| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Статьи Собрание статей отца Александра Шмемана — великого православного богослова и пастыря XX века. Статьи, довольно грубо, можно разбить на три темы: литургическое богословие, Церковь, современное положение Православия. В данное собрание вошли следующие статьи отца Александра Шмемана: Пост и Литургия Авторитет и свобода в Церкви Богослужение в секулярный век Исповедь и причастие Богословие и богослужение По поводу богословия соборов Богослужение и таинства Догматический союз Задача православного богословия сегодня Знаменательная буря Литургическая реформа: Дебаты Литургия и эсхатология Мир в свете православной мысли и опыта Миссия Православия Можно ли верить, будучи цивилизованным? О христианской любви Обновление Освящение жизни Основополагающий вопрос О чуде Православное богослужение Православный мир: прошлое и настоящее Рождественское богослужение Православной Церкви Русское богословие 1920–1972 Светлая печаль Свобода в Церкви Святая святым Символ веры Символы и символизм византийской литургии Таинство и символ Таинство любви Церковь после апостолов Школа русского богословия Дети и Церковь Статьи Пост и Литургия Заметки по литургическому богословию Перевод Наталии Безбородовой Оригинал на сайте Schmemann.org Литургические правила Православной Церкви предписывают совершать Божественную Литургию после Вечерни в определенные дни поста. А именно: в четверг и субботу Страстной Седмицы Великого Поста, вечером накануне Рождества, Богоявления и праздника Благовещения. Как и Литургия Преждеосвященных Даров, она всегда служится после Вечерни. Как мы помним. Типикон предписывает определять время для совершения Вечерни, ориентируясь на заход солнца, но не в определенные часы дня. Всем уже давно известно, что это правило сегодня стало мертвой буквой, и исполняется лишь формально, таким образом, что не Литургия переносится на вечер, а наоборот, Вечерня совершается утром. |
| В дис. «О церковной власти», по словам З., им были поставлены канонико-догматические и систематические задачи. В 1-й части - «Основоположения церковной власти» - рассмотрена историческая перспектива «священной власти» на христ. Востоке и на Западе в сравнении с гос. и социальным устройством. Во 2-й части - «Способы применения церковной власти» - проанализированы формы церковного устройства: порядок оглашения и крещения вступающих в Церковь; общественное богослужение; степени церковной иерархии; избрание и посвящение во епископа; формы епархиального управления, принципы организации окружного церковного правления; церковный суд; оказание благотворительной помощи. В работе «Право Православной грековосточной русской Церкви как предмет специальной юридической науки» З. выделил неск. типов гос. устройства в зависимости от отношения к Церкви: «юридический» (секулярный), либеральный, теократический. Особенностями положения Церкви в России З. считал ее верность догматам, канонам, уставам и преданиям древней Вселенской Церкви и «высокое уважение ее царской властью» (С. 96), он сетовал, что «в наш век... с такой энергией под покровом то результатов современной государственной науки, то модных принципов свободы совести, к нам врываются готовые разрушить эту естественность идеи и веяния атеизма, индифферентизма и положительной вражды ко всякой религии» (С. 114-115). Из видов церковного устройства, образовавшихся под влиянием «союза Церкви с государствами и нациями», З. подробно остановился на синодально-национальной и синодально-гос. формах в Византии и России. Он утверждал, что синодально-гос. форма в России более совершенна с канонической т. зр. в сравнении с византийской, поскольку самостоятельное значение церковного права как основания церковного управления не только признавалось гос-вом, но и было обеспечено светским законодательством. Покровительственное отношение государя к Церкви, по З., «состоит в том, что он придает церковным учреждениям и актам церковной власти характер государственных и чрез это придает им такую же обязательную силу, какую имеют чисто государственные учреждения и исходящие из них распоряжения» (С. Х). Через самодержавную власть, по мнению З., Русское гос-во возвысилось до «степени могущественной культурной державы», могло реализовать «высшую идею справедливости» и «водворить между своими подданными гражданскую свободу» (Государь, Церковь и народ: Ко дню священного коронования Их Императорских Величеств//БВ. 1896. Т. 2. 5. С. 264-280). |
