| А в хорошем обществе последний ублюдок взыскателен, как Дон-Жуан. Та самая любовь, что не сходит у нас с языка в двадцать лет, часто приходит к нам только в середине жизни, и лишь тогда нам дано изведать ее ожоги. Цветущая молодость обходится собственными силами, и ей еще неведома жажда продлиться, продолжиться в другом человеке — а ведь это и есть любовь. Может быть, любовь — это признак оскудения и упадка сил. Мы ищем спасения вне нас самих; но этим юным невозмутимым атлетам, полным сил и чуждым всякой мечтательности, никто не нужен; они путают любовь то с гигиеной, то с развратом. Откуда такому юноше, довольному своим телом, благоговеющему перед каждым своим мускулом, безмятежному чудовищу самовлюбленности и самодовольства, — откуда ему знать, что значит страсть, неистовый голод, невозможность жить без другого существа? То, что он называет любовью, есть в сущности любование собственным отражением в глазах его подруги; он влюблен в собственную силу, в собственную власть; ему любопытно, до какого предела он может довести чужие страдания; ему необходимо, чтобы под рукой все время был смиренный свидетель, невольник, живой символ его господства; он предпочитает зрелых женщин за то, что они покорнее, их легче поработить; но поскольку лишь молодость достойна обожания, этот Шери увядающих обожает свою собственную молодость. Натолкнувшись на сопротивление, он страдает, потому что усматривает в нем признак своего упадка, и тут он входит в азарт, злится; таковы у многих молодых людей любовные страдания: они сводятся к тревоге за свою власть, к самолюбию, к уязвленному тщеславию. В тот день, когда юность наконец нас покинула, мы начинаем распознавать ее черты в чужих лицах и чувствуем нужду в другом человеке; оскудев, мы ищем вне нас то, чего сами лишились. Конечно, множество юных созданий испытало страсть еще в отрочестве, но это все хилые, малокровные подростки, которые, несмотря на свой возраст, не изведали опьяняющего изобилия двадцати лет, зато у них сильная потребность в росте, в обогащении; это привязчивость плюща, который тянется ввысь и живет за счет того ствола, который обвивает. |
| Вопросы и ответы Скачать epub pdf ВОПРОСЫ: Мой ребенок до 15-ти лет ходил вместе со мною в храм, потом совсем перестал ходить. Как к этому относиться? В нашем храме за воскресной службой более 300 человек. Но это либо пожилые люди, либо дети. Молодежь очень редко заходит в храм, чаще для венчания или иных треб. Многие дети, взрослея, как и мой ребенок, пропадают неизвестно куда, и мы их не видим в храме за службой. Поясните, батюшка, что же с ними происходит, куда пропадают наши дети? ОТВЕТ: На прошедшем архиерейском соборе Святейший Патриарх обратил внимание на то обстоятельство, что многие из числа прошедших обучение в воскресных школах потом в храмы не ходят, они как бы растворяются в мирской жизни. Патриарх предложил отцам Собора более серьезно отнестись к данной проблеме, прочувствовать ее и найти выход из создавшейся ситуации. Возраст от 15-ти лет до 35-ти лет есть время некой духовной невменяемости человека. Молодость и есть самая опасная пора в жизни человека. Когда в 13–14 лет в молодом человеке пробуждается сексуальное чувство, оно потом доминирует и преобладает в нем до 35–45 лет. Именно в этот период жизни человека происходит накапливание греховности. В Книге Иова мы находим такие слова: «Кости его наполнены грехами юности его, и с ним лягут они в прах» ( Иов 20,11 ). Грехи юности (молодости), которые накапливаются человеком именно от времени его полового созревания и до первых признаков старения организма, – есть самый опасный период в жизни человека. Премудрый Соломон писал о молодых: «Вот, однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку мою, и увидел среди неопытных, заметил между молодыми людьми неразумного юношу» ( Прит.7,6–7 ). Подобная характеристика молодости, неопытность и неразумность, есть именно библейская характеристика самому печальному периоду в жизни человека. Греховный мир и порочные люди воспевают молодость, но любой верующий человек с ужасом вспоминает греховную беспечность своей собственной молодости и ни за что не желает вернуться к сим дням порочной юности своей. Светло и чисто наше детство, осмысленны и вдумчивы годы зрелости и старости, и только юность наша, как предатель, настигает нас и напоминает о прежде содеянных грехах и преступлениях. |
