| По смерти Ахмата вследствие требования султана турецкого, который не мог с удовольствием смотреть на усобицы магометанских владельцев, сыновья Ахматовы помирились с Менгли-Гиреем; но когда в 1485 году один из них, Муртоза, выгнанный голодом из своих обычных кочевьев, пришел зимовать в Крым, то Менгли-Гирей схватил его и отослал в Кафу, потом отправил на Темиров улус брата своего, который разогнал и остаток Орды; но другой Ахматов сын, Махмуд, соединившись с князем Темиром, напал на Крым, освободил Муртозу, а Менгли-Гирей едва успел спастись тайным бегством с бою. Великий князь отрядил войско на улусы Ахматовых сыновей, и оно успело освободить многих крымских пленников, которых отослали к Менгли-Гирею. Муртоза после этого вздумал посадить в Крыму вместо Менгли-Гирея брата его, Нордоулата; но так как последний находился на службе у Иоанна, то сын Ахматов прислал московскому князю такую грамоту: " Муртозино слово Ивану: ведомо тебе будь, что Нордоулат, царь, с отцом моим и со мною был в любви, помирились мы с Менгли-Гиреем, но он своей клятвы не сдержал, за что и был наказан. Теперь Менгли-Гирей нам недруг и на его место надеемся посадить царем Нордоулата, отпусти его к нам, а жен и детей его оставь у себя. Когда бог помилует, даст ему тот юрт, тогда он возьмет их у тебя добром. Менгли-Гирей, царь, тебе другом был, но ведь и Нордоулат, царь, тебе друг же, нам он пригож, и ты его к нам отпусти " . Понятно, что Иоанн не отпустил Нордоулата к Ахматовым сыновьям, не отпустил его и к самому Менгли-Гирею, когда тот, обеспокоенный сношениями Нордоулата с врагами, просил прислать его в Крым, обещая поделиться с ним властью. Вражда Ахматовых сыновей с Менгли-Гиреем продолжалась: Иоанн помогал Менгли-Гирею, отсюда, естественно, сын Ахматов, Шиг-Ахмет, сменивший Муртозу, помогал Литве в войне ее с Москвою. Но Литва не могла помочь ни самой себе, ни союзникам своим; видя это, Шиг-Ахмет завел было мирные переговоры с великим князем, который соглашался на союз с ним под условием союза его с Менгли-Гиреем, что было невозможно для Ахматова сына. |
| Должно быть, Ахматов крепко держал в руках всех окружающих, если ему не решились возразить ни игуменья монастыря, ни второй священник, тихий и смиренный до робости отец Павел Смеловский. Монахини тоже молчали, но молча делали свое дело: старались не ходить в свой храм, а под каким-нибудь предлогом улизнуть в город, в православные храмы. Особенно это было заметно не в воскресенье, а в дни других праздников, которые Ахматов начал праздновать по новому стилю. Так было и под Петров день. Сидя под сиренью в палисаднике, на крылечке своего домика, выходившего фасадом на внешнюю сторону монастырской ограды, отец Павел Смеловский обратил внимание на то, что монахини то в одиночку, то по две, по три, пробирались на черный, хозяйственный двор и, осторожно оглянувшись, не видел ли их кто-нибудь, направлялись в город. Понаблюдав некоторое время, отец Павел окликнул одну из выходивших и спросил, куда они идут. Смеловского монахини не боялись. Он всегда держался очень просто, любил посидеть и поговорить в их кружке, хотя частенько прерывал разговор словами: — А ведь вы, матери, опять за пересуды взялись! — Ничего, батюшка, мы ведь только так, рассуждаем, — отвечали ему. — Рассуждение сродни осуждению, — возражал отец Павел и переводил разговор на другую тему. Вполне понятно, что и теперь остановленная им монахиня, которая, как нарочно, оказалась еще «с простинкой», охотно ответила ему: — В город, батюшка, собрались, Богу молиться. Ведь у нас завтра Петров день! Уж отцу ли Павлу было не знать, что завтра день его ангела! Может быть, потому-то он и сидел на крылечке и смотрел в ту сторону, откуда доносился церковный звон, в то время, как его