| Так, в самом начале послания находим несколько фраз со значением «количества»: «во мнозей кротости», «во многа лета живота», «со многою молбою», «от мнозих и на мнозе», «много размышлял есмь», которые характеризуют полноту действий самого патриарха Никона . В конце послания наречие «много» употреблено один раз в вопросе «Что много о сих писать?»: традиционный прием резкого прерывания повествования как бы обнажает скрытую оппозицию послания – не всегда многословие и большой объем письма соответствует глубокому внутреннему содержанию. Не случайно послание заканчивается фразой, уже цитированной мной; «А на писмо не позазри, что худо и неисправно», которая и подчеркивает преимущество содержательной стороны послания перед его объемом. Значимость, величие обряда и желание Никона донести до царя истинный его смысл подчеркнуты автором при помощи повторов однокоренных слов со значением молитвы и понуждения: «со многою молбою молю и премолю»: «принуди нестерпимо нудимая совесть». Другой семантический ряд повторов, располагающийся также в начале, базируется на противопоставлении двух значений «правды» и «неправды»; причем в этом ряду слова с противоположным значением образованы простым способом– присоединением отрицательной приставки не к словам, имеющим значение «подлинности», «истинности»: «неверным», «непристойное», «неистинное», «непреподобное», «истинно», «незаконно», «непреподобно», «не вем истинно», «погибаемо добро». Слова с отрицательным значением характеризуют деяние Крутицкого митрополита. Между тем патриарх Никон ни разу не называет имени митрополита – «яко уж некто дерзну седалища великаго архиерея всея Руси облюбодействовати незаконно и непреподобно и святыя недели ваий деяние действовати», что позволяет ему разъяснять смысл обряда царю, а не обсуждать действие, совершенное митрополитом. Возникающая таким образом с самого начала оппозиция «добро» и «истина» – «незаконно» и «погибаемо добро» пронизывает все послание патриарха Никона и служит основой для противопоставления базирующихся на Священном Писании разъяснений автором истинногосмысла обряда шествия на «осляти» деянию, совершенному по воле царя. |
| Вопросы эти следующие: 1) Когда появились в Москве указанные Действа? Откуда они заимствованы? и 3) В каком виде? Относительно первого вопроса существуют следующие даты. Когда при патриархе Иоакиме на соборе 1678 г. по инициативе царской власти поднят был о происхождении обряда шествия на осляти, то отцы собора ответили, что „когда, кем и коею виною он начался“ – они ничего не знают, что „бывшу о том прежде и тогда прилежну испытанию устному и в книгах ни малейше того действия обретеся воспоминание». Это указывает, конечно, на давность, но как велика эта давность–определить трудно. Древнейшее свидетельство о совершении „Действ“ в Москве принадлежит иностранцу Флетчеру и относится к 1588 г. Задолго ли до Флетчера явился в Москве этот обычай, определить нельзя, по в Новгороде он известен был и ранее. Из приходо-расходных книг Новгородского Софийского собора видно, что Действа совершались в Новгороде в 1548 г., а из найденного нами списка очевидно, что они совершались там с большою торжественностью уже в самом начале XVI в., при великом князе Василии Ивановиче. Если нельзя установить точную дату появления Действ в Москве, то нельзя ли по крайней мере установить общее положение о сравнительной древности употребления их в Москве и Новгороде, т. е. определить, появились ли они одновременно в обоих городах или в одном из них раньше? Нам кажется, что это до некоторой степени возможно будет определить, если нам удастся удовлетворительно разрешить второй поставленный нами вопрос: откуда перешли в Москву рассматриваемые Действа? Наша церковная обрядность всегда находилась в самой тесной зависимости от византийской. Наши богослужебные книги переводились с греческого. Когда в Греции являлись какие-либо новые чинопоследования, то они немедленно переводились на славянский язык и вводились в русскую церковную практику. Измышлять что либо от себя в этой области у нас не осмеливались, за исключением конечно тех случаев, когда это было необходимо по местным условиям, когда, например, нужно было составить службу новому русскому святому и под. |
