| Давид увидел в этом плохое знамение, прекратил движение Ковчега дальше, и его поместили в доме одного благочестивого человека (см. 2Цар. 6:10–12 ). И когда сообщили Давиду, что на этот дом снизошло явное благословение Божие, он увидел в этом знак, что можно дальше переносить Ковчег. И его принесли, и водворили в каком-то месте, и вот он там и пребывал. И если мне скажут – священник : сходите в диаконник и принесите мне Евангелие, потир или крест. Я не пойду и скажу: «Я не имею права прикасаться к этим освященному Божию кивоту: да никакоже коснется рука скверных (см. 9 Песнь канона, гл. 4 (на Введение)). И вот бывает очень странно смотреть, что священники не учат алтарниц, алтарников, что им нельзя прикасаться к жертвеннику; нельзя подметать щёткой с поверхности, нельзя брать те же ковчежцы для запивки. Это жертвенник. К нему может прикасаться диакон, в лучшем случае иподиакон – лицо посвящённое. не имеют права. Вот вы видите на иконах многих древних – он держит Евангелие – епископ – через плат: диакон постилает на аналой сначала конец своего ораря, а уж потом кладёт Евангелие. Он держит – на иконе – Евангелие у своего сердца, он питается Евангелием и проповедует Евангелие, а через плат – нельзя прикасаться голой рукой к Евангелию. Вот вы видите архиерейский жезл, на нём плат – это сулок называется (это платок обычный, который раньше , через который прикасались к жезлу) – священный (сакральный) предмет. Это не палка, а жезл (поэтому его может брать только лицо посвящённое) – символ пастырской власти. Вот всё это , если не учитывать , – а это всё уже относится к церковному культу, и вот культ нужно соблюдать, и соблюдать его красиво. Потому что чаша – культовый предмет, но она содержит в себе Тело и Кровь Христову. Вы не принесёте в ладонях это всё. «Ах, вот не нужен культ, а важно содержимое!» Ну, разбейте эту форму, разбейте эту чашу, и что? Выльется всё мро, протечёт между пальцами и уйдёт в песок. Нужна и форма, нужно и содержание. Но, а вот, другое совершенно дело, что нельзя религию сводить только к культу, только к магическому исполнению каких-то жестов, каких-то движений и прочая. Это не религия. Культ не покрывает собой всего содержания религии. |
| В каноне на 9 песни сначала ирмосы обоих творцов по 2 и тропари обоих канонов на 12. «Славословие тихо и со гласом». Священник берет честной крест с дискосом на главу, «идет до царских врат, рекше великих врат церкве; тамо убо уготовану аналогию честною многоценною паволокою покровену»; иерей крест «кадит крестообразно от 4 стран, а пред ним диакон со свещею. И вземлет иерей с дискоса крест в руце; пономари же вземше налой с дискосом и поставят его одесную страну близ царских дверей» (здесь вставлен чин каждения диаконом креста на аналое в сопровождении двух пономарей с лампадами). «Васильки же с травою в подножии креста обвиты прядию». Иерей при воздвижении «держит крест подножием на челе, горнею же частию выспрь». Иерея при обряде поддерживают «убрусцом» два пресвитера или диакона. Диакон кадит беспрестанно. После 50-го «Господи помилуй» «возвышает церквенчальник или доместик в глас „Господи помилуй», яко да разумеет иерей и помалу воскланяется; и егда достигаем 96-го „Господи помилуй», тогда возвышает екклисиарх повыше гласом седмое „Господи помилуй»; иерей станет прямо, и нам поющим высочайшим гласом „Господи помилуй» трижды». Иерей осеняет крестом. После востока воздвижение совершается к югу, западу и северу. Разности в ектении: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, молимтися, Многомилостиве Господи, услыши нас грешных молящихтися, и помилуй...», «О благоверном и богохранимом царе и великом князе имя рек», «О оставлении грехов рабу Божию отцу нашему игумену имя рек». При начале пения кондака аналой ставится опять среди церкви. Перед ним становится игумен, направо подле него старейший пресвитер, слева диакон, и поют равным гласом стих сей гл. 7 «Кресту Твоему» трижды, и посем клирицы поют тойже стих на оба лика трижды. После лобызания креста с двумя поклонами до земли до лобызания и одним после «став игумен на своем месте среди церкве, прощается (просит прощения поклоном) един на оба клира; священник же и диакон прощаются ко игумену». Из стихир на поклонение нет нашей 5-й. |
