| Этим криком он так надорвал себя, что открылись все его вены и разорвались артерии. Таким образом, истекши кровью, царь умер в крепости, называемой вергенийской, после третьего консульства Грациана и Экития, в 17 день месяца ноября, на 54-м году жизни и 13-м царствования. В шестой день по смерти царя Валентиниана, войска в италийском городе Акинике провозгласили царем одноименного с отцем малолетнего сына его Валентиниана. Когда же это было объявлено, цари вознегодовали — не на то, что брат одного и племянник другого сделался царем, а на то, что он возведен на престол без их согласия, между тем как они думали возвести его сами. Впрочем, оба они признали его царем, — и молодой Валентиниан заступил место своего отца. Надобно заметить, что он родился у царя от Юстины, на которой он женился еще при жизни первой своей супруги Севиры — по следующей причине. Юст, отец Юстины, при Константине бывший правителем пикинской области, видел во сне, будто он из правого бока родил императорскую порфиру. Этот сон рассказан был многим и наконец дошел до ушей Констанция. Констанций изъяснил сновидение так, что от Юста родится царь, и послал умертвить его. Но у Юста осталась сирота девица, дочь Юстина. По прошествии некоторого времени она сделалась известной супруге царя Валентиниана, Севире, и часто посещала царицу. Короткость между ними возросла до того, что они вместе мылись. Увидев Юстину, когда та мылась, Севира пленилась красотой девицы и сказала о ней царю, что девица, дочь Юста, дивно красива, и что сама она, хотя женщина, пленилась ее благообразием. Царь скрыл в сердце слова жены и решился жениться на Юстине, не оставляя и Севиры, от которой родился у него Грациан, незадолго перед тем провозглашенный царем. Итак, Валентиниан издал закон и объявил по городам, что всякий, кому угодно, может иметь двух законных жен. Этот закон вышел прежде их брака. Потом он женился на Юстине и родил от нее Валентиниана Младшего и три дочери: Юсту, Грату и Галлу. Две из них остались девицами, а на Галле впоследствии женился царь Феодосий Великий, от которой была у него дочь Плацидия. |
| Вероятно, подобным кратким упоминанием и ограничивалось первоначальное чтение известия у Иосифа. Очень многие из современных исследователей признают, что Иосиф говорил о Христе, хотя в теперешнем виде его известие и не может быть усвоено ему. Впрочем, даже полное молчание Иосифа совсем не означало бы, что он не знал о Христе. Не говорить можно не только от незнания, но и от невнимания, и от нежелания сказать. У Иосифа было немало оснований для намеренного умолчания. Он писал не историю, но апологию своего народа, но всегда считал дозволительным умалчивать о том, что могло бы обеспокоить римскую подозрительность. Столь же понятно неупоминание о Христе у другого иудейского историка I века, Юста из Тивериады. И он писал не историю, в собственном смысле слова, но исторический памфлет против Иосифа, и всего больше старался о том, чтобы доказать его измену заветам и интересам родного народа. Ему не было нужды говорить о Христе. Да и вообще, он был очень краток и о многом совсем не говорит. Книга Юста до нас вообще не дошла, и только со слов константинопольского патриарха Фотия 575 (IX век), который еще читал ее, мы знаем, что Юст не упоминал в своей летописи о Христе. «Археология» Иосифа Флавия, вообще, есть единственный иудейский памятник I века, в котором можно было бы искать свидетельств о христианстве. Другой знаменитый иудейский писатель I века, писавший по-гречески, Филон Александрийский 576 , умер слишком рано (вскоре после 40 г.), чтобы поспеть заговорить о Христе, тем более, что он не жил в Палестине и о тамошних делах должен был узнавать из вторых рук. Раввинской литературы I века мы вообще не знаем. Все, дошедшие до нас, раввинистические источники не старше второй половины II века, и на них лежит печать уже другого времени, нежели новозаветное время, время Христа. В Талмуде немало известий о Христе, но все они позднейшего происхождения и представляют собой явное искажение и кощунственную переделку евангельских текстов. По самой задаче и содержанию Талмуда, в нем не было места для исторического рассказа о Христе. |
