| Зато мой процесс идёт своим чередом. Пермский краевой суд уже завершил судебное следствие, финальные прения назначены на 4 сентября. Вероятно, на следующий день присяжные вынесут свой вердикт. Мой расчёт был именно на присяжных, однако проблема в том, что мне практически не дают с ними говорить: судья Ахматов считает мои аргументы «не относящимися к делу» и «психологическим давлением на присяжных». Все ходатайства прокурора Максима Шадрина удовлетворяются, почти все ходатайства защиты отклоняются. Так, суд отказал в допросе моего единственного свидетеля защиты: автора статьи Антона Благина. Присяжным оглашены исключительно психолого-лингвистические экспертизы экспертов от Минюста РФ Ханзафаровой и Абитова, назначенных следователем. Заключения же моих специалистов: докторов наук лингвиста, историка и политолога, которые не увидели признаков преступления в моих действиях, остались присяжным не оглашены — так решил судья. Также было отказано и в назначении судебной исторической экспертизы по делу в любое иное научное учреждение на усмотрение суда. Фрагменты научных публикаций авторитетных отечественных и зарубежных учёных, называвших иные цифры гибели евреев во Второй Мировой войне, нежели 6 миллионов, судья вообще отказался приобщать к делу. Вообще, всю логику своей защиты мы строили на том, что число «6 миллионов убитых евреев» присутствуют в нюрнбергском приговоре не как установленный факт, а как показания единственного свидетеля Рудольфа Гесса (на сегодня хорошо известно, что они получены у него под пытками британских спецслужб). Однако, судья Ахматов уже объявил присяжным, что этот вопрос не обсуждается, и что 6 миллионов погибших евреев являются именно фактом, установленным нюрнбергским трибуналом. Прокурор Шадрин со своей стороны зачитывал присяжным фрагменты нюрнбергского приговора с давно разоблачённой мифологией холокоста, такие, как вытапливание жира из еврейских тел и изготовление из него мыла и др. - страшилки, от которых давно отказались даже самые яростные служители культа холокоста. |
| Закрыть Прокуратура Ставрополя предъявила обвинение двоим чеченцам 16.06.2007 218 Прокуратура Промышленного района Ставрополя возбудила уголовные дела в отношении двоих молодых людей, принадлежащих к чеченской диаспоре, сообщает " Коммерсант " со ссылкой на пресс-релиз прокуратуры. Как сообщается в этом документе, молодых людей обвиняют в избиении сотрудников правоохранительных органов, которые пытались разогнать участников массового столкновения, произошедшего 24 мая 2007 года в Северо-Западном районе города . Вскоре после этого, в ночь на 3 июня, в городе были убиты два русских студента . Вечером 5 июня в центре Ставрополя прошел митинг в память убитых студентов, собравший по разным оценкам от нескольких сотен до двух тысяч человек. По информации прокуратуры, во время разгона дравшихся парней пострадали четверо милиционеров, среди которых были участковые и сотрудники отдельного батальона патрульно-постовой службы ОВД Промышленного района Ставрополя. Как заявляют прокуроры, двое задержанных напали на сотрудников милиции и избили их подобранными на месте происшествия палками. Спасаясь от нападения, милиционер ППС применил табельное оружие против одного из нападавших и ранил его в ногу. Ранее в правоохранительных органах Ставрополя утверждали, что пострадавшие были только среди участников драки. В официальном пресс-релизе прокуратуры Промышленного района имена задержанных названы не были. Однако " Коммерсанту " удалось узнать имя одного из обвиняемых. Это выходец из Чечни Заурбек Ахматов. Именно он был ранен в ногу во время драки 24 мая. Против него возбуждено дело по статье 318 УК РФ ( " применение насилия в отношении представителя власти " ). По данным газеты, к Ахматову была применена мера пресечения в виде подписки о невыезде, дав которую он немедленно уехал в Чечню. О втором обвиняемом журналистам удалось выяснить лишь то, что он, так же как и Ахматов, принадлежит к чеченской диаспоре города и что он является студентом четвертого курса юридического факультета Ставропольского многопрофильного колледжа. Он был задержан правоохранительными органами и находится под стражей. |
