| Но вот впереди мелькнула яркая зелень... Еще несколько поворотов, и сквозь бронзовые стволы пихты показалась поляна, а с самого края, на опушке, маленькая келья... - Это ваша келья, о. Вениамин? - спрашиваю я. О. Иван отвечает сзади: - Нет, о. Вениамин дальше. Это о. Моисея, - его нет сейчас здесь. Выходим на поляну. Я останавливаюсь и оборачиваюсь к о. Вениамину. Хочу сказать ему хоть что-нибудь, только чтобы прервать молчание. Но я не успел выговорить слова, как произошло нечто совершенно неожиданное. О. Вениамин упал на колени и поклонился мне до земли. - Простите... Простите, ради Господа!.. Я бросился к нему. О. Вениамин стоял, опустив беспомощно руки, с серым горбом на спине, заплаканный и растроганный... И сейчас, вспоминая эту сцену, я не могу освободиться от чувства мучительного стыда за дурацкую нотацию, которую я прочел о. Вениамину, вызвавшую теперь этот земной поклон. Не помня себя, стал я поднимать о. Вениамина. Мы целовались с ним. И он говорил: - Слава Тебе Господи... Слава Тебе Господи! Пошли дальше. Опять молча. Но теперь было так легко, так радостно - и кругом точно изменилось все. Незаметно дошли мы до кельи о. Вениамина. Келья такая же, как и у других пустынников: небольшая избушка с террасой и огородом на открытой поляне. О. Вениамин торопливо сбрасывает мешок, мы с о. Иваном входим на крыльцо и, прежде чем войти в келью, читаем молитву. Внутри кельи все так же, как и у о. Никифора. В передней " комнатке " койка, в задней аналой и иконы. О. Вениамин растроганный, ласковый, но все такой, же неуклюжий, кланяется и рукой показывает, чтобы я прошел во вторую " комнатку " , где аналой. Вхожу. - В память вашего посещения, - говорит он: возьмите на память вот этот крест. Собственной работы. Я для себя его сделал. Он берет с аналоя крест и подает мне. Крест из пальмового дерева. На нем вырезано изображение распятия, а на концах Божия Матерь и апостолы. Работа необыкновенно тонкая, и в корявых, загорелых громадных руках о. Вениамина белый крест кажется еще тоньше, точно выточенный из слоновой кости. |
| Мы идем все по новым местам. Но, к удивлению моему, выходим к тому же месту, откуда вошли: до этим горам и оврагам совершенно теряешь направление. Солнце стоит высоко. Поляна о. Никифора залита ярким светом. Меня снова тянет в лес. - Я пойду, похожу, о. Никифор. - Идите, идите. К четырем часам ждать вас будем слушать вечерню. VIII. Вечерня. " Таинства " . Ночь Мы пили чай и разговаривали с о. Никифором не в келье, а на маленькой терраске сбоку кельи. Такие терраски делают себе все пустынники, главным образом для зимы, когда так заносит снегом, что никуда, кроме как на эту терраску, нельзя выйти. Теперь о. Никифор попросил в самую келью. Внутри она гораздо меньше, чем кажется снаружи, да еще перегорожена надвое, так что каморки крохотные. Из первой каморки во вторую, где стоит аналой и угол завешен иконами, - низенькая дверь. На двери надпись крупными буквами: " Имей в уме и сердце всегда молитву: Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешнаго " . О. Иван встает за аналой. Справа, около окна - о. Никифор. У стены ближе к двери - я. Мы почти касаемся друг друга. В маленькое окно виден край ярко освещенной поляны, а в келье полумрак, точно поздним вечером. Вся келья почему-то похожа на темную, старую икону. И пахнет так же: кипарисом, ладаном и воском. О. Иван читал по-монашески, не возвышая и не понижая голоса, не придавая словам никакого выражения. Это по-церковному и в высшей степени мудро, потому что всякое свое выражение делало бы чтение его личным, человеческим, а теперь оно было простой формой, и потому по содержанию легче могло стать нашим общим. О. Никифор часто кланялся глубоким, медленным поклоном. Стоял строгий, сосредоточенный. Мир остался где-то далеко, как внешнее, чуждое нам. На вершине горы, в маленькой " кипарисовой " келье, у едва мерцающей лампадки, мы становимся единой душой и касаемся иного мира, невидимого, Божьего... - ... Свете тихий, - запел о. Иван также по-монастырски, почти на одной ноте. И о. Никифор подпевал ему тихим голосом, похожим на вздох: |