| После воздвижения над крестом совершается третий трогательный обряд поклонения ему и целования его. По 5-м воздвижении креста поется кондак праздника, предваряемый малым славословием; воздвигавший крест священнослужитель полагает его на аналой и трижды поет перед ним краткий тропарь «Кресту Твоему покланяемся, Владыко...», в котором прославляется столько же Крест, сколько и воскресение, как славное завершение распятия, цель его. При пении его и совершается троекратное поклонение кресту и целование его священнослужителями. После них целуют крест другие молящиеся при пении особых стихир. Поклонением кресту и целованием его выражается, вместе с благодарностью Спасителю за совершенное Им наше искупление, благоговение и любовь к самому орудию этого искупления. Чин для всех этих обрядов дается Типиконом в следующих словах (в скобках мы прилагаем объяснение не вполне ясных мест чина и указание делаемых на практике добавлений к чину). «Поему же великому славословию облачится настоятель во всю священную одежду, и приемлет кадильницу с фимиамом, и приходит ко святей трапезе, и кадит честный крест крестообразно (обычно со всех четырех сторон престола, обходя престол три раза) и взимает его на главу (обычно при пении после славословия «Святый Боже» последнего, которое поется протяжно, таким напевом, как на погребении, причем и звон во все время обряда совершается погребальный; так делается, по крайней мере, по местам), и исходит северными дверьми, предыдущим ему со двема лампадами даже до царских врат, и тамо став ожидает конца славословия и трисвятаго. Сему же скончану, возглашает настоятель велегласно: «Премудрость, прости». Мы же начинаем тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя» трижды. И приходит настоятель, нося на главе честный крест до среды церве пред святыя царския двери, тамо убо уготовану аналогию (аналою), полагает верху его честный крест и кадит крестообразно (обычно с каждой стороны аналоя, обходя его трижды). Таже творит поклоны (готовясь к священному обряду воздвижения) три до земли в какой-либо буди день (в какой бы день недели ни случился праздник Воздвижения, даже если бы он случился в воскресенье, когда земные поклоны запрещаются), и взем честный крест со благовонными васильками на подножии креста обложенными, станет пред аналогием зря к востоком. |
| Тут совершенно неожиданно для меня о. Сергий обращается ко мне с такими словами: " А все-таки, отче, неизвестно, куда нас повезут. Также неизвестно, как мы там станем жить и что с нами приключится, а поэтому поисповедуй-ка меня... " Я снял с груди своей священнический крест, положил его на подоконник, как бы на аналой, через шею спустил полотенце двумя концами на грудь наподобие епитрахили и приступил к исповеди, прочитывая выступавшие в памяти исповедальные молитвы. Отец Сергий исповедался искренне, горячо и слезно. Это была его последняя земная исповедь... После я попросил его исповедовать меня. Исповедались, поплакали оба, уже не стесняясь друг друга в своих слезах... Вскоре явилось то же тюремное начальство и предложило нам обоим следовать за ним. В коридоре мы встретили о. Л. Богоявленского, вместе с нами отправляемого. Повели черным ходом, через сад. В дверях тюрьмы нас передали каким-то