| Фридрих Вильгельм Дайхманн. Архитектор по образованию, Ф.В. Дайхманн стал одним из самых выдающихся христианских археологов XX в. Дайхманн родился в Йене, учился в Австрии и Германии – в университетах Граца, Мюнхена, Йены и Галле. Как и Краутхаймер, он был учеником Пауля Франкля, знаменитого историка архитектуры. Первая диссертация Дайхманна была посвящена анализу планов ранневизантийских церквей, в ней он применил метод типологического исследования 2152 . Свое первое научное путешествие он совершил в 1932 г. в Рим, в 1935–1936 гг. обследовал древние церкви Востока: Палестины, Сирии, Нубии, Египта. В 1937 г. Дайхманн, как и Краутхаймер, вследствие антисемитской политики германских нацистов, переехал в Рим и прожил там до конца своих дней. Он работал в Немецком археологическом институте в Риме, был доктором honoris causa на факультете протестантского богословия в Боннском университете, членом многих европейских университетов. В 1970-е гг. Дайхманн совершил путешествие в Турецкую Армению, Трапезунт, он осмотрел также многие памятники архитектуры Грузии, будучи участником Первого международного симпозиума по грузинскому искусству (Тб., 1977 г.). С 50-х гг. Дайхманн, вместе с Джузеппе Бовини и Хуго Бранденбургом, работал над новым изданием раннехристианских саркофагов Рима и окрестностей 2153 , – корпус саркофагов Вильперта к этому времени устарел в некоторых вопросах, особенно в хронологии. К числу капитальных трудов ученого относится многотомное издание, посвященное архитектуре и скульптуре ранневизантийской Равенны 2154 . Он написал книгу об архитектуре Константинополя 2155 , вместе с сотрудниками издал корпус ранневизантийских капителей, вывезенных из Константинополя в Венецию 2156 . Дайхманн работал и как полевой археолог: он изучил мавзолей св. Елены в Риме, вел раскопки в Равенне. Многие статьи ученого были изданы в виде сборника 2157 . В 1962–1980 гг. Дайхманн был соредактором журнала Byzantinische Zeitschrift, в котором опубликовал множество рецензий, а также интересную полемику с Краутхаймером. |
| «19-го сентября сего года мне истекает двухгодичный срок со времени поступления на академическую службу. В первый год моей службы Совет Академии командировал меня в Константинополь и на Афон. В библиотеках последнего я ознакомился с рукописями, имеющими —596— непосредственное отношение ко взятой мною для разработки магистерской диссертации теме о преп. Симеоне Новом Богослове . Прошедший же учебный год ушел у меня всецело на подготовку для чтения лекций и для ведения практических занятий. Прежде чем писать магистерскую диссертацию, мне предстоит предварительно перевести, разработать и изучить добытые мною на Афоне материалы, именно: пространное житие преп. Симеона Нового Богослова , затем гимны его и слова. Не исполнивши этой подготовительной части работы, странно и не научно было бы браться за составление монографической работы о Симеоне Новом Богослове. Ввиду того, что и в нынешнем учебном году значительнейшая часть времени, несомненно, уйдет у меня на составление лекций и на другие работы, связанные с должностью преподавателя Академии (я разумею главным образом чтение семестровых и кандидатских сочинений), я не надеюсь, по истечении нынешнего учебного года, выполнить подготовительную часть своей работы и в то же время написать и магистерскую диссертацию. Поэтому покорнейше прошу Совет Академии ходатайствовать пред Святейшим Синодом о продлении мне срока для подачи магистерской диссертации на два года». Справка : 1) Согласно ходатайству Совета Академии, указом Святейшего Синода от 19 октября 1912 года 15913 профессорский стипендиат Академии, кандидат богословия, иеромонаха Пантелеимона (Успенский) утвержден был, с 19-го сентября того же 1912 года, в должности преподавателя Императорской Московской Духовной Академии по второй кафедре патрологии, в звании и. д. доцента, и командирован на 1912–1913 учебный год в Константинополь, для научных занятий при Русском Археологическом Институте. – 2) По § 67 устава духовных академий: «Для получения должности доцента академии надлежит иметь степень не ниже магистра богословия. Примечание. На вакансию доцента может быть определен в качестве и. д. доцента кандидат богословия, но не более, как на два года». |
