| Когда, например, говорят: «это случилось во время французской революции», то указывают только на общеизвестную историческую эпоху, не исключая при этом возможность раннейших возмущений и революций во Франции 17 ). Впрочем многие ученые не без основания видят и в Деян. 5. 37 указание, хотя и косвенное, на раннейшую перепись при Ироде Великом, – именно: в сопоставлении бунта Иуды Галилеянина во время Квириниевой переписи с раннейшим мятежом Февды, Почему, спрашивают, Гамалиил из множества бунтовщиков указывает только на этих двух? Есть ли какое-нибудь соответствие между бунтами Иуды и Февды? Штраусс 18 ) разумеет под Февдою бунтовщика, который, по известию Иосифа Флавия, являлся в 44 году по Р.Х., при Куспие Фаде, следовательно после Иуды и самой речи Гамалиила 19 ). Но то был простой разбойник, которого Гамалиил не мог поставить в параллель Иуде Галилеянину и Апостолам – деятелям и реформаторам религиозным. В опровержение Штрауса Зонтаг 20 ) справедливо указывает на то, что в ту смутную эпоху, при частых мятежах в Палестине, бунтовщики с одинаковыми именами были не редкость. Так напр. Иосиф называет 3-х Иуд, 4-х Елеазаров, 5-х Симонов и пр. Почему не могло быть и двух Февд, из которых об одном говорит Иосиф, о другом Лука? Молчание Иосифа об одном из бунтовщиков объясняется их многочисленностью, так что Иосиф ограничивается общим о них замечанием, что «их было не малое количество» 21 ). Впрочем Зонтаг находит указание на Февду Деяний в Иосифовом Симоне, которой являлся по смерти Архелая, при Валерие Грате, не задолго до Квириниева ценза и бунта Иуды Галилеянина 22 ). Но сопоставление Февды с Иудою и апостолами предполагает, что он был религиозным деятелем, а не обыкновенным плутом, каким изображается у Иосифа Симон. – Правдоподобнее гипотеза Визелера, что Февда Деяний есть лицо тожественное с Матфием, который, по Иосифу, вместе с Иудою Сарифеем, увлеченный лживым слухом о смерти Ирода, ревнуя о святости и чистоте отечественных законов, возбудил нескольких молодых учеников своих поднять мятеж против Иродовых нововведений и сорвать с храмовых ворот поставленного на них Иродом золотого орла 23 ). |
| Книга Чисел повествует о сорокалетнем странствии Израиля от Синая через пустыню до границы Земли Обетованной. Можно разделить книгу на три части таким образом, что средняя часть представляет собственно нахождение в пути, а обе части, находящиеся по краям и начинающиеся каждая с переписи народа, сообщают об отправлении с Синая/о разделе обетованной земли. В первой части (1:1–10:10) Израиль учреждается как «святое» сообщество (1:1–4:49: раздел по коленам вокруг святилища как центра; выделение священников и левитов для служения; 5:1–10:10: указания о «внутреннем» уставе жизни сообщества). Вторая часть (10:11–25:18), начало которой четко маркировано (10:11 слл.: указание времени, сигнал облака, заметка об отправлении в путь), рассказывает о драматическом странствовании по пустыне, проходящем в три этапа. Эти этапы, с одной стороны, заканчиваются каждый своей низшей точкой, но с другой стороны показывают, что Яхве приведет свой народ в землю – хотя только потомков поколения исхода (первый этап 10:11–14:45: отправление от Синая, ропот народа; возмущение Мариам и Аарона; сомнение в земле как добром спасительном даре, последствием которого было то, что Яхве объявляет, что их постигнет смерть еще до завоевания земли; поражение Израиля при самовольной «попытке захвата» земли; второй этап: 15:1–20:29 – установления, касающиеся жизни в Земле Обетованной; мятеж Корея, Дафана и Авирона; грех Моисея и Аарона, повлекший за собой решение Яхве о том, что и их постигнет смерть прежде вступления народа в землю; смерть Мариам и Аарона; третий этап: 21:1–25:18 – этап начинается в 21:1–3 с победы Израиля над царем Арада, что создает контраст с заключением первого этапа, где в 14:39–45 рассказывается о поражении Израиля в той же местности; народ снова ропщет против Бога и против Моисея, но Бог прекращает посланное наказание, а затем уверенно ведет свой народ через территорию враждебных царей до границы Земли Обетованной, на равнины Моавитские, где отпадение к культу Ваал-Фегора представляет собой очередную нижнюю точку). В третьей части (25:19–36:13) народу, разделенному с помощью переписи на колена, даются указания по поводу соответствующего раздела Земли Обетованной, как к востоку, так и к западу от Иордана, а также правила наследования земли после ее завоевания. |