двум военным, кои должны были вести нас. Позади сада нас посадили в закрытый автомобиль – очень тесный, так что о. Л. пришлось сесть на корточки, упираясь на узлы нашего багажа. Один из наших провожавших сел рядом с шофером, а другой вместе с нами, напротив меня. Дорогой я все время смотрел в окно автомобиля в тщетной надежде, не увижу ли кого-либо из знакомых, но никого не видал. Отец Сергий угощал всех нас, в том числе и конвоира нашего, свежими, только что принесенными ему ягодами клубники. Завязался беспорядочный разговор с конвоиром. На начальный отказ того взять ягоды, о. Сергий заметил, что ягоды не отравлены, ибо и мы не думаем еще умирать. Тот ответил, что нас в Москве помилуют, впрочем, прибавил, что это его мнение. На наш вопрос, почему нас перевозят на Шпалерную, он хитро, но успокоительно ответил, что в 1-м исправдоме очень тесно, а начинаются большие процессы о налетчиках, и для имеющих явиться новых " смертников " нужно приготовить места; при этом прибавил, что на Шпалерной нам будет спокойнее. В последнем он был совершенно прав: на Шпалерной покой был самый настоящий, могильный... |
| По Трисвятом – тропарь предпразднства, глас 4-й: «Написовашеся иногда...» (единожды). Сугубая ектения: «Помилуй нас, Боже...», и отпуст (произносится на амвоне при затворенных царских вратах). 1-й час к утрене не присоединяется. Отдельно от утрени (по Уставу, «в начале втораго часа», т. е., по нашему счету времени, около 8 часов утра) совершается последование часов навечерия (царских часов – 1-го, 3-го, 6-го и 9-го) с присоединением к ним чина изобразительных. Царские часы совершаются при открытых царских вратах. Священник в епитрахили, фелони и, по традиции, в поручах, с Евангелием в руках (в предшествии свещеносца и диакона в облачении, с кадилом и свечой) выходит из алтаря через царские врата к поставленному посреди церкви прямо против царских врат аналою. Обойдя вокруг аналоя, свещеносец ставит свечу с его восточной стороны. Иерей, положив Евангелие на аналой, произносит начальный возглас 1-го часа: «Благословен Бог наш…». Чтец: «Аминь», «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», «Царю Небесный…», Трисвятое. По «Отче наш» иерей – возглас: «Яко Твое есть Царство…». Чтец: «Аминь», «Господи, помилуй» (12 раз), «Слава, и ныне», «Приидите, поклонимся…» (трижды) и псалмы 1-го часа (5-й, 44-й и 45-й). С началом чтения псалмов иерей, в предшествии диакона со свечой, совершает каждение окрест Евангелия, затем кадит алтарь, иконостас, весь храм и народ. По окончании 45-го псалма чтец произносит: «Слава, и ныне», «Аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже» (трижды), «Господи, помилуй» (трижды), «Слава» – хор или чтец: тропарь предпразднства, глас 4-й: «Написовашеся иногда…», чтец: «И ныне» – Богородичен: «Что Тя наречем, о Благодатная?..». После Богородична часа певцы поют (обычно стихирным напевом) особые тропари праздника со стихами: 1-й лик – тропарь, глас 8-й: «Вифлееме, уготовися…», 2-й лик – тот же тропарь. Чтец – стих: «Бог от юга приидет…», 1-й лик – тропарь, глас 3-й: «Ныне пророческое прорицание…». Чтец – стих: «Господи, услышах слух Твой…», 2-й лик – тот же тропарь. «Слава» – 1-й лик – тропарь, глас 8-й: «Сия глаголет Иосиф к Деве…», «И ныне» – 2-й лик – тот же тропарь. |
