| А между тем оба представителя института совершенно неопытные в археологических вопросах, и какой-нибудь Беглери, 952 не говоря уже о Мордтмане, 953 окажется больше археологом, чем русские представители археологии в Константинополе. Вообще, вышло нечто неожиданное и загадочное. Ал. Ив. Нелидов, с которым я беседовал несколько раз об институте, также ожидал, что по крайней мере секретарь будет археологом, и был немало смущен назначением Погодина. Он затевает раскопки в Ефесе, но без археолога эти раскопки будет вести трудненько». 954 Аналогичным образом реагировал на события, связанные с основанием РАИКа, и сам Η. П. Кондаков. «Правда ли, что дело об Институте в Константинополе опять пошло в ход на будущую сессию Гос. совета?» – спрашивает он Помяловского в письме из Ялты от 7 декабря 1893 г. и продолжает: «Если бы открытие этого Института состоялось, я мог бы дослужить свои три года в Константинополе, конечно, если бы меня взяли в директора Института». 955 Как мы видели выше, менее оптимистичен он в письме от 14 июня 1894 г. 956 Окончательный же вариант с назначением руководства РАИКа еще больше озадачил академика. «Что Вы мне пишете о назначении Погодина секретарем, – отвечает он Помяловскому из Лозанны 25 июля 1894 г., – я знал ранее или, вернее, о том догадывался. И все-таки это было для меня своего рода ударом. В. Г. Васильевский обещал мне написать особенно внушительное письмо о необходимости иметь секретарем археолога, и – увы! – ничего не вышло. Немцы ранее нас знали в Афинах и смеялись заранее, что в Русском Археологическом институте не будет вовсе археологов: я не верил. Как бы ни кончилось, однако, дело назначения, все же, слава Богу, дело начато. Пусть бы только Директор и Секретарь не отталкивали молодых людей и не притесняли – дело все равно само пойдет». 957 Весьма ценной представляется содержащаяся в письмах корреспондентов Помяловского информация об их экспедиционной деятельности. Так, любопытные данные сообщает о своей поездке на христианский Восток в письме из Казани от 23 октября 1888 г. |
| Заняв место авторитетного и к тому же единственного научного учреждения в Константинополе, Институт, естественно, стал центром, куда стали стекаться сведения о предметах древности, так или иначе ставших известными. Многие из них были сохранены от забвения благодаря заботам и энергии Ф. И. Успенского. Так, при его непосредственном участии, состоялось приобретение поступившего затем в нашу Публичную библиотеку замечательного пурпурового кодекса Евангелия VΙ в., затерявшегося в деревне Сармисаглы около Кесарии, где отдельные листы его были усмотрены, во время поездки по Малой Азии, покойным Я. И. Смирновым. При непосредственном же участии Ф. И. Успенского состоялось приобретение знаменитой двуязычной, на греческом и арамейском языках, надписи, т.н. Пальмирского тарифа, хранящейся ныне в Эрмитаже. Оправдались те надежды, о которых писал в своем приветствии Институту по случаю его открытия директор Французской школы в Афинах, покойный Омолль: «Мы радовались», писал Омолль Ф. И. Успенскому, «со всем ученым миром предполагаемому открытию Института, этому важному для науки событию. Его осуществление внушает нам наилучшие надежды, так как в Афинах мы научились ценить талантливость, научный дух и любезность русских ученых, и нам доставляло особое удовольствие быть в общении с ними и содействовать им по мере сил». Так писал Омолль в 1895 г. 12 А теперь, когда результаты, далеко не все, деятельности Института запечатлены в 16 томах его «Известий», всякому ясно видно, что сделал институт и что сделал для него Ф. И. Успенский. В этих 16 томах, получивших, как на это указывал Ф. И. Успенский, гораздо большее распространение заграницей, чем у нас, содержится обилие разнообразного ценного ученого материала и в виде публикации и объяснения памятников, дотоле неизвестных, и в виде исследований по различным вопросам византийской и классической археологии, истории, литературы. Львиная доля этого материала обработана самим Ф. И. Успенским, который не уставал писать монографии и статьи, делать сообщения в заседаниях Института, читать лекции для работавших в Институте молодых ученых, а временами и вести популярные беседы для команд стоявших на Босфоре наших судов. Уже когда исполнилось первое десятилетие Института, наш тогдашний посол, И. А. Зиновьев, имел полное основание сказать, что Ф. И. Успенский «бодро вступил на открывшееся пред ним поприще»; что он «своею личною энергией сумел восполнить недостаток средств и одолеть встретившиеся многочисленные препятствия»; что он «эту энергию сумел внушить своим сотрудникам», и что его «личному неутомимому труду справедливость обязывает приписать те существенные научные результаты, которые Институт успел осуществить». 13 |
