| - Какие же «вещи сокрыты от создания мира», по мнению философа? - Название этой книги (собранной из диалогов) есть цитата из Евангелия от Матфея (13:35): «Да сбудется реченное через пророка, который говорит: отверзу в притчах уста Мои; изреку сокровенное от создания мира». По Синодальному переводу книгу надо было бы назвать «Сокровенное от создания мира». По-французски - «Вещи...» Иисус цитирует псалом 77:2 («Открою уста мои в притче...»). Думаю, что от «создания мира» сокрыта божественная Любовь, символ которой - Царство Небесное. О нем идет речь в притчах Иисуса; Жирар, исходя из открытых Фрейдом психологических «механизмов» и в то же время имея склонность к христианству (чуждую Фрейду), не мог иметь в виду ничего другого, кроме того, что «сокрывал» в своих притчах сам Иисус - абсолютной любви Бога, которая рано или поздно сделается «всем во всем». То есть я полагаю, Жирар излагал Евангелие на доступном своим высоколобым собратьям «ученом» языке. Рене Жирар с супругой - Мыслитель исходил из концепции секуляризма, предсказывал ещё в 1978 году «глобальное исчезновение религии» и пр. В XXI веке эта концепция была пересмотрена. Какие непосредственно идеи Жирара связаны с концепцией секуляризма?Под секуляризмом я понимаю одну из интерпретаций Ч. Тейлора: исчезновение религии из публичного пространства... - О «расколдовании мира» еще в начале ХХ в. писал Макс Вебер; это понятие подробно обсуждается Ч. Тейлором в работе «Секулярный век», которую я уже упоминал и в которой автор многократно ссылается на идеи Жирара. Тейлор, в частности, прослеживает процессы «ассимиляции» христианства к эпохе секуляризации. Жирар, по-моему, более был заинтересован в психологических механизмах, чем в социологических. Рене Жирар - Проект Жирара характеризуется такой чертой, как междисциплинарность. В его работах можно обнаружить и литературоведческие моменты, и обращение к этологии Конрада Лоренца, и пр. В чём характерная междисциплинарная направленность исследований Рене Жирара проявляется в работе «Вещи, сокрытые от создания мира»? |
| Принципы использования научного материала в христианской апологетике Прошедший век для европейской цивилизации ознаменовался одновременно падением авторитета религии и ростом авторитета науки. Вполне естественно, что антирелигиозные силы попытались использовать такое положение вещей для ещё большей дискредитации Церкви и христианского учения, противопоставляя те или иные научные теории и гипотезы догматам Богооткровенной Истины. В таких условиях для многих христианских апологетов казалось необходимым и даже единственно верным идти по пути доказательства, что данные научные гипотезы не противоречат христианскому учению. Однако при фактически " священной " неприкосновенности оных гипотез и теорий всё это на деле выливалось в доказательство того, что, напротив, христианское учение не противоречит им . В качестве яркого примера можно вспомнить, например, апологетическую статью Н. Бердяева, написанную в 1920-х годах, в которой он утверждал, что отсутствие доказательств об историческом существовании Христа на самом деле " и есть величайшее свидетельство в пользу христианства, свидетельство его чудесности " . Ещё больше примеров такого рода апологии мы увидим, если обратим внимание на многочисленные попытки согласования православного учения и эволюционизма, предпринимавшиеся десятками авторов, старавшихся на разные лады доказать, что выдвинутая Дарвиным в середине XIX века теория видообразования не только не противоречит учению Церкви о творении, но напротив, составляет его самую сердцевину и имеет твёрдые основания как в Писании, так и в Предании. При кажущейся беспроигрышности позиции, апологетика такого рода имеет ряд очень серьёзных недостатков. Первый состоит в том, что такой подход совершенно беспродуктивен, как с богословской, так и с научной точки зрения. Всецело замыкающийся на существующих сию минуту моделях, он делает бессмысленным любую дальнейшую исследовательскую деятельность. Вместо того, чтобы искать реально существующие исторические свидетельства о Христе, подход предлагает нам ограничиться осмыслением отсутствия оных; вместо того, чтобы объективно и критически рассмотреть предлагаемые секулярной наукой теории, непосредственно затрагивающие область Божественного творения, чтобы, в случае необходимости, пересмотреть их или выдвинуть новые, подход предполагает подстроиться под уже существующие. |
