| Утоли моя печали. Уснувший лев В руке Христа-Младенца — свиток, символ Его Евангелия, Его благовестия о том, что приблизилось Царствие. Вот оно, Царствие — заключенное в единении Сына Человеческого и Матери Божией, и это Царство расширится, разольется водою и Духом по всей обитаемой земле. 7 февраля, 2013 В руке Христа-Младенца — свиток, символ Его Евангелия, Его благовестия о том, что приблизилось Царствие. Вот оно, Царствие — заключенное в единении Сына Человеческого и Матери Божией, и это Царство расширится, разольется водою и Духом по всей обитаемой земле. На коленах Дщери Давидовой — львенок от колена Давида. Он «преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его?» (Быт. 49:9). На белом полотне возлежит Он, и под Ним зияет бездна в складках мафория Богоматери, словно сама бездна небытия. Лев начал рыкать; кто не содрогнется? Господь Бог сказал; кто не будет пророчествовать? (Амос 3:8) Он сошел с небес, от Отчего Престола в утробу Девы, принять плоть человеческую. Это был путь Бога в смерть — потому что иначе смерть не смогла бы принять Его. И иначе Он не смог бы умереть. Но Он возжаждал умереть за возлюбленных, сотворенных Им — такова любовь Его, не находившая покоя многие тысячелетия, пока Он не упокоился у груди Девы-Матери. Он упокоился у груди Матери, чтобы потом упокоиться во гробе. Он за этим и пришел в мир, и явил Себя. Ноги Младенца, стопы Его соединены — как знамение будущего стояния на Кресте. Взирает на тайну Сына и Бога Своего Мария, Мать Его. Приложена длань Ее к ланите Её — и как общечеловеческий жест скорбной думы, и как созвучие игры греческих слов «щека (сиагон») и молчать («сигао»). В руке Христа-Младенца — свиток, символ Его Евангелия, Его благовестия о том, что приблизилось Царствие. Вот оно, Царствие — заключенное в единении Сына Человеческого и Матери Божией, и это Царство расширится, разольется водою и Духом по всей обитаемой земле. Водою, и кровию, и Духом. Уснувший Лев от колена Давидова, от колена Иудина, долгожданный Мессия Израилев. Он возлежит на плате, напоминающим своими очертаниями корзину. Он — Новый Моисей, которого Бог воздвигнул для спасения народа Своего. Его следует слушать, и за Ним следует идти. Но путь Его — Крестный, и идет Он на смерть и в смерть. |
| Никита пережил четыре операции на мозге. Но опухоль продолжает расти В Израиле мальчику подобрали лечение, но маме оплатить его не под силу 30 июня, 2020 В Израиле мальчику подобрали лечение, но маме оплатить его не под силу Опухоль в головном мозге у Никиты обнаружили, когда мальчику было полтора года. Он пережил четыре операции: одну на Украине и три в Турции. А затем израильские врачи подобрали ему лечение — противорецидивный препарат таргетной химии. Теперь Никите нужно принимать это лекарство два года, перерыв в лечении может привести к рецидиву. Маме Никиты всего 23, она одна воспитывает сына и очень надеется на помощь. Марина совсем юная. Что такое 23 года? Всего ничего. А Никита родился, когда ей и вовсе было 20. Она заканчивала магистратуру по маркетингу, собиралась работать и воспитывать сына (отец отказался от ребенка, еще когда Марина была беременна). А получилось, что маркетинг пригодился ей для ведения страниц с просьбами о помощи в соцсетях. Эта юность и в мягкости черт ее лица, и в особой нежности их взаимного общения с сыном: будто Никита тоже понимает, какая у него молодая мама, совсем девочка. Этот год, наполненный болью, страхом и любовью, еще сильнее сблизил их, сплел в неослабевающем объятии, как на фото — щека к щеке. А пережить пришлось многое: у Никиты было четыре операции, три блока химиотерапии, отек мозга, парез (паралич) правой части тела. — Он с рождения был беспокойным ребенком, — говорит Марина, — плохо спал, плохо ел. А еще беспокоила правая рука: пальчики не полностью разжимались. Врачи списывали все на возрастные изменения: режутся зубки, налаживается пищеварение. А чтобы разработать руку, назначали массаж. Лучше не становилось, хуже тоже. А потом, в полтора года, Никита лег в детскую больницу Кривого Рога. На всякий случай сделали КТ головного мозга. Через некоторое время к Марине вышел врач и сказал: «У вашего ребенка опухоль мозга, огромных размеров, оперировать нужно срочно». — И мой мир рухнул, — говорит Марина. — Слезы катились градом. Страх, боль и недоумение… Но собралась: нужно было принимать решение, начинать спасать сына. |