родная церковь, в которой он прослужил столько лет, стояла пустая и темная. Может быть, и он всей душой стремился туда, куда украдкой пробирались его духовные дочери. В эту ночь его разбил паралич. Прошло несколько месяцев прежде, чем он оправился, и к тому времени в городе уже не было ни одной обновленческой церкви. Кажется, на Петров день епископа Николая уже не было в городе. Он уехал (в конце двадцать девятого года) к Патриарху, принес покаяние, и его сразу же направили на другую кафедру — в Кустанай. Вскоре покаялся и Ахматов, и Пугачев стал полностью православным. |
| une figure de circonstance./Не делайте такого лица ( фр.)/Теперь остается объявить сие для всеобщего сведения. — Государь! — Ахматов вскочил с кресла и вытянулся,— Осмелюсь сказать, что мои убеждения совершенно противны принятому решению. Возможно ли мне оставаться обер-прокурором, когда… Прошу вашего дозволения о выходе в отставку. — Граф! — мягко и укоризненно произнес Александр Николаевич,— Я вполне признаю за тобою право сохранять свои убеждения, однако, в свою очередь, имею право требовать, чтобы моя воля была исполнена тобою на посту главы Синода. — Ваше императорское величество, дозвольте мне повторить прошение об отставке,— твердым голосом сказал Ахматов. — Я рассмотрю этот вопрос,— сухо ответил царь.— Но между тем я требую, чтобы моя воля была исполнена. 22 марта Ахматов принужден был объявить высочайшее повеление Синоду, а вскоре был заменен на посту обер-прокурора графом Дмитрием Андреевичем Толстым. А 12 апреля на вилле Бермон, расположенной в возвышенной части Ниццы, в окружении отца, матери, братьев и невесты скончался наследник российского престола. Никса понимал, что умирает. Приглашенный настоятель православной церкви отец Иоанн Прилежаев после исповеди вышел от него в слезах. — Никогда ранее не случалось мне встречать в юноше такой глубоко сознательной веры! — вырвалось у него. Шла Страстная неделя. У императрицы недоставало сил ходить в церковь, но в своей комнате она не выпускала из рук Евангелия (подаренного московским митрополитом) и молилась, молилась, не замечая своих слез. Докторов она уже не слушала. Умом понимала, что Никса уходит, но примириться с этим не могла. Александр Николаевич, прибывший в Ниццу в Страстную субботу, был поражен состоянием сына, но переживал по-своему. Для него Никса был не только родной кровинкой, но и наследником, долженствующим продолжить и развить начатые реформы. На Никсу в семье всегда смотрели особенно, ему уделяли больше внимания, его готовили к царской доле, и, что скрывать, по способностям и воспитанию своему он более других царских сыновей отвечал предстоящей деятельности. Высокий белокурый красавец обладал ясным умом, был добр, мягок, но не безволен, главное же — это чувствовал отец,— Никса в последние годы проникся сознанием важности предстоящего ему высокого служения… Александр Николаевич старался сдерживаться при жене, но в ее отсутствие горько плакал. Никса пошел бы дальше его!.. |
| Речь Иоанна точно замечательная. Дух гордости прорвался в нем. Оригинальнее всего то, что Иоанн говорит о любви, к которой сердце его совершенно не способно. Ему принадлежит статья в Христианском Чтении о свободе совести. Писаны по указу и очень понравились: они направлены против основной идеи Валуева, что ему нет дела до религии. Немало волнения произвело в Москве дозволение митрополита служить панихиды и заказные обедни по католике, известном докторе Овере 1692 , у которого жена православная. Особенно это взволновало раскольников. 