| В храме было тихо и глухо; издалека доносилось церковное пение. Бледно сияли матовые лампады над местом Миропомазания. Через темный переход был виден в полусумраке массивный ковчег Св. Гроба. Две свечи горели перед его входом, озаряя образа и пыльные лампады, которыми обвешаны стены ковчега. Сумрак окружал его и, свиваясь вокруг его башенки, плыл выше, наполняя купол тьмою, из которой ярко светилась позолота в середине купола. В эту темноту, колеблющуюся над ковчегом, уходили, скрываясь в глубине, высокие, печально обнаженные столбы, на которых лежит купол. Напротив, в своей молельне, католики совершали мессу. Громко раздавалось пение их энергичных, резких голосов в пустынной тишине храма. Моление их звучало не просьбою, а требованием. Крестоносцы и их железные ополчения невольно приходили на ум и служение этих монахов казалось служением людей, силою своих мышц завоевавших Сион и воздающих хвалу найденному ими там Величию. Звуки фисгармонии вмешивались в шумное пение хора, делая его еще более резким и среди тихого сумрака храма дерзко вызывающим. Органист поднялся к органу и ревущие, трубные аккорды прокатились в храме. Католики попарно пошли длинной вереницей к Св. Гробу, и после короткой службы перед ним вернулись и скоро разошлись. Православная служба в этот день была не в храме Воскресения, а в приделе св. Лонгина: был день памяти этого римского сотника, обратившегося ко Христу у подножия Креста Его страданий. Кругом храма Воскресения идет широкий, совершенно темный коридор. В стене его сделано несколько неглубоких ниш, которые служат приделами, или, точнее, алтарями, ибо в них нет места даже и для того, чтобы поставить аналой, читать Евангелие. Одна из ниш была ярко освещена. Перед нею, в коридоре, полукругом стояли певчие, отделяя к нише небольшое свободное пространство, посреди которого поставлен аналой. За певчими, вдоль противоположной к нише стены и по бокам, в темном коридоре теснились слушающие, большею частью русские крестьянки. Свечи бросают яркие пятна на их сморщенные, желтые лица, под темными платками. Глаз невольно поражается общим сходством между ними, точно сестры, в одно время постаревшие, одинаково изможденные, одинаково одетые. |
| Исповедалась, все кончилось, и я, точно обновленная и вновь возрожденная, с легкостью духа и благодарности Батюшке ушла с исповеди. «Помни, Манюшка, я тебе заменяю отца и мать. Беги, беги скорее ко мне, не поддавайся такому состоянию, а то заведет тебя куда-нибудь и погибнешь. Пока я жив, никому тебя не отдам, а ты не стесняйся и никого не бойся, и беги, беги ко мне. Слышишь? Если кто смущается, что часто я тебя причащаю, ты никак не смущайся и посылай их ко мне, а я знаю, что сказать». Батюшка сильный духом! Ему дана великая благодать и дерзновение молиться за нас и спасать наши души. Батюшка говорил: «Храм это земное небо. Войдя в храм, надо сделать три поклона и поклониться на все три стороны, приложиться к образу Царицы Небесной и св.угодников Божиих и встать на свое место, внимая чтению и пению и отнюдь не разговаривать, помня, что здесь происходит, что здесь присутствует Сам Господь, Матерь Божия, все небесные силы и св. угодники Божии и совершают с нами молитву». Отец Сергий меня прозвал «барыней», а также и другую регентшу. Я очень на него обижалась. Мне было очень обидно: какая же я барыня? Ни одной минутки нет свободной, с утра до ночи храм, требы, печенье просфор, некогда и себя обслужить. Каюсь Батюшке в этой обиде, а он, дорогой, отвечает мне, и так ласково протянул: «Барыня моя! Ну, я ему скажу, не обижайся на него». А потом о.Сергий (видимо Батюшка ему сказал) объяснил мне так: «Манюшка, у меня две барыни: одна барыня по месту, – «мое местечко никто не занимай», а другая – лавочная: как начнут читать шестопсалмие, так бежит на лавочку сидеть: душно, воздухом дышать». Батюшка всегда нас учил благодарить Господа. «Единородного Сына на смерть дал нам Отец Небесный», – и при этом, говоря проповедь, склонит голову на аналой и зарыдает. «Нет места унынию, – скажет со властию Батюшка, – если к нам такое благодеяние от Отца Небесного, и Ходатая пред Богом имеем Сына Божия! Как бы ни согрешили, но имеем великое милосердие Божие и Ходатая за нас Господа нашего Иисуса Христа. Велики грехи и многочисленны, яко песок морской, но еще выше милосердие Божие!» Говорил Батюшка: «Если будут грехи ваши яко багряное и яко песок морской: яко волну и яко снег убелю их!» И Батюшка снова плакал, склоняясь на аналой, и говорил: «Дорогие, будем благодарить Господа!» |
