| С ранних лет видел он необыкновенный блеск двора государева и необыкновенную роскошь, которой дивились иностранные послы; но он видел также беспрерывные жестокие казни, и проливание невинной крови, и все ужасы грозного царствования. От природы Феодор Иоаннович был кроток и добр; воспитание, в то время поручаемое в России людям духовного звания, просветило ум его знанием обязанностей Христианина. Пышность и гордость отца научили его смирению, беспрестанные и отвратительные казни – незлобию, страдания народные – любви к народу. Шурином его был Борис Феодорович Годунов, человек ума необычайного, величественной и прекрасной наружности, просвещения редкого в тот век, души благородной и высокой. Любимый царём Иваном Васильевичем за великий разум государственный, он непричастен был ни порокам двора, ни злодеяниям кровавого царствования. Часто заступался он за невинных или своими добрыми советами умягчал крутой нрав государя, подвергаясь не только немилости, но и смерти: когда царь Иван Васильевич убил своего старшего сына, Борис Феодорович бросился спасать наследника престола и сам упал, покрытый ранами, на тело молодого царевича. Таков был родственник и друг Феодора Иоанновича Борис Феодорович Годунов, о котором современные летописцы сказали, что он «был одарён от Бога возрастом, и человечеством, и умом паче всех человек». Дела внешние В 1584 году скончался царь Иван Васильевич, и Феодор Иоаннович взошёл на престол. В то время России была далеко не так велика и не так населена, а соседи её были гораздо сильнее и опаснее, чем теперь. Крым и степи Придонские принадлежали Татарам; теперешняя Белоруссия и Малороссия были захвачены Польшей; Финляндия принадлежала Шведам. В начале царствования своего, когда ещё он не предался страстям своим и не помрачил разума жестокосердием, царь Иван Васильевич Грозный много завоевал земель. Конечно, не похвала была бы государю, что он силой взял чужое и посылал своё войско разбивать и грабить мирных соседей (от такой похвалы избави Бог Россию: она до сих пор воевала только поневоле); но царь Иван Васильевич должен был, по желанию народа своего и бояр своих, идти войною против царств Татарских, давнишних грабителей Русской земли. |
| Благоверный царь знал, что закон Христианский один и тот же для царя и подданного. Многие горести постигли кроткого государя. Единственная дочь его, радость царя и народа, скончалась в младенчестве; брат его царевич Димитрий скончался также. Бояре ненавидели его ближайшего родственника и клеветали на него, народ верил клеветам и роптал. Ему служили утешением только голос чистой совести и счастье России, им возвеличенной и успокоенной. Отмена вольного перехода крестьян Много новых городов основано было в России царём Феодором Иоанновичем (Белгород, Оскол и другие); много крепостей, служивших впоследствии оплотом для России, было при нем выстроено (таковы крепости в Воронеже, Курске, Кромах, Смоленске и иные); много дано мудрых законов. Но самый важный из этих законов в то время необходимый, имел также для государства тяжёлые последствия. В то время крестьяне были, по большей части, людьми вольными: они переходили от одного помещика к другому, приискивая себе привольного жития и лёгкой работы. По мере распространения России, они переходили на пустопорожние новозавоёванные земли, строя новые поселения и деревни, не подведомственные никакой гражданской власти. Это неправильное кочевание, уже само по себе вредное, как для государства, так и для подданных, было в то время ещё вреднее, вследствие всеобщего расстройства, произведённого, без сомнения, упадком народной нравственности в царствование Ивана Васильевича Грозного. Феодор Иоаннович запретил переход и кочеванье крестьян. Напрасно многие писатели позднейшего времени думали, что этот закон был издан единственно по желанию одного сословия мелкопоместных владельцев. Закон был, очевидно, необходим, и доказательством этой необходимости служит то, что он не был вполне отменен ни одним из позднейших государей, ни одной из партий, поочерёдно властвовавших в России во время междоусобиц. России цвела и крепла, но Бог положил предел жизни доброго царя, Феодор Иоаннович скончался в 1598 году, после почти 14-летнего царствования. Современники утверждали, что перед его кончиною являлись ему святители Божии и невидимо для других присутствующих услаждали последние часы его жизни духовною беседою; другие утверждали, что умирающий царь, забывая себя, тепло и усердно молился за своё отечество, и что эта молитва была услышана и спасла Россию в годину её великих бедствий. |