1865 г., 22 февраля. Ректор наш служит доктором богословия; диплома и креста еще не получил, но пришло официальное уведомление о сем из Синода. Дело сделано по представлению митрополита. Народу на первой недели было много в Лавре. Муравьев 1693 , бывший здесь, сказывал, что митрополит и в понедельник, и во втор- —409— ник сам читал мефимоны, в среду служил и, вероятно, все дни прочтет сам. Нового Муравьев ничего не сообщил, вообще смотрит на дела церковные мрачно. Говорит, что Ахматов приглашал на место Урусова Димитрия Толстого 1694 , но тот отказался. А Урусов вынес то убеждение, что служба при Синоде одна дипломатика, а делать ничего не нужно. Говорит Муравьев, что хотят также пригласить Победоносцева 1695 , сына расстриги, как он говорит. Я спрашиваю: что Ахматов? «Съездил в Москву и думает, что на месяц ума нахватался. А там испарится все и, как был, ни с чем останется». 1865 г., 25 февраля. Во вторник было у нас рассуждение о лексиконе и, вероятно за нынешний год вместо прибавлений выдан будет том лексикона. Через две недели назначено новое совещание для соглашения частных алфавитов. После окончательного решения будет приступлено к публикациям и приглашению сотрудников. Отзовется ли кто-либо. Преосвященный Феофан 1696 прислал курьезное письмо, что он подымет всю епархию для участия в лексиконе и валяй тогда... так и написал. Что ж наваляет его епархия вместе с ним? 1865 г., 1 марта. Муравьев не был знаком с речью Иоанна. Я прочитал ему ректора. Выслушав, он ничего не сказал, но, видимо, сочувствует взгляду его на состояние церкви 1697 . Ректору нашему нравится речь Иоанна, именно потому, что она не есть автобиография. Он говорит: от нового пастыря церкви вместе с исповеданием веры |
| 304 См.: Лиховицкий (2). 1111; ср.: Ахматов. 26. Священник с. Бурнака Борисоглебского у. Тамбовской губ. Феодор Светозаров также считал в 1906 г., что прежде решения вопроса на Соборе (который тогда еще ожидался в скором будущем) необходимо по инициативе Синода священникам повсеместно обсудить это дело с усердными к Церкви прихожанами. См.: Светозаров 305 Практически одновременно с Силиным эту же идею выдвинул священник Самарской епархии Евгений Самуилов. См.: Самуилов Е. (2). 1281. 312 Городцев. 153; ср.: Самуилов С. (1905). 1342; Самуилов (?) (1910). 844–845; Ахматов. 27; Н.П. 210. 313 См.: Устьинский. 3. В качестве следующего шага о. Александр считал полезным ввести в богослужение и русскую стихотворную речь. 318 Глокке. 16. Николай Эрнестович Глокке – преподаватель Киевского коммерческого училища, пред. Киевского религиозно-философского об-ва. С приветствием от последнего выступал при открытии Поместного Собора. 326 Впоследствии этот же доклад, представляющий собою сокращенный пересказ статьи К.П. Победоносцева (см. выше, сс. 68–69), был представлен Лебедевым в соборном подотделе о богослужебном языке. См.: Подотдел, Протоколы. 30–32. 331 См.: Пожелания Чрезвычайного Полтавского епархиального съезда духовенства и мирян, состоявшегося 3–6 мая 1917 года (Отдел, Бумаги. 1–1 об.). 332 См.: Живаго. Косвенное признание величия малороссийской нации, видимо, должно было подсластить эту пилюлю для националистов... Ср.: Поднесение клобука (изложение лекции митр. Антония в Харькове 21 декабря 1917 г. против украинизации богослужения). 336 На Предсоборный совет была возложена ближайшая подготовка программы Поместного Собора. В состав его входили 12 архиереев, 10 священников и 40 мирян – главным образом, профессоров духовных академий и университетов. 337 Журналы Предсоборного Совета. 321–323 об. Петр Павлович Кудрявцев (1868–1936? 1937?) – магистр богословия, профессор КДА по кафедре истории философии, член Киевского религиозно-философского общества, автор книг и статей по философии и по вопросам современной церковной жизни. На Поместном Соборе в 1917 г. избран членом Соборного совета. В 1918 г. – пред. Ученого комитета при министре исповеданий украинского гетманского правительства В. В. Зеньковском . Одной из главных задач комитета, состоявшего из профессоров духовной академии и университета, была подготовка украинского перевода Священного Писания и богослужебных книг. Военные события помешали выполнить эту программу. В начале 30-х гг. осужден на лагерные работы, актирован через 3 года по болезни сердца. |