| 289 С собственноручного черн. подлин., хранящ. в архиве Св. Синода. Опись 2; докум. 1–3, и д. 1861 г., 4241; лл. 26–31. Копия с сего докум. имеется в библ. с. п. б. д. акад., лл. 149–154, в особом сборнике бумаг митрополита Филарета. 290 Настоящая записка препровождена митр. Филаретом к князю С.Н. Урусову, впоследствие письма его, от 12 августа, за 4604, при коем была доставлена митрополиту депеша князя А.Б. Лобанова-Ростовского, 142. 293 Анфим (Чалыков) родился в 1816 г. в Кирк-Клиссе, адрианопольской еп. В 1836 г. отправился на Афон, где в одном из монастырей принял пострижение. В 1843 г. поступил в халкинское богословское училище и, по окончании здесь курса, занимал в разных местах учительскую и законоучительскую должности. Желая получить высшее духовное образование в России, он сперва поступил в херсонскую семинарию для ознакомления с русским языком, и отсюда – в московскую духовную академию, где окончил курс в 1854 г. с степенью магистра. По возвращении из России на свою родину, он в 1858 г. возведен был в сан архимандрита и затем рукоположен в сан епископа, с званием митрополита преславского. В 1872 г. был избран экзархом болгарским, а в 1877 г. низложен и сослан в Ангору (Анкиру), откуда в 1878 г. был возвращен. (Ист. моск. д. акад. И. Смирнова, стр. 447). 294 «Паисий, по прибытии в г. Плевно, был отвергнут народом, и должен был прибегнуть к содействию местных властей для того, чтобы поселиться в епископском доме. Тамошний мюдир принял сторону преосвященного, и до такой степени возбудил против себя насильственными поступками народ, что дело кончилось возмущением, во время которого пострадала сама личность мюдира. Он немедленно уведомил об этом виддинского пашу, который, чрез два дня, прибыл в Плевну с четырьмя эскадронами кавалерии и двумя пушками и усмирил мятеж, при чем убиты четыре человека христиан и более двадцати человек арестованы». См. 95, m.III; док. 120-а. 295 С копии, хран. в архиве Св. Синода. Опись 95, m.II; докум. 102–104. Подлин. наход. в деле канц. Св. Синода 1860 г., 2-го отд., 1 ст., по наст. Реестру, 165. |
| Для большего успеха в деле иудеи наняли даже особого адвоката, Тертулла, и повели дело самым формальным образом. После обычного допроса свидетелей начались судебные речи, и первое слово было предоставлено Тертуллу. Наговорив много льстивых любезностей Феликсу, Тертулл стал обвинять узника, во-первых, в том, что он был общественною язвою, жившею возбуждением раздоров между иудеями по всему миру, во-вторых, что он был коновод назаретской ереси; и в-третьих, что он пытался осквернить храм. Вследствие этого то именно иудеи схватили его и хотели судить согласно с своим собственным законом, но Лисий насильственно вмешался в их дело и взял его из их рук, приказав его обвинителям явиться к прокуратору. Прокуратор, обратившись к Лисию, мог вполне удостовериться в истине этих обвинений. Когда речь кончилась, иудеи, за неимением настоящих свидетелей, одень за другим стали говорить против ап. Павла, подтверждая истинность всего сказанного Тертуллом (24:1–8). Тогда прокуратор, уже достаточно убежденный, что это, как известил его Лисий, была какая-нибудь иудейская смута касательно мелочей Моисеева закона, надменно дал знак узнику, чтобы он сказал что-нибудь против обвинения. В своей речи ап. Павел просто и с достоинством заметил, что он мог защищать себя тем с большим удовольствием перед Феликсом, что