ведь сам жанр письма предполагает личное общение, конкретность вопросов. В своих письмах великий духовный наставник Феофан Затворник входит в проблемы своего собеседника и решает именно их, от всего богатства духовного наследия Церкви, чьим великим знатоком он был и, конечно, от своего собственного опыта. «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» — как раз образец такого богословия, где «теория» сразу же, на наших глазах, переходит в «практику». XX. «Типы религиозной жизни». Мария (Скобцова) Век войн, геноцидов и концлагерей, крушения секулярных утопий. Но, скажем вещь неочевидную, благотворный для Церкви. Церковь вернулась ко временам своей молодости, к эпохи гонений, снова стала сетью маленьких общин в море нехристианского мира. Христианская культура в расцвете: литература, философия, богословие. Неочевидность эту иллюстрируем неочевидной святой. Во-первых — женщина, единственная в нашем списке (ведь двадцатый век был еще и веком освобождения женщин). Эсерка, поэт. Участница революции, эмигрантка. Монахиня, мученица. Её статья — предупреждение об уклонениях от евангельской святости, которые, к сожалению, были и остаются распространенными среди православных верующих. В «Типах религиозной жизни» Мать Мария (Скобцова) разбирает синодальный, уставщический, эстетический, аскетический виды искажения веры. В завершение очерка мать Мария (Скобцова) рисует подлинный — евангельский тип веры. |
| Как владыка молился, молиться способны единицы. В своих монашеских трудах он подражал земляку — Мелетию Харьковскому, который проводил ночи, стоя на молитве, а спал только сидя на стульчике. В наш расслабленный век, в нашу эпоху влюблённости в телесный покой и удобства такие труды кажутся просто невозможными. Но они были. Тому свидетели — многие. Митрополит Антоний (Храповицкий) поражался подвижническому духу тогда ещё иеромонаха Иоанна и называл его Ангелом во плоти. Тёплое солнышко Сербской земли, великий умница и сам — подвижник, епископ Николай (Велимирович) указывал на Иоанна (Максимовича), если его спрашивали, есть ли сегодня святые, подобные древним. Первой любовью будущего подвижника были жития святых. Он читал их всю жизнь и знал так хорошо, словно жил в их обществе. Кроме этого, с момента монашеского пострижения он не расставался с Библией. За внимательным чтением Священного Писания святителя можно было застать всегда, когда он находился в келье. Он старался вычитывать или прослушивать весь круг ежедневных служб. Где бы ни находился — в самолёте или в автомобиле — в три часа пополудни всегда открывал дорожный Часослов и читал 9-й час. О нём можно сказать то, что в посмертных воспоминаниях и похвалах говорили многие об отце Иоанне Кронштадтском: он жил в Церкви. То есть не захаживал в церковь, не работал в Церкви, не жил за счёт Церкви, не уважал Церковь издалека. Он именно стремился жить Церковью ежесекундно и стал от неё не отделим. Святитель Иоанн (Максимович) По этносу — украинец, по жизни — изгнанник и гражданин мира, по духу он был русским православным святителем, а также монахом-подвижником и даже — юродивым, совмещая в своей малой жизни почти всё лучшее, что связано с понятием Православия. Это самое богатство Православия вообще и русского Православия в частности владыка Иоанн по воле Божией обнаруживал перед лицом западного мира. Западное секулярное сознание требует от христианства практической пользы, которую понимает как социальное служение. В необходимость подвига и силу молитвы это секулярное сознание не верит и считает их излишними. Владыка Иоанн показал в себе самом именно Православие как подвиг. Саму церковную историю он оживил и сделал очевидной. При этом благотворительность, столь любимая неверующими человеколюбцами, явилась через него тоже. Архиепископ Иоанн создавал приюты, каждое воскресенье посещал больницы, устраивал столовые для бедноты, в шанхайских трущобах выкупал младенцев у опустившихся родителей, чтобы затем устроить их воспитание. Всё, что связано с милосердием, проистекало из его трудов, как мощный и свежий поток из источника. Но это было именно чудотворное милосердие, рождённое подвигом и ночной молитвой, а не сентиментальностью и желанием похвалы. |
|
|
