| Книга восьмая Какая польза для других от наших толкований на пророков, судья этому Бог и совесть тех, кои, оставив риторические упражнения, и рукоплескания и изящество изложения, желают знать, что в речи их 54 описывается, как бывшее, или обличается, как настоящее, или предсказывается, как будущее. Для нас же польза состоит в том, что, делая это и не будучи заняты ничем другим, мы как бы украдкой приступаем к толкованиям и дневные тяготы вознаграждаем ночными занятиями: дух питается и забывает о бедствиях века, который, находясь уже при самом конце, стенает и мучится, пока не будет взят из среды удерживающий ( 2Фес. 2:7 ) и не будут разбиты, вследствие хрупкости глиняных перстов, ноги статуи, бывшие некогда железными. Мир клонится к падению, а выпрямившаяся шея не сгибается. Богатства погибают, а корыстолюбие не прекращается. Спешат собирать то, что снова перейдет во владение других. Высохли слезы, – и все благочестие исчезло. Много требующих, мало дающих. И не стыдимся мы, отдавая предпочтение бедности в рубище, владеть Крезовскими богатствами и беречь свои сокровища, чтобы другие голодали и погибали, подобно тому одевавшемуся в порфиру богачу, который ничего другого не делал, – ибо Писание не говорит о хищениях и беззакониях его ( Лк. 16:19 ), – и потому же стойкости и высокомерию его не было меры; Лазарю, лежавшему пред, дверями и полуживому, он не приказывал давать даже того, что выбрасывается собакам. Сколько Лазарей лежит теперь и сколько есть, одевающихся в порфиру и разноцветные одежды, которые даже сами не пользуются тем, что они берегут и что должно погибнуть? Это, девственница Христова Евстохия, от избытка сердца высказали уста, и высказали мы это несколько с большей свободой, чем приличествует нашему смирению. Но это будет вступлением для восьмой книги [толкований] на Иезекииля, заключающей в себе угрозу сынам Аммоновым и другим народам и предвещание будущего. Глава XXV Ueз.XXV:1–7 . И было ко мне слово Господне, говорящее: сын человеческий! обрати (или утверди) лице твое на сынов Аммоновых, и будешь пророчествовать о них и скажешь сынам Аммоновым: слушайте слово Господа Бога: так говорит Господь Бог: за то, что вы говорили о святилище Моем: ага! ага! (или: так как вы радовались о святилище Моем), потому что оно поругано, и о земле Израилевой, потому что она опустошена, и о доме Иудином, потому что они отведены в плен: за то Я отдам тебя в наследие сынам Востока (или Кедема), и они устроят у тебя овчарни свои и поставят у тебя шатры свои: они будут есть плоды свои и пить молоко (в некоторых списках прибавлено: твое), и сделаю Гавваф обиталищем верблюдов (или: город Аммона пастбищем для верблюдов), а сынов Аммоновых логовищем для мелкого скота, и узнаете, что Я Господь. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ДУША [греч. ψυχ], вместе с телом образует состав человека (см. статьи Дихотомизм , Антропология ), будучи при этом самостоятельным началом; Д. человека заключает образ Божий (по мнению одних отцов Церкви; по мнению других - образ Божий заключен во всем человеке, т. е. в его Д. и теле) и возможность богоподобия, к-рые получает как дар Божий вместе с бытием; Д. человека бессмертна (некоторые древнецерковные писатели полагали, что Д. смертна; см. статьи: Бессмертие , Воскресение мертвых ). Ветхий Завет Синодальный перевод использует слово «Д.» для передачи древнеевр. . Множество контекстуальных значений, в к-рых используется в корпусе древнеевр. текстов, соответствует неск. основным: 1) горло, шея; 2) дыхание; 3) желание; 4) Д. как субъект желаний и эмоциональных состояний; 5) жизнь, жизненная сила; 6) человек, живое существо. Кроме того, слово в нек-рых контекстах может принимать значения различных местоимений. 1. Горло, шея. Древнеевр. слово так же как и соответствующие ему термины в др. семит. языках, может употребляться для обозначения горла или шеи (ср.: аккад. угарит. араб. ), что отчасти отражено и в синодальном переводе. Так, напр., в Книге прор. Исаии говорится, что «преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою» ( - Ис 5. 