| Художнику свойственно высказывать претензию социуму: социум, ты плох. Но прежде всего надо предъявлять претензии к себе, что я плох, я грешен, моё естество падшее. И только осознав это, работая над собой, я могу изменить мир. Поэтому мы прежде всего заботимся о том, что происходит в нашей семье. В ней не должно быть зависти и злобы. Актёрские индивидуальности ранимы и капризны, и у нас бывают конфликты. Но необходимо, чтобы их покрывала любовь. И спектакли являются продолжением того, что происходит в нашей актёрской семье. – Почему вы обратились к постановкам на исторические темы? Имею в виду один из значимых ваших спектаклей «Царь Фёдор Иоаннович». – Известно: нет корней, не будет кроны. Знание истории – необходимая составляющая часть в мировоззрении человека. Мы стремимся, чтобы через наши спектакли люди увидели себя не как атомизированную Единицу в атомизированном времени, а как звено огромной цепи, связующей прошлое и будущее. Когда мы смотрим в прошлое, то можем видеть, что мы утратили в настоящем и что нельзя утрачивать в будущем. Мы можем видеть мир в перспективе, как бы поднявшись над своим бытом. Это даёт возможность точнее и глубже оценить сегодняшний день и увидеть завтрашний. Царь Фёдор Иоаннович для нас – не больная, а цельная личность, устремлённая по вертикали. Он как будто не создан для царской миссии, однако молитвенник на троне – это сила, которую трудно с чем-нибудь сравнить. Это личность, по которой нам надо выстраивать себя. – Как зритель воспринимает ваши спектакли? – Зритель практически всегда говорит: это же проблемы сегодняшнего дня! «Сердце не камень» по А.Н. Островскому – спектакль очень важный для осмысления позиции женщины. Женщина ведь сегодня подавлена своей эмансипацией, и мужчина вместе с ней. Зритель сейчас ищет лёгкого искусства. Это не очень хороший симптом. Есть такая странная связь: чем менее благополучно общество в социальном плане, тем больше потребности в комедии. И ещё приучили народ к тотальному шоу, к пустым мыльным операм. Массовая культура превращает народ в биомассу, которой удобно управлять. |
| - Ваши зрители вас немного потеряли, потому что вы играете не на своей сцене. Но, по крайней мере, они могут всегда позвонить в театр и купить билеты непосредственно в вашем театре, а уже смотреть на других площадках. - Да, зрители жалеют, говорят, что любят наш уютный театр. Говорят: у вас произойдет ремонт - и тогда мы к вам придем. А на другой сцене - кто-то не хочет терять образ театра из-за того, что мы играем не у себя. - Михаил Григорьевич, я слышала от многих, что в вашем театре исполнение пьесы «Царь Федор Иоаннович» гораздо лучше, чем в Малом. Сейчас уже мало осталось театров, куда можно ходить православным людям - ваш театр, «Глас» и Малый театр- потому, что там обычно идет классика. Вот, я слышала такие отзывы. «Царь Федор Иоаннович» идет уже лет двадцать… - Да, наверное, чуть больше. Вы знаете, я тут с вами не согласен. Нельзя об искусстве говорить: лучше или хуже. Либо настоящее - либо нет. Чехов писал маленькие рассказики – а был великим писателем. Т.е. настоящее или ненастоящее – я вот так оцениваю произведения искусства. А лучше - хуже – кому-то лучше, кому-то хуже. Если в спектакле есть душа, если тот материал, который существует в спектакле – трогает сердце и самих актеров, и зрителей - то, наверное, это измерение важно. И, конечно, нам очень приятно то, что «Царь Федор…» не стареет. Это для нас очень значимый спектакль. Пока не было «Царского пути» - он был визитной карточкой, что ли, нашего театра, и он остается. - А скажите, по Шмелеву что-нибудь ставить собираетесь? В годы советской власти его никто не знал. Потом уже появились «Лето Господне», «Богомолье», собрание сочинений. В том числе – этот удивительный рассказ «Поле Куликово». Я, когда была в Троице – Сергиевой лавре, 15 лет назад, смотрю – подъезжает автобус, и такие знакомые лица! Это приезжала труппа Вашего театра, перед постановкой пьесы, приложиться к мощам преподобного Сергия Радонежского. - Мы каждый год стараемся совершить такое паломничество по Сергиевым местам: Лавра, Хотьково, но не всегда получается. |