| В ознаменование памяти главы русского византиноведения академика Ф. И. Успенского сессия Отделения истории и философии приняла следующие решения: 1) возобновить издание непериодических сборников исследовательских работ в области византиноведения под общим наименованием «Византийский Временник»; 2) для проведения подготовительной организационной работы по восстановлению Археологического института в Константинополе создать под председательством академика Б. Д. Грекова комиссию в составе Е. А. Косминского и С. В. Бахрушина – от Института истории АН СССР; Б. Д. Грекова – от Института истории материальной культуры имени Н. Я. Марра; В. Н. Лазарева – от Института истории искусства АН СССР и представителя Института востоковедения АН СССР; 3) включить в план изданий Академии Наук СССР на 1946 г. издание трёхтомной «Истории Византийской империи» академика Ф. И. Успенского и других его неопубликованных работ; 4) закончить издание трудов академика В. Г. Васильевского ; 5) обратиться в Комитет по делам высшей школы при СНК СССР с просьбой о введении в программу исторических факультетов университетов общего курса по истории Византии и ряда семинаров и специальных курсов, а также истории византийской литературы, изучения греческих текстов и греческой палеографии; 6) обратиться в Наркомпрос РСФСР с просьбой ввести в программу нескольких средних школ преподавание греческого и латинского языков; 7) предложить Институту истории АН СССР внести в план изданий на 1946 г. работу М. А. Шангина «Византийское книжное письмо» в качестве пособия по греческой палеографии и хрестоматию по социально-экономической истории Византии; 8) поручить Институту истории АН СССР разработать план издания переводов произведений византийских историков. Чествование памяти Ф. И. Успенского в Одесском Государственном Университете им. И. И. Мечникова В ознаменование столетия со дня рождения выдающегося русского византиниста Фёдора Ивановича Успенского, бывшего в течение 20-ти лет профессором Одесского университета, историческим и филологическим факультетами Одесского университета была организована научная сессия, на которой было прочитано 5 докладов: |
| Ф. И. Успенский в своей речи при открытии Института 6 говорил о теоретическом, обще-научном, и о практическом, национально русском, интересах византиноведения. С общенаучной точки зрения, указывал Ф. И. Успенский, византинизм имеет важное значение для тех народов, которые входили в сферу влияния Восточной империи, но, замечал он, влияние византинизма распространялось и на Западе. Хотя с национально-русской точки зрения Византия – «реальный предмет, важный для познания своей собственной истории», но еще важнее освободить византиноведение от того служебного положения, в каком оно очутилось, и усматривать в нем самодовлеющую научную дисциплину. В приветственной речи посла слышатся отзвуки девизов i православие, самодержавие. В речи Ф. И. Успенского отвергается всякая практическая тенденция в программе деятельности Института: он должен следовать одной тенденции, строго-научной; Институт должен быть прежде и главнее всего ученым учреждением, без какой-либо служебной роли. Основанный в городе, где отсутствовали более или менее правильно организованные книжные собрания, где русские книги были большою редкостью, Институт с первых же шагов своего существования должен был обратить самое серьезное внимание на создание своей библиотеки. В это дело Ф. И. Успенский вложил всю свою душу. Он собирает книги и благодаря пожертвованиям, и путем покупки и создает, в конце концов, замечательную библиотеку, состоявшую к моменту прекращения деятельности Института почти из 25.000 томов. Этим своим созданием Ф. И. Успенский мог, по справедливости, гордиться. Одновременно с книгами в Институт стали поступать предметы древности, надписи, монеты, рукописи. Так положено было начало созданию при Институте особого кабинета древностей, вылившегося затем в музей. Состав его был разнообразен, так как большинство предметов поступало от жертвователей. Но Институт, в меру отпускаемых ему средств, поставил своею задачею и планомерное собирание некоторых родов древностей. Он стал собирать систематически византийские свинцовые печати (моливдовулы), а также монеты, византийские и античные, из греческих городов Черноморья. Институтским собранием моливдовулов Ф. И. Успенский также мог, по справедливости, гордиться. |