| В тот день сахара у Ильи никак не снижались. А в холодильнике оказался только «Ринлиз». Инсулин «Ринлиз» — Муж вскрыл одноразовую ручку — она позволяет уколоть минимум единицу инсулина, для Ильи ее слишком много. Мы пользуемся многоразовой «Люксурой», сделанной специально под «Хумалог». Там шаг 0,5. Достал картридж с инсулином и вставил его в многоразовую ручку, — вспоминает Инна. — Картридж встал идеально! Ввели сыну 0,5 единицы «Ринлиза» на снижение. Илья тут же заговорил в нос. Потом у него прямо на глазах стала опухать щека, заплыл глаз. Дыхание стало затрудненным. Испуганные родители дали ребенку таблетку супрастина, намазали отек успокаивающим гелем и стали ждать. Через два часа мальчику стало полегче. — В первый момент мы даже не подумали на инсулин, — говорит Инна. — Стали искать, в чем дело — новую еду мы не вводили. Вы знаете, мы всю еду покупаем только тех производителей, в которых уверены. В общем, никаких новых факторов. Только инсулин. Ни раньше, ни после подобных реакций у ребенка не было. Понятно, что больше мы этот инсулин не кололи. В поликлинике случай Ильи Норкина зарегистрирован. О том, что мальчик дал реакцию на российский инсулин, знает и главный эндокринолог края. Но выписывать препарат по торговому наименованию Норкиным не торопятся. «Хумалог» приходится искать в остатках, в запасах, в соседних аптеках. Инна думает, что в ближайшие месяцы получать по льготному рецепту «Хумалог» для сына у нее не получится. — Понимаете, нам, можно сказать, «повезло», — объясняет Инна Норкина. — У сына пошла мгновенная аллергическая реакция, и эту побочку зафиксировали. А кому-то новый инсулин вообще не держит сахара. И доказать, что в этом виноват препарат, нет никакой возможности. Врачи начинают говорить: «Вы его не тем кормите, вы его не так колете. Иглы не меняете». И эту побочку никто не фиксирует. А страдают дети. Сеть «подопытных кроликов» В Новосибирске был зафиксирован случай, где ребенка после использования российского инсулина парализовало . Сначала эта история появилась в одной из диабетических групп Новосибирска в соцсети «ВКонтакте», уже потом вышел сюжет на местном ТВ. |
| В каждом лукошке кошка, Кошки в лукошках шьют старушкам сапожки. Сшила Саша Сшила Саша Сашке шапку, Сашка шапкой шишку сшиб. Шла Саша по шоссе Шла Саша по шоссе и сосала сушку. В шалаше В шалаше шуршит шелками Жёлтый дервиш из Алжира И, жонглируя ножами, Штуку кушает инжира. Кукушонок в капюшоне Кукушка кукушонку купила капюшон. Надел кукушонок капюшон. Как в капюшоне он смешон! Скороговорка на букву Щ Два щенка, щека к щеке, Щиплют щетку в уголке. Смешные скороговорки Простые смешные скороговорки — рифмованные стишки для маленьких детей для развития речи и развлечения. Мышка Мышка залезла под крышку, Чтобы под крышкой сгрызть крошку, Мышке, наверное, крышка – Мышка забыла про кошку! Сорок сорок Хитрую сороку поймать морока, А сорок сорок – сорок морок. Попугай Говорил попугай попугаю: Я тебя, попугай, попугаю. Отвечает ему попугай: Попугай, попугай, попугай! Карасёнок Карасёнку раз карась Подарил раскраску. И сказал Карась: «Раскрась, Карасёнок, сказку!» На раскраске Карасёнка – Три весёлых поросёнка: Карасёнок поросят перекрасил в карасят! Сложные скороговорки Самые сложные скороговорки для детей. Известные скороговорки для развития дикции, которые