| Вскоре состоялся прощальный обед сообщества. Друзья пообещали друг другу не терять связь и сказали много теплых слов про идею сообщества. У всех было ощущение, что жизнь наконец-то входит в нужное русло, и сообщество в этом помогло. Евгений и Анастасия уже через несколько дней были на острове Солнечном. Остров находился в нескольких километрах от берега озера Большого, был довольно протяженным и населенным. Они прибыли на пароме в гавань города Солнечноостровска, а затем сравнительно долго добирались до южной, очень живописной части острова. Там и была расположена усадьба. Когда они подошли к усадьбе, Евгений обратил внимание, что та находится недалеко от очень красивой горы, поразительно похожей на ту гору, что он видел в первом своем сне. «От горы, как от судьбы, не уйти» — подумал он. Анастасия первым делом повела его к старому дому. Он был одноэтажный и довольно большой. Значительную его часть занимало весьма просторное помещение, похожее на большой зал. Состояние зала было неважным, стены явно требовали ремонта. - Это тебе, для твоих молитв – шепнула ему Анастасия, указав рукой на зал. Евгений поблагодарил ее. Он уже видел, каким будет это зал через некоторое время. Они осмотрели еще несколько строений усадьбы. Их было немного. Жилой двухэтажный домик, уютный и очень чистый, и одноэтажное строение с полуподвальным помещением. Еще пара мелких хозяйственных построек. И большая территория, отчасти занятая садом. - Здесь и будем жить – мечтательно произнесла Анастасия и одарила Евгения долгим взглядом небесно-голубых глаз. На следующий день Евгений приступил к обустройству старого дома. У него были кое-какие сбережения, которые он употребил на закупку необходимых материалов. Стены зала были заново выкрашены, пол подремонтирован, потолок побелен. Высокие и узкие окна он тщательно помыл. Помещение преобразилось – стало светлым и чистым. Возле восточной стены без окон он поставил столик, а него икону Спасителя, привезенную в усадьбу. На столик поместил подсвечники. В центре зала он поместил другой столик с наклонной крышкой, похожий на аналой. Покрыл его вышитой тканью и положил на ткань крест и Евангелие. Отошел к входу и удовлетворенно улыбнулся: «Очень скромно, но можно начинать». |
| И представьте себе, прихожане говорят: «Конечно, мы сами обо всем позаботимся». Разумность и рациональность такого подхода совершенно очевидна. Но в современной России это не сработает. Когда у нас назначают священника на приход, особенно в сельскую местность или в небольшой город, он сам все делает и еще бегает за людьми и говорит: «Пожалуйста, приходите в храм». Опять же для сравнения: на Западной Украине в каждом храме есть человек, в обязанности которого входит ежемесячный обход села и сбор средств на церковные нужды. Это может быть новый подсвечник, или аналой, или ремонт. И люди там считают своим долгом на эту просьбу о помощи откликнуться, потому что они относятся к своему сельскому храму как к части своей жизни, даже если являются не очень церковными людьми. Я не идеализирую церковную жизнь на Украине, в ней есть масса таких негативных моментов, которых, слава Богу, нет у нас, но это не говорит о том, что не нужно обращать внимание на положительные моменты, которые там присутствуют. — А можно ли и в нашей церковной жизни воспитать, пробудить, воссоздать настоящую, то есть, крепкую, ответственную приходскую общину? — Я очень надеюсь, что кто-то из тех, кто будет нашу газету читать, поймет, что в нем это желание помогать храму живет, и он хочет дать ему возможность реализоваться. Это и будет каким-то маленьким вкладом в пробуждение и воссоздание. Воспитать можно — заставить нельзя. И собственно говоря, почему мне трудно об этом говорить с амвона: я не нахожу возможным кого-то к чему-то понуждать. Где наше сокровище? — Семь лет строится наш храм. Можно ли сказать, что приходская община сложилась? Что бы Вам хотелось исправить, за что Вы благодарны? Строительство Петропавловского храма, pavla-petra-hram.ru — Наверное, можно говорить о том, что приход сложился в том смысле, что есть люди, которые в храм ходят постоянно. Можно говорить о том, что многие люди друг друга знают и между ними какие-то отношения складываются, но о приходе как об общем деле, об общей жизни, об общем труде, к сожалению, пока что сказать невозможно. |