| Такому расширению программы деятельности Института он был обязан всецело мудрому руководству своего директора, который никогда не замыкался в узкий круг своих специальных научных интересов, но живо откликался на все запросы гуманитарного знания и прекрасно сознавал, что руководимый им Институт призван служить в Константинополе единственным очагом знания, у которого находили бы радушный приют для своих ученых занятий и византинисты, и слависты, и классики, и ученые иных специальностей. И действительно, в Институте, помимо личного состава его, представленного только директором и сначала одним, затем двумя учеными секретарями, работали как стипендиаты, прикомандированные к Институту нашими университетами и духовными академиями, так и вообще русские ученые, попадавшие в Константинополь. Работали в Институте и иностранцы. Каждый вел работу по своей специальности и каждый, кто хотел, поль- зовался или руководством или советами Ф. И. Успенского. Ему принадлежало общее руководство деятельностью Института; он же намечал задачи, выполнение которых казалось в данное время наиболее стоящим на очереди. Как служитель истинного знания, Ф. И. Успенский всегда ратовал за самую дорогую из всех свобод для ученого, свободу научного исследования, научного мышления. И еще от одного стеснения этой свободы, опасность которого могла угрожать Институту, освободил его Ф. И. Успенский. Стеснение это могло бы дать себя чувствовать, если бы Институт стал следовать тем веяниям, которыми сопровождалась самая идея его основания. Ведь лица, ратовавшие за Константинополь, как предпочтительное место для основания там Института, указывали, между прочим, и на то, что Константинополь – «столица христианского византийского мира, просветившего и озарившего светом веры и науки наше отечество». Это- слова из приветственной речи нашего посла в день открытия Института. Указывал посол и на то, что в константинопольском посольстве «более, чем где-нибудь, должна была чувствоваться важность для нас, для направления нашей политической деятельности, изучения прошедшего этих стран, 4 столь близкого нашему прошлому». «Станет ли кто отрицать», спрашивал посол, «близкую, тесную связь, существующую между нашею историей и историей Византийской империи?» И не здесь ли, т. е. в Константинополе, возник «Восточный вопрос?» 5 |
| —265— вольных слушателей Университета и об освобождении меня от платы за слушание лекций». Определили : Просить Совет Императорского Московского Университета о бесплатном допущении профессорского стипендиата Академии И.П. Романова к слушанию университетских лекций по физико-математическому факультету. XII. Отношение на имя о. Ректора Академии Директора Русского Археологического Института в Константинополе от 27 августа за 4: «Русский Археологический Институт в Константинополе, имеющий целью изучение истории и археологии народностей, входивших в состав Византийской Империи, на первых порах своей деятельности ставит задачею создание в Константинополе историко-археологической библиотеки. При полном отсутствии на Востоке необходимых для занятий книг и пособий, при неимении там средств общения с русским научным движением, при совершенно особых условиях восточной жизни достижение подобной цели было бы на первый раз большим шагом вперед и значительно облегчило бы деятельность русских ученых в Константинополе. Но для этого самому Институту нужна живая и непосредственная связь со всеми учреждениями и лицами, занимающимися прямо или попутно историко-археологическими вопросами, нужно деятельное сочувствие, поддержка с их стороны, нужно, чтобы в Институте, как у древних колонистов, не угасал священный огонь, взятый с родины, и от него разгорался ярче и ярче новый умственный очаг на чужбине. Зная, что Московская духовная Академия в лице своих представителей издавна стяжала себе почетную известность трудами по предметам, входщим в круг занятий Института, я беру смелость почтительнейше просить Ваше Высокопреподобие , в виду ограниченности институтских средств, не отказать ему в безвозмездной высылке изданий Академии во временное помещение Института (Одесса, Университет), тем более, что по §§ 13 и 18 устава Института все лица, окончившие духовные академии со степенью кандидата или магистра, в случае ученой командировки на Восток, становятся членами Института и получают право пользоваться его библиотекой». |