| Никак нельзя думать, чтобы Юстиниан I, наложивший руку на афинский университет по политическим соображениям, мог закрыть константинопольскую высшую школу, ибо известно, что он покровительствовал изучению права и открыл для этого предмета кафедры в существовавших при нем университетах: бейрутском, римском и константинопольском. Историк Юстиниана Прокопий не говорит о закрытии при нем школ, а о сокращении выдачи жалованья профессорам. В дальнейшем мы, впрочем, будем не раз встречаться с высшей школой в Константинополе. Вообще наука и искусство нигде не пользовались в средние века таким вниманием, как в Константинополе. И большинство литературных и художественных памятников, сохранившихся по настоящее время от Византии, или происходят из Константинополя, или имеют к нему отношение. Таким образом, не обинуясь, следует признать, что Константинополь был ярким выразителем византинизма, и что история Византийской империи не может быть ни изложена, ни понята без параллельной истории Константинополя. Есть прекрасное место, рисующее мировое значение Константинополя; оно читается у историка Иорнанда 37 . Император Феодосии Великий пригласил к себе в столицу остготского короля Атанариха. Вот как историк описывает произведенное столицей империи впечатление на варварского короля: «Атанарих, совершенно охотно приняв приглашение, вступил в царственный город и в удивлении сказал: теперь я вижу собственными глазами этот знаменитый город, о котором часто слышал с недоверием. И, озираясь туда и сюда, он то восхищался положением города, то удивлялся каравану кораблей, то, смотря на знаменитые стены и на множество народа из различных племен, обильной волной стекающегося сюда, как войско в боевом порядке, в одну реку с разных сторон, произнес: без сомнения, император есть земной бог, и кто осмеливается на него подняться, сам будет виновен в пролитии собственной крови». В заключение настоящей главы укажем на замечательный памятник раннего византийского искусства, открытый при работах Русского археологического института в мечети Имрахор, т.е. |
| Е.Ю. Басаргина Имя русского византиниста Александра Александровича Васильева (1867–1953) хорошо известно в ученом мире. Являясь по существу последним представителем русской дореволюционной школы византиноведения, он стал основателем византиноведения в США. А.А. Васильев много сил посвятил преподавательской деятельности. Он был профессором Юрьевского университета (1904–1912), Женского Педагогического института в Петербурге (1912–1922), С.-Петербургского университета (1917–1925). В 1925г. А.А. Васильев эмигрировал в США, где до 1938г. занимал кафедру древней истории Висконсинского университета, позже работал в исследовательском центре Гарвардского университета Думбартон Оке (в Вашингтоне). А.А. Васильев является автором ряда фундаментальных монографий и ценных статей, посвященных истории Византии, Трапезунда, арабского мира и славянских народов. Крупнейшими трудами являются его магистерская и докторская диссертации «Византия и арабы» 2], монография «Готы в Крыму» а также общий курс истории Византии, появившийся сначала на русском языке, а затем, в дополненном и переработанном виде на английском, и в новой переработке,– на французском языке 5]. Биографические очерки, посвященные этому выдающемуся ученому основаны, главным образом, на личных бумагах А.