| 1864 г. декабря 4. Размышляя о назначении Урусова управляющим 11-м отделением, прихожу к мысли, что при новых преобразованиях законодательных Государю может быть угодно было, чтобы Урусов наблюдал за интересами церкви православной. Лучше закон направлять и исправлять в пользу церкви тогда, как он составляется, нежели тогда, как составленный он вносится в государственный совет, где судьба его зависит от случайного большинства голосов. Муравьев пишет мне, что в Петербурге в книжном магазине Базунова выставлена для продажи публике в русском переводе жизнь Иисуса Ренана. Раскольники на Рогожском кладбище составили учёный комитет, чтобы следить за всем, что. пишется против них, и противодействовать сему. Из Московских Ведомостей увидите, что Катков преследуется денежными штрафами за статьи свои против Ферроти и сепаратизма. Не дошло до нас ещё объяснение сего дела. Но благоприятели его поспешили заявить внимание, отданное ему митрополитом в день его именин. Со стороны Владыки, по моему мнению, весьма благоразумно такое действование; ибо он приобретает в пользу церкви сильный голос, по крайней мере, удержит от мнений в пользу раскола. О. Владимир Гетте прислал благодарственное письмо к Ректору за избрание в доктора православного богословия, считает для себя неожиданною честью стать в ряду с высшими учёными православной церкви и видит в сем обязанность усугубить свои труды в пользу православия. Из Варшавы пишет тамошний протоиерей Славин, что закрытие монастырей прошло тихо, и если скорбели, то отдельные личности и по отдельным личностям, а не по учреждению, напр. одна скорбела по Августине, другая по Доминике, третья по каком-нибудь Франциске. Гиляров говорит, что книг Синодальной типографии продаётся в настоящее время четвёртая часть против прежнего. Ахматов спросил нашего Ректора: правда ли, что Вы удержали Гилярова перейти в Петербург, сказав: охота Вам быть Иваном Семёновичем Гаевским? Ректор отвечал: не помню, что я говорил ему, но я более отсоветовал ему занимать это место, которое он имеет теперь, потому что он способен быть более дирижёром, нежели директором, т. е. составлять проекты, руководить, давать идеи, а не исполнять чужие. |
| Если думать, что он при этом отвозил еще и выход, такая щедрость выглядит не вполне логично: в ситуации, когда военный успех был на стороне Москвы, отправка на следующий год выхода выглядит максимальной уступкой, и добавлять к нему еще и особо многочисленные дары было бы излишне. Можно, правда, допустить, что дополнительные подарки призваны были заставить хана не гневаться за оказанное ему военное сопротивление. Но если в 70-е годы XV в. в Москве сохранялась столь высокая степень пиетета к правителю Большой Орды (летописные рассказы о войне 1472 г., как было видно, обнаруживают совсем иное), то что могло побудить отказаться от уплаты выхода в 1479 г., когда Орда временно усилилась (Ахмату удалось привести в зависимость Астраханское ханство 899 )? Вероятнее предположить, что богатые дары хану и его приближенным, привезенные посольством Басенкова, должны были сгладить факт неуплаты выхода (за 1471 и 1472 гг.). Вместе с Басенковым в Москву прибыл посол Ахмата Кара-Кучюк, «а с ним множество татар пословых было 6 сот, коих кормили, а гостей с коньми и со иным товаром было 3 тысячи и двесте, а коней продажных было с ними боле 40 тысяч, и иного товару много» 900 . Относительная многочисленность официального посольства и невиданная – его «торговой части» производят впечатление сочетания демонстрации силы и одновременно расположения. 19 августа того же года Иван III отпустил Кара-Кучюка вместе с новым своим послом Дмитрием Лазаревым 901 . Получил ли Ахматов посол выход? Очень сомнительно. 21 октября 1475 г. Лазарев «прибежал из Орды» 902 , следовательно, отношения начали вновь обостряться; возможно, дело в том, что Лазареву уже не удалось, подобно Басенкову, задобрить хана одними подарками и он оказался в таком положении, что вынужден был бежать. 11 июля 1476 г. в Москву прибыл посол Ахмата Бочюка, «зовя великого князя ко царю в Орду, а с ним татаринов 50, а гостей с ним с конми и с товаром всякым с полшеста ста» 903 (550). Вызова великого князя московского в Орду не было с 1382 г. |