| Но нельзя дважды вступить в одну и ту же реку. Церковная культура совершила некий двухтысячелетний гигантский виток. В результате мы отчасти вернулись к похожей ситуации. То есть существует некая колоссальная внешняя культура, и существует Церковь, с ее литургической традицией. Сейчас огромное количество людей входят в Церковь из внешней культуры. Конечно, они нередко хотят принести свои дары и таланты. Но в данном случае этот светский опыт гораздо менее однороден и надежен в эстетическом отношении, чем опыт античный. Современная культура абсолютно не обладает таким единством и таким пониманием гармонии, которыми обладала античная культура Греции и Рима. С другой стороны, Церковь в первые века христианства не имела литургической традиции в нашем сегодняшнем понимании - не были написаны Литургии Василия Великого и Иоанна Златоуста, тогда традиция только складывалась. Однако богослужение было единым в разных, далеких концах христианского мира. Рушим или подводим итоги? - Если брать традицию, какой период, на чем внимание остановить? - Как декан факультета церковных художеств я могу сказать, что в нашей школе мы обращаемся к опыту всех столетий, начиная от ранневизантийского и кончая рубежом XVII - XVIII века. Меньше - к XIX, потому что этот век - секулярный и он уже отказывается от той древней традиции, которая имеет наибольшее достижения в области церковного искусства. - Но ведь древние иконописцы не думали, скажем: «А не написать ли мне в ранневизантийской традиции?!» Они писали, как писалось... - Культурно-историческая проблематика всегда очень сложна. Исторический подход к культуре зарождается по существу только во второй половине XIX века, именно в это время возникает культурно-историческое мышление в европейском обществе. Поэтому что же удивляться, что мы сейчас смотрим на все иначе, чем люди XV века, у которых не было вот этого исторического взгляда на вещи. Они просто жили. А мы - подводим итоги. Для историка культуры земной шар - это колоссальный музей, «экспонаты» которого специалисты стремятся изучить, систематизировать, сохранить, понимая важность этого исторического наследия. В средние века этого понимания не было. Тогда совершенно спокойно ломали древние храмы, на их месте строили новые. Обычно никто не видел в этом никакого преступления. И мы не можем обвинять за это наших далеких предков, потому что они мыслили иначе, не осознавали значение культурного наследия, как такового. Но другой спрос с наших современников. |
| Напротив, большим вниманием к подробностям отличаются репортажи, рассказывающие о Пасхе с точки зрения фольклорных традиций. И в этом смысле коллег-журналистов можно понять: как в Православной Церкви, так и на Западе празднование Пасхи сопровождается большим количеством различных бытовых традиций, примет и верований. Здесь и фестиваль ведьм в Финляндии, и итальянские пиротехнические представления, в которые со временем превратился обычай разносить по домам огонь со службы Страстных Евангелий, и театрализованные «шоу» (иначе и не назовешь) в исполнении малазийских и филиппинских христиан с самораспятиями и прочими проявлениями религиозной экзальтации, и всевозможные «гастрономические» репортажи о традициях пасхального стола в различных странах. В этом потоке околохристианского фольклора почти затерялась реплика епископа Егорьевского Марка о том, что «в наш секулярный век люди не всегда правильно понимают смысл Пасхи, ее часто считают праздником весны, обновления, но прежде всего это праздник Воскресения Христова». Для большинства массовых СМИ Пасха по-прежнему остается временем «катать яйца» и «освящать куличи» — об этом легче писать, это проще воспринимается потребителем информации. Два сюжета, связанные с Пасхой, прозвучали очень нетривиально. И, что характерно, оба они оказались связаны с политикой. В первом случае это — посещение президентом Украины В. Ющенко пасхального богослужения в различных храмах Киева и его пасхальное обращение к народу, венчавшееся причудливым религиозно-политическим: «Христос Воскрес! Воскресне Укра©на!» — это не могло не привлечь внимания прессы. На это, видимо, и делалась ставка украинскими политтехнологами. Второй сюжет — три чартерных рейса по маршруту Тбилиси-Москва-Тбилиси, которые по просьбе Грузинской Патриархии и лично Католикоса-Патриарха Илии II были организованы в дни Пасхи для перевозки из Москвы в Тбилиси паломников. Те отзывы, которые прозвучали в телевизионных эфирах из уст грузин, получивших возможность в дни Пасхальных торжеств посетить своих родных, лучше всякой пропаганды засвидетельствовали: «простить вся» можно только «воскресением», т.е. подлинные братские отношения между народами возможно выстроить (или сохранить, в данном случае) прежде всего на основе единства веры, религиозной традиции. |