А. Васильева , хранящихся в Думбартон Оке, и воспоминаниях коллег 7; 8;]. Судя по этим очеркам, в бумагах А.А. Васильева имеется немного сведений о его жизни в России, а личный архив, оставшийся в Санкт-Петербурге, пока не обнаружен. Единственным доступным источником информации об этом периоде жизни А.А. Васильева являются архивы тех научных учреждений, с которыми он был связан в России. Наибольший интерес представляют материалы Петербургского университета и Русского археологического института в Константинополе (далее – РАИК). А.А. Васильев получил блестящее образование на историко-филологическом факультете СПб Университета, где он под влиянием проф. В.Г. Васильевского , признанного корифея отечественного византиноведения, проявил глубокий интерес к истории Византии. Одновременно он занимался арабским языком у проф. барона В.Р. Розена на восточном факультете. По окончании университета в 1892г. А.А. Васильев был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. |
| 24 . Из Русского Археологического Института в Константинополе – Известия Института, том. VII, вып. 2–3. София, 1902, и том VIII, вып. 1–2. София, 1902. 25 . Из Императорского Варшавского Университета – а) Записки Общества Истории, Филологии и Права, вып. 1. Варшава, 1902; б) Любович, Статистический метод в приложении к истории. Варшава, 1901; в) Университетские Известия, 1902 г. 5–9, и 1903г. 1–4. 26 . Из Императорского Казанского Университета – а) Годичный акт 5 ноября 1902 г. Казань, 1902; б) Дымша, Государственное право Швеции, т. 1-й. СПб. 1901; в) Васьковский, Цивилистическая методология, часть 1. Одесса, 1901; г) Лурия, О роли чувствительных нервов диафрагмы в иннервации дыхания. Казань, 1902; д) Соколов, Государственное положение религии в Германии. Казань, 1899; е) Талиев, Флора Крыма. Харьков, 1900; ж) Головин, Наблюдения над нематодами, II. Казань, 1902; з) Петровский, О сочинениях Петра Гекторовича. Казань, 1901; и) Николаев, Фотографирование глазного дна животных. Казань, 1901; и) Цвет, Физико-химическое строение хлорофильного зерна. Казань, 1901; к) Бургсдорф, Основы учения о красном отрубевидном лишае. Казань, 1902; л) Обозрение преподавания в 1902–1903 учебном году. Казань, 1902; м) Фаворский, Об изменении мозга при сдавлении его. Казань, 1901. 27 . Из Императорского Московского Университета – Речь и отчёт 12-го января 1903 г. Москва, 1903. 28 . Из Императорского Новороссийского Университета – Каталог библиотеки, т. I–III. Одесса, 1878–1893. 29 . Из Императорского С.-Петербургского Университета – а) Записки историко-филологического факультета, части 50, вып. 3-й; 54, вып. 3-й; 64, 65 вып. 1–3; 66–70; б) Журналы —284— заседаний Совета 58 (1902 г.). СПб. 1903; в) Отчёт за 1902 г. СПб. 1903. 30 . Из Императорского Томского Университета – Известия Университета, книги 21–22. Томск, 1902. 31 . Из Императорского Юрьевского Университета – а) Университет за сто лет (1802–1902), том I. Юрьев, 1902; б) Биографический словарь профессоров за сто лет, том I. Юрьев, 1902; в) Статист. таблицы и личные списки по университету за сто лет. Юрьев, 1902; г) Сборник учёно-литературного Общества, том V. Юрьев, 1902; д) Учёные Записки 1902 г. 2–6 и 1903 г. 1–3. |