| — Можно ли утверждать, что суицид бывает«заразен»? Ведь обычно суициды, казалось бы, не вызваны явным влиянием извне. А с другой стороны, есть Интернет-сайты с описанием способов самоубийства, есть готы с кладбищенским культом… — Такой сложный вопрос я парирую контрвопросом: наркомания заразна? Игромания заразна? Вроде бы нет, а с другой стороны – да. Ведь человек – существо по природе общественное и по природе идентифицирует себя со средой. Когда мы говорим о молодежи, становление человека осуществляется двумя стратегиями – противопоставлением себя чему-то (как правило, старшему поколению, устаревшим ценностям) и идентификация себя с чем-то, что неприемлемо для взрослого окружения. И вот он попадает в среду, которая позиционирует себя в качестве протеста как не дорожащая жизнью: «Если для вас, стариков, жизнь есть высшая ценность, то для нас она никакая не ценность». И за право принадлежать этой среде он расплачивается своей склонностью к тому, чтобы следовать идеологии данной среды. Если в данной среде суицид рассматривается с интересом, с одобрением, с сочувствием, с состраданием – то, естественно, порог сопротивления суициду будет значительно снижен. Вот влияние среды, в которую попадает человек. По сути, это уже социальный и культурный вопрос. — Да, молодые люди подвержены влиянию среды. Но ведь молодость – еще и время планов, радости, время, когда вся жизнь впереди… — Во второй половине XX века, то есть с тех времен, когда появилась молодежная субкультура, стал появляться культ юности. Отец Александр Шмеман в своих дневниках пишет, что время 70-х – 80х годов в современной ему Америке характеризовалось культом молодежи, что лучшим временем считалось время принципиальной незрелости, полной безответственности, житья исходя из собственных драйвов. Юность это самая золотая пора, молодежь — привилегированный класс, а те, молодость которых уже позади, должны смотреть на молодых с восхищением или стремиться как-то удержать свою молодость. Этот культ юности с девизом «Живи сейчас, а не размазывай все по жизни», провозглашенным, как мне помнится, певицей Дженис Джоплин — совершенно нездоровое, я бы даже сказал антихристианское, антитрадиционное явление последнего времени. |
| Брат Катерины Андреевны, милый Пьер Вяземский – журналист природный. Но что за излишняя горячность? Он уже говорил с Блудовым о том, как все можно привести в вид приличный, без излишеств, и под конец заняться в «Арзамасе» тем, что нужно, – вкусом. Шутки милы, когда уместны и пристойны. Шутка с Васильем Львовичем была мила, хоть и непристойна, но игра разрасталась все далее, и было неизвестно, чем это кончится. Это отзывалось гусарством, ухарством, разгулом, а вовсе не защитою его или даже Жуковского. Молодость права, что шутит. Но можно бы соединить приятное и смешное с важным. Блудов призывает к изданию журнала – пусть шуточного, но полного вкуса в шутках. Чаадаев нравился ему. Пусть слухи о нем противоречивы: Авдотья Голицына говорит о нем как о танцоре удивительном, а Пушкин принимает таинственный вид и ничего не говорит. Они шумят – это молодость. Сегодня Пушкин попросил позволения прийти с Чаадаевым, и приглашение дано не без радости. Эта молодость нуждается в его уроках, но и он нуждается в этих молодых людях. Их разговоры не вовсе пусты, Чаадаева ценит Васильчиков, и уже появились, мелькнули признаки его блистательного карьера. О! Сколько он уже видел, сколько провожал этих блистательных карьеров, так и не сбывающихся, этих лавровых венцов, так и не сплетающихся! Странно! Чаадаева уважают старики, жалеют за что-то женщины. Авдотья Голицына грустна, когда говорит о нем, и, перед тем как говорить о математике, передала какую-то его фразу и посмотрела значительно. О Eudoxie! Математика и красота! А Чаадаев – гусар и мудрец! Чудеса, новое время. Гордыню молодых людей он осуждал: она ни на чем не была основана. Они, видимо, считали себя судьями всех – видимо, и его. Отчего поднята его правая бровь? Неужели от высокомерия? Eudoxie сказала же о нем: мудрец. Он смотрит холодно, как власть имеющий. И в самом деле, глядя на этого затянутого, как рюмочка, гусара, с такой еще молодой шапкой вьющихся волос и задорным носиком, Карамзин почувствовал значение этого юноши: умен без неловкости, свободен и скуп в движениях и словах без развязности. Пушкин его обожает: смотрит на Карамзина, чуть ли не читая, какое впечатление произвел гусар. Смешно и молодо. Впечатление хорошее. |