| За избавление от кошмара власти патр. Никона царь Алексей Михайлович по-своему не дешево расплатился с покорным русским епископатом. В благодарность за достигнутый мир в церкви и государстве он почти полностью отменил силу действия Монастырского Приказа 1649 г, вернул русским епископам почти во всей широте и неприкосновенности их судебные привилегии. Ликвидация самого Монастырского Приказа затянулась, однако, до 1677 г. Патриарх Питирим (1672—1673 гг.) Питирим взят с Новгородской митрополии. При Никоне он был Крутицким и заместителем патриаршего места с момента ухода Никона. Как известно, Никон, затосковавший о своем возврате, придирался ко всем действиям Питирима, в частности, к тому, что Питирим по царскому и общему желанию, как первенствующий иерарх, совершил в вербное воскресенье обряд шествия на осляти. Все это были непоследовательные претензии Никона, малодушно страдавшего от своего капризного ухода с патриаршего трона. Такими придирками Никон только создавал себе одного из ненавидящих его врагов к моменту суда. Питирим, повышенный по осуждении Никона переводом на Новгородскую митрополию, за это же свое «антиниконианство» взят был в 1673 г., по смерти Иоасафа II, и на патриаршее место. После его 10-ти месячного ничем особым непримечательного патриаршества, Питирим скончался. На его место поставлен был, опять по признаку надежного противника томившегося в ссылке Никона, в своем время почтенный и выдвинутый Никоном же Иоаким. Патриарх Иоаким (1674—1690 гг.) Иоаким начинал свою биографию, как типичный представитель многочисленного класса московских служилых дворян. Род его носил фамилию Савеловых. Службу он отбывал в приграничной с Польшей полосе Чернигов-Курск. Никакой богословской школы и даже любительской церковной начитанности не имел. По недружественной характеристике вождя раскола, диакона Феодора, Иоаким в молодости был далек от церковности и был будто бы даже неграмотен. Смолоду долго жил в деревне, занимался охотой и редко бывал в церкви. Но к 35-ти годам, уже на службе, овдовел и решил изменить свою карьеру. |
| И тогда узрит себе праздна божественыя и человческия славы и своея бды плачющеся 1722 , яко житейстии, а не яко светло очима всхъ виднъ будет, и отселе не вмъ, достоит ему святительская дяти, по писаному: бо дано будет и преизбудет, а от неимущаго, и еже мнится имя, возмется. И неключимаго раба вверзите во тьму и прочее. Аще ли с волею твоею, великаго государя 1723 , бысть сие 1724 , Богъ тя простит. А впредь, Господа ради, воздержися не своих изысковати или исправляти. А на писмо не позазри, что худо и неисправно. Здрав буди, государь, дождався Велика дни праздником праздника. Примечания Л. 22 ...нкто дерзну сдалище великого архиерея всея Русии олюбодйствовати... недли Ваий дяние дйствовати. – Речь идёт о крутицком митрополите Питириме, местоблюстителе патриаршего престола, совершившем в Вербное воскресение обряд шествия на «осляти», как подобает это делать архиерею при поставлении на патриаршую кафедру; патриарх Никон расценил действия митрополита как незаконные с точки зрения церковных канонов. Л. 21 «Ядущам же имь, прием Иисусъ хлбъ... еже за вы ломимое“». – Контаминация из двух евангельских фраз: точной – Мф. 26:26 , и немного изменённой, вероятно, воспроизведённой по памяти – Лк. 22:19 . «Такожде и чашу, налиявъ... се есть Кровь Моя“»... – Ср.: Мф. 26:27–28 . «Се творите в Мое воспоминание». – 1Кор. 11:24 . «Братие, аз приял егда же и предал вам»... – 1Кор. 11:23 . «Вы глашаете Учителя и Господа... образ бо дал вам, и вы творите». – Ин. 13:13–15 . «Аще сия всте, блажени есте, аще творите». – Ин. 13:17 . «Еже предах вам – сие творите». – Ср.: Ин. 13:15 . Л. 20 «Егда приближися Иисусъ во Иерусалимь... абие же послет я». – Мф. 21:1–3 . Шедша же ученика и сотвориша... и всадиша Исуса. – Контаминация из двух евангельских цитат: Мф. 21:6–7 и Лк. 19:35 . Только в Евангелии от Луки подчёркнуто «рабское» начало в поведении апостолов по отношению к Иисусу Христу; в остальных Евангелиях говорится, что Иисус сам, без помощи апостолов, сел на «осля» (ср.: Мк. 11:7 ; Ин. 12:14 ). |
