| Потом я прошел к келье старца, над которою только что был закончен строящийся над ней храм. Стены этого обширного храма были оштукатурены, и пол из разноцветных плиток настелен. Я не узнал самой кельи. Ее прежняя простота и неприкосновенность как бы отлетели, и здесь я пережил то же чувство, что в Дивееве, у «одежки» старца. Я помнил келью еще тогда, когда она составляла часть монастырского корпуса. К ней подымались по лестнице, проходили мимо дверей той кельи, где жил во дни старца сосед его, прямодушный, простосердечный отец Павел, вступали в темные сенцы и, наконец, в келью. Чрез окошко в левой стене были видны широкие луга и за ними лес, справа от двери была печь из белых, с зеленым рисунком, кафелей. По противоположной от входа стене было два больших, в рост, изображения старца: его кончина и он, идущий, опираясь на палку. По соседней стене, против окна, были еще его другие изображения. В углу в убогой деревянной витрине были немногие сохранившиеся о нем воспоминания. В большом подсвечнике обыкновенно теплились, тихо потрескивая, десятки свеч, и как все было тихо и отрадно. Особенно памятно мне раннее утро, почти ночь на 2 января 1903 года – ровно 70 лет со дня кончины старца. Я пришел тогда в эту келью часа в три и провел в ней несколько часов. Сперва я был один, потом стали подходить богомольцы, большею частью дивеевские и понетаевские монахини, и панихиды служились почти без перерыва, одна за другой. А в воздухе стояли какие-то сладостные обещания, какая-то невыразимая радость. Помню и торжественную обедню в этот день в зимнем соборе, и опять какую-то чрезвычайную радость, какое-то непередаваемое ликование, которое наполняло собор. Яркие лучи солнца били в большие окна, и что-то говорило без слов о великой победе, о незаходимой славе, о всеобъемлющей любви и доступном духовном счастье. А когда после панихиды, закончившеюся литиею на могиле, я подошел в задумчивости к воротам, оттуда, снаружи, на меня глянула свежая зелень сосен, и я остановился, изумленный: так сильно охватило меня тогда чувство весны... |
| На их пересечении и расширении как раз и стояла та церковь: приземистый прочный храм фигурной кладки с накладными крестами из кирпичей и выше его – колокольня с двумя этажами колоколенных сплошных прорезов. Там заросло мхами и травой, и множество ласточек или еще даже меньших птичек в непрерывном беззвучном кружении суетились на высоте прорезов, влетая, вылетая и обращаясь. Труднодоступный купол колокольни был цел, а на храме ободран от жести, оставлены только ребра каркаса. Пережили два десятилетия и оба креста, стояли на местах. Нараспашку была нижняя дверь колокольни, там во тьме горела керосиновая лампа, стояли молочные бидоны, и не было никого. Открыта была и дверь в подвал храма, там мешки стояли на ступеньках – и тоже не было никого. Ни ограды, ни двора вокруг церкви не сохранилось – а с той стороны и с этой, и вокруг, и между храмом и колокольней все было изрыто тракторами и машинами в их тряске-жажде не застрять, как-нибудь в этот раз, в этот последний бы раз выбраться, дойти и уйти от склада – и израненная, изувеченная, больная земля вся была в серых чудовищных струпьях комков и свинцовых загноинах жидкой грязи. Церковь была – вот она, но молодые люди долго искали, где ж бы им посуху перебраться через улицу. Далеко вбок пришлось отойти и там еще повилять и попрыгать. В дорогу были вмешаны большие колотые куски плит, облипшие грязью. А у стен храма лежали чистые мелкие куски и крошки – белого, розового и желтого мрамора. Иннокентий разогрелся от солнца, но не разрумянился, а чуть побледнел. Под краем шляпы у него взмокли волосы. Подошли к церкви. Тяжелой вонью разило откуда-то в неподвижном жарком воздухе – от застойной ли воды, или от скотьих трупов, или от нечистот? Они уж сами не рады были, что сюда зашли, и не до осмотра храма было им, да и нечего тут осматривать. Дальше, за церковью, был спуск, а внизу – много шаровых огромных ив, целое царство ивяное, и туда, в зелень, был их единственный уход, убег. Но их окликнули: – Закурить не будет, граждане? Небольшой мужичок с головой, сильно втянутой в плечи, как бы от постоянного озноба или страха, а между тем разбитной, появился откуда-то и ширял по ним глазами. |