| Человек еще не встретился с сухим и искаженным обликом суеты, для него везде еще рисуются прекрасные картины жизни, радости и беспрепятственной деятельности. Ему всё льстит, всё обещает… Это время — юность. Юноша ощущает в себе избыток крепости и свежести телесной, по его мнению, достаточных для выполнения самых безумных замыслов; свойственная его возрасту живость ручается за это выполнение, а неопытность заставляет верить и той, и другой лжи… И вот, в юном мечтателе является самоуверенность — первая ступень гордости. Преждевременное сокрушение, приобретенное ранним прозрением в жизни; малодушие, родившееся от неудач и обманутых надежд, сама старость — всё это только увеличивает сомнительность юноши, и хорошо, если всё кончится благовременным разубеждением, живым и опытным уроком смирения. Лучший учитель юности в этом случае есть гроб, в котором обрекается тлению та же самая юность, такая же мечтательная, такая же самонадеянная… Там, может быть, в первый раз узнаёт юноша, что он напрасно надеется на свою молодость, что он не крепость и сила, не жизнь и живость, а мертвый прах — земля и пепел! Спутница юности — красота — один из самых общих и самых жалких предметов надмения. Это гордость, неразумная даже и по человеческому суду, и между тем, гордость самая повсеместная. Вместо того, чтобы напоминать собой человеку о красоте его души, о красоте неба и его обитателей, о первообразе всякой красоты, Боге, — красота телесная приковывает всё его внимание к себе самой, ей он часто жертвует всем своим состоянием вещественным и невещественным, всеми выгодами и наслаждениями, законом и совестью, жизнью и спасением… Что говорить против такого рода гордости? Не говорить должно, а указать только на гроб, в котором всякая красота превращается в ужасающее безобразие, тлеет и исчезает, — остаются земля и пепел . Есть красота другого рода — красота души. И этот драгоценный камень духовной природы человека становится для него камнем преткновения! Как бы кто ни был предан чувственности и жизни по духу суеты, всё же он не может заглушить в себе потребностей духовных и выражает их невольным уважением к людям, одаренным большими и лучшими способностями души. |
| Юность, молодость… Они не замечают «бесшумные катастрофы» ни до того, как они происходят, ни даже непосредственно после. А предвидящую, наблюдающую, предостерегающую и пытающуюся их оградить зрелость не очень-то слушают. На то и юность, да и молодость, чтобы не слушать, на то и зрелость, чтобы оказаться отвергнутой, как бы в наказание за такое же пренебрежение к чужому опыту в пору своего «нежного возраста». Читайте также: Колыбель на ветру Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 18 марта, 2024 13 марта, 2024 3 марта, 2024 19 февраля, 2024 19 февраля, 2024 16 февраля, 2024 12 февраля, 2024 24 января, 2024 19 января, 2024 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . |
| Помни, что земля ты, и от земли питаешься, и снова в землю пойдешь. Плоть твоя разложится, истлеет, и будет изъедена червями, а кости твои рассыплются. Вспомни, о, вспомни дни давние и годы из рода в род. Сколько было на земле царей и князей во всякой сытости и блеске. Разве помогли чем-нибудь им, покидающим этот свет, удовольствия нынешнего века? Где сытость и блеск? Землей и пеплом стали. Сколько было на этом свете могучих богатырей, доблестных юношей, цветущих молодостью и красотою. Разве помогли им чем-нибудь и выручили сила могучая и юность прекрасная? Где сила великая и юность цветущая и красивая? Словно и не бывало. Тысячи тысяч и тьмы тем людей рождались на земле, словно песка морского – и все ушли из жизни этой. И некоторые не успели даже слова промолвить в час свой смертный. А так прямо, стоя или сидя, были отсюда взяты. Другие же за едой и питьем испустили дух. Одни, путешествуя, скоропостижно