последний был теперь прокуратором весьма значительное время и поэтому, вследствие своего знакомства с иудейскими делами, легко мог уяснить себе сущность дела. Он мог удостовериться, что прошло лишь двенадцать дней с праздника Пятидесятницы, на который апостол прибыл совсем не с мятежными целями, а просто помолиться в Иерусалим, и что в течение этого времени он не беседовал ни с кем и не имел случая привлекать толпы или производить возмущение ни в храме, ни в синагоге, ни в какой-либо части города. Поэтому он положительно опровергал первый и третий пункты обвинения и требовал от иудеев, чтобы они представили свидетелей в подтверждение их. Что касается до второго пункта, то он действительно принадлежит к особому обществу; но это такое же общество, как и то, к которому принадлежат они сами, так как он поклоняется Богу, поклоняться которому его, как иудея, учили с детства, открыто принимал все св. |
| Проходя по улицами города, апостол с удивлением смотрел на богатство и разнообразие его исторических и художественных памятников. Все здесь живо напоминало величественные образы великого прошлого. На улицах и на площадях стояли статуи великих мужей и героев; но рядом с ними зоркий взгляд апостола заметил множество и таких статуй, которые изображали – богов: пред ними курились жертвенники. Подобных статуй с прилежащими к ним капищами здесь было-таки много, что ап. Павел возмутился духом. Но еще более возмутился дух его, когда он присмотрелся к самим афинянам: одни с благоговением преклонялись пред идолами, другие с усмешкой проходили около них, и на всех лежала печать какой-то пустоты и легкомыслия. Нет, афиняне, как бы сказал сам себе возмущенный апостол: не свет вы миру, а тьма для него! Не даром причудливый мудрец среди дня зажигал факел, чтобы с ним найти между вами хоть одного человека... Опечаленный взор апостола еще раз пробежал по рядам курящихся жертвенников человеческого неразумия; на одном из жертвенников взор его остановила на себе надпись, гласившая: «Неведомому Богу». Лицо апостола просветлело, и он сразу же понял, что и душа языческих афинян искала истинного Бога и несознательно поклонялась Ему под видом этого «неведомого Бога». Это ободрило апостола, и он, как бы почувствовав в себе новый прилив могучих сил, быстро пошел на городскую площадь. Площадь по обыкновению была переполнена народом: одни собирались тут по торговым делам, другие из любопытства услышать что-либо новое, третьи послушать философов, которые тут же, тряся своими длинными волосами и размахивая широкими плащами, вели философские прения и излагали философские идеи. Философия в это время находилась уже в полном упадке, и так называемые философы, не давая ничего нового, занимались лишь пустым и высокопарным пересказом учений своих великих предшественников, при этом извращая их до того, что все оказывалось, по выражению Цицерона, вверх дном. Поэтому, когда ап. Павел выступил с проповедью ученья, которое поражало своею новизною, самобытностью и жизненностью, то она сразу же обратила на себя внимание и многие стали прислушиваться к ней. |
| В 66 г. вспыхнуло Первое Иудейское восстание 898 , направленное против власти римлян и закончившееся в 71 г. тотальным разгромом повстанцев. Ключевым этапом военных действий стала осада Иерусалима и его захват в 70 г. войсками под командованием будущего римского императора Тита. Именно в это время произошли события, оказавшие огромное влияние на формирование религиозности, характерной для еврейского рассеяния последующих столетий. Центральную роль в этих событиях сыграл Иоханан бен Заккай – авторитетный законоучитель, оказавшийся во время осады внутри города. Осознавая неминуемое поражение защитников столицы и уничтожение храма, он сумел хитростью выбраться за крепостные стены, перейти в лагерь римлян и даже пронести с собой набор рукописей с религиозными текстами. Благосклонно принятый римским командованием в качестве