| 1862 Ibidem. Cp. Mac. 239, 2. Наглядно учение св. Амвросия о развитии добродетелей и страстей может быть представлено в таком виде: Ratio Appetitus= δρμ prudentia, temperantia, fortitudo, justitia iracundia, concupiscentia iniquias, timor delectatio dolor gratulatio tristitiâ Passiones secundaê secundum animam secundum corporus superbia, avaritia, libido vorandi, effusio luxuriaê ambitio, contentio, invidia atque lasciviae 1863 Ср. Basil. M., Hom. adversus iratos, 1: «Страсть, как скоро отринет внушения рассудка и овладеет душой, делает человека уже совершенным зверем и не дозволяет ему быть человеком, лишив его помощи разума (Русский пер., часть 4. Сергиев Посад, 1892 – 3,стр. 152). 1866 De Abraham II, 4, 13; 8, 45. Филон говорит, что тело – это тартар, а страсти тела – пламень тартара. Quaest. in Genes. IV, 234, 432. Подробнее у E. Brehier, 241 – 242. 1872 De virginit. 15, 96. Юношеский возраст отличается особой стремительностью плоти, особой удобоподвижностью ко греху (In ps. 118, 16, 45; cp. Basil. M., Comm. in Isaiam prophetam 108). «Две вещи, – говорит св. отец, – одинаково возжигают человека – это вино и молодость» (De virginibus III, 2, 5). Молодость потому близка к падениям, что пыл различных страстей возбуждается горением пламенного возраста (De viduis 2, 12). Юность не имеет сил (духовных) и небогата рассуждением; она пламенеет пороком, пренебрежительна к наставникам, склонна к увеселениям (De interpellatione Iob et David I, 7, 21). Впрочем, юноша грешит не только в силу слабости своего удобопреклонного ко греху возраста, но и по неведению божественных повелений (De obitu Valentiniani 13). 1901 In ps. 118, 3, 18: «Эта жизнь в теле есть тень и образ, а не истина. И потому во образе ходит человек, и мы обретаемся в стране сени смертной. Но если кто направляет свои умные очи не к телесному, но к духовному, чтобы он мог сказать: «Дух пред лицем нашим Христос Господь», тот будет достоин сказать: «В сени его мы будем жить» ( Плач. 4; 20 ). Христос есть жизнь, и потому, кто живёт в сени Христовой, тот живёт в сени жизни». |
| Бывает, что люди найдут ее только под старость и уже не могут служить этой цели - сколько примеров тому встречает в церкви каждый священник. И если ты за всю свою молодость ни разу не влюбишься, даже ни разу не засмеешься, если даже все это время будешь прикован к постели, но при этом обретешь Христову веру как свою, - можно уверенно сказать что молодость твоя прошла не зря, ты взял от нее самое главное. Зато юность, прожитая в разгуле, погублена безнадежно, она оставляет после себя духовную пустыню. Итак, ищи от жизни большого, прежде чем рассыпаться по ее мелким сладостям и шалостям, чаще всего отнюдь не невинным. А большое - это вера в Бога и добродетель, позволяющая быть в общении с Ним. В детстве все доброе дается легче, почти без усилий, но зато не очень надежно. Теперь путь к добродетели станет для вас труднее, но пройдя его, вы станете верными сынами Божиими, получите такое великое богатство духовное, которое теперь невозможно вам и описать, и поймете, что только ради этого и следовало жить. Желаете ли выбрать этот трудный путь к благам небесным и вечным? Как это сделать - об этом и пойдет речь в нашей книжке. Религиозный характер любых нравственных установок Молодые люди не любят, когда им читают мораль, то есть дают отвлеченные наставления о том, что хорошо и что дурно, что нужно делать и чего нельзя. Только малым детям вполне достаточно бывает простого прямого указания, как нужно поступать, и доброго примера. Взрослеющему же человеку уже требуются разумные обоснования, почему одни поступки хороши, другие безразличны, а третьи и вовсе грешны. Ваш юный, точнее, предвзрослый возраст сам собою восстает против нравственных аксиом или заповедей, поданных без обоснования. Юный разум готов отвергнуть все, что ему не растолкуют ясно и доходчиво. Юное чувство отвергает почти все, что с ним не согласовано или ему недоступно. Юная воля также не терпит чего-то не согласного со своими желаниями. Христианство не есть отвлеченная мораль; это не сухой нравственный кодекс и не простой набор каких-то заповедей. |