| 2139 См.: Манолаков X. Русская эмиграция в Чехии и ее болгарские рефлексии ( Никодим Павлович Кондаков и Болгария)//Междунар. конф. «Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами: Результаты и перспективы проведенных исследований. Фонды славянской библиотеки и пражских архивов» (Прага, 14–15 авг. 1995 г.): Сб. докладов. Прага, 1995. Ч. 2. С. 660–674. 2141 Описание пражской части архива Η. П. Кондакова, хранящейся в ЛАПНП, см.: Nikodim Pavlovi Kondakov (1844–1925)/Zpracovala Lydie Kopecká a Marta Dandová. Praha, 1995. Недавно опубликована опись фонда Археологического института Η. П. Кондакова, хранящегося в Отделе документальных фондов Института теории и истории искусств АН ЧР в Праге: Archeologický institut N. Р. Kondakova 1925–1952. Inventá fondu. Zpracovala Lydie Kopecká. Praha, 1999. 2142 В ПФА РАН сохранились 83 письма Η. П. Кондакова к С. А. Жебелеву за 1893–1925 гг. (Ф. 729. Он. 2. Д. 168. 161 л.), 10 писем и 18 открыток С. А. Жебелева к Η. П. Кондакову за 9 апреля 1897 г. – 8 августа 1914 г., из Москвы, Петербурга, Гатчины, Афин, Константинополя, Милана, Рима, Флоренции в Петербург, Ялту, Рим (Ф. 115. Оп. 4. Д. 146. 35 л.). В Праге сохранилось 14 писем Жебелева за 1923–1925 гг. (ЛАПНП), письма в Одессу и Ялту 1917–1920 гг. до нас не дошли. 2145 Жебелев С. А. Из истории Афин: 231–229 гг. до Р. Хр. СПб., 1898; Ростовцев М. И. История государственного откупа в Римской империи (от Августа до Диоклетиана). СПб., 1899. 2152 О судьбе сборника «Русская наука» см.: Тункина И. В. О проекте многотомного издания по истории русской науки (1916–1930 гг.)//Петербургская Академия наук в истории академий мира: К 275-летию Академии наук. Материалы Международной конференции 28 июня – 4 июля 1999 г./РАН СПбНЦ. СПб., 1999. T. 1. С. 182–194. 2153 ПФА РАН. Ф. 729. Оп. 1. Д. 5. 47 л. 10 мая 1918 г. – 1 октября 1921 г. (очерк С. А. Жебелева подготовлен к печати И. В. Тункиной). 2157 Анучин Д. H. 1) Крупный новый труд по истории русского искусства и древностям (сочинение проф. Η. П. Кондакова «Русские клады домонгольской эпохи»)//Русские ведомости. 1897. Апрель. 105; 2) Археологическое значение «Мономаховой шапки» по мнению Η. П. Кондакова//Археологические известия и заметки. 1897. 5–6. С. 163–165. |
| Не знаете ли Вы?». А вот реакция Кондакова на статью И. М. Гревса « В. Г. Васильевский как учитель науки. Набросок воспоминаний и материалы для характеристики»: 2158 «Я уже успел письменно отказаться от некролога Васильевского, хотя продолжаю читать его книги. Статья Гревса мне показалась пошлым патериком профессору-лектору, чем Васильевский не был. Статья эта всего полнее обрисовала мелкие лужи, в которых плавают Гревсы» (12 октября 1899 г.). 2159 Кондаков, всю жизнь отличавшийся крайней германофобией, сочетавшейся с поклонением всему французскому, не мог примириться с мыслью о засилье иностранцев в администрации и среди хранителей Эрмитажа: «Мне очень жаль, что Я. И. Смирнова хотят провести и дать ему начальство в лице феноменального осла и выродка чухонского – Ливена» (письмо Жебелеву от 26 января 1899 г.). 2160 Аналогичные взгляды и оценки мы найдем в письмах С. А. Жебелева к Кондакову четверть века спустя. Германофобия Η. П. Кондакова приняла крайние формы в годы первой мировой войны. 25 декабря 1914 г. И. И. Толстой (старший) записал в дневнике о своем визите к Η. П. Кондакову: «В разговоре он меня спросил, часто ли вижусь с братом (Д. И. Толстым, директором Эрмитажа. – И. Т.). «А что?» – «А то, что он устроил у себя, в Эрмитаже, немецкое гнездо: там всего два русских хранителя (Смирнов и Марков), а все остальные – сплошь немцы. Между тем у Дмитрия Ивановича постоянно бывает Сазонов, который по дружбе, очевидно, сообщает ему все тайны нашей политики. Ты понимаешь, что из этого может выйти? Об этом уже всюду говорят...». Записываю этот по существу нелепый разговор для характеристики момента и настроений». 2161 Не избежали словесных выпадов Кондакова и его русские коллеги по научному цеху. Так, прослеживается откровенная ревность Никодима Павловича к успехам Русского археологического института в Константинополе и работам его директора Ф. И. Успенского. «Мне даже обидно было недавно получить извещение Успенского об избрании меня теперь почетным членом Константинопольского института. |