| Можно сказать, что Велизарию помогла сама судьба. С востока пришла тревожная весть, теперь Велизарий действительно был нужен в Сирии. Хосру планировал новый поход, нацеленный на этот раз на Иерусалим. 39 На западный берег Евфрата перешла огромная армия. Местные войска не могли противостоять ей в открытом поле. Единственное, что им оставалось, – это запереться в крепостях и ждать решения своей участи. Однако не было никакой неизбежности в повторении судьбы Антиохии. Как много может сделать один человек, мы уже неоднократно видели на примере действий Велизария. Он прискакал из Константинополя в Сирию без армии, имея только то, что нашел на месте, и приступил к активным военным действиям. Сразу после прибытия он получил письмо из Гиерополя, где у Юста (племянника императора), Боуза и других командиров были объединенные силы. Они приглашали Велизария присоединиться к ним, потому что Хосру стремительно наступает и цель перса не вполне ясна. Велизарий почувствовал, что в этом письме содержится больше заинтересованности в целях Хосру, чем в его собственных. Он расположил свой штаб в Европе на Евфрате и приказал всем наличным войскам собраться там. Отправил он письмо и в Гиерополь; в письме он указывал, что если Хосру не собирается нападать на земли императора, то оборона Гиерополя разумна и оправданна; но, если Хосру предпочтет атаковать, под угрозой окажутся провинции Юстиниана, и их долг сражаться, а не отсиживаться за стенами крепости, спасая свои шкуры. В заключение письма он приказал им явиться в Европу на место сбора. Оставив в городе гарнизон под началом Юста, они явились. Царя царей впечатлило то, что ему противостоял на этот раз знаменитый покоритель готов и вандалов. Ему захотелось побольше разузнать о противнике, с которым раньше не приходилось встречаться на поле боя. Он послал в лагерь римлян своего доверенного секретаря Абанданеса, чтобы тот разузнал больше подробностей о Велизарии. Повод для встречи был найден без особого труда. Велизарий прекрасно понял, почему персы обратились к нему с такой странной просьбой. Хрестоматийный спектакль, который он блистательно разыграл перед парламентерами персов, можно было назвать «Безупречный командующий и его идеальная армия». На Абанданеса этот спектакль произвел неизгладимое впечатление. В его донесении содержалось благоприятное описание Велизария и его войска, одновременно подчеркивались невыгоды персидских позиций. Предположим, писал Абанданес, что царь царей победит, но это будет победа всего лишь над слугой Юстиниана; если же царь царей потерпит поражение, то какой урон нанесет оно его достоинству! Более того, у римлян есть крепости, в которых они могут укрыться в случае поражения в открытом поле; если же поражение потерпят персы, то они не смогут даже послать в Персию гонца с этим печальным сообщением. Эти аргументы убедили Хосру, и он решил отступить. |
| Со времен Сикста V такое общее дозволение стало правом лишь таких собраний инквизиции, на которых председательствовал сам папа, и притом если добивавшиеся такого дозволения были не итальянцы. Обычным же правилом стало, что инквизиция давала ограничительное право читать запрещенные книги; давалось позволение читать определенные книги, и притом желавший читать должен был представить доказательства, что он занят опровержением еретиков. Интереснейший пример позволения читать все книги, но данного собранием инквизиции под председательством папы, указывает документ, относящийся к ноябрю 1602 г. и касающийся обратившегося в католичество Юста Кальвина или, как он назывался по обращению, Юста Барония. Здесь говорится, что доказательство Барония добыть себе разрешение читать запрещенные книги с целью опровержения их было обсуждаемо в заседании, на котором председательствовал сам Климент VIII. На этом заседании определено: дать Баронию позволение в течение пяти лет читать и иметь все запрещенные книги, но с условием, что он будет держать их скрытно и избегать соблазна и опасности для других. Список с этого определения и самый каталог книг, какие хочет иметь и читать Юст, он должен был сообщить местному епископу. По истечении же пятилетия, а равно в случае смерти Барония, следовало книги у него отобрать, чтобы они не могли попасть в другие руки, и сжечь их. Позднее секретарь индекс-конгрегации мог давать разрешение читать запрещенные книги (за некоторыми исключениями), но только не больше как на три года, а по прошествии их еще один раз на три года и притом давать разрешение на основании свидетельства епископа, генерал-викария, орденского генерала или другого заслуживающего уважения лица – о благонадежности просителя. Этот последний должен был мотивировать свою пользу, и притом не общей ссылкой на то, что книги нужны при его занятиях, а указанием на то, что он хочет опровергать книги, или же что он несет такую должность, которая делает для него необходимым знакомство с запрещенными книгами. |