| Мельников говорит, что в Москве был собор раскольников, где читали это Вече, принесли для сличения прочие сочинения Герцена и положили, чтобы никто не смел и видеть это Вече, так как издатели не исповедуют Иисуса Христа во плоти пришедша и след. антихристы. Ещё Мельников говорил, якобы со слов Ахматова, своего товарища по университету, что Иеремии готовят место в Ставрополе и что Ахматов о сем хлопочет. Ещё говорил, что он пишет записку об отделении светской и духовной власти для представления Государю. Едет Мельников в Ростов и Ярославль по поручению начальства для устройства самоуправления городов. Будет и у преосвященного Игнатия для разрешения его несогласий с Унковским по поручению министра. Говорил ещё, что Ахматов всё занимается финансовым вопросом по духовному ведомству, находя недостаток средств, что Щапов совсем спился, что Елисеев наш, Григорий Захарович 332 сделался коноводом партии нигилистов, так что молодёжь около него как Бога увивается и готова сильнее вступиться за него, более чем за Герцена. Дивлюсь я этому превращению. 1862 г., октября 22. Ректор писал утром в пятницу, что митрополит ни ему, ни викарию ничего не говорил ещё. Но за обедом в тот день он сказал ему, что он епископ Можайский. Вместе с тем Ректор извещал, что Иркутский переводится в Псков, а на его место Пензенский. У нас идут слухи, что Тобольского в Псков, а на его место Пензенского. Ректор не пишет ничего о ректуре. Секретарь Правления Московской семинарии поздравляет C. К. Смирнова с новым Ректором Александром Васильевичем. Но, по-видимому, есть и другие слухи у наших архимандритов. Ректор будет к нам ныне вечером. Вероятно, он жить будет в Петровском. Митрополит ещё до вакации сказал Ректору: если тебя двинут, то кого на твоё место? Савва указал на Игнатия, а на его место Никодима. Но может случиться, что и Никодим будет у нас Ректором. В назначении А. Васильевич а в Ректора митрополит видит нарушение монашеской иерархии, – что архимандриту нельзя быть его помощником и управлять архимандритами Ректорами 333 . |
| Не знаю, насколько виноват был ректор Академии Иоанн в этой случайности, которую монаху из кельи трудно было не только предусмотреть но и усмотреть; но перестрадал он из–за нее много. Нужно было пережить ему начавшиеся в ту пору, хорошо известные ему, колебания высшей власти, куда девать этого беспокойного человека, в Свияжский ли монастырь, или в Грузино–Имеретинскую Синодальную Контору. Говорят, что в ту пору и взять его к себе никто не хотел. Защитило его благодушие добрейшего святителя Казанского Афанасия. Спасло его написанное им как раз в ту пору, по высшему заказу, капитально–умное творение: о монашестве епископов. Тут не одни уже светские, но и столпы церкви почувствовали, что эта капитальная голова действительно приводить собою на память древних отцов и учителей, вековечных столпов церкви. Сам Филарет Московский выразил этому труду высокую похвалу. А обер–прокурор Алексей Петрович Ахматов был от него в восторге и утешил автора, исходатайствовав ему за этот труд особо благовременную Высочайшую награду, – кабинетный усыпанный драгоценными камнями крест. Вместе с тем признано не только возможным, но и благопотребным поставить его сперва ректором С–Петербургской Духовной Академии, а затем и епископом. Я сам собственными очами видел, как обер–прокурор Алексей Петрович Ахматов поклонился архимандриту Иоанну, по наречении во