| Духовниик их Величеств, протопресвитер В. Б. Бажанов 129 благодарил меня за присланный ему экземпляр моего Указателя от 14-го ч. в следующих выражениях: «Приношу благодарность вашему преосвященству за присланный мне экземпляр составленного и вновь изданного вами указателя Московской патриаршей ризницы и пользуюеь случаем свидетельствовать вам совершенное мое почтение». Того-же 14-ro ч. писал мне из Петербурга А.Н. Муравьев: «Чувствительно вам благодарен за ваш прекрасный подарок. Я сейчас-же прочел всю вашу книгу и c большим интересом. Теперь только вполне описана ризница и у меня много прибавилось к ее ясному разумению. Всякий, кто прочтет ваше описание, c толком будет осматривать ризницу, и вы тем оказали величайшую услугу, которую бы должны оценить и наши археологи и теологи в белых и черных клобуках, да y них ревности црковной недостает, и все мимо ушей и очей прогуляется. Уговорите протопресвитера соборнаго 130 тоже сделать и для Успенской ризницы, которая совсем неизвестна. Для них-же будет выгоднее, если чаше будут посетители ее осматривать»… 15-го ч. писал мне из Петербурга присутствовавший в Св. Синоде преосвяшенный Филофей 131 , архиепископ Тверский: «С душевным утешением получил от вашего преосвященства препровожденный ко мне экземпляр изданных вами палеографических снимков с рукописей и указателя Московской Патриаршей ризницы, приношу вашему преосвяшенству искреннюю мою благодарность за ваш драгоценный для меня дар. Поручая себя вашим молитвам, с истинным почтением и преданностью имею честь быть»… В тот-же день писал мне и обер-прокурор Св. Синода, А. П. Ахматов: «Получив при письме вашего преосвяшенства от 10-го текущего января экземпляров составленного вами и вновь изданного указателя Московской патриаршей ризницы, долгом поставляю принести вам милостивый архипастырь, искреннейшую благодарность за обязательное доставление мне сего издания». 16-го числа писал я в Муром теще П. С. Царевской: «Усердно благодарю вас за поздравление меня с новым годом; взаимно и вас приветствую, и сердечно желаю вам в наступившем лете всяких благ от Господа. |
| Но с Филаретом он был близок с самых ранних лет жизни и эту взаимную приязнь они сохранили до конца. В это же время Комиссия Духовных Училищ, помещавшаяся доселе в Михайловском замке, под одной кровлей с Татариновой, выселена была вместе с нею и перешла в собственное помещение. В 1822 г. 8 Апреля князь Голицын объявил Комиссии, что Государь повелел вывести её из Михайловского замка и нанять для неё частный дом. Голицын тогда же заявил, что уже приискан удобный дом на Литейной улице, принадлежащий генерал-лейтенанту Эртелю с платою по 500 рублей в месяц; но вместе с тем предложил Комиссии, не угодно ли ей будет поручить ему испросить Высочайшее повеление на покупку постоянного дома в собственность Комиссии на счёт её капиталов. Комиссия нашла, что это будет и выгоднее, и спокойнее и, положив перевести канцелярию в дом Эртеля, поручила князю испросить ей Высочайшее разрешение к приисканию и покупке собственного дома по приличию. Государь разрешил употребить на покупку дома и на необходимые в нём переделки и пристройки от 300 до 400 тысяч рублей. Вслед за тем приискан и в Июле куплен был дом наследников умершего портного мастера Иоганна Фохта, на Невском проспекте (Московской части в 1-м квартале под 22). По докладу князя Голицына 9 Июля Государь дозволил отвести в купленном доме квартиру для обер-прокурора, князя Мещерского и поместить часть департамента духовных дел 278 . После Мещерского в этом доме жили потом обер-прокуроры: С.Д. Нечаев, граф А.П. Толстой, А.П. Ахматов и граф Д.А. Толстой. IX. Митрополиты Серафим и Евгений. Фотий. – Послания его к Государю. – Союз с Аракчеевым. – Падение Министерства духовных дел. – Вызов митрополита Евгения. – Реакция в направлении действий Комиссии Духовных Училищ Назначение Московского митрополита Серафима С.-Петербургским митрополитом произошло под влиянием Аракчеева. В этом уже заключалось указание ему, как действовать далее и как относиться к князю Голицыну и покровительствуемым им лицам и учреждениям. В С.-Петербурге продолжали действовать масонские ложи. Но первоначальная цель их учреждения затмевалась в сознании их членов, и внутренний смысл их терялся за пустыми внешними формальностями. В 1821 г. гроссмейстер великой ложи Астреи, сенатор, генерал-лейтенант Е. Кушелев, официальным порядком довёл до сведения Государя о возникших в ложах несогласиях и беспорядках. «Дух своеволия, буйства и совершенного безначалия, а не дух кротости христианской и истинных правил масонских, смирения, в них действует». Посему он предлагал или восстановить масонство в его прежнем виде, или вовсе закрыть масонские ложи 279 . |