| — Ванечка! Максимушка! Че у нас в избе-то деется… Сжав до боли виски пальцами, трудную вел умственную работу Корней Измоденович, воскрешая в памяти то, что играл молодой гость. Слышал же, слышал он где-то, когда-то мелодию эту, помнил и слова к ней. Давно, правда, это было, в окопах, в госпитале ль, в каком-то исходном месте жизни, средь степу, под самыми ль звездами.… Спи-ишь, ты спишь, моя родная, Спи-ишь в земле сы-ы-ыро-ой… Прошептал Корней Измоденович и вопросительно глянул на Хохлака. Тот кивком головы подтвердил — правильно, давай дальше, и, обретая уверенность, старый воин повел: Яа пришел к тебе, родная, С горем и тоской… Тут уж Настасья Ефимовна совсем улилась слезами. Мануйлова наливала себе сама, стукалась стопкой о стакан Лешки Шестакова и почему-то гнусаво требовала: — Солда-ат! Пожалей одинокую женщину! Лешка не хотел ее жалеть — разлохмаченная, сырая с головы, была она, однако, с сохлыми морщинами у рта, бледно-синяя, шибко она ему напоминала шурышкарских брошенок, курящих, пьющих, меры ни в чем не знающих. Ответно стукнувшись стаканом о стопку гостьи, Лешка отставлял посудину в сторону — баян он любил. Эх, как разведет его, бывало, отчим Герка-горный бедняк… И зачем он на него сердился, зачем уши затыкал, на мать с кулаками кидался, требовал выдворить гулевого и ветреного мужа из дому. Глупое мальчишество, неразумная юность, дурная молодость… Стоп! А где она, молодость-то? Когда была? Да вся с собой, вся в изнурительной муштре, вся в промысле, в битве за дратву, за место ни верхних нарах, за… Но тут началось! Разогретый застольем, не останавливая музыки, как это умеют делать лишь гармонисты, распаленный баянист хватанул водки и бодрым голосом выкрикнул: Даль-леки от нас огни кремлевские… Корней Измоденович радостно подхватил: А впереди бескрайные расейские снега… Дальше пошла, как потом объяснял старый солдат, “разножопица”. Хохлак пел; “В бой идут полки могучие, советские”, — старый солдат кричал: “В бой идут полки гусарские, московские…” И когда дело дошло до припева, оба певца уже ехали в одной упряжке в разные стороны; |
| Спас звонок на урок, но все мы уже знали – на следующей перемене мне грозит расправа за то унизительное положение, в которое я Валерку поставила. И я готовилась умереть в бою. Нет, серьезно. Михалев пришел, как мы и ожидали, сразу после звонка. Какой-то другой пришел, собранный весь, подтянутый. У меня спина похолодела – неужели снова постыдные догонялки, ведь взрослые же все-таки люди? Но глядя в его изменившиеся за последние 45 минут глаза я поняла – будет что-то другое, непривычное… И тут он попросил прощения. Да, да – этот тупоголовый второгодник, амбал-переросток при всем честном народе протянул мне свою огромную лапу для рукопожатия, признал свою неправоту и даже предложил в дальнейшем покровительство, так как «кругом одни трусы и подлецы»… Разве я забуду когда-нибудь этого смешного Валерку? И руку я ему тогда, конечно, пожала. И ходила кренделем по коридорам школы – кто мне с тех пор уже страшен? Когда даже у Михалева есть совесть! Но течет, течет неумолимое время… Сколько потрачено его на заносчивое желание что-то всем вокруг доказать, перекроить по своему? Сколько и каких огорчений принесла моя почти безгрешная юность моим близким! Огорчений, о которых я даже и не догадывалась, не знала, не хотела знать. А они были – откладывались кроткой, молчаливой болью в чьем-то сердце, томили глухими бессонными ночами, отнимали силы у друзей, подрывали здоровье родителей…. И вот ушло это все. Ушло детство со слезами и наивными всхлипываниями. Ушла глупая подростковая фронда. Ушло горделивое саможаление юности. Ушел отчаянный эгоизм молодости… И осталось одно горькое, но вполне справедливое ощущение зрелых лет – передо мной никто не виноват. Мне некого извинять. Потому что не на кого обижаться… Обидеться бы снова на маму, на ее усталость, на ее молодость, на ее обычные для всякой молодости неопытность и горячность! Но как осмелиться, когда она и сама живет в безысходном, трудном и честном чувстве вины? Обидеться хоть бы и на отца! Надуть губы, как в детстве, за какое-нибудь пустяшное его замечание, а потом уснуть под «Приключения Чиполлино», нежно разглядывая точеный отцовский профиль в тусклом свете бра…. Но отец уже ушел из жизни, оставляя будущее за мною. |