| Если прибавить ко всем этим богатствам хорошее собрание фотографий, то можно будет сказать, что Институт, благодаря заботам и энергии своего директора, обладал такими научно-вспомогательными средствами, которые вполне удовлетворяли выполнению тех научных задач, которые стояли пред Институтом. Сначала он следовал той программе, которая, по словам Ф. И. Успенского, определялась общими запросами русского византиноведения. Но уже скоро Институт берет инициативу в свои руки, сам намечает себе ученые задачи, сообразуясь с местными условиями и с бывшими в его распоряжении средствами. Кто желает проследить деятельность Института год за годом, тому надлежит обратиться к ежегодным отчетам Института, помещенным в его «Известиях». Мы вспомним лишь наиболее яркие страницы этой деятельности. Но местным условиям о производстве планомерных раскопок в самом Константинополе не могло быть речи; да и средств, бывших в распоряжении у Института, для этого не хватило бы. Поэтому Институт мог заняться лишь изучением топографии средневекового Константинополя и местностей, расположенных по близости от него по берегам Черного и Мраморного морей, а также регистрацией и изучением хранящихся там древностей. Из Константинопольских памятников была подвергнута детальному изучению мечеть Кахриэ-Джами, сохранившая замечательные христианские мозаики XIV в. С них сделаны были копии; они были изданы в великолепном альбоме, в сопровождении описания и исследования их, исполненных ученым секретарем Института Ф. И. Шмитом. 7 В параллель с исследованием Кахриэ-Джами должны быть поставлены большие работы Института внутри мечети Имрахор – базилики Студиева монастыря. Работы эти сопровождались раскопками, правом на производство которых наука обязана всецело энергии Ф. И. Успенского. Результаты раскопок привели, между прочим, к открытию замечательных памятников раннехристианской пластики; они были исследованы ученым секретарем Института покойным Б. А. Панченко. 8 Удалось проникнуть Ф. И. Успенскому и в знаменитую султанскую библиотеку Сераля, где, но имевшимся сведениям, должны были находиться остатки библиотеки византийских императоров. Три года употребил Ф. И. Успенский на занятия в библиотеке над изучением ее рукописей. Труды его увенчались успехом: он нашел замечательный памятник, происходящий из библиотеки Комнинов – украшенное 450 миниатюрами Восьмикнижие (Октатевх). Результаты своего исследования рукописи Ф. И. Успенский издал в сопровождении прекрасного альбома. 9 |
| Произведенные на русском участке раскопки и найденные здесь остатки древней стены, порога Судных врат, арки базилики Константина и пристроек византийской эпохи, естественно, потребовали со стороны Палестинского общества сооружения зданий для защиты находок от непогоды. Для этого общество нашло необходимым всю северную часть участка, где были сосредоточены главные реликвии, связанные с евангельскими событиями, реконструировать так, чтобы к ним был возможен свободный доступ паломников; здесь же предполагалось устроить археологический музей. Тринадцатого сентября 1887 г. трудами Палестинского общества был заложен первый камень нового здания. К 1891 г. было закончено строительство сооружений, которые должны были охранять древние святыни. Порог Судных врат, открытый при раскопках, был огражден решеткой, и по обеим стенам были помещены иконы, а сверху, на арке, повешены лампады. Некоторый вклад в археологические исследования Святой Земли внесли и сотрудники основанного в 1894 г. Русского археологического института (РАИ) в Константинополе (см.: Успенский Ф. О РАИ в Константинополе//Труды Десятого археологического съезда в Риге (1896). М., 1900. Т. 3: Протоколы. С. 44–50). Хотя основной областью интересов института была византология, однако его ученые предприняли несколько археологических разведок по всему Ближнему Востоку и даже провели раскопки на участках Русской Духовной миссии, доставив богатый археологический материал (см.: Фармаковский Б. Последние научные предприятия РАИ в Константинополе//Труды Одиннадцатого археологического съезда в Киеве (1899). М., 1902. Т. 2: Протоколы. С. 79–80). Археологическая экспедиция 1891–1892 гг., проводившаяся по инициативе Палестинского общества и при участии Я. Смирнова (см.: Кондаков Н. Археологическое путешествие по Сирии и Палестине. СПб., 1904), а также экспедиции в 1898 г. в Заиорданье (см.: Дмитриевский А. ИППО и его деятельность за истекшую четверть века (1882–1907): Историческая записка. СПб., 1907), в 1908 г. на Синай, а в 1913 г. – в Тивериаду (см.: Семенов Д. Русское Палестинское общество и его деятельность до войны 1914 г.//НВ. 1925, 8–9. С. 210–214) привели к тому, что отечественная библейская археология поднялась к 1914 г. на уровень, в некоторых отношениях превышавший европейский (и уж тем более американский). |