| Первых с 1797 по 1843 г. было два, при которых и было два отделения. Число же секретарей менялось. В 1838 г. граф Протасов, ходатайствуя об увеличении содержания чинам синодальной канцелярии, заявлял, что синодальная канцелярия состоит из шести экспедиций с соразмерным числом столов, применительно к числу секретарей. В 1839 г. тот же обер-прокурор, ходатайствуя об упразднении комиссии духовных училищ и о передаче высшего попечения по учебной и хозяйственной части в Св. Синод, полагал усилить его канцелярию еще двумя экспедициями. При усилении состава синодальной канцелярии в 1843 г. последовало образование особого отделения для распорядительных дел, преимущественно об устройстве воссоединённого из унии духовенства. При переменах в составе той же канцелярии в 1859 г. Св. Синод предоставил синодальному обер-прокурору принять зависящие от него меры к образованию четырех отделений канцелярии Св. Синода в определенном для них новым штатом составе, по распределении между ними предметов ведомства. Из образованных таким образом отделений первые два, по характеру сосредоточивавшихся в них дел, носили наименование – распорядительных, другие два – судных. В 1864 г. при усилении состава синодальной канцелярии, тогдашний обер-прокурор Ахматов призвал нужным, в видах скорейшего окончания ожидающих разрешения Св. Синода дел, учредить два временных отделения – одно при судном, другое – при распорядительном отделениях синодальной канцелярии. 67 Из образованных таким образом временных отделений второе, именовавшееся „временным распорядительным отделением“ в том же году (9 ноября) было закрыто с отнесением сосредоточивавшихся в нем дел по духовно-учебным заведениям ко II-oмy отделению, а прочих дел к III-eмy отделению синодальной канцелярии. Другое из временных отделений составило судное отделение. В настоящее время при ныне действующем штате синодальной канцелярии все дела последней и производство по ним распределяются по шести отделениям, состоящим в заведывании особых обер-секретарей, с подразделением на столы, которые вверяются секретарям. |
| Оттого, при обозрениях епархии, он нес также много трудов, как и дома, с тою разницею, что вне дома он лишался привычных удобств домашней жизни. А при радикальном расстройстве его здоровья, ему нужны были особые условия домашней обстановки, чтобы чувствовать себя хоть сколько–либо удовлетворительно. Конечно, при этом вне дома, неудобств находил он множество, лишений переносил множество, недостатков в людях и порядках находил множество; от всего этого страдал физически и морально, и раздражался. При этом в поездку по епархии 1863 года догнала его весть, что, сверх чаяния, без всякой предварительной повестки, жалует в Саратов обер–прокурор св. Синода Алексей Петрович Ахматов. Конечно, преосвященный понесся домой, в Саратов. Вдруг бедствие. Под экипажем провалился мостик, экипаж осел, архиерей получил тягостное сотрясение, и открылся у него недуг. Экипаж к тому же сломался. А в селе где найти другой подобный? Отыскали и подали изнемогающему архиерею какую–то тряскую, жесткую колымагу. Однако же не умер; но и прожил после этого не долго, ровно полтора месяца, от конца августа, до 17–го октября. Посещение обер–прокурора хотя и осветило лучом тихой радости потухающую жизнь этого архиерея–труженика, так как тут впервые он познакомился с обер–прокурором и расстались они под взаимоблагоприятными впечатлениями, тем не менее в конце сентября он слег в постель и дня через два объявил, что и не встанет. Его трудолюбие было так поразительно, что и в этот последний месяц жизни, не упуская никаких обычных своих занятий, он еще изнурял себя экстраординарным трудом рассмотрения поданных ему тогда мнений, по улучшению быта духовенства, по требованию высшей власти. Для разбора поданных ему, по его заказу, разными духовными лицами, особых касательно сего сложного предмета мнений он собирал к себе всех членов консистории и, якобы совещаясь с ними, а больше говоря один сам с собою, он продерживал их у себя, в собрании часов по пяти чуть не ежедневно! Те, здоровые люди, изнемогали. А он, бывало, устав сидеть, станет у стола на колени, разбитую же свою спину откинет навзничь чрез край дивана, да так и стоит, целые часы занимаясь. |