| «Всякое дыхание...» и хвалитные псалмы. На хвалитех стихиры праздника, глас 8-й – 4 (первая стихира – дважды). «Слава, и ныне» – праздника, глас 6-й: «Днесь происходит...». Примечание. До пения великого славословия (обычно во время пения канона или хвалитных стихир) предстоятель облачается во все священнические одежды (без чтения соответствующих молитв). Великое славословие. Во время пения славословия предстоятель совершает с диаконом троекратное каждение окрест престола, на котором лежит Крест. По окончании великого славословия при пении Трисвятого, поклонившись земно трижды, предстоятель взимает Крест на главу (при пении заключительного: «Святый Боже...») и исходит (через горнее место) северными дверьми (ему предшествуют свещеносец со свечой и диакон с кадилом) до царских врат. По окончании Трисвятого предстоятель произносит в царских вратах: «Премудрость, прости» . Певцы поют трижды тропарь Креста, глас 1-й: «Спаси, Господи, люди Твоя...». Иерей в предшествии свещеносца и диакона идет на середину храма, где полагает Крест на заранее приготовленный аналой и совершает окрест него троекратное каждение. Чин воздвижения Креста В соборных и, по благоусмотрению настоятеля, в приходских и монастырских храмах совершается чин воздвижения Креста . После выноса Креста священник с диаконом делают три земных поклона (в какой бы день седмицы ни случился праздник Воздвижения). Предстоятель берет Крест, украшенный живыми цветами, и становится лицом на восток (к алтарю), начиная первое воздвижение. Диакон стоит перед Крестом, на некотором расстоянии от него, держа в левой руке свечу, а в правой кадило, и произносит велегласно ектению: «Помилуй нас, Боже...», состоящую из пяти прошений, на каждом из которых совершается чин воздвижения. Диакон: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, молимся Тебе, услыши нас, Господи, и помилуй, рцем вси». Хор поет 100 раз: «Господи, помилуй». В начале пения «Господи, помилуй» предстоятель трижды осеняет Крестом на восток и при пении первой половины сотницы (50 раз) медленно преклоняет свою главу с Крестом, насколько может низко, «на пядь от земли». По мере склонения Креста, голоса поющих понижаются, стихают. При пении второй половины сотницы (50 раз) предстоятель медленно поднимается. С такой же постепенностью пение возвышается, переходит на более высокие ноты, усиливается и заканчивается велегласным троекратным торжественным: «Господи, помилуй». При пении в 97-й раз «Господи, помилуй» предстоятель выпрямляется и, стоя прямо, снова трижды осеняет Крестом на восток. |
| Свое значимое место занимало Строгановское училище в оказании помощи семьям лиц, призванных на войну. Здесь обучались ремеслам 800 детей воинов, размещался лазарет раненых, предоставлялись семьям призванных дешевые или бесплатные квартиры и т. д. Посильную поддержку юным строгановцам оказывал, в свою очередь, Комитет Великой княгини. Так, на заседании было принято постановление разрешить члену Комитета Н.В. Глоба, зав. отделом трудовой помощи, директору Строгановского училища, произвести продажу обрезков, полученных при раскрое белья для воинов и внести вырученные деньги в кассу Общества вспомоществования (недостаточным) ученикам Строгановского училища . Это решение было обусловлено не только гуманными чувствами по отношению к взрослым детям, но и тем, что ученики Строгановского училища безвозмездно раскраивали материал для шитья воинского обмундирования в закройной мастерской Комитета Великой княгини. Великая княгиня всегда с большим вниманием относилась к развитию Строгановского училища, видя в нем надежную опору в помощи фронту, в оснащении его безусловно необходимыми в войне символическими атрибутами. Поэтому мимо ее внимания не мог пройти тот факт, что 13 декабря 1914 года в городском манеже состоялось торжественное освящение знамен, изготовленных Строгановским училищем по заказу города для ополченских дружин. Дружины были выстроены в манеже. Перед ними был поставлен аналой для богослужения. Здесь же разместились адъютанты и знаменосцы. На торжество прибыл московский комендант Т.