| Благословивши государя, поклонился ему патриарх Иов в землю. Засверкал, засиял помост праздничный; вокруг царского места да вокруг патриаршего стола, по чину, духовные власти и бояре стали... Вся площадь соборная зрелище велелепное, очам ослепительное являла.. – Красота-то какая! Что народушка-то, что бояр, стрельцов! – шептал старый москвич, вытягиваясь повыше, чтобы разглядеть торжество... На помосте – от Благовещенского и до Архангельского соборов – стояли стольники, стряпчие и дворяне, а от них поодаль «гости», все в золотах, т. е. в золотых кафтанах; на рундуке между Благовещенским и Успенским соборами – стольники младших разрядов, а от них дьяки всех приказов, в один человек, т. е. рядом, также в «золотах»; от этого рундука по площади – полковники, головы и полуголовы стрелецкие в ферезеях и в кафтанах турских в бархатных и в объяринных цветных. На паперти Архангельского собора, откуда виднее было, стояли иноземные послы и посольские чиновники и приезжие иностранцы, а также приезжие посланцы из русских областей. На рундуке между Архангельским и Успенским соборами – полковники и иных чинов начальные люди и иноземцы. В задних рядах по рундукам, также на, соборных папертях, стояли стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы и всяких чинов ратные и приказные люди, которые были не в золотах. А между рундуков и за рундуками на площади стояли полуголовы и стольники, и стрельцы ратным строем со знаменами, с барабанами и с ружьями, в цветном платье а на Архангельской и на Благовещенской церквах (на кровлях) и на Ивановской колокольне, и по Красному Крыльцу, и по лестницам, и по всей площади стояли всяких чинов люди... Истово и чинно протекла служба новолетняя. И встал опять патриарх Иов с места своего, и царя Феодора Иоанновича крестом осенил, и здравствовал ему словом долгим, трогательным... Восхвалял святитель государево благочестие, государеву мудрость и благость... Далеко по площади над толпами народа неисчислимого разносились слова первосвятителя Иова. Вся Москва только и смотрела па них двоих – на светлого, милостивого царя Феодора Иоанновича да на кроткого владыку в пышном облачении патриаршем... И все сердца от умиления дрогнули, и все очи радостными слезами засветились, когда владыка, возвысив голос, воскликнул величаво и торжественно: |
| – Дело же было так. В июне месяце умер ярославский архиепископ Нил. Преемник ему долго не назначался по уважительным причинам. Ярославская кафедра считалась старейшею после митрополий; занимавшие ее иерархи почитались ближайшими кандидатами в митрополиты; даже личные высота заслуги покойного ярославского архиерея вызывали интересовавший всех вопрос – «кто-то будет преемником Нила». Безличная молва, в ответ на этот вопрос, чаще всего произносила имя Димитрия. Важность вопроса заставила отложить его решение до более полного состава Св. Синода, – до осенней его сессии. Между тем, первенствующий член Синода, Новгородский митрополит Исидор не раз высказывал уже свое одобрение, когда ему указывали на Димитрия, как на кандидата на ярославскую кафедру. Случилось в начале августа быть у митрополита брату преосв. Димитрия, настоятелю митрофановского кладбища М. Ив. Муретову, который явился к Владыке с приглашением служить у них в храмовой праздник (7-го авг.). Митрополит вместо себя послал служить викария – преосв. Гермогена, которому поручил осведомиться – «не будет-ли преосвящ. Димитрий против его назначения в Ярославль». За праздничным столом в квартире настоятеля само собою зашла речь о Димитрии и Ярославле. Преосв. Гермоген, как-бы из любопытства, поставил прямой вопрос: как принял бы преосвященный Димитрий назначение его в Ярославль. Матфий Иоаннович, не подозревая важности вопроса, высказал в своем ответе личное мнение, но при этом употребил неосторожную фразу: «конечно, после семнадцатилетнего сиденья на одном месте, он должен быть доволен таким движением вперед». В своем докладе митрополиту пр. викарий еще усилил это мнение, добавив, что брат Димитрия положительно уверяет, что он скучает в Одессе. Таким образом митроп. Исидор, в полной уверенности, что он оказывает услугу Димитрий, внес в Св. Синод предложение о переводе его из Одессы в Ярославль. Возражений не последовало и определение состоялось. Правда, Матфий Иоаннович после своего праздника писал брату о всех приключившихся; но преосв. Димитрий, уже осаждаемый телеграммами и поздравительными письмами – хотя основанными пока только на слухах, – оставил это письмо без ответа – опять по своей нерешительности сказать да или нет. Когда же телеграммы и корреспонденции из Одессы в столичных газетах выяснили, какое недовольство возбуждено было там переводом преосвященного, тогда уже было поздно изменять что-либо. 2 октября 1874 г. Высочайше утвержден был всеподданнейший доклад Св. Синода о назначении Димитрия архиепископа Херсонского и Одесского на архиерейскую кафедру в Ярославль и о переводе на его место архиепископа подольского и Брацлавского Леонтия. Через неделю получен был о том указ Св. Синода и «Одесско-Херсонская паства стала приготовлять себя к тяжелой разлуке с архипастырем». |