| 8 июня, 1866 г. 373 11 июня. Заметка митрополита Филарета на письмо А. П. Ахматова о распределении церковной подати между греческими и болгарскими епархиями А. П. Ахматов, при письме, от 26 января, 1865 г., препроводил к митрополиту Филарету, на его усмотрение, депешу русского посланника в Константинополе, от 5–17 января, за 1, о последовавшем между Портою и константинопольскою патриархиею соглашении относительно предоставления правительственным сборщикам взимания церковных податей и о порядке распределения их между болгарскими и греческими епархиями. При этом вниманию митрополита были представлены следующие соображения. «Встречающееся важное затруднение к справедливому распределению церковной подати между греческими и болгарскими епархиями приводит на память, что, при обсуждении болгарских требований в смешанной комиссии, быль поднят вопрос о значительном неравенстве тех и других епархий, из которых греческих 70, а болгарских только 15, между тем как огромное большинство народонаселения находится на стороне последних. Болгары доказывали, что многочисленность греческих епископов составляет злоупотребление высшего духовенства, размножившего их число без всякой действительной нужды. Существуют отдельные епархии дли греческих общин, состоящих не более, как из 1000 семейств, тогда как славянские епархии заключают в себе от 10,000 до 50,000 домов. Не было ли бы удобно воспользоваться возникшим затруднением для предложения патриархии сократить число греческих епархий? Несомнительно, что малочисленное и бедное греческое население обременяется содержанием значительного числа своих епископов, и уменьшение их составит существенное и большое сближение для греков. С другой стороны, с отстранением, вследствие сего, надобности обращать на болгар содержание епископов греческих епархий, предотвратится неминуемое по сему поводу усиление вражды между обоими народами и новые отпадения болгар в унию». На этом письме митрополит Филарет написал: «1866 г., 11 июня. Уменьшить число греческих епархий было бы совершенно справедливо. |
| Сведения консула 332 в Адрианополе, от 17 января, что поборы, которыми димотикский митрополит Мелетий обременяет народ и подчиненных, турецкий генерал-губернатор 333 принужден был приказать частию уменьшить, частию уничтожить (какое унижение иерархии и веры в глазах магометан!); что митрополит Софии Дорофей подозревается в тайных сношениях с латинскою пропагандою 334 ; что Паисий врачанский 335 насильственно вошел в епископский дом, и от того произошел мятеж и кровопролитие, и многие сведения подобного рода не было ли бы полезно соединить в одно изображение состояния болгарских епархий, и довести до сведения вселенского патриарха, не в виде обличения и осуждения, но в виде верного представления совершающихся событий, дабы расположить его к внимательному рассуждению о том, можно ли надеяться утишить болгарское движение посредством существующей греческой иерархии, и не нужно ли значительными и определительными уступками болгарам прекратить неустройства и предотвратить разрушение и отпадение от православия. 24 Мая, 1862 г. 336 28–29 мая. Письмо митрополита Филарета к обер-прокурору Святейшего Синода А. П. Ахматову, с мнением, о греко-болгарской комиссии, по сведению от 8 мая Обер-прокурор Святейшего Синода А. П. Ахматов, при отношении, от 22 мая, 1862 года, за 3052, согласно желанию князя А. М. Горчакова , препроводил к митрополиту Филарету копию с депеши русского посланника в Турции, от 8 –20 мая, 1862 г., за 67, с приложением «разборчивее переписанного» перевода депеши на русский язык. В переводе с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского изложено: «Несколько недель уже прошло со времени последних сообщений моих нашему сиятельству о ходе болгарского дела, но и теперь еще я не могу сказать императорскому министерству, чтобы переговоры по сему вопросу получили правильное направление. Пререкания между патриархом и смешанным советом замедлили назначение уполномоченных, долженствующих заседать от лица великой церкви в греко-болгарской комиссии. Таковыми уполномоченными будут: митрополиты Арты и Лариссы, Муссурус, чиновник Порты и брат турецкого посла в Лондоне 337 , Адоссидис и Карафеодорис 338 . С своей стороны болгары возобновили прежнее избрание: епископа Парфения, Чомакова 339 , Бурмова, Цветко и Славчевича. |