| Число братств и подобных им объединений увеличивалось. Причем поскольку официально братства не были запрещены, никакого закона о них не существовало, и остатки их сохранились в западных епархиях с глубокой старины, местные архиереи относили их к разряду учреждений епархиального уровня со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так продолжалось до сентября 1863 г., когда высшие власти наконец стали осознавать, что допускают просчет, что становилось все заметнее на фоне польских событий 825 . Первым свое недовольство стихийным развитием процесса высказал московский митрополит. В письме от 12 сентября 1863г., адресованном С.Н. Урусову, он порицал местного епископа за то, что тот дал согласие на учреждение братств, не обратившись за разрешением в Синод. Митр. Филарет просил князя посоветовать митрополиту Исидору написать об этом киевскому владыке и таким образом начать обсуждение проблемы в среде высшей церковной иерархии 826 . Однако инициировал дело министр внутренних дел. На исходе года Валуев, обнаружив в «Минских губернских ведомостях» устав церковных братств епархии, обратился к обер-прокурору, желая знать, давало ли духовное ведомство разрешение на учреждение минского братства, и выразил опасение, что правительство может утратить контроль над столь важным процессом. 31 декабря Ахматов ответил, что в Синоде подобных дел не рассматривалось 827 . Как видно из его корреспонденции, он не разделял тревоги Валуева 828 . Тем не менее спокойствие обер-прокурора не распространилось на министра, значительную долю времени которого в этот период занимали дела Царства Польского и Западного края. Вскоре он получил разрешение Александра II на составление общих правил для православных братств 829 . По его настоянию 11 февраля 1864 г. Ахматов просил митрополита Исидора известить епархиальных архиереев, что учреждение братств требует разрешения «высшего правительства» 830 . По настоянию Валуева вопрос о братствах был внесен на обсуждение в Главное Присутствие и первый раз рассматривался 20 февраля 831 . А 25 февраля вечером Валуев составил проект правил о братствах и отослал его Ахматову. Проект был утвержден Главным Присутствием 6 апреля 1864 г. 832 , а затем Комитетом Министров и императором. Под диктовку Валуева Главное Присутствие записало в резолюции, что братства полезны, а в западных губерниях сейчас просто необходимы, а потому следует регулировать их возрождение и деятельность «согласно с видами правительства». |
| 1862 г., апреля 30. Муравьев говорит, что вызов Евсевия окончательно не решён, что едва вызвали Тамбовского, а сам Муравьев желает вызова Антония Смоленского. Обер-прокурор весьма деятелен; в тот же день прочитывает все протоколы, как выражается H. А. Сергиевский: сам не спит и другим не даёт спать. Чужому влиянию не поддаётся; только Урусов имеет на него большое влияние. Урусов отказался от обер-прокурорства, считая себя неспособным к такой должности. Толстой по-видимому жалеет о своём отречении и был у Муравьева два раза, чтобы просить его передать Ахматову разные вещи по церковным делам, говоря, что самому ему неловко просить об этом. Ахматов пользуется расположением Государя и Государыни. Ум его Муравьев называет светлым, ясным. Странные и грустные вещи слышал я об архимандрите Феодоре. Раздражённый, как ему кажется, преследованием Синода, особенно запрещением его толкования на Апокалипсис, которое велено удержать при Синоде, сбирается подать просьбу о снятии сана и монашества, чтобы быть свободнее от власти духовных властей. 1862 г., августа 19. Вот я и в лавре преподобного Сергия. Вчера 18-го в половине третьего благополучно прибыл сюда. В Ярославль я приехал уже в десятом часу; был утром 17-го у Шиповой; попал на экзамен девочек. Посидел тут, осмотрев всё заведение. В четыре часа обедал и пил шампанское за Ваше здоровье, потом девочки угощали меня своим пением. Явился после обеда Александр Павлович Шипов 330 с радостною вестью, что его зятя выпустили и сына обещали выпустить и ещё более утешающийся тем, что зять переменяет свои убеждения. В лавру я приехал прямо к торжеству открытия железной дороги. В три часа, по звону царя, пошёл крестный ход на станцию, освятил и окропил вагоны, подъехавшие в то время с первым правильным поездом из Москвы. Между тем митрополит в Москве совершил водоосвящение в 11 часов и открыл сим дорогу. Думаю, ныне вечером съездить в Москву и завтра воротиться, ибо завтра ждут митрополита, а во вторник Императора и Императрицу. Был у меня ныне после ранней обедни Соломон Пётр Иванович. Сказывал, что Государь велел сделать строгое замечание за статью Гилярова об училищах. Но митрополит взялся сам отвечать и не допустил выговора до академии „Я разрешил, сказал он, я и в ответе“. Здесь разнёсся слух, что Ахматова делают генерал-губернатором Новороссийского края, но Соломон и Сергиевский не дают сему вероятия. Ахматов в Казани простудился и не надеется по своему расписанию быть в Москве. |
