| Пока же можно констатировать, что религиозный вклад в белорусский Майдан полностью оправдал ожидания. Слава Богу! Если в первые дни революции, особенно когда был сбит напор настоящих боевиков-крестоносцев (значительная часть которых была представлена украинско-униатскими псами-рыцарями), католический Костел тихо блеял о «миротворчестве», продолжая свою старую песню о «межконфессиональном мире», то по мере разрастания народных волнений до угрожающих размеров им, как и во все века, на передовую стали активно засылаться ксендзы, религиозно подогревая мятеж, а сам польский митрополит Тадеуш Кондрусевич начал подталкивать Лукашенко к капитуляции . На самом революционном пике Костел, тесно связанный с основными оппозиционными политическими силами, перешел в резкое наступление со всех фронтов: Кондрусевич сделал воззвание к государственным властям всех уровней, а «конференция католических бискупов Беларуси», сбросив всякие маски «аполитичности», провозгласила о фальсификации выборов в «нецивилизованной стране» и призвала «отбросить страх перед противодействующим ветром» и, очевидно, решительным штурмом добить режим. Католические епископы «демократической» Украины «в прямом эфире» устроили камлания за «перелом в даже кажущейся безнадежной ситуации», а главарь всех униатов-католиков Украины и духовник ее нацистских карательных батальонов и Евромайдана Шевчук провозгласил «солидарность всему белорусскому народу, который сражается за свои права и свободы в защиту своего волеизъявления, социальной справедливости и человеческого достоинства». В воскресенье «вышел на связь» уже сам «миротворческий» иезуит Франциск, запомнившийся, помимо прочего, поддержкой нацистского Евромайдана и карательной «АТО» на Украине, а также протестом против освободительного наступления российско-сирийской армии против курируемых Западом террористов Аль-Каиды. В это же время Костел активно водил по центру Минска экуменические хороводы с протестантами, униатами и «православными» раскольниками. Когда же неоправданные грубости правоохранительных сил были прекращены, а народ выплеснул накопившееся недовольство,революционное «плато» было преодолено и волнения стали идти на спад, тогда почувствовавший мрачные перспективы Костел начал впадать в откровенную истерику, а польский пан-бискуп Кондрусевич в панике «от имени всей белорусской нации» на экуменической молитве (очевидно, что не Христу) стал взывать к «прекращению насилия против демонстрантов» (через неделю после прекращения применения силы!), к «уважению справедливости и права», к «оспариванию итогов президентских выборов», к возмущению «отсутствием на выборах независимых наблюдателей», «всё более частому всплыванию фактов фальсификации выборов», причитать об «углублении раскола в обществе», требовать «как можно скорее отпустить всех задержанных» (хотя в заключении уже давно остались только несколько десятков местных боевиков из числа фанатов-ультрас) и «общенациональному единению». |
| 124 . Возмущение страстей и плотская война, возбуждающаяся против души, происходят у нас в пяти видах: иногда существующим 212 злоупотребляет плоть; иногда она стремится к противоестественным действиям, как к свойственным природе; иногда, приятно сдружившись с бесами, бывает ими восстановляема против души. Случается же, что душа и сама по себе допускает беспорядочность, как определившая себя страстями. Наконец, возникает борьба и от зависти бесов, которым для нашего смирения попускается нам противиться, когда всеми вышеупомянутыми способами они не достигают [искусительной] цели. 125 . Основных причин духовной войны, являющихся у нас от всего и чрез все, три: склонность, злоупотребление существующим и, по допущению, зависть и борьба бесов. Сладострастное возбуждение и восстановление плоти на душу и души на плоть имеют тот же самый характер по навыку и проявлению, какой имеет [мятеж] страстей плоти против души и доблестная борьба души против плоти. Сам враг наш, как бесстыдный, иногда непредвиденно и беспричинно начинает дерзко бороться с нами. Не давай же, друг мой, кровожадной пиявке пить кровь из артерий, потому что она никогда не может изблевать крови. Не допускай и змия с драконом до пресыщения перстью – и легко раздавишь гордыню льва и змия. Воздыхай, пока, сложивши с себя земное 213 , не укроешься в вышнем жилище и не преобразишься по образу Иисуса Христа, тебя создавшего. 