| Потому-то «всякий, чем страдает, то и считает самым мучительным страданием; так и в скорбях душевных, каждый то горе, которое постигло его, называет самым тяжелым, потому что судит о нем по собственному опыту. Например, не имеющий детей думает, что нет ничего хуже бесчадия; а имеющий много детей, при бедности, ни на что так не жалуется, как на многочадие; имеющий одного сына полагает, что нет ничего хуже, как иметь одного; от этого, говорит, он и ленив, и огорчает своего отца, и не принимает никаких внушений, оставаясь, впрочем, постоянно любимым сыном; имеющий красивую жену говорит, что нет ничего хуже, как иметь жену красивую, ибо в этом случае бывает много подозрения и козней; а имеющий некрасивую жену говорит, что нет ничего хуже, как иметь жену некрасивую, ибо это весьма неприятно. Частный человек говорит, что нет ничего негоднее и ниже такой жизни, а военный утверждает, что нет ничего труднее и опаснее военного звания, что лучше питаться одним хлебом и водою, нежели переносить такие тягости; начальствующий говорит, что нет ничего тяжелее, как удовлетворять нуждам других, а подчиненный утверждает, что нет ничего унизительнее, как подчиняться власти других; женившийся говорит, что нет ничего хуже, как иметь жену и соединенные с нею заботы, а не женившийся утверждает, что нет ничего хуже, как быть неженатым: не имеешь ни дома, ни покоя; купец ублажает земледельца за его спокойствие; а земледелец – купца за его богатство. Вообще род человеческий ничем не доволен, всегда жалуется и огорчается... Сколько таких, которые прославляют старость! Сколько таких, которые ублажают юность! Таким образом, много бывает горестей и от возрастов жизни. Когда мы видим, что нас осуждают за молодость, то говорим: зачем мы не старцы? А когда голова покрывается сединою, то говорим: где наша молодость? Вообще, у нас бесчисленное множество поводов к скорбям». Примечание. «Душа... может грустить и без причины. Врачи говорят, что и от слабости желудка происходят немалые скорби. Не случается ли этого и с нами, когда мы скорбим и не знаем причины грусти?». § 112. Как обнаруживается печаль? |
| Он, идя своим путём, увидел отроковицу, плакавшую и ожидавшую часа своей смерти, и наклонился к ней, говоря: «Зачем, девица, ты сидишь здесь и отчего плачешь?» Отвечая, отроковица сказала: «Уходи, мой господин, от этого места, а то и ты из-за меня жестоко погибнешь». Отвечая ей, Георгий сказал: «Что ты говоришь, девица, разве в этом месте есть разбойники?» «Нет, мой господин, огромный и страшный змей живёт в этом озере, я умоляю тебя теперь: уходи, господин мой, господин! Я вижу твой цветущий возраст, величие и красоту твоего лица и желаю тебе от всей своей души, чтобы ты не умер страшной смертью, стоя здесь». Георгий сказал ей: «А ты почему сидишь здесь и не уходишь от этого места?» Девица ответила ему: «Я могла бы долго говорить и рассказывать о себе, но я боюсь, что когда придёт этот змей, то он и тебя похитит со мной; поэтому я молю: господин, господин, уходи, пожалей свою юность и ты не скоро окончишь жизнь». Прекрасный юноша сказал ей: «Скажи мне, не боясь, ибо я не отойду от тебя в этой напасти, имея соратником Владыку Христа, который, будучи бессмертным по природе, ради нас, облёкшись в плоть, испытал смерть». Отроковица затрепетала от этих слов и сказала ему: «Видишь ли ты этот большой город: в нём многоплодные сады и огороды, и его жители изобилуют богатством? Видишь его урожайные поля, обильные маслом и елеем, и всякие растущие в изобилии злаки? Оттого-то мой отец не хочет уходить с этого места, но в этом озере есть огромный змей, приносящий зло этим людям. Мой отец договорился с горожанами, чтобы они всякий день отдавали ему (змею) в пищу своих детей. Сегодня пришла очередь царя, моего отца, у которого я единственная дочь; он не хотел нарушить своего повеления и приказал отдать меня на съедение змею. Но я, господин, уже всё тебе рассказала, уходи скорее, пока не приполз змей и не схватил тебя! Я очень тебя прошу: уходи, не губи своей молодости и своего светозарного лица, уходи скорее, пока не приполз змей! Он многих поглотил, и больше их нет, сегодня тяжкий приговор скоро исполнится надо мной; тебя же я умоляю: уходи, юноша, да не перестанет из-за меня говорить твой медоточивый язык, да не погубишь ты своей цветущей молодости, дождавшись змея!» |