перебежчика, Иоханан бен Заккай испросил себе для поселения город Явну, где он основал собственную религиозную школу, а впоследствии, после падения Иерусалима, организовал в Явне Синедрион. Таким образом, несмотря на разрушение главного духовного и обрядового центра еврейского народа, письменная традиция была сохранена. Поступок законоучителя, выносящего рукописи из обречённого на смерть Святого Града со Святилищем в центре, предельно симптоматичен: он знаменует смещение акцентов сакральности от ритуального пространства (храм) к букве (тексты, фиксирующие направление развития традиции). В 132–135 гг. под предводительством Бар-Кохбы вспыхнул новый мятеж, получивший название Второго Иудейского восстания , или Второй Иудейской войны. Как и первое, это возмущение было жестоко подавлено римлянами. Национальные религиозные школы в Палестине Поражения в Иудейских войнах требовали духовного ответа на вопрос о причинах произошедшей с избранным Богом народом трагедии общенационального масштаба. Само унижение евреев давало пищу для осмысления случившихся событий. Получила интенсивное развитие религиозная мысль: главным образом в форме экзегезы библейского текста, а также в виде продолжающейся систематизации и кодификации обрядовых предписаний и ограничений. В городах Палестины, не подвергшихся полному уничтожению, со временем возникают религиозные школы – йешивы (с ивр. – «сидение»), бережно сохраняющие постхрамовую традицию благочестия. |
| Он совершенно стушевывался за личностью своего пронырливого друга, Идумейского наместника Антипатра, ловчее всех сумевшего воспользоваться запутанными обстоятельствами того времени и показать себя главным услужником Риму и печальником за полу-чуждый ему народ Иудейский. На небосклоне иудейском занималось новое явление, которое не столько приличествовало бы уподобить проблескам новой восходящей звезды, сколько зловещему зареву всеуничтожающего бедствия. Таковым именно было – возвышение фамилии Антипатра и выступление в качестве царствующей – династш его сына Ирода. Первое упоминание имени Антипатра на ряду с именем Гиркана встречаем с самого начала правления последнего. Он был, по словам Иосифа, отменный приятель Гиркана, и, как натура пронырливая и ловкая, во всех выдающихся обстоятельствах его жизни является его «правой рукой», а точнее – самой беззастенчивой узурпацией его полномочий и слепого доверия. Он подбивает Гиркана на бунт против ненавистного ему Аристовула, и сам со своим братом Фаллионом дерется за него в войсках Ареты. Он парламентерствует, по некоторым известиям, при осаде Аретою Иерусалима 730 , и, между прочим, умудряется посоветовать послать осажденным свинью , вместо закупленных ими жертвенных животных. Он отправляется к Помпею с дарами от Гиркана и с жалобами на Аристовула и даже на корыстолюбивых наместников Сирии (Габиния и Скавра), и наущает тысячи знатнейших Иудеев к неблагоприятному отзыву пред тем же Помпеем о «жестоком и склонном к возмущениям» (βαιος κα ταραχδης) духе Аристовула. Он, благоугождая Скавру и заискивая его расположение не менее, чем уполномочивший его на то Гиркан, помогает ему припасами в войне с тем самым Аретою (IV), который сражался за них же против Аристовула. Подобную же помощь – житом, оружием и деньгами – оказывает он Габинию в походе против Архелая (Египетского), привлекает на его сторону Пелузийских Иудеев, прикрывавших дорогу в Египет, усмиряет силою убеждения загоревшийся в отсутствие Габиния мятеж в Сирии (бунт Александра), и заставляет Габиния при «учреждении всего в Иерусалиме» прислушиваться и сообразоваться с желаниями Антипатра. С той же ревностью постарался выставить свои заслуги Антипатр во время Египетского похода Цезаря. Заручившись увещательными грамотами Гиркана к Египетским Иудеям (в Онииной области) 731 , Антипатр без труда склоняет их на доброжелательство Цезарю и на помощь его войскам продовольствием и др. военными надобностями, в то время как и сам присоединяет к легионам Цезаря 3.000-ную 732 иудейскую пехоту (вскоре же, между прочим, отличившуюся в выручке Митридата, союзника Цезарева) и увлекает своим примером Аравийских и др. мелких азиатских владельцев, грозивших быть опасными партизанами. |