епископа, в пояс, прося его благословения, в присутствии Св. Синода, по произнесении знаменитой речи о нужде и недостатке любви, которой, увы! не всегда доставало самому самопоставленному учителю всех присутствовавших в этом высоком месте. Это время было апогеем его силы и славы, выстраданной и заслуженной. Но человек, яко трава; дние его, яко цвет сельный, тако отцветет; прошеъ над ним ветер – и нет его, и место его уже не узнает его. Именно ему, Иоанну, Бог судил стать первым козлом отпущения за монашеский принцип, когда понадобилось дать место и простор в наших духовно–учебных заведениях новому принципу, не монашескому. Сказывали, будто новый принцип, воссев на академическую кафедру, начал свои речи речью: на Моисеове седалище седоша и сидели до сих пор книжницы и фарисеи... |
| Александру Толстому в заслугу ставит один историк то, что он привлёк на службу и выдвинул сравнительно много «замечательных государственных, мужей». При нём и у него, действительно, начали службу несколько способных лиц, занимавших впоследствии самые высокие государственные должности, но собственно исторического имени между ними не встречается. В 1862 году граф Александр Толстой назначен членом государственного совета, а обер-прокурором назначен бывший перед тем харьковским военным и гражданским губернатором генерал-майор Алексей Петрович Ахматов. Ахматов оставался обер-прокурором до половины 1865 года. Об этих обоих обер-прокурорах сказать историку в сущности нечего. После Ахматова назначен был обер-прокурором граф Дмитрий Андреевич Толстой, остававшийся на своём посту почти до самого конца царствования Александра II. Граф Толстой служил ранее в департаменте духовных дел иностранных исповеданий, потом в департаменте народного просвещения, написал книгу, на французском языке, по-модному тогда вопросу о римском католичестве в России, изданную в 1862 году в Париже, имел степень заграничного доктора философии и к обер-прокурорству был подготовлен гораздо более всех своих предшественников. Через год после назначения обер-прокурором он назначен был вместе и министром народного просвещения, и в его лице, таким образом, как бы воскресло голицынское время. По общему признанию граф Дмитрий Толстой был творцом и насадителем в гражданских и духовных школах системы классицизма. Систему эту называют мёртвой и говорят, что она не вышла из школьных стен, хотя продержалась и после Толстого ещё целую четверть века. К концу своего существования она вызвала повсюду против себя ожесточённые нападки, но, конечно, и она сослужила свою службу. В мире на равных правах действуют и жизнь, и смерть, и мировая жизнь одновременно созидается водой мёртвой и водой живой. Мертвенность системы классицизма в её осуществлении вызвала ожесточённое попирание и самого классицизма. Стали говорить, что классическая система – система языческая. |
| 15 марта 1865 года к десяти часам утра в Зимний дворец прибыли вызванные государем министры. Назначено было совещание по вопросу немаловажному — относительно дозволения смешанных браков между раскольниками и православными. Главными лицами выступали обер-прокурор Святейшего Синода граф Ахматов, товарищ обер-прокурора князь Урусов и духовник государя отец Василий Бажанов. Министр внутренних дел Валуев решительно оппонировал им, что мешало ему любезно беседовать со всеми тремя. Ожидали государя в Малахитовой гостиной, ярко освещенной солнцем, бьющим в высокие окна снопами жарких лучей. Блистали золото и бронза на вазах, столешницах, зеркалах и камине, но неудержимая сила солнца тонула в мягкой глубине темно-зеленого камня. Отец Василий в бархатной фиолетовой рясе с массивным наперсным крестом присел на стул возле камина. Начальник III Отделения князь Долгоруков стоял у