| В.П. Гурьянов обращает внимание па характерную для Андрея Рублева черту: «светлый, оливковый в зелень» санкир (т.е. основной тон ликов) 103 . В связи с характеристикой лучшего из произведений Андрея Рублева – его иконы Святой Троицы – уместно сказать несколько слов о художественном стиле великого иконописца. Еще И. Снегирев , исследователь и глубокий знаток русских древностей, утверждал, что «по своему стилю Рублев был верным Византийской школе» 104 . И это, конечно, справедливо, если под «византийским стилем» понимать не узконациональный, чисто греческий характер иконописания, а противостоящий искусству Запада, с его сильным тяготением к реалистическим формам в духе античного искусства, строгий стиль иконописцев православного Востока. В таком смысле выразился и С.П. Шевырев, говоря об иконе Святой Троицы, писанной Андреем Рублевым: «Письмо византийское превосходное» 105 . Архиепископ Анатолий приводит характерный отзыв одного протестанта о византийских иконах: «Нужна самой превосходной кисти картина какой-нибудь итальянской школы, чтобы возбудить во мне чувство благоговения; а икона, и посредственно написанная в греческом стиле, возбуждает во мне религиозные ощущения» 106 . Тем более, конечно, для православного христианина, воспитанного в духовной атмосфере «восточного» благочестия, византийский иконописный стиль является наиболее близким и родным, а иногда и единственно приемлемым (например, в так называемом единоверии, или «православном старообрядчестве»). Употребление термина «византийский стиль» применительно к иконам Андрея Рублева отнюдь не обезличивает творчество этого великого древнерусского иконописца. Андрей Рублев, пользуясь многовековым художественным опытом как собственно византийских, так и русских «изографов», творчески перерабатывал этот опыт, внося в него так много самобытного и прекрасного нового, что с его именем последующие поколения соединяли почти всё лучшее, что было в нашей древнерусской живописи. «Троица» Рублева была любимейшей иконой древнерусских художников и вызвала бесчисленные подражания. По отзыву Н. Пунина, «более совершенной красоты русская иконопись не знала» 107 . Находясь в настоящее время в Государственной Третьяковской галерее, икона «привлекает к себе всеобщее внимание как памятник неотразимого обаяния» 108 . |
| Когда я стал собирать воедино все мысли об этом празднике, – то как-то сердце не вмещало радости… Никак нельзя было ликовать не только как на Пасху или Троицу, но даже как на Рождество Богородицы и Рождество Христово… Веселье не шло на душу, хотя я и знал, что «Грядущий» грядет на победу, для воскресения, для возвращения Духа Святого… Знал, что и ветви, и зелень – знаменья воскресения и победы. Но на радость сердце не отворялось вполне. Наоборот, сжималось… Да и Сам Грядущий представлялся мне едущим молчаливо, собранно, напряженно, хотя и «решительно«… Не говорю о плаче: он относился не к существу «дела», а к слепоте и глухоте Израиля… И когда я стал разбираться в этом чувстве, – откуда оно? – то все мысли о значении сгруппировались, или сосредоточились, в кратком образе: ИДЕТ НА КРОВАВУЮ ВОЙНУ ПОБЕДУ, но эта победа будет еще после… А сейчас предстоит война… Сейчас кровь, уничижение, страдание, крест, распятие… Пусть и Спасительная… Пусть и бесценно драгая… Искупительная… Примирительная… Славная! Но