| Надобно следовать примеру не многих, а святых. Когда люди благочестивые не уклонялись от общения с миром грешным? Ной отделился от нечестивых современников. Авраам оставил отечественную землю и во всю остальную жизнь был странником. Лот убежал из Содома. Скажут: ныне — времена христианства? Но дух мира и ныне — тот же, что был при Аврааме и Лоте; он изменил только кое-что в одежде своей. Ныне нет поклонения идолам: но — похоть очес, похоть плоти и гордость житейская, создавшия и умножавшия идолов, заведывают миром по прежнему. О! оставь многих. Что тебе за дело до них? Многие не спасут тебя от суда за твою жизнь. Каждый сам за себя будет отвечать там. Благодари Господа, если Он помогает тебе исправлять больную твою душу. Если многие живут худо: ад просторен. Бойся, чтобы не попасть и тебе туда. «Жена, говорят, молодая; как отказать ей и себе в удовольствиях»? Ах! любовь супругов — дело святое: но выше всего — любовь к Господу. Безсмертная душа создана не для жены, а для Господа. Не жена, а Господь — все для нас — и Творец и Промыслитель и Спаситель и Судия. Прежде всего и больше всего должны мы любить Господа. Кто всем сердцем любит что либо кроме Бога: тот тяжко грешит, тот отвечать будет за то страданиями вечности. Иному быть нельзя. Ныне считают за правило распалять плотскую любовь романами; легкия книги — приятныя книги, говорят. Пагубное легкомыслие! Не понимают, что плотская любовь — открытый враг любви к Господу: не понимают, что эта любовь, так деятельно питаемая и разжигаемая — враг и здоровья души нашей и связи супружеской и общественнаго блага; не понимают, что приятное для них питье — яд. Молодость говорит: «придет старость, — успею помолиться. — Молодость любит веселиться. Зачем ей в том отказывать»? О! юность! — юность! понимаешь ли ты, чего ты хочет? Ты хочешь принесть Богу только изможденную летами и страстями старость? Ты хочешь душу чистую, живую, непорочную отдать греху, а душею измаранною в грязи жизни, охладевшею, обезсиленною думаешь жертвовать Богу? Тело непорочное и с силами юными, по твоему, — должно принадлежать греху, а дряхлое и болезненное, совсем не способное к трудам — часть Божия? Умно ли ты разсуждаешь? Кто тебе сказал, что закон Божий писан только для стариков? Кто тебе сказал, что жить духом, а не плотию, человечески, а не скотски, — прилично только старости? Чего ты желаешь? Ты хочешь отдаться на волю страстям? Что с тобою будет? И телесный организм твой разстроится и душею ты ни к чему не будешь способен. Что вносят в семьи и общество юноши своевольные, увлекаемые страстями? Неповиновение, дерзости, оскорбления, неисправность во всем, нетерпимое разстройство всякаго порядка? Что они для церкви? Дети почти погибшия, для которых потеряны труды ея без пользы; о них плачет она, плачут ангелы. Напротив отечество увидит в тебе слугу полезнаго, семья — отраду и честь, ты сам — покой и довольство, небо — милый ему дух чистый, когда с юности ты будешь воспитывать в себе благочестие. |
| Это молодость? Беззаботная юность? Неблагодарная беспечность? А в двадцать пять у них с бабушкой было уже четверо детей, и обе прабабушки — у них на содержании. И вся эта огромная семья долгое время ютилась в одной комнате. Этот опыт юности сильно отличается от пережитого Шмеманом. Что никак не роняет отца Александра в наших глазах. Просто это две разные биографии двух юношей-современников. Но какие же они разные! Вывод простой: полегче с обобщениями. Что же до главных соблазнов молодости, то дерзну предположить, что они ничем не отличаются от искушений зрелости, разве только градусом накала и размахом, обусловленными исключительно избытком жизненных сил и здоровья у молодых людей. — У Нины Берберовой есть очень точное, на мой взгляд, определение: «Эмоциональная анархия молодости». Как справляться молодому человеку с этим состоянием? — С Ниной Берберовой не знаком, а вот у Александра Сергеевича Пушкина в одном незаконченном произведении приводится отрывок светского разговора, посвященного некой даме, прославившейся своей взрывоопасной