| Но все это произошло лишь через 37 лет после распятия Господа. А сейчас Иисус, восседая на осляти, въезжал в иудейскую столицу… Громадные толпы, видя шествие, выбегали навстречу, срывали ветки деревьев и стелили по дороге. Ученики Господа снимали одежды и выстилали дорогу, по которой ехал Христос. Дети кричали: «…осанна! благословен Грядущий во имя Господне!… осанна в вышних!» ( Мк. 11:9-10 ), имея в виду спасение от римского владычества, которое должно прийти с небес. Враги Иисуса, видевшие во всех делах Спасителя подрыв их влияния на народ, возмущались происходящим. Они толпой приблизились ко Христу. Некоторые, сопровождая шествие, дерзко упрекали Иисуса: «Что, Ты не слышишь, как кощунственно дети кричат тебе? Прикажи им замолчать». На что Господь ответил: — Неужели вы, считающие себя великими богословами, знатоками Писания, не помните пророчества обо мне, что «…из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу»? Знайте, что «…если они умолкнут, то камни возопиют» ( Мф.21:16 ; Лк.19:40 ). Конечно, вход Господень в Иерусалим был не столь торжественен, как этого заслуживал Вседержитель Господь. Нам известны торжественные встречи героев в Греции и Риме. Когда греческий полководец с победой возвращался в столицу, на него надевали венок, сажали на щит и щит поднимали на копьях. Воины торжественно несли победителя по улицам столицы. Громадные полки сопровождали шествие, играли музыканты, раздавалось громкое пение, совершались гимны, произносились речи в честь победителя. Огромные толпы греков приветствовали своего героя. Не менее пышно происходили всенародные триумфальные шествия в честь полководцев в Риме. Обычно царь восседал на высоком троне, окруженный придворными, и все было усыпано цветами. Сначала триумфатор ехал по улицам Рима. Вот он приближается к царю. Колесница, на которой ехал победитель, и лошади также украшались венками. Жрецы трубили гимны в честь идолов, возжигались многочисленные сосуды с благовониями. Толпы людей восклицали славу победителю. Полки, с которыми была одержана победа над врагами, сопровождали своего кумира. Вот полководец приблизился к трону Августа и, сойдя с колесницы, стал подниматься по многочисленным ступеням. Сам император вставал с трона, надевал победителю на голову лавровый венок и вручал награды. Затем император обращался к народу и говорил о заслугах полководца и своей царской милости к нему. |
| Так, в самом начале послания находим несколько фраз со значением «количества»: «во мнозй кротости», «во многа лта живота», «со многою молбою», «от мнозих и на мноз», «много размышлял есмь», которые характеризуют полноту действий самого патриарха Никона . В конце послания наречие «много» употреблено один раз в вопросе «Что много о сих писать?»: традиционный приём резкого прерывания повествования как бы обнажает скрытую оппозицию послания – не всегда многословие и большой объём письма соответствует глубокому внутреннему содержанию. Не случайно послание заканчивается фразой, уже цитированной мной: «А на писмо не позазри, что худо и неисправно», которая и подчёркивает преимущество содержательной стороны послания перед его объёмом. Значимость, величие обряда и желание Никона донести до царя истинный его смысл подчёркнуты автором при помощи повторов однокоренных слов со значением молитвы и понуждения: «со многою молбою молю и премолю»: «принуди нестерпимо нудимая совсть». Другой семантический ряд повторов, располагающийся также в начале, базируется на противопоставлении двух значений «правды» и «неправды»; причём в этом ряду слова с противоположным значением образованы простым способом – присоединением отрицательной приставки не к словам, имеющим значение «подлинности», «истинности»: «неврным», «непристойное», «неистинное», «непреподобное», «неистинно», «незаконно», «непреподобно», «не вм истинно», «погибаемо добро». Слова с отрицательным значением характеризуют деяние Крутицкого митрополита. Между тем патриарх Никон ни разу не называет имени митрополита – «яко уж нкто дерзну сдалища великаго архиерея всея Руси облюбодйствовати незаконно и непреподобно и святыя недли ваий дяние дйствовати», что позволяет ему разъяснять смысл обряда царю, а не обсуждать действие, совершённое митрополитом. Возникающая таким образом с самого начала оппозиция «добро» и «истина» – «незаконно» и «погибаемо добро» пронизывает всё послание патриарха Никона и служит основой для противопоставления базирующихся на Священном Писании разъяснений автором истинного смысла обряда шествия на «осляти» деянию, совершённому по воле царя. |