все же «ЖЕРТВА», «АГНЕЦ»… Закланный Агнец «на жребяти осли». Радость будущих побед пока подавляется видом Грядущей жертвы… И мне вспомнился случай из последней войны. Через Москву проходил на войну с германцами полк казаков… Народ смотрел. Лихие воины стали на ходу показывать разные примеры ловкости своей… Но удивительно: народ, особенно старушки, писалось в газетах, – плакали… Почему? – Они видели, что эти молодцы обречены на смерть… Война дело кровавое… Плакали… Вот так и мне – за торжеством криков «осанна» и зелеными ветками зрится Голгофский Крест… И невольно губы сжимаются. И как раз мне пришлось слышать, как обставляется обряд с вербами на Валааме: в середине ставится нечто вроде дерева, в которое вставляются маленькие пучочки верб для каждого из братьев (а их несколько сот). Получается точно оживающее дерево. Но в глубине и середине его стоит крест, пред коим горит одиноко свеча… Так, следовательно, чрез «победные ваии» видно орудие победы – Крест Христов… Это подтверждает высказанную мною мысль, но с тою разницею, что у них главное впечатление – все же торжества, а крест как бы укрывается в нем… Мое же впечатление было иное. И это образно можно бы устроить так: из одних верб сделать форму креста… Тогда преимуществовал бы крест, жертва. |
| Сердце мое до сих пор — среди высокогорных скальных пустынь, среди морен и горных руин, безмолвных, если не считать голосок тоненького ледяного ручейка. Разумеется, это — чисто интеллектуальные и эстетические предпочтения: человеку на камне и песке не выжить; но, как бы то ни было, я-то жив не хлебом единым; и не будь в мире голых скал, и бескрайних песков, и бесплодных морей, я бы, верно, возненавидел всю зелень, точно некую плесень….. Что до «Кольца», вдохновение у меня совершенно иссякло; я опять таков же, как по весне, во власти все той же апатии. То-то я вздохну с облегчением, когда закончу! Как мне тебя не хватает — хотя бы только поэтому! Я забыл пометить, какого числа выслал рукопись; думаю, где-то с месяц назад, так что ты, верно, скоро ее получишь. Новой порции посылать не буду, пока не узнаю твоего нового адреса; хотя последующие части куда лучше. Мне не терпится узнать, как они тебе. Эта книга с каждым днем все больше предназначается тебе, так что твое мнение важнее всякого другого. 079 Из письма к Кристоферу Толкину 22 августа 1944 (FS 45) Ответ на отзывы Кристофера о Крунстаде, где находилась его авиабаза, и о Йоханнесбурге. Крунстад — истинный продукт нашей культуры, такой, какова она есть и живет сейчас; Йобург (в наиболее удачных его местах) таков, какой ей хотелось бы быть, но какой она может быть лишь в особых экономических обстоятельствах, которые крайне нестабильны и преходящи. В Англии — и здесь меньше, чем в большинстве других европейских стран, — эта культура вплоть до сегодняшнего дня смягчалась и скрывалась за наследием былых веков (которое сводится отнюдь не только к руинам). Через десять-двадцать лет в этой земле появится множество новых Крунстадов — в том, что касается архитектуры, морали и менталитета, когда Портальные Дома , эти «времянки» облупятся и скукожатся, точно гниющие жестяные поганки, но ничего нового им на смену не появится. И, как в прошлые темные века, одна лишь христианская церковь сохранит хоть сколько-то значимую традицию (возможно, в измененном виде, а возможно, что и в поврежденном) цивилизации более высокого духовного уровня — ну, то есть, если церковь не загонят в новые катакомбы. Мрачные мысли; о таких вещах на самом деле знать не дано: будущее постичь невозможно — тем более мудрецам; ведь то, что на самом деле важно, от современников неизменно сокрыто, а семена грядущего тихо прорастают себе во тьме, в каком-нибудь позабытом уголке, пока все глаз не сводят со Сталина или Гитлера, или читают иллюстрированные статьи про Бевериджа («Глава Юниверсити-Колледжа у себя дома») в «Пикчерпост»….. |