влюбчивостью. Приятели оной дамы благоговели перед такой силой чувств и игрой страстей, на что одна пожилая княгиня заметила: «Страсти! какое громкое слово! что такое страсти? Не воображаете ли вы, что у неё пылкое сердце, романтическая голова? Просто она дурно воспитана». Конечно, можно назвать элементарную невоспитанность и распущенность «эмоциональной анархией молодости», но пользы это не прибавит, тогда как сдержанность и воспитанность украшают человека в любом возрасте. — Известны слова классика: «Блажен, кто смолоду был молод». В чём блаженство молодости, на Ваш взгляд? — В том же, в чём блаженство и зрелости, и старости, и детства. Живому — всё хорошо. Быть — вот блаженство и счастье. Просто каждый сезон нашей жизни дар бытия играет своими неповторимыми красками, поэтому позволю себе продолжить: «блажен, кто в зрелости был зрел, в старости был стар», поскольку ударение в этой фразе надо ставить не на слове «молодость», а на глаголе «быть». Быть — хорошо! |
| С 22 дня опять красное лето. В канун Пантелеева дня воротились мы в деревню. Здесь дородно яблонь. Хозяева с дробовками в кустах ночи сидят. А иные зелень сняли. Картошку, ту и днём бесстрашно копают «грибники». Картошка на рынке 12 р. Хлеб, буханочка, 50 р. Грибов нет, изобилия плодов огородных нет. Но благорастворение воздухов. Но благодать… Сквозь листву сияет небесная лазурь. Кузнечики неустанно прядут свою шёлковую музыку под шелест лист деревьев. Лучше меня на пилу посадите, нежели тащить «гулять» по жаре. Лесок поначалу редкий. Ель, сосна, берёза. Сел под ёлку: нейду больше. Поотдаль ельник и сосняк сплошной стеной видится, и нескончаемые ряды хвойных паникадил чудно красиво рисуются на сияющем золоте выплывающих из-за леса облаков. Налетит ветерок, встрепенутся осины, зашелестят ветви берёзы, потом точно вздохнут тёмные ели. Шум леса становится ровным, единообразным. Потом всё смолкнет, только осина ещё шелестит. Далее и осина уснёт. В ушах лишь нежно-сиплая музыка кузнечиков. Нет уж… Около дома в тени чудесных старых дерев куда благоприятнее, нежели не вем где шататься с худыми ногами и глазами. Жить в лесу в избушке я бы любил. На одном чтобы месте. Вылез на крылечко и — вся прогулка. А как незнакомые места — меня это досадно рассеивает. Из своей тихой комнатки с сосновыми стенами любо мне следить, как плывут облака, видеть лес, слушать шелест листвы. Только так можно сосредоточиться, обдумывать думу. Однако сегодня таково жарко — мухам лень летать, не то что мыслям в думы складываться. По дачам, там-сям, ясли. Ребята весь день ревут. Не иначе к дождю: 40 градусов жары. Хоть бы гременуло за лесом. Стужа — не добро, и зной тяжко. Молодость всё топит в вожделении. Молодость уверена, что любовь-страсть — главное в жизни. Что любовь — во-первых, а всё остальное — во-вторых. Молодость не знает, не может понимать, что любовная страсть — это частность в жизни, вожделение телесное лишь неизбежный период. В годы расцвета красоты тела человеку надобно, чтобы им любовались, желает и сам любоваться, любить и быть любимым. И это добро, и надобно, и поведено. Как яблоня цветёт и приносит благовонные яблоки, так должна покрасоваться молодость. Немногие призваны к девству. Это не для всех «Все» пускай открасуются и отлюбуются в свои цветущие годы. А пройдёт этот хмель, протрезвится разум, тогда должно человеку стать целым, честным должно после хмеля юности взойти на высшую степень жизни и поведения. Пусть юность, как пчела, копошится в медвяных чашечках цветов любви. Человеку благословенно пожить в этой долине роз. Но потом следует отрясти с вежд липкий медвяный этот сон и прохватиться, и осмотреться. Открой «вещия свои зеницы». В долине твоей уже вечер. Посмотри, как сияют гор вершины. Они отражают беззакатные зори, они никогда не меркнут. Восходи к ним: увидишь, какие дали будут тебе открываться. Доспей себя в «мужа совершенна». Оставь детям игрушки-те. |