нужно попробовать выучить наизусть и произносить без запинки. Скороговорка про китайцев Жили-были три китайца — Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони, И еще три китаянки — Цыпа, Цыпа-Дрипа, Цыпа-Дрипа-Лампомпони. Поженились Як на Цыпе, Як-Цидрак на Цыпе-Дрипе, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони на Цыпе-Дрипе-Лампомпони. Вот у них родились дети: у Яка с Цыпой — Шах, у Як-Цидрака с Цыпой-Дрыпой — Шах-Шарах, у Як-Цидрак-Цидрони с Цыпо-Дрыпой-Лампопони — Шах-Шарах-Шарони. Чего нет Нет абрикоса, кокоса, редиса, Палтуса, уксуса, кваса и риса, Компаса нет, баркаса и троса, Термоса, пресса, индуса-матроса, Баса нет, вкуса, веса и спроса, Нет интереса – нет и вопроса. Пир у Киры и Фиры У Киры и Фиры В квартире был пир: Факир ел зефир и Кефир пил Факир. А Фира и Кира Не пили кефира, Не ели зефира – Кормили факира. |
| - Надо срочно Биеннале запускать, брат Перформанс. - Да, Биеннале - это клево. А как классно звучит: сессия Биеннале «Голубой период». Я даже стишок сочинил в духе брата Петеньки Верховенского: Биеннале, Биеннале, Сколько вы уж здесь на... Омерзительно - модерново получилось, не правда ли! Тут появляются брат Мэйнстрим и брат Гламур. - Приветсвуем вас, братья Перформанс и Постмодерн. - А вот и молодые силы гуанизма подвалили, братья Мэйнстрим и Гламур. Рады приветствовать вас. Расскажите, сколько вам уже удалось нагадить этой стране и сколько еще нужно нагадить, чтобы она уже не воспряла? - Ох, нелегко нам, братья, - поведал брат Мэйнстрим, - лапотники народные никак не желают запоминать наши имена, особенно консервативные попы. Не желают и все тут. Более того, глумятся над нами. А брата Гламура по благословению одного попа недавно здорово отделали за его розовые прозрачные штанишки - стринги, да еще заставили маринованный чеснок есть. А вы знаете, что для Гламура чеснок - самое страшное, что может быть. Посмотрите на него. Видите, щека раздута, черные очки, закрывающие синяки и хромает на одну ногу. Еле, еле ноги унесли. А вдогонку нам кричали: «еще сунетесь, козлы, всю оставшуюся жизнь будете на лекарства работать!». Но как с таким народцем быть, хоть плач. - Ну, хватит сопли жевать, брат Гламур, - сказал брат Перформанс, - мы сейчас выставку в одном православном храме устроили. Лиха беда, начало! Братья Пипманы во всех храмах России собираются такие выставки организовать, то ли дело будет. Наша «Черная троица» как раковая опухоль, как скоротечная саркома выстрелит своими метастазами и тогда посмотрим! - Сначала «Черная троица», а потом черная месса, - продолжил брат Постмодерн. А, кстати, почему на выставке в храме не было сестер Инсталляции и Парадигмы? - Я им говорил, - сказал, брат Перформанс, - но они сослались на критические дни. Во дела, на них пробы ставить негде, а они про какие-то там критические дни парят, меня душит смех. - Какие критические дни! - воскликнул, брат Постмодерн, - парадиакон Петухаев, наш человек, недавно сказал, что все критические дни отменяются, а посты вообще не нужны. Побольше бы таких Петухаевых в православии, нам бы легче было. Ты чего так подозрительно на меня посмотрел, брат Перформанс? |
| – Я так устал, Хитр! – взмолился Лопух. – Конечно, – сказал Обезьян, – и промок, и замёрз, а бег рысцой – лучший способ согреться. Кроме того, сегодня в Чипингфорде базарный день. Лопух не стал спорить. Оставшись один, Хитр тут же заковылял к своему дереву то на двух, то на четырёх лапах. Перемахивая с ветки на ветку, он забрался наверх, болтая и скаля зубы. В своём доме он нашел нитку, иголку и большие ножницы – он был умный Обезьян, и гномы научили его шить. Засунув в рот моток ниток (это была очень толстая нитка, скорее даже бечёвка), отчего щека у него оттопырилась, словно он сосал огромную ириску, Хитр взял иглу в зубы и ножницы в левую лапу. Затем спустился с дерева и заковылял к львиной шкуре. Присев около неё на корточки, он принялся за работу. Сразу прикинув, что туловище шкуры великовато для Лопуха, а шея коротковата, он отрезал большой кусок от туловища и смастерил из него длинный воротник для длинной ослиной шеи. Затем он отрезал голову и пришил воротник между головой и плечами. С обеих сторон шкуры он продел бечёвку, так чтобы она завязывалась у осла на брюхе. То и дело над ним пролетали птицы, и Хитр останавливался, озабоченно поглядывая наверх. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел его работу. Но все эти птицы были неговорящие, так что он мог не волноваться. Лопух вернулся поздно вечером. Он не бежал, а устало трусил. – Апельсинов нет, – сказал он. – И бананов тоже. И я очень устал. – И он лёг. – Иди сюда и примерь свою новую львиную шубу. – Надоела мне эта шкура, – ответил Лопух. – Я примерю её утром. Сегодня я слишком устал. – Какой же ты злой, Лопух, – сказал Хитр. – Если даже ты устал, что же говорить обо мне? Пока ты разгуливал по долине, я не покладая рук трудился над твоей новой шубой. Мои лапы так устали, что еле держали ножницы. А ты даже не сказал спасибо, даже не взглянул, тебя совсем не трогает, – и… и… – Дорогой Хитр, – мгновенно поднялся Лопух, – простите меня, негодного! Конечно, я хочу её примерить. Она просто потрясающая. Примерьте её на меня сейчас же. |
| — Вы предполагаете? — с неожиданной и злой усмешкой осведомился Иван Дмитриевич. — Вы так про меня думаете или только про себя, Устименко, а меня уж из сердечной доброты приплели? Щека его дернулась сильнее — и Володя только сейчас заметил, какой у Постникова замученный вид, несмотря на всю щеголеватость и подтянутость, как постарел он и усох. — Нет уж, благодарим покорно! — сказал он со злобным отчаянием в голосе. — Насильно мил не будешь! Да и возраст мой вышел — пешком шагать. Пусть кто помоложе, те пешком и бегают. Эти его злые и громкие слова услышал военком и, резко повернувшись, вдруг спросил: — Если вы уж так возмущены, Иван Дмитриевич, то почему не изыскали времени раньше явиться и не отказались от брони, которая на вас имеется за подписью профессора Жовтяка? Такие прецеденты у нас имелись, и мы многие ходатайства удовлетворяли… Какое-то жалкое, даже испуганное выражение мелькнуло в глазах Постникова — таких всегда невозмутимых, таких холодных и спокойно-насмешливых. Передернув плечами и ничего не ответив, не взглянув даже на прощание на Володю, Постников ушел, а Устименко через несколько месяцев вдруг вспомнил этот взгляд, и многое ему открылось, и многое он понял, и во многом себя упрекнул, хоть в те минуты возле здания военкомата мало чем он мог помочь доведенному до крайности человеку. А может быть, и мог бы? Но так или иначе, а случай этот впоследствии не раз заставлял Устименку вмешиваться и возражать только для того, чтобы не повторилась беда, подобная той, которая стряслась с Иваном Дмитриевичем Постниковым. Ведь имел же он возможность доставить Постникова к тетке Аглае на грузовике военкома, а уж при тетке Иван Дмитриевич, конечно, не пропал бы! Только к сумеркам, в пыли и грохоте артиллерийского обстрела, военкоматовские грузовики наконец вырвались на Старую дорогу. Здесь, болтаясь в кузове и подпрыгивая вместе с какими-то стульями и тумбочками, получил Володя горбушку черствого хлеба и большую банку малинового варенья, которое по какому-то странному стечению снабженческих причуд ели все, кто выезжал из города через Ягодное — слободу, где эвакуированные получали продовольствие… |