| В чине „егда ангела спущают“. Здесь в двух местах положено многолетствование великого князя Василия Ивановича: „дай Господи здрав был царь и великий князь Василей Иванович всея Руси самодержец на многие лета“. Это указание на начало XVI в. Для нас особенно важно это последнее указание. Хотя в виду несогласия его с первым указанием оно и не может считаться безспорною датою написания рукописи, но оно во всяком случае точно определяет дату содержащейся в рукописи редакции Пещного действа, равно как и других Действ и чинов, списанных очевидно с одного оригинала. Итак, это арх. Чиновник Новгородского Софийского собора древнейшей редакции, превосходящей редакцию, известную доселе, почти на 150 лет, так как известный доселе Чиновник Софийского Новгородского собора, содержащий в себе чины интересующих нас Действ, составлен около половины XVII в, и не ранее второй четверти его, В частности, что касается Действ, то они доселе были известны частью по этому Чиновнику, частью по другим спискам, но все эти списки XVII в, и как показывает самый характер их изложения, принадлежат к позднейшей распространённой редакции. То же подтверждает и сличение их со вновь найденным списком. Сравнительно с известной доселе редакцией изложение нового списка чрезвычайно кратко. Самым кратким образом изложено действо Страшного суда. Действо шествия на осляти изложено подробнее, но всё-таки кратко: диалогов здесь нет никаких; шествие на осле происходит в оба конца, а не в один, как было позднее и как требуется евангельским повествованием; осла ведут наместник новгородский, да митрополит дворецкий, хотя предполагается возможность присутствия царя и царевичей. Пещное действо изложено с большими подробностями. Здесь есть и диалоги, хотя более первобытной и краткой формы. Напр., изложение нового списка: „и глаголет (Халдей) едиш ко другому: было три, а стало четыре, u другий же отвещает: четвертый грозен, уподобися Сыну Божию“. Изложение XVII в.: „И первый халдей кличет: товарищ, а другий халдей отвещает: чево. И глаголет первый халдей: видишь ли? И другий халдей подваивает: вижу. И первый халдей глаголет; было три, а стало четыре, и четвертый грозен и страшен зело, образом уподобися Сыну Божию. И другий халдей отвещает: как он прилетел, да и нас победил“. Несмотря на подобные разницы, буквальное сходство многих мест обоих редакций показывает, что позднейшая есть только распространение первой, сделанное по местам просто посредством механических интерполяций. Отсюда можно видеть отчасти, какое значение может иметь новый список для истории Действ и решения некоторых, указанных выше, относящиеся к этой истории довольно важных вопросов. |
| Шествие было в 1539 году. Оно совершилось по окончании литургии. Митрополит, архиепископ и епископы вышли из церкви западными дверями к митрополичему двору. Туда принесли воздвизальный животворящий крест. Митрополит, взяв крест от протопопа, сел тут же пред церковью на осла и поехал на двор Великого Князя, для благословения его. Осла под ним вел конюший Великого Князя, Иван Иванович Челяднин и боярин его. Перед ними шли дьяки певчие Великого Князя и митрополичьи и пели стихи. Перед дьяками шли четыре огненника 5 с пальмами, а перед ним подвойские. Последние отсылали народ, расчищая дорогу от людей для шествия. Побывав у Великого Князя, митрополит тем же порядком возвращался на свой двор. Там собрались в столовой палате архиепископ и епископы, отпустившие митрополита из церкви к Великому Князю. По приезде митрополита, они, выйдя из палаты, встретили его на дворе у лестницы. Митрополит, благословив архиепископа и епископов животворящим крестом, сотворил с ними о Христе целование и позвал их к себе к столу (есть). Придя с ними в столовую палату, он приказал проговорить: «Отче наш» и, подойдя к своему столу под иконою, произнес: «Христе Боже, благослови ястие и питие рабом своим, яко свят еси всегда и ныне и присно и во веки веков. Аминь». Затем, благословив рукою крестообразно на всю палату, приказал архиепископам, епископам, архимандритам и всему освященному собору, боярам, дьякам и всем гостям сесть по своим местам, подал калач архиепископам и епископам, велел поставить три явства, роздал вино в кубках и чашках, благословил все, и, не много вкусив, встал, приказав проговорить: «Достойно есть». Затем вышел из палаты на свой двор. На дворе он сел на осла и поехал «около каменнаго града в Никольския ворота благословлять народ и весь град». Под ним вел осла тот же Иван Иванович Челяднин и боярин его. Пред митрополитом шли дьяки певчии Великого Князя и митрополичьи, и пели стихи, а перед ними четыре пламенника с пальмами, а перед огненниками подвойские, отсылавшие народ. Архиепископ и епископы, проводив митрополита с лестницы до осляти, возвратились в столовую палату и там ожидали приезда его. |