| Это сказал нам сам Господь, Которого каждое слово — ей и аминь. Много званных, а мало избранных, говорил Он и в заключение притчи своей о званных. Надобно следовать примеру не многих, а святых. Когда люди благочестивые не уклонялись от общения с миром грешным? Ной отделился от нечестивых современников. Авраам оставил отечественную землю и во всю остальную жизнь был странником. Лот убежал из Содома. Скажут: ныне — времена христианства? Но дух мира и ныне — тот же, что был при Аврааме и Лоте; он изменил только кое-что в одежде своей. Ныне нет поклонения идолам: но — похоть очес, похоть плоти и гордость житейская, создавшие и умножавшие идолов, заведуют миром по прежнему. О! оставь многих. Что тебе за дело до них? Многие не спасут тебя от суда за твою жизнь. Каждый сам за себя будет отвечать там. Благодари Господа, если Он помогает тебе исправлять больную твою душу. Если многие живут худо: ад просторен. Бойся, чтобы не попасть и тебе туда. «Жена, — говорят, — молодая; как отказать ей и себе в удовольствиях»? Ах! любовь супругов — дело святое: но выше всего — любовь к Господу. Бессмертная душа создана не для жены, а для Господа. Не жена, а Господь — все для нас — и Творец и Промыслитель и Спаситель и Судия. Прежде всего и больше всего должны мы любить Господа. Кто всем сердцем любит что либо кроме Бога: тот тяжко грешит, тот отвечать будет за то страданиями вечности. Иному быть нельзя. Ныне считают за правило распалять плотскую любовь романами; легкие книги — приятные книги, говорят. Пагубное легкомыслие! Не понимают, что плотская любовь — открытый враг любви к Господу: не понимают, что эта любовь, так деятельно питаемая и разжигаемая — враг и здоровья души нашей и связи супружеской и общественного блага; не понимают, что приятное для них питье — яд. Молодость говорит: «придет старость, — успею помолиться. — Молодость любит веселиться. Зачем ей в том отказывать»? О! юность! — юность! понимаешь ли ты, чего ты хочет? Ты хочешь принесть Богу только изможденную летами и страстями старость? Ты хочешь душу чистую, живую, непорочную отдать греху, а душою измаранной в грязи жизни, охладевшей, обессиленной думаешь жертвовать Богу? Тело непорочное и с силами юными, по твоему, — должно принадлежать греху, а дряхлое и болезненное, совсем не способное к трудам — часть Божия? Умно ли ты разсуждаешь? Кто тебе сказал, что закон Божий писан только для стариков? Кто тебе сказал, что жить духом, а не плотью, человечески, а не скотски, — прилично только старости? Чего ты желаешь? Ты хочешь отдаться на волю страстям? Что с тобою будет? И телесный организм твой расстроится и душою ты ни к чему не будешь способен. |
| Мы плачем, скорбим и жалуемся, когда видим дорогих нам людей, которые светили нам своею лучезарною юностью и потом — так что мы этого не замечали — опускались, старелись и дошли до немощи и ослабления, физического и внутреннего. Но пусть в этой скорби поддержит нас одна великая надежда: в вечном царстве мы увидим людей в лучшей их поре, мы увидим их в том расцвете, который затоптала, смяла и исказила земля. И вот, молодость отпировала свой шумный пир, и наступили зрелые годы. Для большинства людей незаметен этот переход от юности к молодости, от молодости к годам зрелым и от них к началу старости. Часто человек чувствует и мыслит себя еще студентом. Большинство знакомых зовут его уменьшительным именем, а в его волосах проглядывает предательская седина. Есть люди, глубоко скорбящие об этой самой изменчивости, люди, которые бы хотели никогда не изменяться, застыть в возрасте от 15 до 18 лет, и чтобы вся жизнь была вокруг них неизменяема, чтобы оставались живыми и не стареющими окружающие их люди, и те же в городах неизменяемы были дома, и те же их отношения к людям. Не будем желать того, что невозможно, и смиренно подчинимся Божию распорядку, по которому жизнь вечно обновляется, на древе жизни занимается завязь будущих плодов, из завязи развиваются цветы, с цветов отпадают лепестки, и доразвивается плод, а плод созрелый упадает на землю. То же и с нашею жизнью. Пройдем покорно весь путь; проживем тихое детство с его неясными мечтаниями, высокую, священную своими обещаниями юность, творческую пору зрелых годов, крепкую