126 . Подлинно совершенной плотью и самолюбием [воплощенным] являются те, которые всегда порабощены наслаждению и славолюбию. В них и зависть пустила корни. Изнуренные злорадством и объятые огорчением [по поводу] счастья ближнего, они клевещут на доброе [в нем] как на злое и действительное порождение прелести, не принимают и не веруют в то, что от Духа, и по маловерию не способны ни усмотреть, ни познать Бога. Таковые по своему ослеплению и маловерию справедливо услышат там: Я не знаю вас ( Мф. 25, 12 ). Но спрашивающий [о спасении] верный должен или, слушая, верить в то, чего не знает, или изучать то, чему верит, и наставлять постигнутому принимающих [проповедь] с верою, умножая в них талант без зависти. Если же кто не верует в то, чего не знает, и унижает непостигаемое или учит тому, чего сам не изучил, клевеща на преподающих наставление от опыта, тот получит свою полную часть с унаследовавшими 214 в наказание горькую желчь. |
| Речь идет о другом уровне инцестуального влечения, характеризующегося большей невротичностью. (Я говорю здесь о различных уровнях лишь для того, чтобы использовать способ изложения, необходимый для краткого описания; в действительности же нет трех различных уровней, а есть протяженность, которая простирается от самых безобидных до самых злокачественных форм инцестуального влечения. В описании приведенных здесь уровней речь идет лишь о типичных точках этой протяженности; при более подробном обсуждении этой темы можно было бы подразделить каждый уровень на множество " подуровней " .) На этом уровне связи с матерью человеку не удалось развить свою самостоятельность. В менее тяжелых формах речь идет о влечении, которое делает необходимым для данного лица постоянно иметь под рукой фигуру матери, готовой охранять его, предъявляющей мало или не предъявляющей вообще никаких требований, то есть кого-то, на кого можно было бы безоговорочно положиться. В более тяжелых случаях мы, возможно, встретим мужчину, который подыскивает себе в качестве жены фигуру строгой матери, он чувствует себя как пленник, который не имеет права сделать что-то неугодное этой жене-матери и постоянно боится вызвать ее возмущение. Возможно, неосознанно он бунтует против этого и потом чувствует себя виноватым и еще более послушно подчиняется ей. Протест может выражаться в сексуальной неверности, в депрессивном состоянии, в форме внезапных приступов гнева, а также в симптомах психоза или в общем упрямстве. Такой мужчина может также страдать от серьезных сомнений в своей мужской силе или от сексуальных расстройств, таких, как импотенция или гомосексуализм. Другую картину, нежели ту, в которой господствует страх и мятеж, являет привязанность к матери, связанная с поведением нарциссичного мужчины- соблазнителя. Часто такие мужчины в раннем детстве имели чувство, что их мать предпочитает им отца, они были очарованы ею, в то время как отца они ненавидели. Потом эти мужчины развили в себе сильный нарциссизм, который вселяет им уверенность, что они лучше, чем отец или любой другой мужчина. Эта нарциссическая убежденность избавляет их от необходимости делать многое или всеобще что-либо для доказательства своего превосходства, ибо оно строится на связи с матерью. Поэтому у таких мужчин их самооценка связана с отношением к женщинам, которые откровенно и безгранично ими восхищаются. Больше всего они боятся, что не смогут добиться восхищения женщины, которая избрала их, поскольку такое поражение угрожало бы основе их нарциссической самооценки. |