| В январе 1938 г. глава югославянского государства принял Институт им. Η. П. Кондакова под свое покровительство. В феврале 1938 г. в Праге состоялся обычный ежегодный съезд Института, на котором пражские члены Института узнали о протекторате принца Павла. На съезде обсуждался вопрос, ограничиться достигнутым или воспользоваться этим покровительством для расширения сферы деятельности Института и попытаться создать в Белграде свою базу. Не без колебаний было решено открыть в Белграде отделение Института на тот случай, если его существование в Праге будет невозможно. Никакого документального следа по этому вопросу ни в протоколах, ни в делах Института нет, и мы должны целиком довериться рассказу H. Е. Андреева об этом собрании. 2746 Князь Павел ожидал полного перевода Института в Белград. Свое желание видеть всех кондаковцев в Белграде он высказал Острогорскому и Мошину во время аудиенции, которую Острогорский описал в письме к Толлю: «Вчера мы были приняты. Он несомненно чрезвычайно расположен к Институту, очень ценит его издания и имеет твердое желание помочь. Вообще у нас обоих (с Мошиным. – Е. Б.) впечатление, что ему хотелось бы видеть... всех в целом... Итак, все идет хорошо. Я даже размахнулся на параллель с бывшим Константинопольским Институтом, т. е. создание постоянного русского Института, который бы продолжал тут существовать и после освобождения России, от чего он прямо просиял». 2747 Князь Павел выделил Институту на 1938 г. значительную субсидию в 80 000 динаров. Начались хлопоты о внесении в бюджет следующего года ассигнования на весь Институт, окончившиеся успехом: Министерство народного просвещения выделило Институту с 1 апреля 1939 г. по 31 марта 1940 г. 99 000 динаров. Успешное начало дела окрылило белградских членов Института, и они даже начали мечтать о постройке собственного дома для помещения Института. Институт им. Η. П. Кондакова наконец обрел долгожданное просвещенное покровительство и получил необходимые для его нормальной деятельности денежные средства. Однако пражские члены Института довольно холодно отнеслись к идее перенесения всей деятельности Института в Белград, которое повлекло бы за собой ликвидацию Института в Праге, где находилось значительное число всех его членов, которые поддерживали его существование своими взносами, причем главным мотивом этой поддержки было именно то, что Институт находился в Чехословакии. |
| В России создан Русский исторический институт 21 октября 2008 г. 16:18 19 сентября 2008 г. прошел государственную регистрацию Русский исторический институт, учрежденный 7 июля 2008 г. Российской академией наук, Московским государственным университетом им. М.В. Ломоносова, Русской Православной Церковью и Императорским православным палестинским обществом . Целью создания Русского исторического института является возрождение традиции русского гуманитарного научного присутствия в ключевых регионах мира, исторически и культурно связанных с Россией. В своей деятельности РИИ будет опираться на опыт работы Русского археологического института в Константинополе (1894-1914) и Императорского православного палестинского общества. Заявленной цели Институт намеревается достичь посредством создания и функционирования в России и за рубежом своих филиалов и представительств, которые должны будут послужить площадками для работы российских ученых, научных стажировок, а также для проведения исследовательских проектов совместно с зарубежными коллегами. Наличие представительств Института за рубежом сделает исследование архивных материалов и предметов материальной культуры на территории иностранных государств более планомерным и систематическим, а не случайным и спорадическим, как это было до сего времени. Кроме того, в компетенцию иностранных представительств Русского исторического института будет входить работа, направленная на пропаганду и популяризацию русского языка и культуры, достижений отечественной науки, проведение научных встреч и конференций. Планируется открытие представительств Института в Италии (Венеция), Турции (Стамбул), Израиле (Иерусалим), Греции (Афины). 15 октября 2008 г. состоялось первое учредительное заседание правления Русского исторического института. В состав правления входят представители крупнейших гуманитарных научных центров России: МГУ им. М.В. Ломоносова, Института всеобщей истории РАН, Института археологии РАН, Института стран Азии и Африки при МГУ, Московской духовной академии , а также представители Императорского православного палестинского общества и церковно-научного центра «Православная Энциклопедия» . Правление, в составе восьми представителей учредителей Института, постановило избрать своим председателем декана Исторического факультета МГУ им. Ломоносова, члена-корреспондента РАН С.П. Карпова. Заместителем председателя избран директор Института археологии РАН, член-корреспондент РАН Н.А. Макаров. Исполнительным директором Русского исторического института назначен М.В. Грацианский. Патриархия.ru Календарь ← 17 апреля 2024 г. 7 января 2024 г. |
|
|