окна, опираясь на саблю, не то греясь на солнышке, не то рассматривая подведомственную ему крепость на другом берегу Невы. Поспешно вошел министр иностранных дел князь Горчаков, как всегда безукоризненно одетый и расточающий тонкие парижские ароматы, рассеянно оглядел собравшихся, пожал руки, принял благословение от отца Василия и, обняв за талию князя Урусова, увлек его в сторону, зажурчал по-французски с легким грассированием. Граф Ахматов в нарядном генерал-адъютантском мундире стоял возле дверей, будто на часах, вытянувшись и прижав к правому боку портфель с докладом. Валуев внутренне усмехнулся, сама напряженная поза Алексея Петровича выдавала его неуверенность. Зазвенели высокие часы в углу, начали отбивать десять ударов. Распахнулись обе створки высоких, белых с золотом дверей, и в гостиную вошел Александр Николаевич. По его выразительному лицу все увидели, что государь в настроении добром и решительном. При дворе ходили разные слухи относительно здоровья наследника-цесаревича, великого князя Николая, занемогшего в начале года, ровно накануне официальной помолвки с датской принцессой Дагмарой. Государь, похоронивший своего первого ребенка, дочку Сашеньку, сильно переживал за сына. Консилиум докторов определил болезни в легких и советовал поездку цесаревича на юг. Отправив милого Никсу с женою в Ниццу, Александр Николаевич заметно успокоился. |
| 484 Калужские епарх. ведом. 1864. 12. С. 64. Богатиков Н. Д. Воспоминания//Русский архив. 1899. Л» 9. С. 108, 233. 489 Смирнов В. 3. Реформа начальной и средней школы в 60-х годах XIX в. М„ 1954. С. 42, 43. 51, 52, 125–128. 490 Смирнов В. 3. Указ. соч. С. 50, 51, 122, 123; РГИА, ф. 804, оп. 1, р. 1, 1863 г., д. 21-а.л. 38. 495 Записка о народных училищах. СПб., 1882; Филиппов Т. И. Записка о народных училищах//Сборник Т. Филиппова. СПб.. 1896. С. 128–167. 500 Беллюстин И. С. Указ. соч.; Ростиславов Д. И. О православном белом и черном духовенстве. Т. 1–2. Leipzig, 1866. Он же. Записки//Русская старина. 1880. Т. XXVII. С. 3, 5. Он же. Об устройстве духовных училищ в России. Т. 1. Leipzig, 1863. С. 40, 41. 501 Православное обозрение. 1864. Т. XIII. Заметки. С. 35–36; Киевские епарх. ведом. 1863. 7. С. 231; Там же. 1863. 20. С. 618. 502 ОР РГБ, ф.302, к. 3, д. 12, Записка неустановленного лица по вопросу о снятии сана священниками. г.] л. 1–3; ОР РГБ, ф. 262, п. 29, д. 7. Ахматов А. П. – архиеп. Савве, от 25 мая 1862 г.; Митр. Филарет. Собрание мнений и отзывов ... Т. IV. М., 1886. С. 576–579. 503 Архим. Сергий. Брак и безбрачие лиц духовных//Прибавление к изданию Творений святых отцов. М, 1860. Т. XIX; Соколов Н. О духовенстве в Древней Руси//Там же; О сане епископском в отношении к монашеству в Церкви Восточной//Там же. 1862. Т. XXI. С. 321–374; Архиеп. Никанор. Из истории ученого монашества//Русское обозрение. 1896. Январь. С. 234–258. Февраль. С. 545–569; Савва В. И. Сочинение «Против епископов» XVIII в. М., 1909. С. 3–17. 508 Материалы о создании и деятельности Комитета целиком были переданы Главному Присутствию по делам об улучшении быта православного белого духовенства. См. ф. 804, оп. 1, р. I, д. 1–6. См. также: Григорович Н. Обзор общих законоположений о содержании православного приходского духовенства в России... С. 109–110. 509 Копия Записки – в ОР РНБ, ф. 573, AI/60, л. 42–63. Печатная копия – в РГИА, ф. 804, оп. 1, р. 1, д. 7, л. 71–78об. Обер-прокурор А. П. Толстой отзывался об авторе и Записке скептически. А митрополит Григорий полагал, что она составлена не Батюшковым, а одним из священников Западного края, и видел в ней «много несообразностей»: Письма духовных и светских лиц к митрополиту Московскому Филарету. 1812–1867. СПб., 1900. С. 440. А.П. Толстой – митр. Филарету, от 24 февраля 1860 г. |
|
|