и бодрую старость, умудренную житейским опытом, и после вечера жизненного дня, спокойно, по призыву Божию, перейдем к новому высшему виду бытия. Детство, юность были приготовлениями к жизни. В зрелые годы разворачивается во всю ширь деятельность человека. Эти годы дают немало неожиданностей. Бывает, что на человека с детства возлагают громадные упования, но, дав кое-что незначительное, он тихо увядает и оказывается пустоцветом. Бывает и наоборот. Люди, от которых никто не ждал ничего особенного, в зрелые годы дают яркую, сильную деятельность, являются незаменимыми для своего дела. Конечно, это все неожиданности только для тех, кто ранее не сумели предугадать ту громадную подготовительную работу, которую планомерно вели эти люди в юные годы. |
| Можно ли при этом назвать поэта певцом революционных идеалов, этого самого «революции дела»? Конечно же, нет. Это «революции дело» он осуждает. В мировоззрении Ярослава Смелякова чётко разделяется революция как народное действо – «народного гнева заря» – и революция как слепая стихия, анархизм и беззаконие. И тут поэт, как это ни может показаться странным, в определённой мере даже защищает царя: Недолго, от радости спятив, Присяжный болтун и нахал Валялся на царской кровати И роль полководца играл. Фигляр беспощадный и жалкий Не дал никому ничего; Валяется где-то на свалке – И чёрт с ней! – фуражка его. Надо, безусловно, обладать невероятной силой духа, широтой души, остротой ума, чтобы свою юность, проведённую на нарах, назвать прекрасной: Я знал, проживая в столице, В двухкомнатном тёплом раю, Что мне не дано возвратиться В прекрасную юность свою. Да, молодость поэта оказалась переполненной испытаниями. Но это была молодость – бурная и неповторимая и уже тем прекрасна. Поэт являет нам человеческое представление, а не идеологическое и уж тем более не политическое. Это – не апология и не оправдание советского периода истории, но изначально точное постижение его содержания и значения. И чем дальше мы удаляемся от него по бездорожью нового революционного беззакония, тем явственнее предстают вопросы, не находящие пока внятных ответов: почему с разрушением советского уклада жизни порушилась культурная, интеллектуальная и социальная жизнь?.. Ведь, вроде бы, намеревались изъять только чуждую идеологию и тем самым освободить человека и общество для нового развития. Почему же таким образом предпринятое «освобождение» обернулось несоизмеримо большей несвободой для личности и общества? Если, конечно, иметь в виду реальное положение вещей, а не пустопорожние декларации о «свободе» и «демократии». А мы ведь не можем оценивать мир поэта без этого нашего нового печального опыта. Общая картина русской литературы советского периода последовательно искажалась. На переломе 1950-60 годов идея гибели русской культуры после Октябрьской революции сменилась концепцией «золотого века» советской литературы. Но «любопытно, что к нетленным шедеврам «золотого века» отнесены либо откровенно второстепенные книги, являющие собой боковую ветвь пореволюционного искусства… Либо произведения писателей, покинувших родину или ставших внутренними эмигрантами» (Л.Ф. Ершов, Е.А. Никулина, Г.В. Филиппов, «Русская советская литература 30-х годов», М., «Высшая школа», 1978). |
| Вот как блаженный Иероним Стридонский комментирует слова «приобретай премудрость»: «Все телесные добродетели изменяют старикам; возрастает одна только премудрость, все остальное слабеет… все, что совершается с помощью тела, с ослаблением тела уменьшается… Юность воздвигает сильную телесную борьбу, и среди порочных увлечений и плотских восстаний, как бы среди зеленых деревьев, огонь духа не может разгораться и явиться во всем своем блеске. А старость тех людей, которые юность свою провели в честных занятиях и в законе Господнем поучались день и ночь, – старость таких людей с годами бывает ученее, опытнее, с течением времени становится мудрее и производит сладчайшие плоды старческих учений». Здесь блаженный Иероним обращает внимание на то, что для старых их опыт позволяет быть