| Возмущенный деяниями литовских епископов и жестоко оскорбленный, опозоренный ими пред лицом своей паствы, митр. Фотий не мог не кипеть негодованием, и в своем ответном окружном послании щедро осыпал их бранными эпитетами, называя «гнусными, скверными, смрадными, окаянными, не священными, помраченниками, волками, богоненавистными, безбожными...» Язвительно возражает и против софистических обвинений КПльского патриарха в симонии... «Рци ми», обращается он к епископу полоцкому, «прельщенный не-епископе полочьски Феодосие: попреставлении святаго почившаго митрополита Киприана не ты ли был, погыбелеще, шел на митрополию? И ты сам окаянне веси, елика еси порекл (обещал) сребра и золота о том ставлении; аще бы еже по мзде деемо было се, а тебе же бы не отослали бездельна, но с уничтожением великим и студом отослаша». «Да и еще поискал», пишет он о Цамблаке, «прельщенный Григорьи и порицая (обещая) многая имения, и не послуша его, но и еще из сану священничьства изверже его вселенский патриарх и прокля и едва убежа казни». Браня епископов, Фотий в своем послании почти совсем не касается главного виновника устроенной ему неприятности — Витовта: очевидно, он не терял надежды на возможность примирения с литовским князем и прекращения церковного мятежа; об этом он выражается так: «надеюсь на человеколюбие Божие, еже быти тому вскоре». В прекращении мятежа митрополиту Фотию усердно содействовал патриарх. По просьбе Фотия, патриарх Евфимий в 1415 г. предал самочинно поставленного Цамблака извержению и проклятию; тоже сделал в следующем году и новый патриарх Иосиф. Но долгое время с удивительным невниманием относились в Литве к патриаршим проклятиям, и не ими прекращен был мятеж, а добровольным удалением самого Цамблака с кафедры, приобретенной им такой дорогой нравственной ценой. Обыкновенно думают, что Цамблак умер в 1419 или 20 г.; так сообщают русские летописи. Другие известия отодвигают несколько вперед год смерти Цамблака. Никто определенно не указывает места его смерти. Румынские летописи говорят о переходе Цамблака в Молдавию и продолжают его биографию далее. |
| На кого же можно было опереться им для спасения своей власти? Единственная надежда оставалась на помощь совне. Можно ли было медлить отысканием её? Нужно ли было ожидать, когда мятеж разгорится до громадных размеров? Конечно, нет. А между тем восстание быстро стало охватывать малоазийскую территорию империи. Император Василий имел возможность слишком скоро, на первых же порах восстания, убедиться в нерасположении к нему греков. При таких обстоятельствах нужно ли было дожидаться хотя бы того, когда враги станут на берегах Босфора, будут грозить Константинополю, т. е. поставят императоров в осадное положение? Василий уже достаточно был знаком, что значит бороться с внутренними врагами, бунтовщиками, поднимающими оружие, для добывания императорской короны. Слишком еще свежо было в памяти византийцев возмущение Варды Склира. Императорское правительство нашло тогда единственного достойного соперника возмутившемуся полководцу в лице того Варды Фоки, который теперь сам объявил себя императором. Напрасны были и тогда – при возмущении Склира – попытки подавить восстание: греческие войска императоров терпели неудачи и поражения от бунтовщиков и если в конце концов счастье изменило Склиру, то и поражение это было нанесено ему при помощи союзников-грузин. Впрочем, Склиру императоры могли противопоставить свою значительную армию во главе с хорошим полководцем, а что же было теперь, при открытии бунта Варды Фоки? Часть армии погибла иа полях Болгарии, другая в распоряжении бунтовщика и даже прежние союзники императоров, грузины, и те перешли на сторону их противника 144 . Чувствовался недостаток и в дельном и опытном полководце. Сам Василий, сделавший первую попытку командования войском во время войны с болгарами, как известно, потерял всю свою армию. Всякий, думаем, поймет теперь, как крайне печально было положение столицы, когда до неё дошел слух, что на востоке Фока провозгласил себя императором. В виду всего сказанного нами, решительно непонятно, почему бар. Розен, допускающий, что Фока еще в конце 987 г. грозил Константинополю, думает, однако, что посольство к Владимиру было отправлено только в первые месяцы 988 г. 145 . Когда мы примем во внимание безысходное положение Василия и его брата, то увидим, что крайне трудно согласиться с ученым ориенталистом. При том быстром разгаре восстания, какой допускает сам бар. Розен, малейшее промедление могло повести к такому печальному концу для царствующих братьев, что всякая помощь оказалась бы излишней. Затем императоры не могли упускать из виду и того, что путешествие греческих послов, переговоры с русским князем и, наконец, снаряжение и отправление военной помощи из Киева требуют значительного количества времени, а бунтовщики, конечно, не будут дожидаться приготовлений императоров… |