| Он также просил Глубоковского отложить помещение в Энциклопедии заметки о себе, подчеркивая, что занимает кафедру еврейско-ассирийской словесности в университете и труды его – не богословского характера. В апреле 1911 г., когда шла работа над подготовкой к печати XII тома (изменение характера издания привело и к изменениям в расположении материала по томам), Глубоковский вновь обратился к Коковцеву за разрешением поместить краткую биобиблиографическую заметку о нем: «Мне решительно невозможно уклониться от непреодолимой обязанности сообщить некоторые сведения о нашем семитологе и наилучшем гебраисте. На меня пало бы несмываемое обвинение, если бы я умолчал о Вас, а Вам не м[ожет] б[ыть] неловко помещение в таком томе, где будет обширная биография Н.П. Кондакова . Позвольте мне исполнить долг редакторский пред наукой и – почтения пред Вами» 1147 . На этот раз П. К. Коковцев согласился, но просил, чтобы заметка не содержала каких-либо субъективных оценок 1148 . Статья была подготовлена студентом Петербургского Историко-филологического института А. В. Поповым (племянником Глубоковского). Отказы писать для Энциклопедии Глубоковский получил также от профессоров С.-Петербургского университета Н. Я. Марра и Η. М. Каринского 1149 , оба ссылались на занятость. «Сейчас для меня совершенно ясно, – писал Марр в конце октября 1904 г., – что при всем желании не могу сотрудничать за недостатком времени» 1150 . Вместо себя он рекомендовал своих учеников Н. Г. Адонца (по армянским вопросам) и И. А. Джавахова (Дживелегова). Последний 12 октября 1905 г. ответил Глубоковскому согласием и написал статью о главных «деятелях грузинских монастырей на Афоне» – Иоанне, сыне его Евфимии афонском и Георгии Святогорце, – помещенную в VII томе. Среди привлеченных Глубоковским авторов был и директор Русского археологического института в Константинополе академик Ф. И. Успенский. «Я думаю, что следует всячески содействовать полезному делу, к участию в котором Вы приложили силы, – отвечал он на просьбу написать статью о Крестовых походах, – поэтому я не могу иначе ответить, как согласием прислать Вам к обозначенному Вами сроку требуемую статью» 1151 . |
| Много экскурсий с научною целью было предпринято Институтом. Ф. И. Успенский сам неоднократно ездил на Афон для изучения хранящихся в тамошних монастырях рукописей, в Грецию, в различные места Малой Азии, на острова Архипелага и т. и. Во время предпринятой в 1908 г. экскурсии в Солунь Ф. И. Успенский исследовал мозаики в обращенной в мечеть церкви св. Димитрия, патрона Солуни. Мозаики эти, относящиеся к V в., были поновлены в VII-VIII вв., после происшедшего в церкви пожара. Часть этих мозаик (а также и фресок) была открыта под наблюдением Ф. И. Успенского. Они были опубликованы им в особом исследовании. 10 В 1900 г. состоялась большая экспедиция в Сирию. 11 Экспедиция посетила ряд пунктов, представляющих интерес в археологическом отношении, в том числе Пальмиру, где была исследована замечательная пещера усыпальница, украшенная Фресками. Вот как суммировал Ф. И. Успенский впечатления, полученные им от изучения сирийских памятников: «Общий характер их – их оригинальность, указывающая, что здесь, в Сирии, была особая культура, произведение духа восточных народов». «С точки зрения всемирной истории», говорит Ф. И., «сирийские памятники дают своею оригинальностью очень интересный и свежий факт, подготовляющий, наряду с другими подобными фактами, раскрытие проблем об элементах, входящих в образование византинизма... Остатки мертвых городов (Сирии) с чрезвычайно выразительным религиозным их характером склада жизни внушают мысль, что Сирия была глубоко проникнута вероисповед- ней идеей и что многочисленным сирийским монастырям вполне соответствуют остатки церквей в мертвых городах, селениях в небольшом