| Царь Давид, младший сын Иессея, также помазанный Самуилом, пас овец. 578 ...к.ако Иосиф блаженый прославися въ Египт... – История Иосифа рассказана в библейской книге Бытие: проданный своими братьям в Египет, Иосиф после ряда испытаний возвысился благодаря правильному истолкованию сновидений египетского фараона. 579 ...како же и Моисей въ толику высоту възнесенъ бысть... – Моисей – библейский герой, согласно преданию возглавивший исход евреев из Египта, где они пребывали в рабстве. Ему приписываются первые пять книг Библии («Пятикнижие Моисеево»). 580 ...не съ Христомъ събирающе пшеницю чистую... – Намек на известную притчу о сеятеле, который засеял свое поле пшеницей, а враг его посеял между пшеницей плевелы. Когда взошла зелень, появились и плевелы. На предложение рабов выбрать плевелы, сеятель сказал, что вместе с плевелами они могут выбрать пшеницу. То и другое нужно оставитъ до жатвы, а тогда плевелы сжечь, а пшеницу убрать в житницы ( Мф. 13, 24–30 ). 581 Иоаннъ Златоглаголивый – Иоанн (род. между 344 и 354 – ум. в 407 г.) – греческий отец церкви, за свое красноречие прозванный Златоустом (Христостомом). 587 Отовсюду бо западных странъ и сверьскых... – В знаменитый Парижский университет, основанный в 1150 г., студенты действительно стекались из всех стран Европы. 588 ...бысть нкый муж... – Рассказ о парижском докторе Раймонде Диокре, любившем употреблять богохульные слова, Максим Грек заимствовал из жития основателя Картезианского ордена (основан в конце XI в.) епископа Брунона. 597 ...епитимиамъ приличным... – Епитимия – церковное наказание, заключающееся обычно в специальных постах, молитвах и проч. 599 ...якоже овци, не имуще пастыря. – Образ, часто встречающийся в Ветхом и Новом завете. См., например: Книга Чисел, 27, 17; Евангелие от Матфея, 9, 36; Евангелие от Марка, 6, 34; Первое послание апостола Петра, 2, 25, особенно – Книга пророка Иезекииля, 34, 2 и след. 608 В том град манастырь есть, мниховъ отчина, глаголемых по-латынскы предикаторовъ... – Монастырю Сан Марко покровительствовал Козимо Медичи. |
| Много в храме копий икон со Святой Горы Афон, особо выделяется среди них Иверская икона, написанная Патриархом Илией II. О Патриархе все встреченные нами люди говорили как об отце нации, с любовью и почтением. В Троицком соборе, как и во многих храмах, посреди храма стоит патриарший трон. Рядом с собором находится резиденция Патриарха, мужской монастырь с храмом св. пророка Ильи, духовные семинария и академия, гостиница и хозяйственные постройки. А вокруг — чудесный сад с деревьями из разных стран мира и фонтанами. Перед собором — огромная терраса с перилами. Оттуда поразительный вид вниз: яркая зелень, разноцветные крыши домов, белоснежные здания, многочисленные храмы Тбилиси. Вся территория в сочетании соборной архитектуры и зелени образует настоящий национальный парк. Седая древность Уплисцихе Древний скальный город Уплисцихе является одним из редчайших памятников в мире. Этот странный город был высечен в вулканической породе горного хребта Квернаки. На момент рас-цвета город состоял из 700 пещер, но до наших дней сохранились 150. Город был основан в 2000—1000 году до н. э., а опустел только в XIX веке, так что это место с почти трехтысячелетней историей. В настоящее время в Уплисцихе нас встречают открытые всем ветрам пустые пространства в камне, но нетрудно представить себе величественные палаты, замки и жилые помещения, связанные между собой извилистыми коридорами улиц, которые здесь стояли на протяжении долгих веков. Хозяйственные помещения, винные погреба и помещения для хранения зерна, фортификационные сооружения дошли до наших дней неповрежденными. Сохранилась также зала, носящая имя царицы Тамары. Подземный сорокаметровый туннель спускается прямо к реке Мтквари, раньше он использовался для подачи воды в пещерный город. Уплисцихе был большим языческим центром в дохристианской Грузии. Здесь исполнялись все языческие ритуалы и жертвоприношения. Позже на территории города была построена христианская церковь. Развалины большой базилики в честь Святой Троицы встречают нас на одном из верхних уровней города. Но сейчас на самой вершине его торжествует храм св. Георгия Победоносца. |