| До литургии поются часы 3, 6, 9 и изобразительные с пропуском песнопений литургии. На литургии антифоны состоят из полных соответствующих стихов, припев ко второму: «Спаси нас, Сыне Божий, распныйся плотию на кресте». О трапезе замечание: «воследования ради крестнаго ни масла подобает ясти нам, ни вино пити, но за бывшия ради радости крестояления творим сие разрешение во славу распеншагося Христа и сего явившаго», «ямы с маслом, пием и вино», но масло «древяно и маково». По позднейшей греческой Минее служба имеет следующие отличия от нашей. Седальны: по 1 каф. только наш 1-й; по 2 каф. наш 1-й с 1-й каф.; по полиелее наш 2-й со 1-й каф.; по 3 песни канона наш полиелейный. На поклонение кресту наши стихиры 1—3, 4-я «Днесь сад живота», 5-я — наша 4-я, 6-я — наша после Евангелия. 7-я и 8-я — наши 5-я и 6-я; наших же двух последних нет (они в слав. Минею взяты, вероятно, из службы недели 3-й поста). На литургии последний стих 3-го антифона такой же, как в старопечатной Минее. О посте к замечанию славянского устава прибавлено: «смотри, что сей пост Креста имеет смягчение, как предали некоторые, указывая качество пищи, а не час (принятия ее)», т. е. не требуется, как в настоящие посты, вкушать пищу только вечером, после 9 часа дня (ок. 3 часа пополудни). По нынешнему греческому Типикону (по чину Великой Церкви) бдения под Воздвижение, как и в другие праздники, нет, а лития совершается перед утреней. На вечерне на Господи воззвах стихиры на 6. На утрени по 50 псалме на славу стихира «Ты мой покров державен», и ныне — то же. Канон на 6 без стихов (песней), только Слава и ныне на каждой песне; по 3 песни седален один раз. Славословие великое на глас 4. С крестом иерей идет в предшествии рипид, примикирия с дивамвулом (особый патриарший предносный подсвещник), двух иеродиаконов со светильниками и кадилами, кадящих крест, на середину храма, трижды обходит аналой и, остановившись, смотря к востоку, возглашает «Премудрость, прости», кладет крест на аналой и кадя поет тропарь единожды и хоры так же. |
| Отец Аркадий пишет на листочке следующее слово. На минуточку показав его Тише, взглядом спрашивает: «Понял?». Мальчик согласно кивает и начинает свой рассказ. - Это такой предмет, который стоит в церкви… - Большой он или маленький? Для чего он нужен? – направляет батюшка, не забывая напомнить радиослушателям «легкий» телефон «Радонежа» - (+7495)959-59-39. - Большой… Бывает деревянный, красиво украшенный резьбой, а бывает – складной. Его накрывают таким… облачением и кладут на него евангелие, чтобы удобнее читать. А во время исповеди еще и Крест… Паша готов к ответу, но оператор студии знаком показывает о. Аркадию, что звонят радиослушатели. - Сколько тебе лет, Анечка, - спрашивает батюшка, - девять? Ты догадалась, о каком предмете говорил Тиша? - Да, - бодро говорит девочка, это – аналой. - Верно, а ты сама догадалась или тебе подсказала бабушка? - Бабушка подсказала. В студии – совещание, заминка и обсуждение. Отец Аркадий советуется со своими помощниками Пашей и Тишей: «Будем ли засчитывать балл, который принесла радиослушателям Анечка?» - Не будем, потому что она не сама догадалась, это подсказка. - Но она ведь честно в этом созналась, - заступается за девочку батюшка. - Нет, - не соглашаются мальчики, - потому что подсказка! Как жаль, что радиослушатели не могли видеть улыбку, с которой о. Аркадий уговаривал своих строгих помощников: «Ну, давайте дадим Анечке хоть полбалла – за честность? К тому же, теперь ведь она знает, что такое – аналой…». Результатом, кажется, больше всех доволен батюшка – уговорил! Пройдет наверное много лет, прежде чем выросшие Паша и Тиша оценят урок, который во время этого «детского эфира» на «Радонеже» преподал им отец Аркадий: доброта и милость - всегда выше справедливости и правды. А радость прощенной и помилованной за подсказку Анечки – выше справедливого подсчета баллов. В Евангелии они уже иными глазами прочтут слова Христа: «Милости хочу…». Передача заканчивается, а батюшка не успел ответить на все вопросы. Ну ничего, он приглашает своих юных слушателей на встречу в следующую пятницу. Ровно в 20.00 - на волнах радио «Радонеж». |