| Откуда же вдруг русский язык стал так плох, что будто бы стыдно и грешно посвятить его Богу? Как много у наших проповедников поразительных по глубине религиозного чувства проповедей: они потрясали сердца слушателей, и ничего «неприличного», ничего унизительного для высоких религиозных чувств не было в том, что они излагались «простым» русским языком. Молитва великого киевского старца Парфения пользуется глубоким почтением в широком кругу верующих, и она, однако, написана самым простым русским языком, и это ее нисколько не умаляет: наоборот – будь она написана по-славянски, в ней не было бы такой непосредственности и искренности 245 . Своего рода «доказательством от противного» в пользу литургического употребления русского языка, с точки зрения анонимного критика, могла бы послужить молитва , составленная на славянском языке по случаю празднования 300-летия дома Романовых в 1913 году 246 . Справедливо отмечая, что молитва эта написана «искусственно-подражательным языком, языком далеко не умелым и как бы славянским», неизвестный автор ставил вопрос: почему же нельзя хотя бы вновь создаваемые молитвы и богослужебные тексты составлять на том языке, которым органично владеют авторы? Неужели и до сих пор наш чистый, ясный, простой русский язык не достоин того, чтобы нам, православным христианам, можно было излагать наши молитвы в храмах к Отцу Небесному на этом, дарованном русскому народу языке? 247 Размышляя о том, каким должен быть язык русского литургического перевода, сторонники реформ сознавали необходимость творческого развития особого возвышенного стиля на основе языка классической русской литературы. При этом многие из них обращали в свою пользу тот же аргумент, на который неоднократно указывали «консерваторы» (Победоносцев, Покровский, Певницкий и другие): славянский язык нам не чужой. «Ведь и наш русский язык вырос в чистом своем виде из славянского и есть поэтому плоть от плоти его», – напоминал священник Димитрий Ахматов в своей статье, опубликованной в 1911 году 248 . Почему же тогда ценители славянского «не видят или не желают видеть красоты, могущества и других ценных качеств русского слова»? Указывая на разнообразие стилей русского языка в зависимости от сферы применения, о. Димитрий утверждал: |
| Главной сферой плодотворного влияния Иннокентия была, конечно, область церковного управления. Четыре обер-прокурора св. Синода – Нечаев, Протасов, Ахматов и гр. А.П. Толстой обращались к нему при всяком важном деле; его мнения спрашивали постоянно и синодские дельцы – Сербинович, Войцехович, Позняк; около двадцати архиереев вели с ним переписку об общих церковных делах. По мысли Иннокентия начато было ученое описание Московской синодальной библиотеки, осуществленное впоследствии Горским и Невоструевым, и перемещены рукописи из монастырей и других мест в духовные академии, где они и лучше сохраняются и служат предметом ученой обработки; он представлял в Синод проект по вопросу об улучшении материального быта духовенства; с ним совещались каждый раз, когда заходила речь о пересмотре программ и об изменении состава учебных предметов в духовных академиях и семинариях. Полная оценка значения Иннокентия в этой области принадлежит, впрочем, будущему. Одно пока можно сказать: в области церковного управления, как и в других сферах своего влияния он всегда был горячим сторонником и часто инициатором всех полезных реформ за время 1834–1857 гг. Как епархиальный архиерей, он во многих отношениях являл из себя также образец для прочих архиереев своего времени: в отношениях к людям, ниже его стоявшим по положению, он отличался необыкновенною доступностью; во всех епархиях, где он епископствовал, он энергично и успешно трудился над поднятием умственного и нравственного уровня духовенства, заботился об улучшении его материального быта, улучшил порядок делопроизводства в консисториях, сам непосредственно входил во все дела духовно-учебных заведений, сам производил экзамены поставляемым в церковные степени, заботился об улучшении проповедничества в селах, об увеличении числа церквей и особенно народных школ, защищал сельские причты и простой народ от угнетения помещиков, усиленно боролся против раскола и сектантства и т.д. Любимым делом и главною заботою Иннокентия, как епархиального начальника, было восстановление упраздненных и открытие новых монастырей и скитов, которые он находил необходимыми для поднятия религиозного уровня в народе и для целей миссионерских; им восстановлены были монастыри: Тотемский, Ахтырский, Святогорский и Георгиевский-Балаклавский; вновь учреждено несколько скитов в Крыму. Свои досуги Иннокентий с любовью отдавал научным занятиям, не одному богословию и церковной истории, но и светским наукам. |
|
|