| В одной киевской обители я встретился с древним, чтимым народом старцем, живым отголоском тех благодетельных времен Киева, когда на престоле Киевской митрополии сиял кроткий митрополит Филарет, великий праведник, а рядом с ним стоял великий тайноведец и молитвенник, старец Киево-Печерской лавры Парфений. Со мною был мой хороший знакомый, один князь, человек молодой еще и благочестивого настроения. Услыхав его фамилию, старец спросил: — А не было ли у вас бабушки? — И он назвал ее имя. — Да, это моя родная бабушка; вы знавали ее? — Как мне ее не знать: сколько раз я сопровождал к ней митрополита Филарета. Она близка была духом с покойным владыкой. Ее он тайно в монашество постриг с именем Марии. Я слыхал от князя об этой старушке, которая, много натерпевшись от самодура-мужа, проводила уединенно и тихо свою старость, зная выезды только в церковь. Но ни один человек не знал, что она была тайная монахиня. И все же еще выше этого мирского монашества то совершенное отвержение мира, ничем не нарушимое пребывание во Христе, каким является истинное монастырское монашество и отшельничество. Если условия плоти так угнетают обычных людей, так отводят их от жизни духа, то какая радость, какой восторг видеть людей, почти освободившихся от этой тяжкой власти. Вот великий Антоний в пустыне проводит время от времени по пяти дней без пищи, и после столь долгого поста довольствуется маленьким хлебом, который размачивает в соленой воде. Когда он одряхлел, иноки еле добились от него позволения приносить ему оливы, зелень и масло. Часто ему случается проводить в молитве всю ночь. Бывало, отдохнув до полночи, он поднимается, и молится с воздетыми руками до восхода солнца или до трех часов вечера. Он находит, что солнце мешает ему, и восклицает: «Солнце, солнце, зачем встаешь ты развлекать меня своими лучами, будто ты выплываешь только для того, чтобы закрыть отблеск истинного Света». Сладость, которую великий Антоний испытывал при молитве, внушает ему какое-то равнодушие к плоти. Он смотрит на питание себя как на грустную необходимость, к которой он приступал с сожалением. Ему даже было стыдно чувствовать, что он не может убить ее в себе. Иногда, готовясь сесть за стол с братией, он оставлял их, чтобы вовсе ничего не есть или чтоб принять пищу одному, смущаясь делать это пред другими. В ту самую ночь, когда, быть может, верующие, но привязанные к миру люди Древней Руси провели за шумными пиршествами, в ту самую ночь к великому отшельнику Сергию сходила для беседы с ним Царица Небесная и в воздухе тихой обители прозвучала весть, застывшая в этом воздухе и вливающаяся в сердца верующих богомольцев: «се, Пречистая грядет...» И в тот самый день Благовещения, когда так шумно в городах и селах разряженные люди предаются праздничному катанью, а в тесной келье затерянного среди лесов Сарова посещала великого Серафима Царица Небесная. |