| Конечно, трудно и даже невозможно с несомненностью решить, почему LXX перевели слово almah в этом месте не через παρϑνος или νενις, или какое-либо другое слово с подобным же значением, а через νετης, каковое слово совершенно не заключает в себе понятие даже и «женская личность» вообще. Но очень может быть, что они поступили так по следующему основанию. Возможно, что они со словом almah в значении «дева» соединяли не только понятие незамужнего состояния, но и понятие непорочного девства. А, так как это последнее понятие не мирилось с мыслью, выраженной в кн. Притч.30:19 , то они решились лучше слову almah в этом месте совсем не придавать значение «дева» или даже вообще «женская личность», а соединить с ним только понятие молодости, юности, относя это понятие к предыдущему слову – к мужчине. Предположить это тем более вероятно, что слово almah, по своему этимологическому значению, действительно заключает в себе понятие юности, молодости (молодая, юная дева). Притом же есть еврейское слово alumim, которое по-своему начертание имеет большое сходство с almah и которое действительно может быть переведено чрез νετης – юность. Очень может быть, что греческие александрийские переводчики Библии, если и не читали в нашем месте alumim, т. е. если и не имели под руками такого списка Библии, в котором вместо almah стояло бы в нашем месте alumim, то, по крайней мере, сочли за лучшее, при своем переводе, заменить первое слово последним, значение которого лучше мирилось с их пониманием рассматриваемого места. Впрочем, Люкас делает другое предположение для объяснения греческого перевода слова bealmah в рассматриваемом месте через ν νετητι. Он именно думает 37 , что LXX перевели слово bealmah через малоупотребительное слово ν νετητι, что однозначащее с латинским in juvencula, впоследствии же переписчиком слово νετητι было заменено менее соответствующим еврейскому подлиннику, но более употребительным словом νετητι. Если согласиться с этим мнением Люкаса, то все-таки придется признать, что LXX и в кн. |
| Ужель мне скоро тридцать лет?.. Постепенно уходит нигилизм и неукротимая вера в себя, сменяющаяся полным неверием в свои силы и ощущением никчёмности. Появилась потребность слушать старших, наслаждаясь их мудростью… 31 июля, 2012 Постепенно уходит нигилизм и неукротимая вера в себя, сменяющаяся полным неверием в свои силы и ощущением никчёмности. Появилась потребность слушать старших, наслаждаясь их мудростью… О прелестях бальзаковского возраста Не так давно я пережила тридцатилетие, и, знаете, вдруг стало не по себе… Кажется, я приблизилась к какому-то рубежу. Время подводить итоги, оплакивая ушедшую юность? Или попытаться осмыслить свой возраст относительно масштабов Вселенной? Во всём виноват классик Раньше я была убеждена, что в шутках и анекдотах на тему возраста проблема слишком преувеличена. Разве сложно ответить на нейтральный вопрос: сколько тебе лет? Кто-то сказал, что молодость — это время, пока ты ещё хочешь вырасти. В шестнадцать мне и моим подругам хотелось выглядеть старше — и в компаниях друзей, и среди родственников я всегда была самой младшей. Но однажды для каждого наступает момент, когда понимаешь, что рост окончен и ты начинаешь «расти» в другую сторону — и вот уже от «некорректного» вопроса впервые стало не по себе и мне. В этом году я вступила в бальзаковский возраст. Возможно, в сознании читателя всплывёт образ немолодой дамы с надменным взглядом, пытающейся удержать ускользающую молодость. Трудно сказать точно, откуда взялся этот стереотип, но в действительности дама бальзаковского возраста — это женщина, переступившая тридцатилетний рубеж. По нашим меркам — молодая особа, которую в метро непременно назовут девушкой. Это выражение вошло в широкое употребление после появления на свет романа Оноре де Бальзака «Женщина тридцати лет», где автор описал даму с довольно независимыми взглядами на жизнь, переживающую свою осознанную вторую молодость, свой расцвет. Впрочем, французскому классику, вероятно, были интересны женщины именно этого возраста — среди его героинь редко встретишь ровесниц тургеневских девушек… Возраст Христа |