| Многочисленны росписи К. IV в., сохраняющие традиции светского рим. искусства. Так, в рим. К. нередко встречаются изображения разных видов деятельности, которыми занимались усопшие. В кубикуле Пекарей в катакомбах Домитиллы показаны изготовление и продажа муки и хлеба, в кубикуле Бочаров в катакомбах Присциллы - продажа бочек, в одном из аркосолиев гипогея Вибии - торговец вином; в катакомбах Понциана (di Ponziano) на Виа-Портуэнсе - паромщики на Тибре, в Кеметериум-Маюс (Coemeteriom Maius) - возчики с телегами, в катакомбах Домитиллы - цирюльники и т. д. ( Bisconti. 2000). Один из самых интересных примеров изображения деятельности усопшего в рим. погребальной живописи - росписи гипогея Требия Юста на 2-й миле Виа-Латина (ныне Виа-Мантеллини) (сер. IV в.; L " ipogeo di Trebio Giusto. 2004; Andaloro. 2006). Высказывались предположения, что этот гипогей принадлежал некой секте гностиков или христиан-еретиков, однако впоследствии эти гипотезы были отвергнуты ( Cecchelli. 1944; Kollwitz. 1969). Притом что конфессиональная принадлежность семьи Требия Юста остается неизвестной, изображение ученых занятий, строительства виллы и управления работами свидетельствует о высоком общественном и материальном положении семьи. Однако неск. наивный реализм в обстоятельном изображении деталей повседневной жизни связывает эти росписи с римской народной традицией, чему соответствует и характер живописи, немного простоватой и грубоватой. Фоссор. Фрагмент росписи из катакомб святых Марцеллина и Петра. Нач. IV в. Фоссор. Фрагмент росписи из катакомб святых Марцеллина и Петра. Нач. IV в. В живописи К. особо выделяются образы фоссоров. Если в ранних росписях они имели скорее символический смысл, то в IV в. их изображения стали более реалистичны: конкретизируются окружение, жесты, одежда, атрибуты. Увеличивается масштаб изображений, рабочие инструменты и элементы обстановки воспроизводятся более детально. Так, в кубикуле 71 в катакомбах святых Марцеллина и Петра (сер. IV в.; Ferrua. 1970; Deckers, Seeliger, Mietke. 1987) на входной стене изображен фоссор за работой в К.: он одет в короткую тунику и характерный головной убор, в руках у него кирка, рядом висит лампа. Эта сцена помещена в ряду с библейскими композициями и, т. о., символизирует границу между миром земным и небесным. В др. случаях этот смысл передают пейзажные или орнаментальные мотивы - образы рая. Так, в катакомбах на Виа-Анапо фоссор Трофим изображен в райском саду (2-я пол. IV в.; Deckers, Mietke, Weiland. 1991). |
| 2) Из той же внешней формы «канонов» легко понять, как уже было замечено, что она крайне неблагоприятна для верного сохранения хроники Евсевия. Ничтожное искривление строки в spatium historicum вело уже к ошибке на год-на два в дате; длинные записи событий почти всегда стояли против нескольких лет «канонов», и очень трудно было понять, относится ли вся эта запись к году, против которого приходится первая строка, или отдельные подробности записи относятся к тем годам, против которых они записаны; например, хочет ли Евсевий сказать, что и начало гонения Траяна, и смерть Симона, и хиротония Юста и т.д. падают на 2122 (116) год, или же на 2122 год приходится только начало гонений, а кончина Симона и хиротония Юста — на 2123 год. Естественно, таким образом, что в латинских рукописях Иеронимова перевода: A[mandinus], B[on-garsianus], F[reherianus], P[etavianus], R[eginensis], (S[fragments Petaviana]), M[iddlehillensis], и в армянских: N [токатская], XG [иерусалимская], оказалось немало вариантов. Шоне отдавал вообще предпочтение (почти всегда принимает в тексте) датировкам В. При помощи ориенталистов Петерманна (армениста) и Родигера (арамаиста) он старался на основании восточных переводов восполнить и исправить редакцию Иеронима и восстановить таким образом текст Евсевия. Но, к сожалению Родигер указал ему на отрывки сирийского перевода, не имеющие почти никакой ценности (список событий без годов) и просмотрел весьма важный памятник, именно «Хронику» Дионисия телль-махрского (Teil-Mahr), монофиситского патриарха антиохийского (818—845), сирийский текст которой еще в 1850 г. издал Тулльберг (Upsala); Дионисий выписал почти буквально большую часть хроники Евсевия. В немецком переводе эту часть хроники Дионисия издали в 1884 году Зигфрид (арамаист) и Гельцер (историк, исследователь остатков хроники Юлия Африкана). Итог этому новому приросту критического аппарата к Евсевию подвел тот же Альфред фон Гутшмид в расширенной своей ректорской программе: Untersuchungen über die syrische Epitome der Eusebischen Canones. Stuttgart 1886 [также в 1 томе Kleine Schriften, S 483—529]. |