| — Навоеваться успеете! — ответил военком и, как бы что-то вспомнив, еще раз заглянул в Володин паспорт: — Устименко? — Устименко. — Вы не Аглаи Петровны, часом, родственник? — Ну, ее. А что это меняет? — А то, что вы здесь меня на холодочке подождите, покуда я управлюсь, потом вместе к ней и направимся… Не слушая больше Володю, военком ушел, а к зданию тотчас же подъехали два грузовика, и красноармейцы в кирзовых сапогах и новеньком обмундировании — не слишком молодые и основательные — стали таскать в машины какие-то зашитые кули, наверное с документами, ящики, забитые и перетянутые веревками, зеленые сундуки и военкоматовскую мебель. Испытывая чувство легкости и счастья от того, что тетка Аглая жива и что он ее увидит, Володя даже глаза закрыл, чтобы сосредоточиться на том, как именно это произойдет, а когда точно представил себе Аглаю с ее румянцем на скулах, с притушенным блеском черных, чуть раскосых глаз, когда почти послышался ему ее голос и он вновь взглянул перед собой на улицу, то вдруг узнал Постникова: очень выбритый, подтянутый, в старых бриджах и начищенных до блеска хромовых сапогах, в кителе военного покроя, Иван Дмитриевич своими льдистыми, холодно-проницательными глазами рассматривал здание военкомата, грузовики, мешки с документами. И, несмотря на внешне как бы совершенно спокойную позу Постникова, Володя сердцем почуял состояние невыносимой, безысходной тоски, в котором находился старый врач. Ни о чем не думая, повинуясь только доброму и острому желанию поскорее пожать руку Постникову, Володя рванулся к нему и сразу же услышал крик военкома: — Я ничего сейчас не могу оформить. Да, да, знаю вас, вы мне грыжу оперировали, все помню, но поздно, понимаете? Поздно! Туда идите, вон туда, вы знаете, в какую сторону… — Иван Дмитриевич! — сказал Устименко. Постников обернулся. Чисто выбритое морщинистое лицо его было в саже, левая щека чуть дергалась. — Не берут! — произнес он, и Володе показалось, что Постников его не узнал. — Не берут. Поздно… — Так мы пойдем! — воскликнул Володя. — Мы пойдем, Иван Дмитриевич! Вы же нужны войне, вы очень нужны, мы пойдем и оформимся, и мы… |
| Но такое богатство образов порождает на самом деле больше вопросов, чем ответов. Эти притчи звучат как сборник загадок – что же такое это самое Царствие, если оно может быть столь разным? Ответ, по-видимому, кроется не столько в отдельных формулировках, сколько во всех четырех Евангелиях сразу: это нечто такое, что возникает между Христом и Его учениками и составляет самую суть их жизни. Можно было бы назвать это безукоризненным исполнением Божией воли, но такое понятие есть во многих религиях – например, соблюдение Моисеева закона и будет таким следованием Богу. Но здесь речь идет о чем-то большем… В детстве все мы мечтали о прекрасных тридевятых царствах, о сказочных правителях далеких стран. Наверное, это во многом и есть мечта о Царствии. Рыцари за круглым столом короля Артура не просто исполняют волю своего правителя – они живут в единении с ним, он принимает их как самых близких людей и разделяет с ними пиршества и страдания, жизнь и смерть. Наивысшую степень такой близости между царем и его подданными, а точнее, его соправителями, мы и находим в Евангелии, причем не в одной или нескольких притчах, а во всей евангельской истории. Впрочем, у нас есть и конкретные указания, как именно следует жить в этом Царствии – это прежде всего Нагорная проповедь ( Мф 5–7 ). Ее радикализм поражает: да ведь так просто нельзя жить! Если после удара по правой щеке всегда будешь подставлять левую, и безоговорочно давать просящему у тебя – очень скоро, буквально через пару недель, вся твоя жизнь пойдет под откос ( Мф 5:39 ). Нет, мы так не живем, и потому христианам постоянно приходится самим себе это объяснять. Например, насчет щеки еще древние толкователи (например, Ориген ) заметили, что нельзя понимать это выражение буквально: ведь бьют обычно правой рукой, значит, первой страдает левая щека! А уж насчет того, чтобы никогда не заглядываться на красивых женщин ( Мф 5:28 ) – так это и вовсе кажется мне физически неисполнимым. Что же, так и жить с чувством неизбывной вины? Или перетолковывать всё символически? |
|
|