| Наконец и в других местах – повсеместно на Руси – оказывались следы волнения; и если б несчастие Стеньки Разина не дало делу другого оборота, вероятно, эти следы не остались бы слабыми. Когда Долгорукий и подчиненные ему воеводы усмиряли мятеж в околоволжском краю, везде народ выжидал, что будет дальше, и таил свое сочувствие к предводителю бунта. «Воры и мятежники (говорит современник) возмутили людей боярских и прельстили их сатанинскою прелестью ненависти к боярам: отец на сына, сын на отца, брат на брата, друг на друга выходили с оружием и бились до смерти; единоплеменники угождали ворам и были рады, когда слышали ложь, которую те распускали. Разнесется весть, что воры государевых ратных людей побили – и люди этому радовались; а скажут только, что ратные люди государевы воров побили – и станут люди унылы лицом и печалятся о погибели воров, ибо воры, обманывая людей, говорили им: мы идем бояр побить, а вам, добрым людям, дадим жить многие льготные годы, и все народ обманывали». 313 В других местах отправленные Стенькой зажигатели обращали в пепел селения и потом возбуждали к мятежу лишенных крова и состояния; 314 народ страдал от Стеньки, страдал и от воевод. Современник-иностранец 315 говорит, что в продолжение этой ужасной зимы царские воеводы с ратными людьми, укрощая возмущение, без жалости сожигали села и деревни, умерщвляли без разбора людей, обращали в рабство, и таким образом до ста тысяч народа, не считая казненных посуду. XV Симбирская катастрофа навсегда погубила дело, предпринятое Стенькой. До тех пор ему служило счастье, все удавалось, и он оправдывал верование в свою сверхъестественную силу. После Симбирска, в равной степени шли неудачи за неудачами; обаяние рассеивалось. Он покинул возбужденную им чернь: ему платили теперь тем же. Когда он со своими казаками, спасаясь от поражения, пристал к Самаре, самарцы не впустили его в город; также и в Саратове, который так недавно сдался ему без боя. Стенька прибыл в Царицын и несколько времени оправлялся от ран, полученных под Симбирском: они, видно, были тяжелы, когда могли свалить такую натуру; но нравственное поражение было сильнее. Уже зимою Стенька с горстью своих верных донцов и царицынцев прибыл в Качалинский городок и принялся поправлять испорченное дело. Он написал в Астрахань, чтоб его сообщники готовились выступить снова, а между тем хотел поднять Дон; но в его отсутствие устраивали ему на Дон гибель. |
| Вообще в этих местах в народе было большое сочувствие к восстанию; скоро вспыхивали бунты; ничего не стоило взять город, овладеть пушками, но не было ни порядка и энергии, ни храбрости в нестройных толпах самозванных казаков. Отважны они были только тогда, когда приходилось убить, безоружного воеводу или господина, либо господского приказчика, и ограбить чужое достояние; но коль скоро являлся вооруженный отряд, особенно солдаты и рейтары, с лучшим устройством – мужики не выдерживали, часто сдавались без боя и хотели спасти жизнь отдачею на казнь тех, которые взбунтовали. Не раз после того распространялся ложный слух, что Стенька снова явился в жилых пределах украинских городов – и мятеж оживал; мужики, забыв присягу, опять составили шайки и опять сдавались и спасали себя казнью собратий, когда являлись к ним ратные люди. В то время, когда так волновались жители около волжского пространства, брат Стеньки, Фролка, поплыл верх по Дону и напал на Коротояк; но, по извещению коротояцского воеводы, князь Ромодановский, стоявший с военными силами в Острогожске, поспешил туда на помощь в пору. Государевы ратные люди не только отбили приступ воровских казаков, но так их поразили, что те побросались в свои струги и будары и побежали вниз. В это самое время, когда Ромодановский был в Коротояке, в Острогожске, им оставленном, вспыхнуло возмущение. Этот городок был основан в 1652 году волынцами: тысяча человек пришли тогда на берега Тихой Сосны, после берестечского поражения, искать нового отечества, и основали Острогожск. Он имел казацкое устройство и составлял с другими пять городами область Слободской Украины. Полковником был тогда Иван Степанович