| К.Р. детерминирует события Евангелия прозаическими причинами, что ослабляет звучание драмы. Например, решение Пилата о казни Христа объясняется некими политическими интригами в Риме, при которых погиб покровитель Пилата Сеян, так что Пилату приходится спасать своё положение, применяясь к ситуации и идти на поводу у настойчивых иудеев. (Забегая вперёд, скажем, что мотив измены Пилата гораздо глубже и психологически убедительнее раскрыл Булгаков в своём романе о Воланде.) Однако К.Р. ставил для себя важнейшею целью не воспроизведение исторических обстоятельств и не психологическую разработку характеров: это хотя и присутствует в драме, но образует лишь внешний её слой. Основной заботою автора было переложение основных православных истин на язык художественных образов. В этом смысле К.Р. следовал идее Гоголя: театр должен стать вспомогательной ступенью к христианству для ослеплённого и оглушённого мира, не способного воспринять истину непосредственно из Источника. Сам К.Р. ещё в раннем стихотворении «Псалмопевец Давид» (1882) утвердил: поэзия предназначена к борьбе со страстями, к очищению и просветлению души— не в нравственном только, но прежде всего в религиозном смысле. Быть может, для камерного лирического таланта К.Р. такая задача оказалась не вполне по силам: он создал талантливую историческую пьесу, но ведь он перелагал не обычный материал, а Священную Историю. В «Царе Иудейском» множество несомненных достоинств. Одно лишь: возможно ли вообще создать в рамках секулярного искусства произведение, достойное встать рядом с Первоисточником? Даже если использовать тот приём, к которому прибегнул автор, не включая Спасителя в число непосредственно действующих на сцене лиц? Кажется, вопрос риторический. С другой стороны: если сопоставлять драму К.Р. с символически-отвлечёнными пьесами Андреева или бесплотно-романтическими драмами Блока, то за нею остаётся бесспорное преимущество: всё-таки за автором стоит мудрость Евангелия. Приходится сожалеть, что литературное творчество не было основным занятием К.К.Романова: в его лице «серебряный век» мог получить более мощного оппонента. Что ж, такова промыслительная воля. Должное сказаться— сказалось, а услышать сказанное— в воле человека. |
| Архив Пн В Издательстве Московской Патриархии вышла в свет книга А.В. Щипкова «Дискурс ортодоксии. Описание идейного пространства современного русского Православия» 13 января 2021 г. 13:11 В Издательстве Московской Патриархии вышла в свет новая книга политического философа, заместителя главы Всемирного русского народного собора , первого заместителя председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ А.В. Щипкова «Дискурс ортодоксии. Описание идейного пространства современного русского Православия». Новая книга А.В. Щипкова представляет собой итог авторского наблюдения за состоянием идеологического пространства в России первых десятилетий XXI века. В фокус наблюдений автора попадает дискурс Православия, взятый в религиозно-богословском, в культурно-историческом и философском аспектах. Отдельное внимание уделено вызовам, возникающим в настоящее время перед русским Православием, таким как греко-протестантизм, секулярный фундаментализм, либерал-православие, проекты цифрового общества. Издание рассчитано в первую очередь на православный епископат и духовенство, она призвана помочь им ориентироваться в сфере публичной идеологии. Александр Владимирович Щипков родился 3 августа 1957 года в Ленинграде. Российский политический философ, общественный деятель. Профессор философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, декан социально-гуманитарного факультета Российского православного университета , доктор политических наук, кандидат философских наук. Заместитель главы Всемирного русского народного собора. Советник председателя Государственной Думы ФС РФ. Действительный государственный советник Российской Федерации 3-го класса. Член Общественного совета Рособнадзора. Почетный гражданин города Тарусы. Член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви. Первый заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. Автор и ведущий аналитической программы «Щипков» на телеканале «Спас» . Автор научных монографий «Христианская демократия в России» (2004), «Традиционализм, либерализм и неонацизм в пространстве актуальной политики» (2015), «Национальная история как общественный договор» (2015), «Социал-традиция» (2017), «Вопросы идеологии» (2018). Публицистика: «Во что верит Россия» (1998), «Соборный двор» (2002), «Территория Церкви» (2012), «Религиозное измерение журналистики» (2014), «Бронзовый век России. Взгляд из Тарусы» (2015), «До и после политики» (2016), «Прямое высказывание» (2019). |