полезным и помогать молодым, делясь с ними мудростью, накопленной за время жизни. У нас в целом за последние десятилетия авторитет старости упал. На первое место вывели культ молодости, как будто это самое главное время жизни, когда человек может жить на полную катушку, а старость уже просто угасание и бессмысленное существование. Такой взгляд был несвойственен человечеству в предыдущие века, да и сейчас для многих народов он несвойственен. В этих народах сохраняется почтение к старикам, их опыту и мудрости. Этот нездоровый культ молодости связан с обожествлением плотской жизни и плотских удовольствий, как будто только ради них и стоит жить. А в старости телесная активность естественным образом угасает, и плотских удовольствий уже не можешь получать так, получается, твоя жизнь теряет смысл. Это очень прискорбное заблуждение, потому что нет бессмысленных возрастов, и все время нашей жизни, которое нам отмерил Господь, дано для того, чтобы мы могли пользоваться преимуществами каждого возраста. В молодом возрасте у человека больше сил для того, чтобы какие-то подвиги на себя брать, а в старости у него появляются возможности возрастать в премудрости Божией и делиться ею с теми, кто готов слушать. По факту молодость – это подготовка к старости, а то, к чему готовятся, важнее, чем подготовительный период. |
| Мы плачем, скорбим и жалуемся, когда видим дорогих нам людей, которые светили нам своею лучезарною юностью и потом — так что мы этого не замечали — опускались, старелись и дошли до немощи и ослабления, физического и внутреннего. Но пусть в этой скорби поддержит нас одна великая надежда: в вечном Царстве мы увидим людей в лучшей их поре, мы увидим их в том расцвете, который затоптала, смяла и исказила земля. И вот молодость отпировала свой шумный пир и наступили зрелые годы. Для большинства людей незаметен этот переход от юности к молодости, от молодости — к годам зрелым и от них — к началу старости. Часто человек чувствует и мыслит себя еще студентом. Большинство знакомых зовут его уменьшительным именем, а в его волосах проглядывает предательская седина. Есть люди, глубоко скорбящие об этой самой изменчивости, люди, которые бы хотели никогда не изменяться, застыть в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет и чтобы вся жизнь была вокруг них неизменяема, чтобы оставались живыми и нестареющими окружающие их люди, и те же в городах неизменяемы были дома, и те же их отношения к людям. Не будем желать того, что невозможно, и смиренно подчинимся Божию распорядку, по которому жизнь вечно обновляется, на древе жизни занимается завязь будущих плодов, из завязи развиваются цветы, с цветов отпадают лепестки, и доразвивается плод, а плод созрелый упадает на землю. То же и с нашею жизнью. Пройдем покорно весь путь; проживем тихое детство с его неясными мечтаниями, высокую, священную своими обещаниями юность, творческую пору зрелых годов, крепкую и бодрую старость, умудренную житейским опытом, и после вечера жизненного дня спокойно, по призыву Божию, перейдем к новому высшему виду бытия. Детство, юность были приготовлениями к жизни. В зрелые годы разворачивается во всю ширь деятельность человека. Эти годы дают немало неожиданностей. Бывает, что на человека с детства возлагают громадные упования, но, дав кое-что незначительное, он тихо увядает и оказывается пустоцветом. Бывает и наоборот. Люди, от которых никто не ждал ничего особенного, в зрелые годы дают яркую, сильную деятельность, являются незаменимыми для своего дела. Конечно, это все неожиданности только для тех, кто ранее не сумел предугадать ту громадную подготовительную работу, которую планомерно вели эти люди в юные годы. |