| Каждому, кто хоть однажды пережил опыт подлинного богослужения, сразу становится ясно, что все это только эрзац, заменитель. Он знает, что секуляристское богослужение «на тему дня» просто несовместимо с истинной сущностью богослужения. И именно здесь, в этом полном литургическом провале, плачевные результаты которого мы только начинаем замечать, особенно видна религиозная пустота и, не побоюсь сказать, абсолютно антихристианская сущность секуляризма. 6 Значит ли это, что наша тема «богослужение в секулярный век» тем самым снимается? Значит ли это, что нам, православным, в это секулярное время не остается ничего другого, кроме как исполнять по воскресеньям наши красочные древние обряды, а с понедельника по субботу спокойно жить секуляризованной жизнью, которая не имеет ничего общего с этими обрядами? Моим ответом на этот вопрос будет твердое «нет». Я уверен: принять такое «мирное сосуществование» 41 что одобряется сегодня многими мнимо добронамеренными христианами, – значит не только предать нашу веру, но и допустить, что рано или поздно – и скорее рано, чем поздно, – будет разрушено именно то, что мы хотим сохранить и преумножить. Более того, я убежден, что такое разрушение уже началось, но только оно тщательно скрывается за надежными стенами наших церковных учреждений (как всегда занятых отстаиванием своих древних прав и привилегий и обвиняющих друг друга в неканоничности), мирных священнических домов и самодовольного благочестия. К последнему пункту я вернусь несколько позже. Нам надо прежде всего понять, что эта проблема осложняется одним моментом, который наши благонамеренные консерваторы не хотят осознать, несмотря на все их неприятие секуляризма. Речь идет об очень тесной связи между секуляризмом – его возникновением и развитием – и христианством. Секуляризм – и мы должны еще и еще раз это подчеркнуть – это «пасынок» христианства, так же как и, при внимательном рассмотрении, все секулярные идеологии, которые сегодня господствуют в мире. Не законный ребенок, как заявляют западные поборники принятия христианством секуляризма, но ересь! Ересь, однако, – это всегда искажение, преувеличение и потому повреждение в своей основе чего-то истинного, утверждение одного «выбора» (airesis – по-гречески «выбор»), одного элемента в ущерб другим, раздробление кафоличности истины. Но тогда ересь – это всегда и вопрос, обращенный к Церкви, который требует напряжения христианской мысли и совести. Осудить ересь легко. Значительно труднее определить вопрос, который в ней содержится, и дать на него однозначный ответ. Но именно такой была всегда борьба Церкви с ересями – она всегда побуждала Церковь к творческим усилиям, так что осуждение в конце концов оборачивалось расширением и углублением самой христианской веры. |
| Но не Церковь , не христиане ли тому виною, потому что они так легко предают тот уникальный дар, которым они – одни они! – могли бы поделиться с миром, алчущим духовной пищи? Не потому ли это происходит, что христиане больше, чем кто бы то ни был другой сегодня, защищают секуляризм и подстраивают под него свою веру? Не потому ли, что, имея доступ к истинной мистерии Христа, мы предпочитаем давать миру невнятные и несущественные социальные и политические советы? Мир отчаянно нуждается в Таинстве и Богоявлении, в то время как христиане занимаются пустыми и глупыми мировыми утопиями. Мои выводы просты. Мы не нуждаемся в каком-то новом богослужении, которое было бы как-либо приспособлено к нашему новому секулярному миру. Что нам нужно – так это открытие заново истинного смысла и силы богослужения, а значит – его космической, экклезиологической и эсхатологической сущности. Это, конечно, подразумевает большую работу, большую «чистку». Это подразумевает учение и труд. Это подразумевает избавление от мертвого груза, который мы несем с собой, слишком часто принимая его за саму суть наших «традиций» и «обычаев». Но когда мы откроем истинный закон молитвы, настоящее значение и силу нашей литургии, когда это снова станет источником всеохватывающего мировоззрения и силой жить согласно ему, тогда и только тогда единственное противодействие секуляризму будет найдено. И нет ничего важнее сегодня этого открытия заново и этого возвращения – не к прошлому, но к Свету и Жизни, к Истине и Благодати, которые всегда наполняют Церковь , когда та становится в своей литургии тем, что она есть. 2 А оно нигде так наглядно не проявляется, как в классическом аргументе живущих по старому календарю: 25 декабря мы вполне можем отмечать секуляризованное западное Рождество – собираться за праздничным столом под елкой, дарить подарки, а 7 января у нас будет наше, настоящее, церковное Рождество. Приверженцы такого взгляда, конечно, не понимают, что если бы ранняя Церковь могла разделить такое понимание ее отношения к миру, она никогда не установила бы праздник Рождества, целью которого было заменить, преобразовать и христианизировать существующий языческий праздник. Читать далее Источник: Церковь в мире. Сборник