| Подпишитесь на наш Телеграм Почему мне нравится выискивать религиозные мотивы в современной культуре — даже не потому, что они там просто есть: в культуре всегда были, есть и будут религиозные мотивы, — а потому, что почти никогда в критике их не упоминают. Судя по критике, культура у нас полностью секулярна, если только в фильме напрямую священников и монахов не показывают: «религиозное» — это где священники, правда? А мы вот религиозные мотивы видим и отмечаем их. Сегодня — фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения». Дальше — много спойлеров, кто их боится — не читайте! I Снятый довольно тривиально фильм отличается, однако, прекрасным сценарием. Начинающийся почти как комедия, он перерастает в социальную драму и кончается чем-то вроде религиозной мистерии. Россия, XIX век, армия. Фильм основан на реальных событиях из жизни Толстого, но Толстой — не главный герой. Простого солдата-писаря отдают под суд за пощечину офицеру, Толстой берется его защищать как адвокат, писаря таки расстреливают. Казалось бы, типичная история о хорошем интеллигенте, плохом государстве и страданиях народных. Фильм дает много поводов интерпретировать себя как типичную историю маленького человека, либерально притом рассказанную: «хорош или плох русский народ», «можно ли его изменить к лучшему» и пр. Более того: фильм совершенно оправданно можно назвать историей о произволе властей и коррупции, а что же может быть более «либерального». В центре фильма — это понятно далеко не сразу — писарь. Непутевый, неловкий, весь в чернилах, пьяненький, всеми понукаемый — в общем, типичная жертва. Главное слово сказано: «жертва» по ходу фильма поменяет свой смысл с «человек с виктимным поведением» на «религиозная жертва». Это превращение фильма из истории о маленьком человеке в религиозную мистерию подается в совершенно откровенной, прямой манере. Писарь как-то говорит, что все люди братья, ведь все люди — от Адама. Казалось бы, банальная религиозная истина — но в условиях самодержавной сословной империи, да еще в армии — это слова, подрывающие самые основания империи. Впрочем, дворянин-офицер на них только смеется. |
| Сформулированная тогда же Ансельмом законническая «искупительная доктрина» и созданные на ее основе учения о чистилище, сверхдолжных заслугах и индульгенциях имели целью утвердить духовную власть римской иерархии над западным миром. Переживание коллективной вины за Адамов грех влекло потребность в подчинении. Не в покаянии и не в исправлении, потому что в сколько-нибудь полной мере это просто невозможно. Но именно в признании той силы и той власти, которая магическим образом освободит тебя от проклятия со стороны «безмерно оскорбленного» Бога. В конечном счете, ведь именно верховный понтифик имеет на Него прямой выход. Именно так власть ключа превращалась во власть меча. Ту же цель преследовало и учение о мессе, окончательно закрепленное Тридентским собором. Месса становилась оружием клира. Таким образом, в центре догматической доктрины Католической Церкви было не спасение человека, а закрепление власти Рима, придание ей догматического характера. Основным условием спасения становилось не общее упование в Святом Духе, а беспрекословное подчинение «святому престолу». Тереза Авильская Когда в XVI веке римская монополия на Европу рухнула, брутальные средства неизбежно сменились более изысканными. Отныне ставка была сделана на «чувства», образование, иезуитскую интригу. Рационализм, усиленная работа над собой, перемежаемая эротическими опытами в духе Терезы Авильской, принесли свой плод: в борьбе с протестантами Рим не просто устоял - он одержал оглушительную победу, сохранив за собой лучшую часть тогдашней Европы, самые богатые и населенные ее страны. Духовные политтехнологии Тридента опутали и удушили весьма наивных проповедников Библии, еще сохранявших веру в слова и цитаты. Лишь проиграв, они поняли, что все цитаты летят по ветру без крепкой опоры на реальную силу и капитал. Но и тогда протестантизм не добился реванша. Следующий претендент на господство опять вышел из недр самого католицизма - рядящаяся в либеральные одежды секулярная тирания нуворишей. Но тот, для кого «двуногих тварей миллионы» были лишь немым орудием власти, хорошо понимал, что настоящая власть не может покоиться на гуманизме и атеизме, ей нужны другие, более твердые основы. И именно поэтому генерал Бонапарт стал Наполеоном, «императором французов». Традиция утвержденной папством империи франков не давала покоя. К самому папе, разумеется, отнеслись весьма пренебрежительно (все-таки, XIX столетие - век прогресса и свобод), но и обойтись без него в подобном деле было нельзя. В самом деле, ведь не от безликой «богини Разума» эпохи Французской революции принимать верховную власть? Власть нужно принимать от того, кто сам олицетворял Власть в Европе в течение тысячи лет. |