14). Тот же образ встречается и в Книге прор. Аввакума, где, по-видимому, слово употреблено в том же значении: «Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою ( ), как ад» (Авв 2. 5). На основании этого значения могут быть поняты также слова о воде, достигающей «до души»: «Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души ( ) [моей]» (Пс 68. 2 (МТ 69. 1); ср.: 123(124). 4-5), «Объяли меня воды до души ( ) моей...» (Иона 2. 6), о мече, угрожающем ей: «...о, Господи Боже! Неужели Ты обольщал только народ сей и Иерусалим, говоря: «мир будет у вас»; а между тем меч доходит до души ( )?» (Иер 4. 10), или сопоставления Д. с разными частями тела: «Стеснили оковами ноги его; в железо вошла душа его» (Пс 104(105). 18; ср.: Пс 102(103). 1); «Все труды человека - для рта его, а душа его не насыщается» (Еккл 6. 7; ср.: Притч 3. 22; 1 Цар 2. 33). Кроме того, в этом смысле Д. может «насыщаться» (Ис 58. 11; Втор 23. 24(25); Притч 6. 30 - букв.- наполняться), быть «тощей» (Ис 29. 8 - букв.- пустой), ей может «опротиветь пища» (Числ 21. 5; ср.: Пс 77(78). 18). |
| Мне некого больше любить… Неизвестно, как бы дальше сложилась её жизнь, если бы не несчастье, которое случилось с Леной. Девушка упала с третьего этажа, когда мыла окна. Её отвезли в городскую больницу, там врачи решили, что она не жилец на этом свете. 6 октября, 2012 Неизвестно, как бы дальше сложилась её жизнь, если бы не несчастье, которое случилось с Леной. Девушка упала с третьего этажа, когда мыла окна. Её отвезли в городскую больницу, там врачи решили, что она не жилец на этом свете. Известие о смерти Лены пришло, когда я была в отпуске. Я знала, что так может случиться, но все же не была готова к этому. Лена была лежачим инвалидом 7 лет, голова, шея и руки были подвижными, но пальцы не разгибались, поэтому девушка не могла ни есть, ни писать, ни делать что-либо другое руками. Всё, что ей было доступно, — разговор по телефону, переключение программ телепередач с помощью пульта и управление мышкой компьютера. Но так было не всегда. Лена была обычной здоровой девушкой, но жила, как сама она говорила, «плохо». Так получилось, что росла она без матери в обычном провинциальном городе. Мать лишили родительских прав, воспитанием девочки занималась бабушка, но она умерла. В 16 лет Лена была вполне самостоятельна, жила взрослой жизнью, но Богу в ней места не было. Неизвестно, как бы дальше сложилась её жизнь, если бы не несчастье, которое случилось с Леной. Девушка упала с третьего этажа, когда мыла окна. Её отвезли в городскую больницу, там врачи решили, что она не жилец на этом свете. У Лены оказался перелом шейного позвонка. Пострадавшую прооперировали и зашили рану кое-как, а затем положили в коридор. Для одинокой больной без родственников и без шансов на выздоровление других мест не было. За ней никто не ухаживал, и вскоре у девушки образовались ужасные пролежни. Поднялась температура, всё время хотелось пить, но подать воды было некому. Лена умирала. Но Господь хранил её, ведь она так бы и умерла, ничего не зная о Нём. Дальний родственник ее матери, Виктор, случайно узнал обо всём произошедшем. Лену он знал с детства, часто заезжал, баловал девочку, ведь своей семьи у мужчины не было. Виктор положил девушку в московскую больницу, где обеспечил ей надлежащий уход. |