статей./Прот. Александр Шмеман. – М.: Гранат, 2015. – 320 с./Богослужение в секулярный век. 161-194 с. ISBN 978-5-906456-14-4 Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Разрушение этого смысла составляет суть секуляризма и потребительства. Секуляризм не есть отрицание Бога, как думают некоторые; та разновидность религии, что сулит здоровье и всевозможные исцеления, вполне сочетается с секуляризмом – идеей, что для здоровья необходимы лекарства, необходим психотерапевт и необходима религия. Я никогда не считал секуляристское мировоззрение просто атеистическим, но видел в нем отрицание жертвы – отрицание святости и полноты, отрицание священства как образа жизни. Секулярная идея в том, что религия необходима всем, поскольку помогает поддерживать закон и порядок, утешает нас и т.п. Подобная точка зрения отрицает существование разных уровней, а между тем вся терминология древней Церкви – о восхождении на иной «уровень». «Христос вознесся на небо». Но раз Он человек, то и мы возносимся в Нем. Христианство начинает клониться к упадку, как только идея нашего горнего восхождения в Вознесении Христа – в движении жертвы – начинает замещаться идеей Его нисхождения долу. И именно здесь мы пребываем ныне: замещение это, постоянное низведение Его в повседневную жизнь, что, как мы утверждаем, разрешит все наши социальные проблемы. Церковь , безусловно, должна спускаться в гетто – в мир во всей его реальности. Но для спасения от социальной несправедливости миру необходимо не столько погружение в его беды, сколько некоторое число свидетельствующих в «мире сем», что вознесение для него возможно. О методе литургического богословия 151 152 1 Движение за литургическое обновление, чей золотой век падает на 20–50-е годы, придало литургической науке богословский статус, которого она никогда ранее не имела в той системе богословских наук, которая сложилась и оформилась с окончанием святоотеческой эпохи сперва на Западе, а затем, под западным воздействием, и на Востоке. Если в этой системе и было богословие богослужения (сведенное, разумеется, почти исключительно к богословию Таинств), то сама возможность литургического богословия как такового исключалась. «Открытие» различия между богословием богослужения и литургическим богословием представляется мне главным достижением Движения за литургическое обновление. |
| Народная мудрость гласит: «Великий пост всем прижмет хвост», «Пришли редька да хрен, да книга Ефрем» (во время великопостных Богослужений читались поучения преподобного Ефрема Сирина , IV век). В наше время, в силу секулярного сознания или протестантствующего отрицания, или просто в силу человеческой лени и небрежения о своем духовном состоянии, посты с легкостью начинают «отменять». Объясняют это также трудностью их соблюдения: как можно-де отказаться самому от мяса, сала, колбасы, яиц, масла? До недавнего времени «помогала» нам в этом отношении и атеистическая пропаганда, говорившая о вредности постов для здоровья. Между тем, трудно сделать только первый шаг. Но его можно и нужно сделать, если мы думаем о духовном возрождении нашего общества, нашей семьи, каждого человека. Можно привести слова, адресованные автору в письме недавно пришедшего в Церковь человека: «Вот впервые я выдерживаю пост, и все, все это благодаря Богу». Вспомним слова Христа Спасителя: «Иго бо мое благо и бремя Мое легко есть» ( Мф.11:30 ). Трудности первых шагов соблюдения поста неминуемы, но их покроет любовь, о чем говорит апостол Павел: «Немощного в вере принимайте без споров о мнениях. Ибо иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи. Кто ест, не унижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его... Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога» ( Рим. 14:1–3:6 ). Триодная память мученика Феодора Тирона В субботу первой седмицы Великого Поста Православная Церковь чтит святого мученика Феодора Тирона († ок. 306; пам. 17 февр.) 42 . Поскольку вечернее Богослужение субботы творится накануне, то уже в пятницу после Литургии Преждеосвященных даров совершается молебен, на котором читается особый канон мученику Феодору Тирону. В Синаксаре службы говорится о событиях, происходивших в Константинополе при императоре Юлиане отступнике (361–363). Желая досадить христианам, он повелел осквернить идоложертвенной кровью пищу, продаваемую на столичных рынках. Таким образом постившиеся всю первую седмицу Великого Поста христиане невольно стали бы жертвой языческих скверн. Но Господь «архиерею Евдоксию, аще и неправому и неправославному бывающу, посылает великаго Своего страстотерпца Феодора, от тиронскаго чина, Тирона именуема» 43 . Явившийся в чудесном явлении святой мученик повелел не покупать продукты, но готовить коливо, «сице бо мы во Евхаитех глаголати обыкохом» 44 . Благодаря этому верующий народ был избавлен «невредимо от врага и преступника коварства» 45 . Это событие отмечается ежегодно на первой седмице Великого Поста. «Оттоле убо вернии даже и до ныне чудо обновляюще, да не забвено толикое дело мученика временем будет, великаго Феодора коливами почитаем» 46 . Так, наряду с минейной памятью мученика Тирона в православном календаре появилась также и триодная память ему. |