умерли, другие же легли на постели свои, думая недолгим кратковременным сном укрепить тело, а уснули сном вечным. А иных, как известно, постигли при конце сильные муки, жестокие ужасы и грозные устрашения. Даже одно воспоминание об этом способно испугать нас. Как и другие смерти, различные и внезапные. О, о, увы, увы, как трудно душе, разлучающейся с телом! О, как плачет, к ангелам очи возводит, к людям руки простирает и сердечно молится, но нет ей помощника. Воистину, суета вся жизнь человеческая на земле. О, о, увы, увы, о, тяжко! Ужасная и страшная тайна это для всех, когда душа с телом насильно разлучается. Душа, плача, выходит из тела, а тело земле предается. Ныне надежда на суетное, прельщение земным, слава и наслаждение ничем становятся. О, о, увы, увы, плач великий и рыдание, великое сокрушение и скорбь – разлучение души с телом. Ох, увы, о человек, краток путь, которым идем. Дым – жизнь нынешнего века. Пар, пыль, пепел и прах. Как дым по воздуху, разлетается и исчезает, как цвет полевой с травы, скоро облетает и увядает. И, словно конь, резво бежит. И, как вода, быстро течет. И, словно тьма, поднимается от лица земли. И, словно роса утренняя, высыхает. Или, как птица, пролетает. Так минует жизнь нынешнего века. Или, словно ветер, мимо проходит, и истекают часы и дни жизни нашей. |
| Поучайтесь, родители, из сего случая воспитывать своих детей с их младенческого возраста в наказании и учении Господнем, по совету Апостола: держите их так, чтобы они боялись делать худое, а не поблажайте им ласками, не попускайте им своеволия, бесчинства, сквернословия, не позволяйте им делать ничего непристойного и приобретать дурные привычки. Ибо кто к чему навыкнет с детства, от того и под старость не скоро отстанет, и какие правила усвоит в молодости, добрые или дурные, с теми состарится и умрет. Малое дитя подобно доске, приготовленной для картины, и какое изображение напишет на ней живописец, доброе или худое, Ангела или беса, то и останется навсегда. Так и ребенок: какое родители дадут ему воспитание, какому научат его образу жизни, богоугодному или богоненавистному, ангельскому или бесовскому, в том он и останется на всю жизнь. В какую краску прежде опустите новое белое полотно, того цвета оно никогда не потеряет, и какой жидкости сначала нальете в новую деревянную или глиняную посудину, благовонного ли масла или вонючего дегтя, их запах останется в ней навсегда; то же самое бывает и при воспитании детей. Вот почему с детства нужно обучать их добрым нравам и ласками, и строгостью. И не столько ласками, сколько строгостью: полезно юность вразумлять страхом, как и премудрый Сирах советует: не давай сыну твоему воли в юности, и сокрушай ребра его, доколе он молод, дабы, сделавшись упорным, он не вышел из повиновения тебе (Сир. 30, 11-12). Святой Златоуст уподобляет юношеский возраст коню без узды и зверю неукротимому. Чем коня сдержишь, если не броздами и уздою, и утомлением? Чем дикого зверя (например, медведя) укротишь, если не цепью и палкою? Подобно сему и для юношеского возраста нужна строгость, как бы узда, и угроза, как бы железная цепь. Хорошо говорит премудрый сын Сирахов: кто любит своего сына, тот участит ему наказания (Сир. 30, 1). И родители должны не только сами вразумлять и наставлять в добродетели своих детей, но и приставлять к ним опытных людей (например, старших братьев и сестер), которые бы не только учили их добру, но и надзирали бы за всеми их словами, делами и поступками, останавливая и исправляя в чем нужно, и научали добрым правилам. " Юность строптива, - говорит святой Златоуст, - она требует многих наставников " . И опять он же говорит: " Для ослов мы ищем пастуха, для лошаков - хорошего погонщика, а о том, что для нас всего дороже, чтобы поручить своего сына такому человеку, который мог бы соблюсти его в целомудрии - мы не заботимся " . Слышите: если для бессловесных животных нужен хороший пастух, то тем более для детей - хороший наставник. Животным нужен пастух для того, чтобы их звери не растерзали, или чтобы воры не увели, а детям - приставник для того, чтобы злонравные люди их не развратили, чтобы душевредные тати-бесы их не обокрали и не увлекли в вечную погибель. |