| Н. Вр-ч. В виду близости той поры, когда белое духовенство ждет себе видимых и осязаемых отличий и наград, для него установленных, считаем не лишним предложить филологическое объяснение некоторых из них, не совсем понятных. Для выбора, на чем именно остановиться, перечислим сначала все отличия, установленные для духовенства. Они, в порядке постепенности восходящей, следующие: 1) набедренник, 2) скуфья, 3) камилавка, 4) наперсный крест, 5) полица 1 , 6) митра и так называемые ордена. Мы остановимся только на 2-й и 3-й, так как прочие, перечисленные выше, более или менее понятны и особого объяснения не требуют. Заметим только мимоходом, что крест – отличие для некоторых священников и протоиереев – следует называть «наперсный» (а не наперстный или напёрстный, как нам приходилось видеть первое и слышать последнее), – «наперсный» потому, что он возлагается на перси, т.е. на грудь (слово «перси» никто не произносит «пёрси»), а не на персты. Еще предварительное замечание – на счет орфографии слова: «скуфья». Слово это следует писать скуфья, а не скуья 2 Между тем встречаются даже печатные книги, где значится «скуья». Основание для рекомендуемой орфографии будет указано ниже. В рассуждениях ученого характера дело обыкновенно начинается «литературою» предмета. И мы, хотя и далеки от мысли выдавать настоящую небольшую заметку за какое-нибудь ученое исследование, начнем тоже литературою предмета. Книги, которые были у нас под руками и в которых по праву ожидалось надлежащее объяснение слов: скуфья и камилавка, мы расположим в хронологическом порядке. Это: 1) Новая Скрижаль, 1839 г. 2) Литургика, Петрова, 1872 г. 3) Учение о Богослужении, Соколова, 1873 г. 4) Учение о Богослужении, Михайловского, 1873 г. 5) Пособие к изучению Устава, Никольского, 1874 г. 6) Наука о Богослужении, Лебедева, 1881 г. На книгу, означенную нами под т. е. Новую Скрижаль, приходится смотреть, как на первоисточник, из которого черпали последующие составители литургик и учений о богослужении. Что же находим в этой книге? О скуфье ни слова, о камилавке следующее: «камилавка, καμηλακιον, производится от καμα, жар непомерный и λανω, укрощаю, и есть шапка, жар укрощающая или от жара защищающая. Некоторые, напротив, производят от κμηλος, верблюд, и αχ(ν) шея: и есть тоже шапка из верблюжьей шерсти или волос сваленая и до шеи простирающаяся. Отчего иные и всякую шапку камлотовую, т.е. из верблюжьей шерсти сваленую, именуют камилавкою». Почти-что очевидно, что автор «Скрижали» отдает предпочтение первому объяснению перед последним, так как, приводя последнее, он употребляет такие оговорки: «некоторые, напротив» (как бы вопреки первому и настоящему), и ниже – « иные » (как бы не соглашавшиеся с первым, меньшинство). |
| Отец Геннадий Фаст: окна бы настежь! РЕЛИГАРЕ RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_94437.html 15 мая 2012 Татьяна Потапова Отец Геннадий Фаст: окна бы настежь! Источник: http://www.gazeta19.ru/node/12911#comment-1806 Газета " Хакасия " " У меня был случай, – улыбается отец Геннадий, – мы в тюремной камере читали с осужденными Библию. И я позволил себе какое-то выражение из их жаргона. И вдруг перехватил взгляды: им это было неприятно. А потом один очень скромно сказал: " Батюшка, не надо так " . Да. Так говорить они умеют без меня. Этим я не приблизил их ни к себе, ни к Богу. Осужденные хотели услышать что-то совершенно другое " .И вот об этом " другом " нам, журналистам " Хакасии " , рассказывал за уже традиционным чаем блестящий богослов, ученый, проповедник, ныне настоятель Градо-Абаканского храма в честь равноапостольных Константина и Елены протоиерей Геннадий ФАСТ. граница между галстуком и Евангелием – Отец Геннадий, без детства никого из нас не понять... – Родился я в 1954 году в селе Чумаково Новосибирской области, куда отца после десятилетнего лагерного заключения отправили в " вечную " ссылку. После реабилитации наша семья переехала в Казахстан. Десять лет моего детства прошли в Усть-Каменогорске, а отрочество и юность – в Караганде. На ту пору в Казахстане были большие немецкие общины. Так что жили в какой-то мере самодостаточным мирком. Я вырос в благочестивой протестантской семье (понятие в наше время очень проблемное). Мои родители прожили вместе 56 лет – и ни единой ссоры, ни единой размолвки даже! Отец – глава семьи, что принимать маме вовсе не мешал ее высокий интеллектуальный уровень. – И не была, по известной русской поговорке, шеей? – Абсолютно нет. Кстати, противнейшая поговорка. Жене гораздо лучшая уготовлена доля – сердце: обогревающее, животворящее начало. Это интереснее, чем шея... Но главное, в семье была вера. Она не присутствовала – ею жили. С нее день начинался и ею завершался. – Разницу чувствовали между вашей семьей и теми, кто вас окружал? |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Агнец «Агнец» — своеобразное продолжение «Фарисейки» — роман Мориака, чьей парадигмой (как можно догадаться по названию) стала евангельская история — смерть Праведника. В «Агнце» выражена одна из заветных идей Мориака — «чудо христианства состоит в том, что человек может стать богом». «Агнец» стоит особняком от остального творчества Мориака. Здесь он попытался, скажем так, изобразить святого. Молодой человек поступает в семинарию. Однако сбивается на путь искушений. Но главное: его толкает вперед жажда Жертвы, стремление к Кресту. По сути, «Агнец» — история о том как смерть святого меняет мир. «Агнец» — важное произведение для Мориака, после него он не писал пятнадцать лет (потом появляется итоговый роман «Подросток былых времен»). Франсуа Мориак Агнец Она проснулась от холода, вернее, от того, что ей недоставало привычного тепла: тепла его тела, этого большого тела, — она не чувствовала его больше рядом. Она протянула руку, чтобы коснуться его, но ничего не нащупала, кроме ледяной простыни. — Жан, где ты? Она слышала его дыхание. Тогда она зажгла лампу и увидела его: он стоял на коленях, уткнувшись лицом в кресло. Она подошла к нему: он спал, он так и заснул, стоя на коленях. Его худая шея вызывала жалость; она коснулась ее губами. Он застонал, как стонут во сне, и поднял к ней встревоженное лицо. Расстегнутая пижама обнажала волосатую грудь. — Ты совсем озяб. Ложись скорей в постель. Он лег послушно, словно ребенок. Она сказала: «Прижмись ко мне», — потрогала рукой его ноги и принялась их растирать. — Не знаю, почему я встал и почему заснул там, на коленях, — сказал он. Она тихо спросила: — Ты хотел помолиться? Он не ответил, и она замолчала в надежде, что он уснет, но по запаху его лица поняла, что он плачет. Тогда она прошептала ему в самое ухо: — Нет, не ты его убил... — Либо я его убил, либо он сам... Но святые не убивают себя, значит — я, — с трудом проговорил он. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 10 голосов: 4.1 из 5) Оглавление 1. Удивительная встреча Казан лежал неподвижно, полузакрыв глаза и положив серую морду на передние лапы. Ни один мускул, ни один волосок его не шевельнется, не дрогнут веки. Он словно застыл; казалось, что жизни в нем сейчас не больше, чем в немом северном валуне. А между тем каждый нерв его был напряжен, каждое волоконце его великолепных мышц натянуто, как стальная струна, и сердце мощными толчками гнало его звериную кровь. На одну четверть эта кровь была волчья, и все четыре года своей жизни он провел в суровых пустынях севера. Ему довелось узнать и голод и стужу; он привык к завыванию ветра над тундрой в долгие полярные ночи. Его не пугал рев весенних водопадов, он умел сжаться в комок под натиском свирепого урагана. Его шея и бока были в рубцах и шрамах — следы старых ран, полученных в жестоких схватках; его глаза покраснели от колючих снежных вихрей. Ему дали имя Казан, Дикая Собака. Он был великаном среди своих сородичей и бесстрашен, как те люди, что гнали его впереди себя через все опасности этого холодного мира. До сих пор Казан не ведал страха. Никогда прежде он не испытывал желания обратиться в бегство — даже в тот день, когда схватился с большой дымчатой рысью и убил ее. Так что же пугало его теперь? Он не знал этого, он только чувствовал, что попал в новый, неведомый мир, где все внушало недоумение, тревогу. Казан впервые знакомился с цивилизацией. Скорее бы вернулся хозяин! Зачем он оставил его, Казана, в этой непонятной комнате, заполненной такими пугающими предметами? На стенах — большие человеческие лица, безмолвные и неподвижные. И все они уставились на Казана. Еще никогда люди не смотрели на него вот так. Впрочем, нет, он