| Впрочем, даже полное молчание Иосифа совсем не означало бы, что он не знал о Христе. Не говорить можно не только от незнания, но и от невнимания и нежелания сказать. У Иосифа было немало оснований для намеренного умолчания. Он писал не историю, но апологию своего народа, не стремился к полноте, но всегда считал дозволительным умалчивать о том, что могло бы обеспокоить римскую подозрительность. Столь же понятно неупоминание o Христе у другого иудейского историка I в., Юста из Тивериады. И он писал не историю в собственном смысле слова. Но исторический памфлет против Иосифа, и всего больше старался о том, чтобы доказать его измену заветам и интересам родного народа. Ему не было нужды говорить о Христе. Да и вообще он был очень краток и о многом совсем не говорил. Книга Юста до нас вообще не дошла, и только со слов константинопольского патриарха Фотия (IX в.), который еще читал ее, мы знаем, что Юст не упоминал в своей летописи о Христе. «Археология» Иосифа Флавия вообще единственный иудейский памятник I века, в котором можно было бы искать свидетельства о христианстве. Другой знаменитый иудейский писатель I в., писавший по-гречески, Филон Александрийский, умер слишком рано (вскоре после 40 года), чтобы поспеть заговорить о Христе, тем более, что он жил в Палестине и о тамошних делах должен был узнавать из вторых рук. Раввинской литературы I века мы вообще не знаем. Все дошедшие до нас раввинистические источники не старше второй половины II века, и на них лежит печать уже другого времени, нежели новозаветное время, время Христа. В Талмуде немало известий о Христе, но все они позднейшего происхождения и представляют собой явное искажение и кощунственную переделку евангельских текстов. По самой задаче и содержанию Талмуда в нем не было места для исторического рассказа о Христе. Здесь речь идет об обрядах и нравственных или юридических постановлениях, передаются мнения и изречения отдельных учителей. Это вообще совсем не историческая книга. Большинство упоминаний Талмуда о христианах вызвано полемическими мотивами. |
| Публикуемая версия «Мученичества» была создана на латыни. Помимо лингвистических данных 288 , такой вывод подтверждается и прекрасным знанием автора римской литературы: в его сочинении присутствуют явные и скрытые цитаты произведений римских писателей и поэтов I в. н.э. – эпохи описываемых событий; используются характерные для нее формально-стилистические приемы, например чередование возвышенно-эпического стиля и реалистического бытописания. Автор не в силах удержаться даже от элементов иронии и довольно непристойных двусмысленностей в духе Петрония, в общем-то мало уместных в таком жанре, как мученичество. Значительно хуже он ориентируется в мире христианских преданий и потому в своем сочинении воспроизводит ошибку какой-то более ранней версии, превратившей римского офицера Варнаву Юста, принужденного, согласно легенде, выпить яд за свои христистианские убеждения, в двух человек – Варнаву и Юста 289 . Вероятнее всего, публикуемая редакция «Мученичества» получила окончательное оформление на рубеже IV-V в. Поскольку христологическая и мариологическая проблематика осталась совершенно незатронутой в проповеди Павла (гл. 10–11), можно думать, что к моменту ее написания она еще не стала актуальной. В то же время трактовка тринитарной проблемы дается апостолом с учетом богословских аргументов, выдвинутых «великими каппадокийцами» в третьей четверти IV в. На тот же хронологический рубеж указывает упоминание (в гл. 1) апокрифической переписки Павла и Сенеки 290 . Вместе с тем, автор «Мученичества» располагал и какими-то более ранними литературными обработками. Следы их использования заметны в той части проповеди Павла, где довольно неожиданно возникает тема гражданской войны, звучат сетования о появлении множества «не божественно-величавых, а жалких и уродливых» кумиров, упоминается о желании многих стать принцепсами. Наиболее вероятным временем появления таких инсталляций в тексте древнего апокрифа могла быть середина III в. Местом создания этой версии «Мученичества» наверняка не был Рим, так как автор не проявляет признаков знакомства с топографией Вечного города. В противном случае он обязательно бы указал, у каких именно ворот апостол встретил Плавтиллу, назвал бы место, где состоялась казнь. Маловероятно появление на рубеже IV-V в. подобного сочинения в Италии или Галлии, где тенденция к возвеличиванию роли Петра и принижению личности Павла проявилась в это время уже в полной мере. Отсутствие в тексте каких-либо ссылок на испанское путешествие Павла, которое упоминается в целом ряде апокрифов, заставляет отказаться от мысли, что оно могло быть написано в Испании. Таким образом, наиболее вероятным местом создания памятника оказывается Северная Африка, точнее Карфаген или его округа, где пылкое почитание апостола имело давние корни, а его апокрифические «Деяния» хорошо знали и, судя по сообщению Тертуллиана , с удовольствием читали уже во II в. |