| Ягайло не стал выступать немногочисленными войсками (очевидно, в неск. тыс. чел.) против рус. войск, которые задержались на неск. дней на Куликовом поле. Литовский вел. князь не стал рисковать своими воинами, ему предстояло продолжать борьбу за власть в ВКЛ. Ягайло вполне устраивал факт взаимного ослабления военных сил Сев.-Вост. Руси и «Мамаевой Орды». Это исключало их активное военное вмешательство в борьбу за власть в ВКЛ на стороне одного или неск. противников Ягайло. Неск. дней рус. войска собирали раненых и павших, оружие и проч. военные трофеи. 14 сент. 1380 г. оно отправилось с Куликова поля в Коломну. На небольшие отряды ратников, возвращавшихся с Куликова поля в княжества, стали нападать отряды литовцев и рязанцев. Они стремились отнять у победителей богатые трофеи, захватить знатных пленных, за к-рых можно было получить выкуп, а также рядовых воинов для обращения их в холопство. В ответ на эти недружелюбные действия правителя Рязанской земли кн. Димитрий Донской решил отправить против него изгонную рать. Однако она не понадобилась, т. к. Рязанский князь бежал за пределы своих владений вместе «со княгинею, и з детми, и с бояры, и з думцами своими» (очевидно, на территорию ВКЛ). Сообщившие об этом Димитрию Донскому рязанские бояре «сами биша ему челом и рядишася у него в ряд». Московский правитель принял их челобитье, заключил с рязанцами мир, а «на Рязанском княженье посади свои наместници» (Там же. Стб. 140-141). 2 авг. 1381 г. на переговорах между князьями Димитрием Иоанновичем, Владимиром Андреевичем и Олегом Иоанновичем правитель Рязанской земли обязался по одной из статей заключенного с ним договора освободить всех пленных, возвращавшихся на Русь после окончания К. б., а также вернуть им незаконно отнятое у них имущество (ДДГ. 10. С. 30; Кучкин. 2003. С. 344). Условия договора не были, однако, выполнены в полной мере. Уже в московско-рязанском договоре от 25 нояб. 1402 г. вел. кн. Василий I Димитриевич обязал Рязанского вел. кн. Феодора Ольговича «наш полон отпустити весь, и тот полон, что у тотарьские рати ушол, а будет в твоеи отчине тех людеи з Дону, которые шли, и тех ти всех отпустити» (ДДГ. 19. С. 54). |
| Это сознание выразилось в законодательстве изданием судебников и уложений. Они стали источником права для всех частей России, а вместе с тем и для церкви. Все привилегии ,предоставленные церкви предшествующими жалованными грамотами и не согласные с духом нового законодательства, прекращались. Если какое-либо церковное установление желало сохранить известные привилегии, то должно было обращаться с особым ходатайством об этом к государственной власти .Случалось, что просьбы эти уважались, и потому жалованные грамоты продолжали время от времени появляться. Но раз в принципе они были отменены, значение их более и более ограничивалось с течением времени. Этот, так сказать, перевод отдельных частей от своеобразного местного юридического быта к общему единству государственного устройства, от местных законов и обычаев к общему русскому праву, происходил постепенно. Судебник Uoahha III положил только начало этому объединению и при том относительно только некоторых сторон. Судебник Uoahha IV уже расширил круг предметов, относительно которых вводились новые законы. В 1899 г. была отыскана рукопись, содержащая в себе Судебник царя Фёдора Иоанновича 1589 г. Она издана в Москве в 1900 г. По своему содержанию и составу, он сходен с Судебниками Uoahha III и Uoahha IV и представляет переделку и дополнение Судебника Uoahha IV . При сопоставлении содержания новооткрытого Судебника с законодательными XIV и XVII вв. оказывается, что он – правительственный проект закона, не получивший царского утверждения. Он может служить к обновлению процесса законодательства в России конца XIV в. Судебные решения и боярские приговоры с утверждения царя получали с течением времени значение законов и в форме общих положений вносились в сборники, каковы и были Судебники. К Церковному праву в Судебнике Фёдора Иоанновича относится пять статей (184 – 188). В них говорится о подсудности в исковых делах лишь суду епископов, о случаях подсудности священников особому местному суду и о подсудности крылошан и людей, живущих на церковных землях. |