| Эту работу продолжает исследование «Богослужение Русской Церкви в XVI в.» (Каз., 1884), написанное на основе его канд. и позже магист. диссертации. Оно состоит из исторического введения, характеризующего эпоху, благоприятствовавшую «оживлению в деле устройства богослужебной практики», и источников, к-рыми он пользовался для написания исследования (Там же. С. I-XIV). 1-я глава посвящена службам суточного круга (Там же. С. 1-144); во 2-й разбирается история Иерусалимского устава в XV-XVI вв. в России, его отличия от совр. печатного Типикона и судьба монастырских уставов, или Обиходников (Там же. С. 145-240); в 3-й главе - история чинопоследований таинств, к ней даны 10 приложений, содержащих публикацию текста ряда рукописей. Главная задача исследования - «исчерпать, по мере возможности, все особенности богослужебных чинов... и объяснить их историческое происхождение» (Там же. С. VI). Положения работы сводятся к следующим пунктам: 1) богослужение Русской Церкви в XVI в. основывалось на богослужении предшествовавшего времени; 2) это время характеризовалось окончательным утверждением Иерусалимского устава и появлением монастырских Обиходников, хотя и основывавшихся на нем, но отражавших местные особенности (Там же. С. III); 3) греч. Евхологий на рус. почве разделился на 2 самостоятельные богослужебные книги - Служебник и Требник , которые часто содержали неск. списков и редакций одного и того же чина (Там же. С. II); в это время появилось неск. новых чинопоследований: чин возведения в митрополиты и патриархи, чин пещного действа, чин шествия на осляти, чин Страшного Суда, чин вселенской панихиды. Эта работа Д. стала некой «программой» его дальнейших изысканий. Д. считал, что в текущий момент развития литургической науки следовало не писать обобщающие курсы и монографии, а издавать литургические памятники и потом, уже на основании достаточного количества источников, заниматься исследованиями. Итогом его зарубежных поездок с научными целями явилось издание монументального труда «Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока» (см.: Дмитриевский. Описание), который представляет собой публикацию мн. греко-язычных литургических памятников X-XIX вв.; именно благодаря этому изданию Д. был прозван «русским Гоаром». |
| Ответ шаха насчет Грузии был слишком ясен: продолжать дело можно было только с оружием в руках, а для этого у России в царствование Алексея Михайловича не было никакой возможности. Когда началась турецкая война, то Россия вместе с Польшею попыталась было привесть и шаха к союзу с собою против турок, но шах отвечал, что ему нельзя без причины разорвать мира с султаном. Таким образом, относительно Персии у Москвы оставался один торговый интерес. В столицу постоянно приезжали кизильбашские купчины и привозили восточные узорочные товары, считавшиеся необходимыми для великолепия царского двора. В 1660 году приехал в Москву купчина армянин Захар Сарадов и привез царю в подарок богатый престол, украшенный алмазами, яхонтами, жемчугом, восточною бирюзою и турецкою финифтью, оцененный в 22589 рублей; перстень золотой с алмазами; жаровню серебряную с сулейкою серебряною для сожигания ароматов; 15 сулей ширазского шарапу, что шах пьет; 4 сулейки водки гуляфной; 3 сулейки водки ароматной; скляницу водки нарызжовой; 12 золотников аромату восточного; 12 ваий, которые государь носит в правой руке во время церемонии шествия патриарха на осляти. В Посольском приказе армянина расспрашивали: можно ли ему в своей земле промыслить для великого государя каменья дорогого запон и других узорочных товаров, птиц индейских и мастеровых людей, золотописцев и золотого и серебряного дел мастеров и алмазников-резцов, которые режут на всяких каменьях? Армянин отвечал, что отец его и он готовы все промыслить для великого государя, потому что прикащики их ездят во все государства; можно заказать богатый чепрак – можно сделать в 50000: можно из Индии привезти птиц, которые говорят по-индейски, а зверей привезти нельзя, потому что ехать надобно через два моря. Мастеровых людей в шаховой области много, и он, купчина, станет их призывать в Московское государство. Они с отцом великому христианскому государю во всем работать и служить ради. а не для своей прибыли; шах их жалует, торгуют они беспошлинно. только шах веры бусурманской, а они – христианской веры и для того великому государю служить и работать ради. |
|
|