| Митрополит Кирилл прокомментировал вопрос о религиозной интерпретации категории прав человека 28 марта 2006 г. 12:30 В опубликованном 28 марта в «Труде» интервью с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом глава ОВЦС дал пространный комментарий по поводу проблемы прав человека и церковного взгляда на этот вопрос. В частности, владыка отметил, что «концепция прав человека, как она представлена сегодня в международных организациях и в западной политической мысли, не является производной нашего исторического опыта и культурного контекста». «Это результат развития философской мысли в Западной Европе. Кульминационными точками этого культурно-исторического процесса стали эпоха Возрождения и век Просвещения. А затем идея прав человека на штыках Великой французской революции была принесена в политическую жизнь Старого Света, чтобы затем утвердиться в ней в качестве базисной нормы существования, войти в ее плоть и кровь», — напомнил иерарх. «Россия с ее культурной, религиозной, исторической традицией никакого участия в формировании и формулировании этих стандартов не принимала. Точно так же, как мусульмане, буддисты или последователи традиционного иудаизма. Таким образом, в мире ныне господствует сформированная западным секулярным философским мышлением система ценностей, в выработке которой не принимали никакого участия главные культурно-исторические и религиозные традиции мира, давшие свое имя ключевым цивилизационным моделям (христианская цивилизация, исламская цивилизация и так далее). Духовные ценности этих традиций, их самобытные аксиологические системы при формировании концепции прав человека не учитывались и не принимались во внимание. На каком же основании эта концепция претендует на то, чтобы покрывать собою все мыслимые потребности рода человеческого в деле защиты неотъемлемых прав и свобод, выступать в качестве универсальной, одинаково пригодной для всех народов, всех людей?» — недоумевает владыка. Отвечая на вопрос о принципиальном отличии религиозного взгляда на права человека от секулярного, Председатель ОВЦС подчеркнул: «Верующие люди возражают против того, чтобы сам грешный человек устанавливал и определял, что есть добро, а что есть зло. Только заповеди Божии могут и должны быть основанием для различения между тем и другим. В этом отношении весьма важным и показательным фактом является то обстоятельство, что все основные религии мира согласны между собой в определении добра и зла. С точки зрения традиционных религий не могут быть признаваемы в качестве нормы глумление над святынями, аборты, гомосексуализм, азартные игры, эвтаназия и иное, что сегодня активно отстаивается с позиции защиты прав человека. |
| О вы, которые все…. Обыкли случаю приписывать слепому, Увертесь… Что промысел Всевышнего господствует во всем. Вообще, у Ломоносова есть склонность к идее «предустановленной гармонии». Природа для него полна жизни – и здесь Ломоносов всецело примыкает к Лейбницу… в лице Ломоносова мы имеем дело с новой для русских людей религиозно-философской позицией, в которой свобода мысли не мешает искреннему религиозному чувству, но уже по существу внецерковному» 249 . Многие выпускники Киево-Могилянской и Славяно-Греко-Латинской академий, изучавшие и штудировавшие философские сочинения лейбницианца Христиана Вольфа, впоследствии стали профессорами Московского университета. В этот общий ряд могут быть помещены такие деятели русской культуры, как Н. Н. Поповск ий, Я.П. Козельский, С.Е. Десницкий, Д.С. Аничков, А.А. Барсов, А.М. Брянцев и др. Можно с уверенностью утверждать, что во второй половине XVIII века наряду с религиозной духовно-академической философией активно формируется профессиональная светская философия, ориентированная, по преимуществу, на науку и общественную практику, а идейным и организационным центром такой философии становится Московский университет, открытый в 1755 году. Для философии начинается новая жизнь. Это уже «чистая», «независимая» область творчества. Такая философия часто сама стремится подчинить себе, как высшей инстанции, религиозное сознание. Протоиерей В. В. Зеньковский отмечал, что «XVIII век в России окончательно отвоевал для философии ее особое место, окончательно закрепил ее секулярный характер» 250 . Процесс секуляризации мысли в российском обществе XVIII века развивался очень быстрыми темпами, что вело к светскому радикализму потомков тех, кто раньше стоял за радикализм церковный. Как яркий представитель светского социального радикализма, как родоначальник и «вершина этого движения» может быть назван А.Н. Радищев (17491802). Опираясь сильнее других в выражении своей новой идеологии на теорию естественного права, он полнее и целостнее кого бы то ни было формировал примат социальной и моральной темы. Находясь под влиянием идей западноевропейского Просвещения, Радищев полагал, «что в основе всякого общественного объединения, вне зависимости от конкретных социальных условий, правовой системы и государства, лежит, как некий исходный элемент и вместе с тем универсальный критерий, – естественная природа человека. Из нее вытекает совокупность прав, ценностей, которые, будучи выражением сущностных характеристик человека, должны в максимальной степени быть реализованы в общественной жизни. Это право на личную безопасность, свободу, труд, равенство, собственность, семью и т.п. |