| Но сегодня мы видим, что богословие, даже если оно полностью сведено к самодостаточной рациональной структуре, на практике оказывается совершенно беззащитным перед всякого рода секулярными «философиями» и в конце концов усваивает их в качестве своего критерия и общего принципа. Оно в буквальном смысле отсекает себя от своих источников, от той реальности, которая только и может сделать слова о Боге theoprepeis, т. е. богоприличными. В этом смысле «обновление» может обернуться капитуляцией. Наш вывод и здесь очень прост. Никакое обновление ни в одной области церковной жизни, — а проще говоря, в Церкви, как таковой, — невозможно, в первую очередь, без обновления духовного. И это не просто благочестивое воздыхание или призыв побольше молиться. Речь идет прежде всего о преодолении трагического разрыва между мыслью Церкви и опытом Царства Божия, который остается единственным источником, проводником и актуализацией этой мысли и единственно конечным обоснованием всякого христианского действия. И можно сказать (хоть это, по–видимому, и смутит многих христиан), что Церковь как институт, как доктрина и как действие не имеет самодовлеющего смысла. Ибо все эти ее проявления, взятые сами по себе, указывают на превосходящую их реальность, которую они представляют, описывают и взыскуют и которая, однако, исполняется лишь в новой жизни, в koinonia (причастии) Духа Святого. И этот опыт не «открывается заново» в богословских статьях и на богословских конференциях. Он всегда был, он и поныне здесь, среди нас, независимо от всех метаний богословия и коллективного благочестия. Это подлинно единственная и реальная непрерывность Церкви — то, чей приоритет перед всем остальным необходимо отстаивать в наш век, «одержимый» историей. В то время как богослужение, невзирая на все перетолкования и редукции, остается тем, чем оно было всегда, — переходом Церкви из status viae в status patriae (из земного странствия в небесное Отечество) и в качестве такового источником всей реальной жизни Церкви, — молитва (или жажда и алкание человеком Живого Бога и живой встречи с Ним) есть то, что сохраняет эту жизнь живой. |
| Хотя Америка претендует быть нацией «под Богом» (это представлено даже на наших деньгах!), Бог далек от сознания и повседневной жизни американцев. Бог Тот, с Кем они общаются один на один в их собственной совести – в церкви в воскресное утро, если они того хотят. Но, по их мнению, нельзя позволить Богу вмешиваться в их повседневную жизнь. Религию, например, нельзя преподавать в общественных школах. В результате жизнь разбивается на куски. Бог может существовать в воскресное утро, но остальное время люди живут, как будто Его нет. Это суть секулярной политики, и она также оставила свой след в жизни православной церкви. Секуляризм ведет к разрыву между церковным богослужением и жизнью верующих. И о. Александр Шмеман был озабочен решением этой проблемы. В дополнении ко второму американскому изданию книги «За жизнь мира» (Crestwood, NY: St.Vladimir’s Seminary Press, 1973), которую часто считают его лучшей работой, содержится глава «Богословие в секулярный век», где о. Александр говорит (с. 134): «Мы не нуждаемся в каком-то новом богослужении, которое было бы как-либо приспособлено к нашему новому секулярному миру. Что нам нужно – это открытие заново истинного смысла и силы богослужения, и это значит – его космической, экклезиологической и эсхатологической сущности. Это, конечно, подразумевает большую работу, большую «чистку». Это подразумевает учение и труд. Это подразумевает избавление от мертвого груза, который мы несем с собой, слишком часто принимая его за саму суть наших «традиций» и «обычаев». Но когда мы откроем истинный закон молитвы, настоящее значение и силу нашей литургии, когда это снова станет источником всеохватывающего мировоззрения, тогда и только тогда единственное противодействие «секуляризму» будет найдено. И нет ничего важнее сегодня этого открытия заново и этого возвращения – не к прошлому, но к Свету и Жизни, к Истине и Благодати, которые всегда наполняют церковь, когда та становится в своей литургии тем, что она есть». Читать далее Источник: Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Литургический путь Православной Церкви в Америке XX в.//Православная община. 1994. 19. Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