| Как бы я туда слетал, походил бы по родимым берегам, ветрами бы подышал, детство и юность желанную помянул. Как беспечально там жизнь проходила… Детство, юность, молодость — всё у меня с родимым городом северным связано, всё там положено. И всё озарено светом невечереющим. Годы золотые, юные — заботы, тревоги о куске хлеба на завтра я там не ведал. Делал то, что любо было… «Что пройдёт, то будет мило». Но разве мало милого было в здешних местах, во вторую половину моей жизни, столь несхожую с бытом Севера родимого? Как сравню, думы там были невеликие, хмель молодой одолевал, печали молодые, несмысленные. Мать, разумная, терпеливая, дом, житьё-бытьё вела и правила, а я с сестрами одну заботу знали — учиться. Вишь, потому ещё жизнь-та в те поры красна и светла вспоминается, что сил душевных и телесных много было. А теперь всё — ох да ох… Не живём, а колотимся, как навага о лёд. А погода сегодня малу-помалу хмурилась, да и дожжинушка зачал сеяться. Заблестела мокрая мостовая. Неуедно живу, да улёжно. А хозяинушко мой с рынку пришёл, еле ноженьки приволок, выпал весь. Картошки в кошёлочке принёс. Люто голодна весна-та. Мы с четверга Светлой недели на одном постном супе, на пустых щах сидим. Худо дышит семеюшка моя. Я бы так не тужил — на них глядя, горестно. Добытку нет. А дороговь люта. Хлеба-та не хватает, делим его на четвертушечки. Я вот курить стал при старости лет. Ещё чаем отнимаюсь. Чай души моей отрада. Даром что без сахару. Не завлекательно об этом писать. 19 апреля. Пятница От юности моей увлекался я «святою стариной» родимого Севера. Любовь к родной старине, к быту, к стилю, к древнему искусству, к древней культуре Руси и родного края, сказочная красивость и высокая поэтичность этой культуры — вот что меня захватывало всего и всецело увлекало. Но прожив жизнь, когда уж «всяко меня бито, и о печку бито, только печкой не бито», вижу, что, «как ладья ни рыщет, а у якоря будет» — деваться некуда: приходится посмотреть, подумать и взяться за то, чего в молодости-то отмахивался. |
| Дойдя до двери, он на мгновение остановился, словно хотел сказать еще что-то, но только вздохнул и вышел из комнаты. Глава 20 Ночь была настолько теплой, что он нес пальто на руке и даже не обматывал шарф вокруг шеи. Когда он направлялся домой, куря сигарету, мимо прошли двое юношей во фраках. Он краем уха услышал, как один из них сказал другому: «Да это же Дориан Грей». Он вспомнил, как раньше радовался, когда на него глазели, показывали пальцами или просто говорили о нем. Теперь же ему надоело слышать собственное имя. Главным достоинством деревни, в которую он в последнее время часто ездил, было то, что его никто там не знал. Девушке, которая в него влюбилась, он говорил, что он беден, и она в это верила. Однажды он сказал ей, что он очень плохой человек. В ответ она засмеялась, сказав, что злые люди всегда старые и уродливые. Какой же у нее смех! Будто пение свирели. А как же она прекрасна в своем простеньком платье и широкой шляпе! Она ничего не знала о жизни, но обладала всем тем, что он потерял. Вернувшись домой, он застал дворецкого, который ждал его. Дориан отпустил его спать, а сам пошел в библиотеку, лег на диван и стал размышлять над некоторыми словами лорда Генри. Действительно ли человек никогда не может измениться? Он чувствовал неистовую грусть, когда вспоминал свою девственно чистую юность, бело-розовую юность, как называл ее лорд Генри. Он знал, что разрушил себя сам, что он наполнил свое сознание низкими мыслями и ужасными фантазиями, производил разрушительное воздействие на жизнь окружающих, а сам получал от этого удовольствие. И что из всех жизней, с которыми пересекалась его собственная жизнь, он погубил наиболее прекрасную и многообещающую – свою. Но разве нельзя ничего изменить? Неужели для него не осталось никакой надежды? Какая же ужасная гордость и наглость заставили его пожелать, чтобы портрет нес на себе бремя его дней, а сам он сохранил незапятнанную красоту вечной молодости! Это стало причиной всех его несчастий. Лучше бы каждый грех в его жизни сразу накладывал на него печать своей казни. Наказание очищает. В молитве следует просить справедливого Бога не «прости нам грехи наши», а «накажи нас за грехи наши». |
|
|