| Дискуссии о роли и месте Церкви в государстве, как видно из материала, приведенного в монографии, неизбежно касались и частной жизни, где отнюдь не всегда была очевидной граница между «кесаревым» и «Божиим». В частности, вопрос о соотнесении церковных канонов и государственных законов с дилеммами, происходящими в реальной жизни, совершенно безнадежно был запутан в брачной сфере. Например, как указывает Фетисенко, А. А. Киреев негодовал на то, что К. П. Победоносцев «сквозь пальцы смотрел на участившиеся в высшем свете разводы и гражданские браки» (с. 322). Не вполне понятно, что в данном случае автор имеет в виду под «гражданскими браками»: государственная регистрация без венчания, насколько мне известно, существовала тогда лишь для раскольников, а именование «гражданским браком» неузаконенного сожительства, как представляется, появилось существенно позднее. В любом случае, повлиять на «гражданские браки», чтобы под ними ни понималось, Победоносцев никак не мог. «Послабления», допускаемые им «в брачных делах», заключались в том, что «некоторые священники венчают лиц, заведомо лишенных права вступать в брак» (с. 322). Обер-прокурор полагал, что «нужно оставить “окошки”, что если слишком настойчиво сильно проводить все церковные законы, то, пожалуй, доведешь дело до того, что вызовешь целую революцию против Церкви». «Нет, это не Гильдебрандт, не Гермоген, не Никон, даже не Ахматов»,– возмущенно записывал в дневнике Киреев (с. А. П. Ахматов упомянут здесь не случайно: отстаивая интересы господствующей Церкви, он подал в отставку из-за того, что государь разрешил межконфессиональные браки без обязательства воспитывать детей в Между тем М. Н. Катков полагал, что требование воспитания детей в православии – исключительно государственный закон, не имеющий отношения к каноническому праву и необходимый лишь для того, чтобы не давать перевеса католикам, у которых аналогичное требование – это именно каноническая Помимо канонического аспекта, брачная тема затронута в книге в связи с полемикой по этому сюжету в газете С. Ф. Шарапова (с. 432–434). К сожалению, лишь затронута, да и едва ли можно охватить на нескольких страницах все возможные преломления этой темы, относительно которой шли горячие споры на фоне обсуждения толстовской «Крейцеровой сонаты». Впрочем, из монографии видно, что в периодической печати активнее обсуждались вопросы о сущности супружеской жизни («сближение полов свято или мерзость?»), чем о разграничении церковно-государственных полномочий относительно заключения брака. |
| Вскоре Духовное ведомство возглавил А. П. Ахматов, благоволивший к Гилярову, и к просьбе последнего отнеслись более внимательно – к тому же и в духе эмансипационного времени. Во все четыре духовные академии 29 июня 1862 г. из Синода были разосланы отношения 4353–4356) за подписью А. П. Ахматова и И. С. Гаевского с просьбой высказать мнение о возможности изменить выпускникам академий срок отсчета старшинства по службе (Там же. Л. 13–14). 20 августа ответили из Киевской академии, 15 сентября – из С.-Петербургской, 2 октября – из Московской и 25 октября – из Казанской (см.: Там же. Л. 15–23 об.). Профессора посчитали, что академические конференции должны получить право утверждать в степенях «немедленно по окончании испытаний». Казанцы при этом полагали, что диссертации вообще не нужно посылать в Синод. В итоге в Предложении Св. Синоду 3062 от 5 мая 1863 г. констатировалось: «...все конференции единогласно признают излишним существовавший до сих пор по этому предмету порядок» (Там же. Л. 38). Гиляров же дождался «Определения Святейшего Синода от 13/31 мая 1863 г. за 1042 о зачете коллежскому советнику Гилярову-Платонову в старшинство на чин 1 года 10 месяцев и 29 дней, и о проч.» (Там же. Л. 43–48 об.). Любопытно, что чиновники, составлявшие это Определение, отыскали в Синодальном архиве документ о прецеденте – Высочайший приказ 230 от 21 ноября 1851 г. «о производстве в чины лиц по Гражданскому ведомству»: «…бывший профессор Тверской семинарии Волков, окончивший в 1848 году, вместе с Гиляровым-Платоновым, курс наук в Московской духовн(ой) академии и утвержденный на должность и в степени магистра теми же определениями Св. Синода, как и Гиляров-Платонов, при переходе на службу по ведомству Правительствующего Сената произведен, независимо от духовного ведомства, в следующий ему по степени магистра чин со старшинством со времени вступления на должность, а не со времени утверждения в степени…» (Там же. Л. 47–47 об.). Кроме того, можно сказать, с легкой руки Гилярова 10 июня 1863 г. во все духовные академии были отправлены отношения от Синода 4021–4024), определяющие «в степени считать от утверждения Конференциею» (Там же. Л. 50–57). |