Дзинковский, сподвижник Хмельницкого, приведший казаков на новоселье. В продолжение восемнадцати лет служил он верно царю, а теперь казак соблазнился воззваниями Стеньки, старался возмутить своих подчиненных, утопил воеводу Тимофея Панютина и более ничего не мог сделать. Верный царю, сотник Герасим Карабут, при действии Троицкого протопопа, успокоил казаков и связал Дзинковского: его посадили в тюрьму с главными одномышленниками. Жена Дзинковского послала из Острогожска одного казака на Дон к воровским казакам и умоляла поспешить к Острогожску на выручку. Кузнецк попался в руки ратных людей с письмом своей пани; изменник Ивашка Дзиновский положил голову на плаху, а жена разделила с ним ту же участь за то, что хотела спасти его. 309 |
| Если этот факт уже достаточно сильно говорит о том высоком значении, какое Феодосий приписывал Медиоланскому епископу, то фессалоникийское событие показывает, что Феодосий иногда был способен пожертвовать собственным самолюбием, чтобы сохранить расположение св. Амвросия. Всего лишь через два года после истории с иудейской синагогой, в 390 г. 340 , в Фессалониках вспыхнул мятеж по незначительному поводу. По какой-то причине жители Фессалоник, главного города всей иллирийской префектуры и местопребывания префекта, так сильно озлобились против своего начальства, что побили некоторых из членов магистрата камнями и потащили их по улицам города; некоторые при этом были умерщвлены 341 . О происшествии немедленно сообщено было в Медиолан императору. Узнав об этом, Амвросий по обычаю явился к императору ходатайствовать за несчастных, которых ожидала суровая кара; император как будто бы дал ему обещание быть умеренным и разборчивым в наказании виновных 342 . Но затем, по влиянию придворных, склонявших императора в совершенно другую сторону, Феодосий, не говоря ни слова Амвросию, позволил фессалоникийской администрации расправиться с мятежниками по своему усмотрению, без суда; а эти администраторы, дышавшие чувством беспощадной мести к некоторым фессалоникийцам, потеряли всякое чувство меры в наказаниях, обрекая на смерть каждого, на кого только падало подозрение; нравственное чувство лучших людей того времени особенно было возмущено тем, что при этом в числе немногочисленных мятежников погибло гораздо больше невинных 343 . Некоторые историки определяют число казнённых в 7.000 человек 344 . Может быть, эта громадная цифра значительно преувеличена, но, во всяком случае, при этом в Фессалониках произошло нечто настолько ужасное даже для того богатого всякими ужасами времени, что, по свидетельству св. Амвросия, чего-либо подобного nulla memoria habet [никто не помнит] 345 . С глубоким чувством негодования узнали об этом происшествии в Медиолане. Амвросий, который до сих пор так близко стоял к Феодосию, стал избегать всяких встреч с ним 346 . Затем в оправдание своего поведения он написал императору письмо, в котором, излив все своё отвращение к поступку Феодосия, примером пророка Давида призывал его к немедленному церковному покаянию 347 . Совесть и религиозное чувство разом заговорили в императоре; гнев, которому он так легко поддавался, прошёл и Феодосия одолели муки раскаяния. Амвросий потом перед целым миром мог хвалиться императором, который «царство своё подчинил Богу, совершил покаяние, исповедуясь в своём грехе, просил у Бога милости и путём смирения приобрёл спасение» 348 ; – императором, который «публично оплакивал в Церкви свой грех», и в пример простым верующим «не устыдился публично совершить покаяние» 349 . |
| Русское войско участвовало в битве у Абидоса 13 апреля 989 года, решившей судьбу династии. Узурпатор Варда Фока был убит, мятеж подавлен. Но войско, прибывшее из Киева, так и не вернулось домой. Служба в императорской армии сулила значительно большие выгоды, чем служба киевскому князю. Византийцы еще в договор с Олегом включили пункт о том, что киевский князь не вправе отзывать воинов из Византии, если они захотят остаться на службе у императора. Такая практика сохранялась до конца X века. Русский отряд, посланный Владимиром, оставался на службе в Византии еще больше десяти лет. Но византийцы, обрадованные неожиданным избавлением от опасности, не торопились выполнять обещание. Император