| Русская Правда специально подчеркивает ответственность вдовы-матери за имущество детей и ее обязанность в случае вторичного выхода замуж вернуть им тот «добыток», который она «ростеряеть» (10). Все вышеизложенное свидетельствует о том, что правовые основы феодальной собственности получили развернутое обоснование в уставе о наследстве 885 . В социальном плане особый интерес представляют статьи 90 и 91, говорящие о разной судьбе «задници», с одной стороны, боярина или дружинника, с другой – смерда, если у них нет сыновей. Имущество боярина или дружинника в таком случае переходит к их дочерям, имущество смерда – к князю, а его дочерям, если они не вышли замуж, выделяется лишь какая-то доля («часть»), замужние же дочери не получают ничего 886 . Трудно сказать, какой смерд имеется в виду: государственный 887 или дворцовый. В первую очередь, конечно, дворцовый, т. е. зависимый непосредственно от князя вотчинника, но если считать (а это весьма вероятно), что статья о смердьей «заднице» составлена одновременно со статьей о «муке» смерда, то придется допустить, что она относится и к крестьянам, жившим на государственных землях. Для характеристики социальной сущности законодательства о наследстве показательна и ст. 98, лишающая «задници» «робьих детей», т. е. сыновей завещателя от рабыни, но в то же время гарантирующая им вместе с матерью отпуск на свободу после смерти отца. Народное восстание во Владимиро-Суздальской земле в 1174 – 1175 гг. и вопрос о Русской Правде В период феодальной раздробленности Русская Правда явилась основой дальнейшей эволюции права в самостоятельных княжествах, возникших в результате расчленения Русского государства. Последующая история Русской Правды была тесно связана с развитием отдельных русских земель, с развертывавшейся в них классовой и политической борьбой. В 1174 – 1175 гг. произошло большое народное восстание во Владимиро-Суздальской земле, поводом к которому послужило убийство Андрея Боголюбского. Этот акт, организованный боярами, дал толчок движению горожан и крестьян. По словам Ипатьевской летописи, «горожане же боголюбьци розграбиша дом княжь, и делатели, иже бяху пришли к делу, золото и серебро, порты и наволокы, имение, ему же не бе числа, и много зла створися в волости его, посадников и тивунов домы пограбиша, а самех и деские его и мечникы избиша, а домы их пограбиша...» 888 . Таким образом, основным участником восстания было городское население, прежде всего ремесленники. Лаврентьевская летопись указывает, что в разгроме княжеского двора приняли участие и дворяне 889 . Поднялись также окрестные сельские жители. Кроме данных о волнениях в волости, об этом свидетельствует упоминание в Ипатьевском своде «грабителей», которые «и ись сел приходяче грабяху». Возмущение народа было очень сильно: «и разиидошася и вьлегоша грабить – страшно зрети» 890 , говорит Ипатьевская летопись. По Hobropoдckoй I летописи «и велик мятеж бысть в земли той и велика беда, и много паде голов, яко и числа нету»... 891 |
| Оттон, первый из сражающихся с ним рыцарей, делается его пленником; но тем ожесточеннее становится борьба его со вторым рыцарем, храбрым Танкредом. При наступлении ночи оба они оказались тяжело раненными и Эрминия, знающая целебные травы, но принужденная взять на свое попечение Арганта, тайно покидает город, чтобы предложить свое лечение Танкреду. С целью вернее выбраться из города, она переоделась в вооружение Клоринды, но поняв, что через это она подвергает себя в христианском лагере слишком большой опасности, обращается оттуда в поспешное бегство. Танкред, не смотря на свою рану, спешит за нею в надежде видеть Клоринду и, думая, что идет по