| II. Фессалоникский митрополит донес патриарху, что епископ Парфений ушел из Фессалоники в Константинополь, и будто он готов присоединиться к Западной церкви. Из вышесказанного должно заключить, как показал в последствии и сам Парфений, что он ушел от погибели в руках неправосудия искать правосудия у патриарха. Поведением своим в Константинополе Парфений опроверг клевету. Не смотря на то, патриарх почитает его виновным в восстании против духовной власти, кажется, за то одно, что в крайности, без позволения приехал в Константинополь, и, как виноватого, изгоняет его из Константинополя, только по ходатайству посланника сокращая срок сего изгнания. При виде сего нельзя не пожалеть и о Парфении, и о патриархе, по положению болгарского дела. III. Желательно, чтобы посланник продолжил свое старание удостоверить патриарха, что епископ Парфений не только не виноват и не заслуживает наказания, но что он достоин особенного внимания и покровительства, что он нужен, и может быть полезен, и что принятие его в комиссию о болгарском деле есть находка. Не в первый уже раз представляется мысль, нельзя ли, на место Илариона, который был орудием раздора, поставить Парфения, и сделать из него орудие мира? 28–29 Марта, 1862 года 327 О катихизисе, изготовляемом католическою пропагандою для распространения между болгарами Обер-прокурор Святейшего Синода, А. П. Ахматов, при отношении, от 20 апреля, 1862 года, за 2310, препроводил на заключение митрополита Филарета «доставленный из Константинополя отрывок недопечатанного катихизиса, который католическая пропаганда намеревается распространить между болгарами». От 20 дня прошедшего апреля 2310), препровожден ко мне доставленный из Константинополя отрывок недопечатанного еще катехизиса, который стараниями католической пропаганды изготовляется для распространения между болгарами, и присовокуплено, что пропаганда не перестает отправлять новых униатских священников в разные места Болгарии и намеревается строить многочисленные церкви и заводить школы в тех городах и селениях, где есть хотя малое число униатов. |
| Иеусалим. Августа 22 дня, 1863 года. 33. На это письмо А. П. Ахматов ответил преосвященному Кириллу: «Изложенные в указе от 28 июня распоряжения Святейшего Синода вы делите, преосвященнейший владыко, на 5 пунктов и в каждом из них желаете видеть карательную меру. Позвольте вас уверить, что Святейший Синод, решась, по соглашению с министерством иностранных дел, изменить состав иерусалимской миссии и потому вызывая вас в Россию, не только не придавал своим распоряжениям карательного смысла, но выказал при этом полное к вам внимание. Если вы захотите нелицеприятно обсудить эти распоряжения, то, конечно, сами в том убедитесь. Да к каре или наказанию не было и нет основания, пока вы не создадите его явным непослушанием власти Святейшего Правительствующего Синода и Государя Императора. О суде и осуждении нет речи, следовательно, излишне и оправдание. Для замещения вас, как начальника иерусалимской миссии, не было надобности прибегать к суду; занятие этого места есть только временное поручение, даваемое по взаимному согласию церковной и гражданской власти, и ею же прекращаемое, по признании в том надобности и пользы. Никакое другое воззрение не применимо, и при спокойном обсуждении вы, конечно, сами изволите в том сознаться. Соглашаясь в этом с министерством иностранных дел, Святейший Синод, с высочайшего одобрения, нашел нужным изменять состав иерусалимской миссии, имея впредь во главе ее не епископа, а архимандрита; вызывая вас на служение отечественной церкви, он назначил вам, при достаточных средствах содержания, за неимением вакантной епархии, и почетное местопребывание в одном из первых городов России, где для ваших учетных занятий могут служить достаточным пособием академические и университетские средства; преосвященный архиепископ казанский, которого еще недавно посещал я, ожидает вас с любовью, надеясь, впредь до нового вам назначения, иметь искреннего и просвещенного сотрудника. Где же тут кара и ряд наказаний? Повторяю мою уверенность, что при спокойном обсуждении вы сами измените воззрение, выраженное под влиянием первого впечатления, и мысли о лицах, с коими вы имели несогласия и называете враждебною нам партией, что при уме и дарованиях, обще вам приписываемых, вы не можете избрать другого пути, кроме того единственного, на котором эти дары Господни могут послужить на пользу святой Его церкви и собственную вашу, пути благословенного послушания законной власти. Мне известно, что Святейший Синод ценит ваши способности и 6ез крайнего огорчения не захочет лишиться их; следовательно, будущее зависит от вас. |