нарушил договор первым и не прислал на Русь сестру Анну, которую Владимир отправился ожидать у днепровских порогов. Нарушение договора не было следствием только прихоти или произвола императора Василия II. У князя Владимира было несколько жен и десять сыновей от них, которые претендовали на киевский престол. Император не желал, чтобы его сестра пополнила гарем языческого князя. Он мог отпустить царевну в Киев только при одном непременном условии: все предыдущие браки князя Владимира должны быть расторгнуты, с тем, чтобы христианский брак был признан единственно законным. Однако славяно-варяжское семейное право оказалось несовместимым с христианским правом Византии. С канонической точки зрения сыновья Владимира, рожденные вне христианского брака, были незаконнорожденными и уж тем более не имели никаких прав на трон. Для Владимира такая точка зрения была неприемлема: старшие сыновья были опорой его власти. Переговоры о брачном контракте, по-видимому, зашли в тупик, после чего союз с империей был разорван. Возмущенный греческим лукавством, князь Владимир в этот критический момент действовал решительно и быстро: большая русская рать двинулась в 988 году на центр византийских владений в Крыму – Корсунь (Херсонес). Осада прекрасно укрепленного города, хоть и не ожидавшего нападения со стороны союзного Киева, была очень трудной и продолжалась несколько месяцев. В конце концов Корсунь, благодаря предательству, пала. С крепостных стен в стан Владимира была пущена стрела с прикрепленной запиской, в которой говорилось, что для взятия города необходимо перекрыть водопровод, находившийся за крепостными стенами. Стрела была пущена от имени некоего священнослужителя Анастаса. Воины Владимира нашли трубопровод и перекрыли его. Вскоре изнемогающие от жажды осажденные сдались на милость победителя. Пал неприступный оплот византийского господства на Черном море, один из жизненно важных узлов экономических и торговых связей империи. Удар был настолько чувствителен, что эхо его отозвалось по всем византийским пределам. |
| Сергей Худиев: «Как предать мать и стать героем» 19.01.2021 11:13:10 Беспорядки в Вашингтоне, когда безоружная толпа граждан, протестующих против фальсификаций на выборах, ворвалась в здание Капитолия – важны не только с точки зрения самого события, но и с точки зрения общественной реакции на него. Одна из форм этой реакции – массовое, добровольное и общественно поощряемое доносительство, и что особенно бросается в глаза – предательство в отношении близких людей. Врываться толпой в административные здания, конечно, нехорошо. Это явное нарушение общественного порядка. Но это еще не вооруженный мятеж и уж точно не терроризм. Это далеко не дотягивает до недавних бесчинств BLM. Более того, невозможно не заметить, что похожая, но гораздо дальше зашедшая ситуация – захват (в отличие от вашингтонского случая – успешный) административных зданий – еще недавно вызывала у демократов горячее одобрение. Тот же Джо Байден в своей речи перед Радой в 2015 году восхвалял «молодых патриотов», которые «отказались смириться с фальсификацией выборов, вышли на улицы и добились уважения к себе, как к гражданам и как к избирателям». Но «это другое», и возмущенные фальсификациями американцы – это, конечно, не славные патриоты, которые отстаивают свое гражданское и человеческое достоинство под восхищенными взглядами всего мира, а «ультраправые», «внутренние террористы», «мятежники» и вообще ужасные люди. Предавать их в руки властей – похвальное дело. Даже если это члены семьи. На весь мир прославилась 18-летняя Хелена Дюк – которая, опознав свою родную мать, а потом еще дядю и тетку на фотографиях с места событий, выдала их всех ФБР. Можно было подумать, что этот случай уникальный. В любой большой группе людей кого только не бывает. Но оказалось, что Хелена – не какой-то случайный выродок, а неизбежное порождение своей идеологической среды. Ее поступок вызвал горячее одобрение, и когда она попросила денег на учебу (с чем, вероятно, после доноса на мать возникли проблемы), в интернете сочувствующие ее поступку собрали (на момент, когда я пишу эту статью) уже более 66 тысяч долларов (значительно более солидная сумма, чем тридцать сребреников). |
|
|