| только бы веточку белых, несмятых роз ароматных, ей нужных до боли?! Что там белеет? То ветка магнолий, белых, холодных цветов. Если бы можно о чуде молиться! Белые розы пошли, Боже, внемли! О, наклонись! Здесь душистые розы, белые, белые... Чьи это слезы дали желанному чуду свершиться, дали возникнуть цветам? И поднялись, словно гибкая серна, белые розы в руках... В темных глазах видно в улыбке звенящую душу... Девушки странной ты имя послушай, имя не русское, звонкое: Эрна! Словно душистый цветок... 2. В храме шаткие ступени Черный с белым аналой... Опустилась на колени... «Со святыми упокой...» Кто-то умер, кто-то близкий У последней стал черты. И на траурный, на низкий Аналой кладет цветы. Для умерших нет возврата, Воды смерти глубоки... Но зачем в лучах заката Так краснеют лепестки? Что опять случилось злое? Побледнев, подходит вновь – И лежат на аналое Розы, красные как кровь. Значит, Бог не хочет чуда, Бог не хочет белых роз?! Нет ответа ниоткуда... На ресницах капли слез... И с улыбкой безотрадной Розы вновь берет она, И прильнула к сердцу жадно Роз алеющих волна... Все умрут в порыве смелом, Белых роз на свете нет! Ах, не верьте розам белым!.. В сердце только алый цвет... 3. Вышла из храма, не хочет молиться красные розы в руках... Мимо собора идет вереницей девушек в белом трепещущий ряд. Свечи высокие тихо горят в поднятых к небу руках... Нет, то не свечи, то веточки лилий, белых небесных свечей, нежных прообразов ангельских крылий. Боже, куда же идет крестный торжественный ход благоуханных свечей? Тихо спросила: «Куда вы? Куда Вы?» И услыхала ответ: «Только на кладбище горькие травы сладки для нас... Милая, с нами пойдешь ли сейчас? Только на кладбище вечный ответ». И, трепеща, им ответила Эрна: «Розы, как алая кровь... Небо не приняло жертвы вечерней...» Но прозвучали слова: «Жертва иная жива, небо приемлет любовь...» Тихо сошла и пошла в веренице, не понимая вполне, как ей на землю теперь возвратиться, не нарушая того, что ей снится в радостном сне. 8 августа 1921 |
| Хор: «Да исправится молитва моя…». Канонарх (встает на колени): «Да исправится молитва моя…» (заключительное). Священник, отдав кадило диакону, приходит к престолу и преклоняет колена. По окончании «Да исправится молитва моя...», согласно Уставу, положено сотворить три великих поклона. На практике эти поклоны бывают с молитвой преподобного Ефрема Сирина . Священник: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми» (земной поклон). «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему» (земной поклон). «Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков» (земной поклон). Хор: «Аминь». После поклонов в случае храмового или полиелейного праздника в этом месте бывает прокимен, Апостол, аллилуарий и каждение по обычаю. (На Страстной седмице священник сразу произносит: «Премудрость, прости, услышим Святаго Евангелия. Мир всем» и затем читается Евангелие по чину.) Затем священник берет Евангелие с престола и отдает его диакону. Диакон износит Святое Евангелие царскими вратами на амвон, где полагает его на аналой. Свещеносцы на амвоне обходят аналой вокруг, идя впереди диакона. Священник возглашает: «Премудрость, прости, услышим Святаго Евангелия. Мир всем». Хор: «И духови твоему». Диакон: «От… (называет имя евангелиста) Святаго Евангелия чтение». Хор: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе». Священник: «Вонмем». Диакон читает Евангелие. Хор (по окончании чтения): «Слава Тебе, Господи, слава Тебе». Диакон отдает Евангелие священнику и, затворив святые двери, исходит северной дверью и произносит сугубую ектению и ектению об оглашенных. Во время этих ектений священник тайно читает соответствующие молитвы и открывает антиминс по обычаю. Диакон произносит сугубую ектению «Рцем вси...». Во время прошения «Помилуй нас, Боже…» священник (как и на полной литургии) тайно читает молитву «прилежного моления» «Господи Боже наш, прилежное сие моление…». Во время прошения «Еще молимся о великом господине…» священник полностью открывает илитон и с трех сторон открывает антиминс, оставляя на практике закрытой только верхнюю часть, которую затем открывает во время ектении об оглашенных. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 18 голосов: 3.9 из 5) Сон Эрны 1. Ветер и солнце. Палящее солнце.. Вьется по улице пыль… Автомобиль Вырос, промчался и скрылся от взора. Сколько цветов продают у собора! Желтые розы – оттенки червонца… Алые розы, как кровь… Сколько цветов в запыленных корзинах! Что же в них ищет она? Ищет до дна в белых левкоях, душистых жасминах бледная девушка в белой косынке, что она ищет в замшенной корзинке, перебирая цветы? Белые розы! Ах, нет,– желтоватых вовсе не надо ей роз… Кто же привез только бы веточку белых, несмятых роз ароматных, ей нужных до боли?! Что там белеет? То ветка магнолий, белых, холодных цветов. Если бы можно о чуде молиться! Белые розы пошли, Боже, внемли! О, наклонись! Здесь душистые розы, белые, белые… Чьи это слезы дали желанному чуду свершиться, дали возникнуть цветам? И поднялись, словно гибкая серна, белые розы в руках… В темных глазах видно в улыбке звенящую душу… Девушки странной ты имя послушай, имя не русское, звонкое: Эрна! Словно душистый цветок… 2. В храме шаткие ступени Черный с белым аналой… Опустилась на колени… «Со святыми упокой…» Кто-то умер, кто-то близкий У последней стал черты. И на траурный, на низкий Аналой кладет цветы. Для умерших нет возврата, Воды смерти глубоки… Но зачем в лучах заката Так краснеют лепестки? Что опять случилось злое? Побледнев, подходит вновь – И лежат на аналое Розы, красные как кровь. Значит, Бог не хочет чуда, Бог не хочет белых роз?! Нет ответа ниоткуда… На ресницах капли слез… И с улыбкой безотрадной Розы вновь берет она, И прильнула к сердцу жадно Роз алеющих волна… Все умрут в порыве смелом, Белых роз на свете нет! Ах, не верьте розам белым!.. В сердце только алый цвет… 3. Вышла из храма, не хочет молиться красные розы в руках… Мимо собора идет вереницей девушек в белом трепещущий ряд. Свечи высокие тихо горят в поднятых к небу руках… Нет, то не свечи, то веточки лилий, белых небесных свечей, нежных прообразов ангельских крылий. Боже, куда же идет крестный торжественный ход |
| Открываются Ц.В. и начинается пение полиелея. Хор: «Хвалите Имя Господне, Хвалите раби Господа. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа (или один раз). Благословен Господь от Сиона, живый во Иерусалиме. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа (или один раз). Исповедайтеся Богу Небесному, яко в век милость Его. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа (или один раз)». (В некоторые дни полажено пение «непорочнов», т. е. 17 кафизмы, но в современной практике, обычно, поется полиелей). Священник и диакон выходят на полиелей через Ц.В. для каждения. Каждение совершается так: Священник и диакон со свечой выходят к аналою с праздничной иконой и становятся у аналоя. Диакон со свечой стоит впереди аналоя, лицом к священнику. Всем раздаются свечи. Священник кадит икону на аналое с четырех сторон, диакон при каждении священником аналоя переходит на другую сторону аналоя и находится перед аналоем напротив священника и когда священник кадит и кланяется, диакон также кланяется ему. Священник с идущим впереди него диаконом со свечой идет в алтарь, кадит престол и весь алтарь, затем выходит Ц.В. и кадит сначала Ц.В., затем икону Спасителя и иконы расположенные на иконостасе с правой стороны. Затем икону Богоматери и другие иконы, расположенные слева. Диакон при каждении идет впереди священника и когда священник останавливается для каждения икон иконостаса: Спасителя и других, диакон также останавливается и, став лицом к иконе, кланяется одновременно со священником, в то время как он кадит. Став затем пред Ц.В. лицом к народу, он кадит сначала правый и левый клиросы, народ, стоящий на середине храма и с правой и левой стороны его. Диакон в это время стоит перед амвоном лицом к священнику. Затем священник и диакон кадят весь храм, начиная с правой стороны. По каждении храма, священник с диаконом приходят к Ц.В., кадят их и иконы Спасителя и Богоматери, затем идут к аналою с иконой и кадят аналой только спереди. После чего кадят священнослужителей, окружающих аналой. Диакон во время каждения аналоя стоит напротив священника впереди аналоя. |
|
|