| Субкультура молодежи – при этом словосочетании в уме возникают картины подвалов с граффити, цветные ирокезы, кожаные куртки с металлическими клепками, запах табака или чего покрепче и тяжелая музыка. Среди всего этого дикий смех, жаргон и грубые манеры глотающих пиво из горла каких-то чудовищ, некогда бывших нашими детьми. Как избежать этого зловонного дыхания бездны, проникающего не только в дома рабочих, офисных сотрудников, учителей и врачей, но и в респектабельные семьи через ТВ, интернет, радио, журналы? Субкультуры – это семейные трагедии, когда родители бьют себя в грудь с криком «Не уберегли! Плохо воспитали!» или некая сила, разрушающая социум посредством молодежи? Бунт молодежи Субкультура – это своего рода детская республика, где бунтом свергнут диктат правительств, родителей, учителей и вообще взрослых. Но бунт порой агрессивный, уничтожающий не только все окружающее, но и самих бунтарей, а двигатель этого бунта – отчасти жажда справедливости, а отчасти, как ни прискорбно, гордыня. Начался этот бунт в шестидесятых годах ХХ века, когда молодежь Франции вышла на баррикады с лозунгом Альбера Камю: «Бунтую – значит существую!». Те события были вызваны кризисом западного сознания – крахом веры в земной прогресс, в науку, которая как оказалось, наоборот, поставила мир на грань гибели, Кризис явил разочарование в политической сфере, так как ХХ век ознаменовался страшными войнами и ядерной угрозой, а демократическое устройство общества показало все свое несовершенство. В западной жизни христианская католическая и протестантская этика стала частью буржуазной мирской морали, утратив свое сакральное измерение, а рациональная секулярная наука лишила человека права на эту сферу жизни. Разочарование в старом порядке вызвало свержение норм морали, сохранявшей связи с христианством и дало право обратиться к сфере дохристианской языческой чувственности и новым формам иррационального опыта. Бунт молодежи сопровождался сексуальной и рок революциями, на волне которых в поисках полноты жизненных ощущений стали популярны психоделическая музыка, ритуальные ритмы Африки, разнообразные наркотики как средство «расширения» сознания и т.д. Все это воспринималось и трактовалось как средство возвращения к истинной природе человека, утраченной с развитием цивилизации, и как метод преодоления политических и гражданских проблем. |
| Из государственных деятелей нельзя не отметить памятник Петру Аркадьевичу Столыпину. Из военных деятелей — адмиралу Колчаку и маршалу Жукову. Тема победы пронизывает все творчество скульптора. Самым значительным по масштабу в творчестве Клыкова стал памятник Победы на Прохоровском поле — пятидесятиметровая белоснежная свеча-звонница, к созданию которой скульптор шел десять лет напряженной творческой работы. Тема победы народа в Великой Отечественной войне оказалась настолько сложной для художественного воплощения, что несколько поколений скульпторов (а конкурсы на этот монумент проводились с 1947 года) оказывались не в состоянии воплотить столь грандиозный образ. Мировая история не знала подобных войн — это был апокалипсис смерти и разрушения. В космическую машину всемирного зла были втянуты миллионы людей чуть ли ни всех национальностей. Объединить в едином художественном образе великую радость, великую боль, надежду, скорбь и вечную память советское монументальное искусство так и не сумело. Тем более, что оно пошло по пути создания сложных многофигурных композиций, пытаясь высотой памятников и площадью занимаемых ими территорий заменить художественную глубину. Композиции в итоге распадались на отдельные сюжеты, не способные сочетаться в нерасторжимое единство образа столь страшной победы. Вероятно, причина неудач кроется в современном миропонимании. Редко кто из наших современников обладал цельностью нерасчлененного сознания, и современные скульптурные ансамбли выражали ту или иную идею, но не мироздание в целом. А в древности на Руси в память воинских побед ставились храмы, воплощающие в себе собирательный образ всеединства, ибо они соединяли небо и землю, прошлое, настоящее и будущее, смерть, вечную жизнь и вечную память. Храм синтезировал все виды искусств — зодчество, живопись, ваяние, музыку, литургическое действо. И каждый приходящий в храм был не просто зрителем, он активно включался в это действо. Так из века в век творилась историческая память народа. Клыков своим проектом попытался в рамках современного секулярного мышления воплотить в едином монументе весь сложный многогранный образ победы. Это и торжественная звонница, и горящая золотым пламенем поминальная свеча, и разверстые на четыре стороны света торжественные врата — символ открытости и миротворческой миссии… В проеме висит колокол — знак исторической связи времен и вечного поминовения. И каждые 20 минут бьет он: первый звон — в память о героях Куликовской битвы; второй звон — в память о героях Бородина; третий — в память о героях Курской дуги. |
|
|