расстоянии одно от другого» (стр. 206 сл.). Известно, что научные интересы Ф. И. Успенского не только были связаны с историей Византии, но и широко охватывали также судьбы славянских народов. Неудивительно, что Институт, с первых же лет своей жизни, стал уделять особое внимание и сопредельным с Турцией славянским странам. Еще в 1896 г. Ф. И. Успенский предпринимает экскурсию в Болгарию для изучения рукописных собраний в ее библиотеках, а также для ознакомления с монументальными памятниками западной Болгарии. В последующие годы совершались экскурсии в Македонию, в северо-восточную Болгарию, в Старую Сербию. Целью последней экскурсии было, между прочим, ознакомление с Дечанскою лаврою и Ипеком, где была патриархия независимого Сербского царства. В отчете об этой поездке, давшей много неизвестного до тех пор археологического материала, Ф. И. Успенский обрисовал яркими красками положение края и культуру его населения. По описанию этой поездки, равно как и экскурсии в Сирию, видно, что Ф. И. Успенского не останавливали никакие препятствия, никакие невзгоды, неизбежно сопряженные с путешествиями по мало культурным, в отношении внешних удобств, местностям. |
| См.: Постников С. П. Русские в Праге... С. 194–204. 2647 Кондаков покинул Россию в начале 1920 г.; после непродолжительного пребывания в Константинополе он переехал в Софию и стал профессором в Софийском университете и в течение двух лет (1920–1922 гг.) читал курс «О роли восточноевропейских славянских и кочевых народностей в истории образования общеевропейской культуры». 2648 Отчет о работах Семинария имени Η. П. Кондакова (Seminarium Kondakovianum) в Праге за первый год его существования (по 17 февраля 1926 г.)//Recuel d " études, dédiées à la mémoire de N. P. Kondakov. Archéologie. Histoire de l’art. Etudes byzantines. Сборник статей, посвященных памяти Η. П. Кондакова. Археология. История искусства. Византиноведение. Прага, 1926. С. 297. 2650 Отчеты о деятельности Семинария за 1927–1929 гг. помещены в его сборниках Seminarium Kondakovianum (далее – SK); Report of the Kondakov Institute. Praha, 1932–1937. N 1–6. Деятельности Семинария (Института) им. Η. П. Кондакова посвящены работы: Hrohovà V. Etudes byzantines en Tchécoslovaquie//Balkan Studies. 1972. Vol. 13. P. 301–311; Rhinelander L. H. Exiled Russian Scholars in Prague: The Kondakov Seminar and Institute//Canadian Slavonic Papers. 1974. Vol. 16, 3. 333–351; Skálova Z. Das Prager Seminarium Kondakovianum, später das Archäologische Kondakov-Institut und sein Archiv (1925–1952)//Slavia Gandesia. 1991. N 18. S. 21–43; Пашуто В. T. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992. С. 32–44; Аксенова Е. П. Институт им. Η. П. Кондакова: попытки реанимации (по материалам архива А. В. Флоровского)//Славяноведение. 1993. 4. С. 63–74; Беляев С. А. Из истории становления Семинария имени академика Η. П. Кондакова//Русская эмиграция в Европе. 20-е – 30-е годы XX века. М., 1996. С. 3–34; Росов В. А. Неудавшееся попечительство. К истории взаимоотношений Института Гималайских исследований «Урусвати» и Института им. Η. П. Кондакова в Праге//Ариаварта. СПб., 1996. Начальный вып. С. 153–198; Письма А. П. Калитинского в Семинарий им. Η. П. Кондакова/Публ. В. А. Росова//Ариаварта. СПб., 1997. 1. С. 227–272. Эти работы Росов объединил в своей монографии: Семинариум Кондаковианум. Хроника реорганизации в письмах. 1929–1932. СПб., 1999. Несмотря на обилие публикаций об Институте им. Η. П. Кондакова, до настоящего времени не написана его история на основе архивных материалов, хранящихся в Праге в архиве (Отделе документальных фондов) Института теории и истории искусств АН ЧР (Archiv Ústav dejin umeni AV CR, далее – АИИИ AH ЧР). Фонд Археологического института им. Η. П. Кондакова (KI). |
|
|