| Опыт первой любви — это выход за пределы своего собственного привычного пространства и впервые встреча с другим человеком на каком–то новом и серьезном уровне. Это период романтизма, с его безграничностью и противоречивостью чувств. Юность — это период искания самодостаточной основы жизни. Есть прекрасное место из «Братьев Карамазовых» Достоевского, где рассказывается об Алеше. На общем фоне он был просто молодым человеком, который пытливо искал, чему посвятить свою жизнь — молодость полна горений и жертвенности. Как говорит Достоевский, если бы Алеша посчитал, что правда состоит в социализме, он, наверное, стал бы социалистом. Но он встретил старца Зосиму, и этот человек явил ему образ жизни осмысленной, которой Алеша всю оставшуюся жизнь старался следовать. Вопрос о жизни, об идеалах, которым стоит свою жизнь посвятить — это стержень юности. Свой возраст можно прожить по–разному. Можно детский возраст или юность беззаботно прощебетать, а можно ориентироваться на встречу с Реальностью. У владыки Антония Сурожского уже в четырнадцать лет произошла встреча с Богом. Это большая редкость. Господь дал ему большую глубину проживания своего возраста. Период молодости. Это время, когда более или менее нащупываешь себя и можешь взаимодействовать с большим миром не просто, чтобы возрастать, набивать шишки или ударять других, а чтобы творить, взаимодействовать с миром творчески, созидательно, продуктивно. Где–то в молодости (может быть, это переход от молодости к зрелости) есть момент выбора между не просто добром и злом, а между добром и добром. Тебе дано много, каждому по–разному, но всегда есть выбор, и нужно на чем–то сосредоточиться, на чем–то сконцентрироваться. Этот момент тяжелый. Здесь важен вопрос, как для молодого человека меняются авторитеты. Сначала — безусловное доверие родителям, затем — недоверие никому, а только себе, потом — сознательное какое–то служение, совпадающее со сделанным выбором между добром и злом, когда человек узнает в себе меру и учится с этой мерой жить и отдавать себя Богу и ближнему, нащупывая себя и строя, таким образом, свои отношения с миром. |
| Итак, что же может рассказать христианство современному молодому человеку? Христианство возвещает о свободе. Свобода — одна из главных тем Евангелия, апостольских посланий, творений святых Отцов Церкви. Бог наделил человека такой свободой, что, пользуясь ей, человек способен пойти против Бога. И человек пошел против. Такой свободой, что человек способен согрешить, и, конечно же, согрешил. Всеведущий Бог, конечно же, знал, чего будет стоить Ему эта человеческая свобода. Он знал, что человечество зайдет настолько далеко, что Ему самому однажды придется стать человеком, чтобы нас спасти. Когда Он наделял человечество свободой, Он знал, что пользуясь этой же свободой люди будут вбивать гвозди в Его руки и ноги. Он знает цену нашей свободы больше чем знаем ее мы. И поэтому, если Он идет на это, то несомненно, христианство — это разговор о свободе. Это стремление к свободе. Молодость особенно чувствует потребность в свободе. Кажется, на что ни повесь этикетку “Это даст тебе свободу” — и это несомненно привлечет юную душу. Потому что юность чиста, незамутнена и лучше понимает, к чему нужно стремиться. К свободе. Но проблема в том, что христианство со свободой не ассоциируется. Нередко из-за нас, священнослужителей. Но Христос может рассказать о свободе больше, чем что бы то ни было в этом мире. Даже более того. Только Христос и может подарить эту свободу. Потому что кому, как ни Богу, сотворившему нас свободными, знать, как эту свободу реализовать? Рассказав о свободе, христианство также предупредит об ответственности за собственную свободу. Ведь если мы научились поступать, руководствуясь собственным выбором — то должны и в полной мере нести ответственность за принятые решения. Эта ответственность и поможет сделать правильный выбор, ведь мы одновременно хотим разных вещей, чаще всего — противоположных по своей сути. Христианство может рассказать молодому человеку о любви. Молодость ищет любви. Желает дарить ее окружающим. Когда мы становимся старше, мы уже гораздо сдержаннее на этот счет. Молодость не разменивается на второстепенное и не боится немного потерять себя. Поэтому ищет любви. А в Евангелии — о любви больше, чем где бы то ни было. О любви чистой и святой. Потому что Бог есть любовь. Христос говорит, что есть всего две заповеди, и обе они — о любви. |
|
|