| На этом то основании премудрый сын Сирахов рьяную юность сравнивает с необъезженным конем и говорит, что как этот конь бывает упрям, так и сын, оставленный на свою волю, делается дерзким. Значит в пору то юности и оказывается настоятельная нужда ставить твердые границы и начертывать разумные педагогические планы для жизни и деятельности молодых людей. Пусть об эти границы, как бурные волны о гранитные стены, толкается юношеское самоволие и мечтательность, пусть даже испытывает от этих толчков нечто болезненное и стеснительное юношеская страстность и порывистость, – это ничего, пройдет! Но зато впоследствии жизнь юношей, возросших под заботливой и мудрой опекой, примет спокойное, серьезное и правильное течение по житейскому руслу, и благополучно донесет их под конец свой к тихому пристанищу в обителях отца небесного. Вот, господа, где последняя цель всех наших строгостей к вам, и где таится подлинный смысл всех так называемых вами притеснений наших! Собственно говоря, все эти вопли о притеснениях совершенно в порядке вещей – после того, что я сейчас сказал о юношеской страстности и жажде безграничного простора. Когда же и где не жаловалась молодость на суровую опеку своих приставников? Но и скажу вам: а где же это видано, чтобы молодость оставлять без призора и опеки? Там, где это водится, – выходит очень плохо во всех отношениях, и притом не для одних только молодых людей, а и для их воспитателей, и для целого общества. И оправдывается слово древнего священного мудреца: лелей, т. е. балуй дитя, и оно устрашит тебя, т. е. наделает тебе хлопот необузданностию своего характера играй с ним, т. е. потакай ему, и оно опечалит тебя. И потому следует нагибать выи воспитанников в юности, по метафорическому изречению древнего мудреца, и сокрушать ребра их, т. е. воспитывать с надлежащею строгостию, и держать до времени в некоторой тесноте, дабы не иметь огорчения от непристойных поступков их впоследствии, и дабы сумели они во благо себе воспользоваться своей свободой, когда она придет к ним в возрасте зрелом. |
| Купец называет счастливым земледельца за его спокойствие, а земледелец — купца за его богатство. Вообще род человеческий ничем не доволен, всегда жалуется и огорчается. Осуждая всех людей, говорят, что человек есть ничто, и что весь род человеческий есть вьючное и жалкое животное. Сколько таких, которые прославляют старость! Сколько таких, которые считают блаженством юность! Таким образом, много бывает горестей и от возрастов жизни. Когда мы видим, что нас осуждают за молодость, то говорим: зачем мы не старцы? А когда голова покрывается сединою, то говорим: где наша молодость? Вообще, у нас бесчисленное множество поводов к скорбям. Один только есть путь, избавляющей от этой несообразности, — путь добродетели. И он, конечно, не чужд горестей, но горестей не напрасных, а приносящих благо и пользу. Иной согрешил и, сокрушаясь скорбью, омывает грехи свои; другой оказывает сострадание падшему брату, и в этом также находить себе немалую награду, потому что сострадание к людям, находящимся в несчастье, доставляете нам великое дерзновение пред Богом. 4. Послушай, как мудро Священное Писание говорит об Иове; послушай, что говорит Павел: « плачьте с плачущими »; и еще: « последуйте смиренным » (Рим. 12:15, 16). Участие в горестях других весьма сильно облегчает скорби: как содействие тому, кто один несет тяжесть, облегчает его бремя, так и во всем прочем. Между тем ныне, когда кто из наших ближних умирает, — многие окружают его, многие утешают близких к нему; и осла упавшего мы часто поднимаем; а когда падают души наших братий, — мы не обращаем внимания и думаем о них меньше, нежели об осле. Видя, что кто–нибудь бесстыдно входит в харчевню, мы не удерживаем его; напивается ли он или совершает какое–нибудь другое бесчинство, мы не только не препятствуем, но еще сами принимаем в том участие. Поэтому Павел и говорил: « однако не только [их] делают, но и делающих одобряют » (Рим. 1:32); и многие составляют товарищества для гулянья и пьянства. Составляй, человек, товарищества для того, чтобы истреблять страсть к пьянству; такие товарищества благодетельны для узников, для находящихся в скорбях. |
|
|