| Указы Петра говорят за то, что увещания патр. Адриана в окружном послании остались недейственными. Духовная власть своими нравственными силами не могла достигнуть желательных результатов: потребовались такие меры государственные материальные, как строгий указ, сыск, штраф, наказание, что конечно, в значительной степени ослабляло авторитет церковной власти в глазах русского общества. Описанный развал народной нравственности патр. Адриан, как и его предшественник патр. Иоаким, склонен был, не углубляясь в понимание кризиса переживаемого периода русского общества, приписать тлетворному влиянию на русских иноверцев–лютеран – немцев. Отсюда выходили последние усилия патр. Адриана в окружных грамотах оградить церковное стадо от «волкохищников " –еретиков и запреты входить православным в общение с ними в пище, питье, одежде и обычаях. Даже пьянство патриарх приписал иноземному подражанию 458 . Но немцы ль с их кирками и обычаями виноваты были в печальном состоянии нравственности народа? Народное пьянство Пьянство, которое патриархом отмечается в послании, как «зело умножившееся», было исконным пороком русского человека, столько во время общественных смятений оно усиливалось и тянуло его в «царев кабак» заливать народное горе–злосчастье, часто доводило до забвения звания христианина 459 . В описываемый период оно, действительно, являлось корнем невоздержной распутной жизни русского семьянина и гражданина, источником упомянутого выше разгула и так называемой русской широкой натуры, причиной безпорядочности и неуравновешенности. Но в свою очередь пьянство само объясняется нравственным умственным бессилием и безволием русского общества выйти из гнетущего душу общественного безнарядья и недостатком здоровых развлечений и освежающего отдыха, обычно посылаемого просвещением. У Корба и Юста Юля пьянство отмечается, как обычное времяпровождение русских и необходимое условие для заключения всякого рода сделок. Причины пьянства и других церковных пороков русского общества конца XVII века И не иностранцы были в том повинны, а русская неуравновешанная психика. |
| Константин основал свое место пребывание в Кивоссе, в Армении, где он стоял во главе своей секты в течение 27 лет и приобрел многих обращенцев; как из православной церкви, так и из зороастровой религии. Наконец обо всем этом деле было донесено императору Константину Погонату, который отправил в Кивоссу сановника, по имени Симеона, с приказанием предать ересиарха смерти и распределить его последователей среди духовенства и по монастырям с целью отклонения их от ереси (684 г.). Симеон, захватив Константина и множество сектантов, поставил их в ряд и велел им побивать камнями своего главу. Вместо того, чтобы повиноваться приказу, они все, кроме одного бросили камни, которыми были вооружены, но Константин был убит, подобно Голиафу, камнем из руки некоего юноши, его собственного усыновленного им сына Юста 2768 . Так как сектанты оказались упорными в своих заблуждениях, то Симеон вступил в собеседовании с некоторыми из них, результатом чего было то, что сам не зная ничего касательно основ своей религии, он совратился в их секту и, проведя три года в Константинополе в большой душевной тревоге, наконец бежал, бросив всю свою собственность, и поселился в Кивоссе, где, под именем Тита, он сделался преемником Константина 2769 . После некоторого времени Юст был поражен видимым несоответствием павликианского учения тексту, который приписывает одному и тому же Творцу как духовный, так и материальный мир. Он предложил эту трудность на разрешение Симеона, выражая опасение, что не находятся ли они оба в заблуждении и не держат ли в заблуждении своих последователей, и когда Симеон не удовлетворил его, он отправился к епископу соседнего города Колоции (теперь Калагиссар), и изложил перед ним учение своей секты. Епископ донес об этом деле императору Юстиниану II (около 690 года), и вследствие этого доноса Симеон, сам Юст и многие из их последователей были преданы смерти через сожжение на одном большом костре 2770 . Среди тех, которые избежали этой участи, был арианин, по имени Павел 2771 , который поселился близь Фанареи, в местечке, которое будто бы производило свое название Эписпорис от стяжания там духовных плевел старцем Павлом Самосатским 2772 . |
|
|