| Речь идет о разводе. Развод в. князя в истории двух направлений русской мысли первой половины XVI в. послужил пробным камнем в глазах светского правительства для оценки того и другого и ареною, на которой столкнулись представители того и другого направления в своих, противоположных воззрениях. Столкновение, действительно, произошло и окончилось трагически для проповедников-нестяжателей, и наоборот торжеством для их противников – иосифлян. Конечно, у Василия Иоанновича не вдруг явилась мысль о разводе, он, может быть, лелеял ее даже не один год. Это косвенным образом подтверждается и тем, что, как свидетельствуют некоторые памятники, прежде чем решиться на развод, в. князь обращался на восток к патриархам за разрешением, но только не получил его. А для того, чтобы могли придти ответы, требовался довольно значительный промежуток времени. Несомненно Василий Иоаннович о своем намерении развестись ранее других сообщала Вассиану и Максиму, как людям самым близким к нему и компетентным, но, к своему удивлению, получил от них обоих самый решительный, и в то же время неодобрительный отзыв о своем намерении. 390 Поэтому, в том обстоятельстве, что первому судебному расследованию Максим подвергся девятью месяцами ранее состоявшегося развода в. князя, нельзя еще видеть доказательства того, что противоречие Максима по делу о разводе не повлияло на его дальнейшую судьбу. Напротив, в. князь постарался поскорее покончить с Максимом, чтобы не иметь в нем себе обличителя. Очень вероятно, что самая мысль об обращении по делу о разводе на восток, и особенно на Афон, принадлежала Максиму Греку , как некоторое время подвизавшемуся на святой горе, и Вассиану Косому. Вассиан и Максим не покривили душой пред в. князем по делу о разводе и здесь остались вполне верными своим строго евангельским духовно-нравственным началам. Равным образом верен оказался своей школе представитель иосифлян – Даниил. Оба инока лишились прежнего благоволения князя. Мало того, Василий Иоаннович, не любивший никогда прощать противоречий себе, оскорбился образом действий людей, так много облагодетельствованных им и, по его мнению, обязанных ему отвечать взаимною благодарностью. |
| …в новом театре. Называется – Художественно-Общедоступный Ставили пьесу «Царь Федор Иоаннович». – 14 сентября 1898 г. в помещении «Эрмитажа» открыл свой первый сезон Художественно-Общедоступный театр (впоследствии – знаменитый МХАТ) К. С. Станиславского (1863–1938) и В. И. Немировича-Данченко (1858–1943). Премьерой стал спектакль «Царь Федор Иоаннович» по пьесе Алексея Константиновича Толстого (1817–1875). А 17 декабря 1898 г. театр триумфально дал новую премьеру – «Чайку» А. П. Чехова (за два года перед тем она провалилась на сцене Императорского Александрийского театра в Петербурге). В ночь после спектакля Немирович-Данченко отправил Чехову в Ялту телеграмму: «Только что сыграли „Чайку“, успех колоссальный». В русском театральном искусстве началась эра новаторской режиссуры. Браво, Станиславский, Книппер… – Создавший замечательную партитуру спектакля Станиславский в «Чайке» неудачно сыграл роль Тригорина, а Ольга Леонардовна Книппер-Чехова (1868–1959) была блистательной в роли Аркадиной. …Ахилл… не удовольствовавшись… победой над Гектором… – Герой «Илиады» Гомера Ахилл совершил немало подвигов у стен Трои, но погиб от отравленной стрелы Париса. …отправил рукопись… в толстый журнал, народнический. – Очевидно, имеется в виду журнал народнического направления «Русское богатство» (1876–1918), редактировавшийся социологом, критиком, публицистом Николаем Константиновичем Михайловским (1842–1904) и прозаиком, публицистом Владимиром Галактионовичем Короленко (1853–1921). К ним обратился Зайцев со своими первыми литературными опытами. …смотреть какого-нибудь Ибсена… – Генрик Ибсен (1828–1906) – классик норвежской и мировой драматургии. …принялся было за Тита Ливия. – Тит Ливий (59 до н. э. – 17 н. э.) – римский писатель-историк, автор «Римской истории от основания города». …труба Иерихона… – Иерихон – первый город, захваченный евреями на пути из пустыни к земле Ханаанской. Во время осады крепости полководец Иисус Навин прибег к хитрости: в течение шести дней священники в сопровождении воинов с высокими серебряными трубами молчаливо обходили иерихонские укрепления, деморализуя противника, а на седьмой день трубы взревели, да так оглушительно, что стены и башни крепости рухнули. |
|
|