| В то же время, как мы знаем, каждый пророк все-таки всего лишь человек и, как человек, может, увлекаясь, в чем-то заблуждаться. Эти увлечения есть и у А.И., в том числе и в его «Письме из Америки» («Вестник» 116), и отрадно видеть, с какой блестящей эрудицией и с каким тактом снимаются эти человеческие увлечения в данном случае в статье о. А. «Ответ Солженицыну» («Вестник» 117). Здесь, как, впрочем, и в большинстве других статей, мнение о. А. для многих из нас есть своего рода эталон в оценке тех или других мнений и явлений. Его разумная, жизненно-церковная позиция на страницах Вашего журнала блестяще дополняет и корректирует страстные призывы А.И. …» Среда, 27 апреля 1977 Впервые за много дней – наедине с собою. В пятницу, в последней степени усталости и обалдения, мы удрали с Л. в наш любимый Easthampton. Тот же мотель, те же изумительные деревья, чудные дома. В субботу с утра – на Montauk Point. Пасмурно, ветрено, холодно, но и несмотря на это – красота океана, для меня всегда – образа вечности. Всегда в движенье и жизни, и всегда тот же, и всегда новый, и всегда живой, свободный, полный своей полнотой. Полный отдых, тишина, ужины и завтраки в маленьких уютных ресторанах. Вернулись в воскресенье вечером. В понедельник лекции, вся – уже почти невыносимая – семинарская суета, страсти. Встреча с очередными англиканами. После обеда на радио «Свобода». Вчера, во вторник, поездка втроем – с о. Даниилом Губяком и о. Леонидом Кишковским – в Тихоновский монастырь, на заседание «департамента внешних дел» и парадный обед у вл. Киприана. Вечером – лекции, заседание Фонда. Сегодня в Syosset. Малый собор. Молебен по случаю двадцатипятилетия архиерейской хиротонии вл. Сильвестра. Заседание. Солнце, дождь, всюду «сквозящая» зелень весны. Хлопоты, заботы в связи с уходом о. К.С. Считание, судорожное, дней до конца учебного года, отъезда в Labelle. В Easthampton " e читал данные мне П. Литвиновым номера русско-израильского журнала «Время и мы» – крайне расхваленного Литвиновым и его женой. |
| Сам, Владыко, пошли архангела Твоего Михаила приготовить брачный чертог и Гавриила соединить брачующихся и венцы» ( А. А. Дмитриевский . Ibid., стр. 461–2). Начало данной молитвы до фразы: «тайного брака законоположитель», составляет подробное раскрытие того, что в молитве рукоп. Синайской библ. X в. «Боже небесе, Боже светов», выражено в следующей краткой форме: «Боже небесе, Боже светов, Господа нашего И. Христа, повесивший небо и утвердивший высоты, украсивший цветами землю, родящую зелень, создавший производящие дождь источники и всемогущею рукою Своею сотворивший человека»... После изображения творческой деятельности и в данной молитве, как и вышеприведенной, излагается библейский рассказ о творении человека, а за ним следует описание брака в Кане Галилейской в таких выражениях: «Когда Господь и Бог наш присутствовал (на браке) в Кане Галилейской, тогда архангел Михаиле приготовлял относящееся к браку, а Гавриил сплетал брачующимся венцы, ангелы радовались, сонмы ангелов стекались для приветствия, светоносные солнце и луна присутствовали»... ( А. А. Дмитриевскиай . Ibid., стр. 28–9). Начало данного описания, – выражение: «Михаил приготовлял»; и является заключением молитвы: «Благословен еси Владыка Вседержитель». В рукописи Синайской библ. она оканчивается так: «когда совершался брак, светоносные солнце и луна присутствовали, вся тварь ликовала» (Ibid., стр. 462, прим. 4), т. е. буквальным повторением слов молитвы «Боже небесе». Молитва, сопровождающая соединение рук, имеет следующий вид. «Владыка Господи Боже наш, Отец всех, давший руку в руку, И. Христос венчал, Дух Святый приводил невесту, солнце, луна и все воинства ангелов присутствовали. Будь благословенна, невеста, как благословен Авраам, прославлена, как Исаак, да дастся тебе благодать, как Анне, и мудрость, как Мариам, и будь благословенна во имя Господа Бога Вседержителя» (А. А. Дмитриевский . Ibid., стр. 462). Полную параллель ей представляет вторая половина молитвы: «Боже небесе». «Когда (на брак в Кане Галилейской) Дух Святый приводил невесту, и Отец всех благословлял, тогда сонмы ангелов собираются, тогда Творец благословлял человека. |
|
|