вспомнил: такой взгляд был у его прежнего хозяина, когда тот, недвижимый, окоченевший, лежал на снегу. Казан тогда сел рядом с ним и завыл — запел Песню Смерти. Но эти люди на стенах не казались мертвыми, хотя и живыми они тоже не были. Вдруг Казан слегка навострил уши. Он услыхал шаги, потом негромкие голоса. В одном он узнал голос хозяина. При звуке другого голоса по телу Казана пробежала дрожь. Ему почудилось, что однажды, очень-очень давно, должно быть когда он еще был щенком, он слыхал вот такой же молодой, счастливый женский смех. Он поднял голову и посмотрел на вошедших своими красными сверкающими глазами. Он сразу понял, что эта женщина дорога хозяину — его рука так ласково обнимала ее плечи. Яркое солнце било сквозь окно и светилось в ее белокурых волосах, щеки у нее розовели, глаза сияли голубизной лесных цветов. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 19 голосов: 3.8 из 5) Часть пятая I На другой день в деревенской церкви Малиновки с десяти часов начали звонить в большой колокол, к обедне. В доме была суета. Закладывали коляску, старомодную карету. Кучера оделись в синие новые кафтаны, намазали головы коровьим маслом и с утра напились пьяны. Дворовые женщины и девицы пестрели праздничными, разноцветными ситцевыми платьями, платками, косынками, ленточками. От горничных за десять шагов несло гвоздичной помадой. Егорка явился было неслыханным франтом, в подаренном ему Райским коротеньком пиджаке, клетчатых зеленых, почти новых, панталонах и в купленных им самим — оранжевом галстухе и голубом жилете. Он, в этом наряде, нечаянно попался на глаза Татьяне Марковне. — Это что! — строго крикнула она на него, — что за чучело, на кого ты похож? Долой! Василиса! Выдать им всем ливрейные фраки: и Сережке, и Степке, и Петрушке, и этому шуту! — говорила она, указывая на Егора. — Яков пусть черный фрак да белый галстух наденет. Чтобы и за столом служили, и вечером оставались в ливреях! Весь дом смотрел парадно, только Улита в это утро глубже, нежели в другие дни, опускалась в свои холодники и подвалы и не успела надеть ничего, что делало бы ее непохожею на вчерашнюю или завтрешнюю Улиту. Да повара почти с зарей надели свои белые колпаки и не покладывали рук, готовя завтрак, обед, ужин — и господам, и дворне, и приезжим людям из-за Волги. Бабушка, отдав приказания с раннего утра, в восемь часов сделала свой туалет и вышла в залу, к гостье и будущей родне своей, в полном блеске старческой красоты, с сдержанным достоинством барыни и с кроткой улыбкой счастливой матери и радушной хозяйки. Она надела на седые волосы маленький простой чепчик; на ней хорошо сидело привезенное ей Райским из Петербурга шелковое светло-коричневое платье. Шея закрывалась шемизеткой с широким воротничком из старого пожелтевшего кружева. На креслах в кабинете лежала турецкая большая шаль, готовая облечь ее, когда приедут гости к завтраку и обеду. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 19 голосов: 4.6 из 5) Глава XIII. Погоня Я оглянулся. Действительно, мулат бежал! Люди были поглощены схваткой Ринггольда с индейцем и забыли про мулата. Нож, который кто-то выбил из рук Пауэлла, упал к ногам Желтого Джека. Воспользовавшись суматохой, он поднял его, разрезал веревки, которыми был привязан к дереву, и бросился бежать. Кое-кто пытался схватить мулата, но он выскользнул из рук. В несколько прыжков он обогнал толпу людей и помчался к озеру. Это была безумная попытка. Его или застрелят, или догонят. Да, но пытаться спастись от верной смерти – и какой смерти! разве это безумие? Вслед беглецу загремели выстрелы, сначала из пистолетов, потом из ружей. Винтовки лежали в стороне или стояли, прислоненные к деревьям и заборам. Все помчались за ними. Стрелки прицеливались один за другим – слышался сухой треск, похожий на учебную стрельбу отряда пехотинцев. Среди белых было много метких стрелков, но трудно попасть в человека, спасающего свою жизнь и мечущегося из стороны в сторону между пнями и