Г. Гаркавенко, главноначальствующий г. Москвы А.А. Адрианов, члены управы вместе с городским главою М.В. Челноковым. Прибывший сюда временно командующий войсками А.Г. Сандецкий обходил ряды дружин, здороваясь с ополченцами. По окончании молебна М.В. Челноков обратился к ополченцам с речью, в которой выразил уверенность, что дружины оправдают начертанные на знаменах дорогие всем слова: «За веру, Царя и Отечество». Командир ополченского корпуса в своей речи выразил надежду, что по окончании войны знамена останутся в Москве как реликвия, которая всегда будет напоминать потомкам, как их предки сражались за Царя и Отечество . |
| - Абрикос, Абрикосочка, вот молодец, хозяина у дверей встречаешь! Глава тридцать четвертая Свидетель Вместе с волной морозной свежести в комнату вошел отец Серафим и сразу как бы заполнил ее собою. Включив свет и увидев Власа, растерянно стоявшего посреди комнаты, иеромонах внутренне вздрогнул, но внешне остался спокоен, только взгляд его сделался настороженно-жестким. - Батюшка, вы понимаете... Вы не бойтесь, я сейчас все объясню. - Угу. - Я... верующий, православный. - Очень приятно. Как же ты, православный, сюда попал? - Я не сам. Понимаете, я в тюрьме сидел... - Та-а-ак. - Да вы не подумайте ничего плохого. Они меня к вам поговорить привезли... как к духовнику. - Понимаю. Только не понимаю, как ты сюда через закрытые двери проник. Ключи-то у " них " откуда? - Отче, можно я сяду? - взмолился Влас. - А то голова кружится. - Садись, но говори правду. Влас сел и хотел было рассказать все по порядку, но тут у него перед глазами все стало расплываться. Теряя сознание и падая, он успел заметить, что отец Серафим всем своим богатырским телом устремился к нему на помощь. - Ах ты, слабый какой, - приговаривал батюшка, поднимая с пола Власа и укладывая его на кровать, - то-то я и смотрю, бледный, как полотно. Ну вот, хорошо, хорошо. Подожди, сейчас я тебе воды дам. Отец Серафим положил на лоб Власу полотенце, смоченное холодной водой, и тот пришел в себя. Священник не разрешил ему сразу подняться с кровати. Он заботливо снял со странного гостя обувь, а потом приготовил для него травный чай. - Тебе полежать нужно, - приговаривал батюшка, - а то встанешь и опять свалишься. Ты, видно, брат, переволновался сегодня. После чая отец Серафим позволил Власу подняться и спросил: - Значит, говоришь, ты ко мне как к духовнику пришел? - Да. Отец Серафим положил на аналой крест и Евангелие, и надевая поручи и епитрахиль, сказал: - Ну, брат, сейчас исповедоваться будем. Готов? Влас просиял. - Да я только этого и желал, батюшка! Спасибо вам. - Бога благодари. Я только свидетель. Отец Серафим прочитал положенные молитвы, и Влас начал свой исповедный рассказ. Говорил он долго, временами не мог удержаться от слез. Говорилось легко. Как бы сами собой вспоминались давным-давно забытые грехи. Священник не перебивал, только когда Влас дошел до встречи с Гостем в тюрьме, его лицо сделалось молитвенно-сосредоточенным. Когда же Влас поведал о второй встрече с Гостем, а затем о " Вечери смертников " , состоявшейся час назад в этом самом доме, на лбу отца Серафима выступила испарина. Наконец Влас замолчал. Отец Серафим прочитал разрешительную молитву, снял епитрахиль, поручи и обессиленно опустился на стул, как будто исповедался не Влас, а он сам. |
|
|