ее следам, попадает в волшебный замок Армиды, становясь ее пленником. Это производит большое замешательство в лагере христиан; так как дело идет о том, чтобы окончить прерванный с наступлением ночи поединок. Вследствие отсутствия храбрейших из молодых рыцарей, плененных Армидою, в единоборство с диким мусульмани- —659— ном принужден вступить достопочтенный старец, граф Тулузский Раймонд. Бог посылает ему ангела на помощь и Раймонду удается ранить Арганта: но этого последнего защищает Вельзевул, побуждающий одного из лучших стрелков мусульманского войска пустить стрелу в Раймонда. Готфред, возмущенный столь наглым нарушением условий поединка, пускает в дело войска. Происходит общее сражение, но „духи тьмы“ отнимают у христиан победу, напуская на них страшный ураган: И дождь и ветры и гроза Секут и бьют и реют Крестовым воинам в глаза. Невольно все робеют; Разлился трепет по сердцам И ужас потаенной. Не все стекались к знаменам Не видным в тьме сгущенной 561 . Бедствия и замешательства в христианском лагере достигают чрезвычайной степени, когда по распоряжению злого демона Астрагора и фурии Алекто сюда приносится окровавленное оружие Ринальдо, будто бы тайно убитого. Ад сумел возвести подозрение в убийстве даже на самого благочестивого Готфреда и в войске христиан подымается мятеж, усмиренный Готфредом лишь с помощью ангела. К довершению бедствий, Алекто побуждает Никейского султана Солимана произвести ночью нечаянное нападение на христианский лагерь. |
| 26 августа его повезли, вместе с царицею, в Ярославль; туда же отправили и сына его, и брата Яна (старосту Красноставского), и племянника Павла (старосту Луховского). IV. Болотников. – Мятеж в украинных городах. – Возмущение мордвы. – Волнение в Астрахани, Перми, Пскове. – Болотников подходит к Москве. – Видение. – Челобитная Варлаама С каждым днем приносили известия, что Московское государство радуется спасению Димитрия. Но сам Димитрий не являлся. Молчанов, которому сначала Шаховской думал дать эту роль, жил в Самборе; называл себя Димитрием и смущал поляков. Конечно, сначала мало было таких простодушных, чтоб ему поверили. Но слух о жестокостях в Москве до такой степени раздражил Полышу, что поляки готовы были потакать всякому обману, всякой проделке, лишь бы она клонилась к отмщению за соотечественников и к низвержению Шуйского. Мачеха Марины держала у себя обманщика. Но явиться с этою ролью в Москву Молчанов не осмеливался. Его знали многие; знали также и прежнего царя. Молчанов, смуглый, с покляным носом, с черными волосами, с подстриженной бородой и нахмуренными бровями – вовсе не был похож на Димитрия. Одно сходство – у него была на лице бородавка, но и та у Молчанова была не на том месте лица, на каком у Димитрия. Но тут явился к нему Иван Исаевич Болотников, холоп князя Телятевского. Маленьким попал он в плен к татарам, был продан туркам, работал в оковах на турецких галерах и был освобожден в числе других пленников, по одним известиям – венецианцами, по другим – немцами, а по освобождении привезен в Венецию. Здесь он оставался несколько времени и потом решился возвратиться в отечество чрез Полышу. Этот бывалый человек, услыша, что в Самборе живет Димитрий, прибыл туда и сошелся с Молчановым. Болотников не видал никогда того, который царствовал под именем Димитрия, и, быть может, верил искренно, что перед ним тот самый. Молчанов заметил, что это человек предприимчивый, живой и сметливый. Называя себя Димитрием, Молчанов спрашивал его: «Желаешь ли служить против изменников, бояр клятвопреступников?» Болотников отвечал: «Я готов за своего государя, во всякое время, принести живот свой!» – «Ну, так вот тебе сабля, вот епанча с моих плеч и тридцать червонцев; больше у меня нет! Я дам письмо тебе; ты поедешь с ним в Путивль и отдашь моему воеводе, князю Шаховскому; он учинит тебя воеводой, и ты будешь воевать за меня против всех изменников, на сколько Бог поможет тебе». |
|
|