кустами. Ни один выстрел, по-видимому, не попал в цель. По крайней мере, когда дым рассеялся, мы увидели, что мулат бросился в озеро и поплыл. Некоторые снова принялись заряжать винтовки, другие же, видя, что времени терять нельзя, бросали оружие, поспешно сбрасывали с себя шляпы, куртки, сапоги и прыгали в воду вслед за беглецом. Через три минуты картина совершенно изменилась. Место казни опустело. Одни толпились на берегу, крича и жестикулируя, а другие – человек двадцать – молча плыли, и только их головы торчали из воды. Далеко впереди – футах в пятидесяти от них виднелись черные курчавые волосы, желтые плечи и шея одинокого пловца, прилагавшего отчаянные усилия, чтобы спастись от преследователей. Это была странная сцена! Как будто идет охота за оленем окруженный со всех сторон, он бросается в воду, а собаки с лаем смело ныряют за ним. Только здесь царило еще большее возбуждение, и люди и собаки охотились не за дичью, а за человеком. Борзые и легавые вместе со своими хозяевами бросились в яростную погоню. Право же, это была очень странная сцена! |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 22 голоса: 4.2 из 5) Дело в шляпе Продавец отдела готовой мужской одежды поднял двумя пальцами старую Паддингтонову шляпу и посмотрел на неё с омерзением. — Полагаю, мыдам, юному… ээ… джентльмену это больше не понадобится? — Нет, понадобится, — твёрдо ответил Паддингтон. — Я всю жизнь носил эту шляпу, даже когда ещё был совсем маленьким. — Но разве ты не хочешь новую шляпу, Паддингтон? — удивилась миссис Браун. — Может, она окажется ещё лучше? Паддингтон обдумал её слова. — Не окажется, — заявил он наконец. — Потому что лучше не бывает! Продавец передёрнул плечами и, не глядя на медвежонка, брезгливо отодвинул ветхий головной убор в дальний угол прилавка. — Альберт! — крикнул он юнцу, который маячил на заднем плане. — Посмотри, что у нас есть размера четыре и семь восьмых! Альберт нырнул под прилавок. — Это ещё не всё, — предупредила миссис Браун. — Нам нужно хорошее тёплое зимнее пальто. Лучше с большими пуговицами, чтобы было легко расстёгивать. И непромокаемый плащик для лета… Продавец кинул на неё неприязненный взгляд. Он вообще не слишком любил медведей, а этот ещё и надулся, стоило упомянуть его разнесчастную шляпу… — А вы не пробовали подыскать что-нибудь на распродаже, мыдам? — начал было он. — Например, в отделе «уценённые товары»… — Нет, не пробовала, — отрезала миссис Браун. — Уценённые товары! Ещё не хватало! Паддингтон, ты когда-нибудь слышал такую нелепость? — Нет! — честно ответил Паддингтон, который понятия не имел, что такое уценённые товары. — Никогда! Он сурово глянул на продавца, который смутился и отвёл глаза в сторону. Паддингтон умел иногда так посмотреть, что человеку становилось не по себе. Этому взгляду его научила тётя Люси. Он предназначался для самых тяжёлых ситуаций и почти никогда не подводил. Миссис Браун указала на симпатичное синее пальтишко с красной подкладкой. — Думаю, это подойдёт. Продавец прочистил горло. — Да, мыдам. Конечно, мыдам. — Он поманил Паддингтона. — Сюда, пожалуйста, сэр. Паддингтон зашагал за продавцом, неотрывно глядя ему в затылок. Шея продавца стала тёмно-багровой, и он то и дело нервно поправлял воротничок. Когда они проходили мимо шляпного прилавка, Альберт, который как огня боялся своего начальника и наблюдал происходящее широко разинув рот, восхищённо показал Паддингтону большой палец. Паддингтон в ответ махнул лапой. Поход по магазинам начинал ему нравиться. Он позволил продавцу надеть на себя пальто и довольно долго стоял, восхищённо глядя в зеркало. У него ещё никогда не было пальто. В Перу всегда было слишком жарко, и хотя тётя Люси заставляла его надевать шляпу, чтобы солнце не напекло голову, ни о каких пальто там и речи быть не могло. К своему удивлению, Паддингтон увидел в зеркале не одного медведя, а целый строй. Он завертел головой, но, куда бы он ни посмотрел, всюду рядами стояли на диво элегантные медведи. |
|
|