| 8-го августа писал мне ректор М. академии, прот. А.В. Горский: «Получив вчера поручение по книжной части от обер-прокурора Св. Синода с тем, чтобы представить ему мнение свое лично, так как он в самом непродолжительном времени имеет быть в Москве, прошу я ныне у святителя разрешения приехать в Москву, а у вашего преосвященства дозволения остановиться в вашей обители. Предполагаю я, что мне можно будет явиться к вам числа 9 или 10. Благоволите, св. владыко, дать приют бездомному пришельцу». Обер-прокурор Св. Синода А.П. Ахматов, бывши в Москве, прислал мне 18-го числа памятную записку с собственноручною к ней припискою. Записка следующего содержания: «Определением Св. Синода от 7-го текущего августа, постановлено: приобрести для библиотек духовных академий и семинарий по одному экземпляру изданных преосвященным Саввою Палеографических снимков с рукопи- —90— 1863 г. сей Московской Синод, библиотеки, – всего 54 экземпляра». За тем собственноручная приписка Алексея Петровича: «Имею честь передать вашему преосвященству памятную записку, взятую мною для сообщения вам ее содержания при личном свидании, но ускользнувшую тогда из памяти. Прошу вас не забыть меня в ваших молитвах и верить искреннему моему уважению ». 19-го ч. получил я от высокопреосвященного митрополита краткую записку следующего содержания: «Если не трудно вашему преосвященству: то соответствовало бы потребности увидеть мне вас у себя сегодня в исходе 6-го часа». О чем у нас со владыкою на этот раз была речь, не помню. 18-го ч. писал я помещику Можайского уезда Николаю Павловичу Шипову 2802 : «По желанию вашему, спешу уведомить вас, что наконец к общему утешению моему и Боголюбезной паствы моей, я получил соизволение высокопр. митрополита на обозрение церквей и монастырей, находящихся в уездах Подольском, Верейском, Можайском и Рузском. Выехал из Москвы предполагаю я 21-го сего августа. Путешествие свое начну с Подольского уезда; оттуда чрез Зосимо-Одигитриевскую пустынь 2803 и Верею, направлю путь мой к Богоспасаемому граду Можайску. Здесь, если Бог благословит, располагаюсь совершить служение 26-го числа; 27-го предполагаю служить в Спасо-Бородинском монастыре. |
| Иннокентию Камчатскому. Считая неудовлетворительной тогдашнюю постановку миссионерского противораскольнического дела, преосв. Иннокентий останавливался на мысли «если не для обращения раскольников, то, по крайней мере, для утверждения своих в вере –употребить теже меры и способы, какие употребляют раскольники»; а именно: «от времени до времени посылать своих особых чтецов, которые под видом путешественников занимались бы по деревням с православным чтением и беседами от Божественного». Этих чтецов он думал избрать не из дьячков и даже не из приходских священников, а «из Соловков, из Киева и из других монастырей, людей самой строгой и лучшей духовной жизни и преимущественно старичков. Пусть бы они обошли и обходили селения и деревни, более других подверженные нашествию раскольников». «Я вполне уверен, заключал свой проект преосвященный Иннокентий, что от этого много будет добра». Сообщая этот проект в письме А. Н. Муравьеву 360 , он просил последнего предложить его обер-прокурору Св. Синода. Тогдашний обер-прокурор A. П. Ахматов препроводил проект на рассмотрение м. Филарета. Можно было думать, что м. Филарет, как нельзя более сочувственно отнесется к этому проекту в виду того, что и сам он считал монахов, как мы имели случай упоминать, людьми самыми подходящими для миссионерского дела; но Московский владыка не согласился с такой постановкой миссионерского дела и в ответном письме к обер-прокурору (от 29 марта 1865 г.) изложил свои возражения против означенного проекта 361 . Заметив в начале, что этот «проект о чтеце-миссионере, может быть, нашел бы себе ход в Сибири, а в России – сомнительно», м. Филарет выставляет две причины непрактичности его для России. Первая: «раскольник, странник по вкусу или по нужде, не имея в виду лучшего, проходит сей род жизни даже без самопожертвования. Совсем иное втесненного в сие положение, исторгнутого из спокойного положения иеродиакона или старца». Вторая: «странствующий раскольник просто входит в дом странноприимца отдохнуть от пути или ночевать; молится, читает, например, вынутую из дорожного мешка книгу Ефрема Сирина , будто для себя, неприметно приобретает внимание; входит в разговоры о христианской жизни и вереи после сего приготовления, вынимает раскольническую тетрадь. |
|
|
