| Основу продвижения Фихте в этой тематике составляют конструкции аффективной сферы – начал стремления, влечения, чувства – представленные в заключительной, Третьей части «Основ общего наукоучения» («Основы науки практического»). Разумеется, они возникают как очередные элементы основоустройства Я. « Чистая, возвращающаяся в себя деятельность Я по отношению к возможному объекту есть стремление, и притом… бесконечное стремление. Это бесконечное стремление в бесконечное есть условие возможности объекта: Нет стремления, нет и объекта». По Фихте, стремление связано отношением двойственности с рефлексией: «Всякая рефлексия основывается на стремлении; если нет стремления, нет рефлексии, и наоборот; они находятся во взаимодействии». В отличие от стремления, связанного лишь с возможностью объекта, влечение наделено определенным объектом и теснее связано с категориями здешнего бытия, с темпоральностью. «Стремление, воспроизводящее себя, длящееся, определенное… называется влечением… Влечение пребывает в субъекте и по своей природе не выходит за его пределы… Первое и высшее проявление влечения – влечение к представлению (Vorstellungstrieb)». Наконец, чувство (Gefühl) выражает дальнейшую ступень связанности вынуждающими и ограничивающими предикатами здешнего бытия: «Проявление неспособности мочь (Nicht-Können) в Я называется чувством». Как и во всей классической традиции, природа чувства, по Фихте, –специфическое соединение действия и претерпевания. Но уже индивидуальный момент – то, что на первое место среди чувств у Фихте ставится «чувство силы», трактуемое им как принцип жизненной энергии, критерий жизни: «Чувство силы есть принцип всей жизни, это переход от смерти к жизни. Если есть лишь оно одно, жизнь еще в высшей степени неполна; но она уже обособлена от мертвой материи». Далее Фихте развивает своего рода алгебру чувств – систему формальных отношений, которым должны подчиняться чувства и их объекты. В зависимости от наличия или отсутствия гармонии между влечением и действием, определяются чувство удовлетворения (которое всегда кратко, преходяще, поскольку его вытесняет присущее человеку как постоянный фон чувство томления, тяги (Sehnen), где «внутренне соединены идеальность и влечение к реальности») и чувство неудовлетворенности, выражающее раздвоение субъекта. |
| Таким образом, влечение — это особое эмоциональное переживание какой-либо потребности, предшествующее возникновению желания как осознанного стремления. Природа влечения двойственна, влечение включает некий неосознанный компонент в поведении человека и в то же время характеризуется частичным, хотя и неясным, осознанием потребности. Как на характерный пример высших Духовных влечений можно указать на религиозные запросы человеческого духа. Нерелигиозный человек находится во внутреннем смятении и исканиях, чувствует неосознанное стремление к переживанию соприкосновения с абсолютной ценностью, но часто бывает не в состоянии проанализировать свои чувства и мысли до конца. В том случае, когда его искания приобретают осознанный и целенаправленный характер, он достигает переживания потребности как высшей и абсолютной ценности, которая сообщает его существованию смысл, устойчивость, цельность и полноту. Влечение — это не какое-то пассивное переживание своего стихийного состояния, которое представляется непреодолимым и неконтролируемым. Такое фаталистическое представление о влечении является неверным. Влечение всегда характеризуется высокой степенью активного, напряженного переживания, оно находится во власти личности, ориентирующейся на высшие ценности и стремящейся к абсолютному благу. Возникновение, характер и контролируемость влечений Влечение, как описанное нами эмоциональное переживание, возникает всякий раз, когда имеет место недостаточная удовлетворенность личности старыми потребностями или когда появляются новые, более возвышенные потребности. Наблюдается определенная закономерность в возникновении влечений. Так, повседневные, самые элементарные влечения, связанные с потребностями в труде и отдыхе, в общении и уединении, возникают периодически. Влечения, основанные на высших духовных потребностях, присущи человеку всегда. Из святоотеческого мистического опыта известно, что человек, охваченный, например, любовью к Богу, никогда не перестает думать о Нем, к Нему стремиться и Его желать. Отсутствие высших влечений означает остановку в развитии личности. |
| В неразумных животных как скоро возникает какое-либо влечение, тотчас же за ним следует стремление к действию; ибо влечение неразумных существ неразумно, и они ведутся естественным влечением. Поэтому влечение неразумных существ не называется ни волею, ни хотением, так как воля есть разумное и свободное естественное влечение. В людях, как существах разумных, естественное влечение не столько управляет, сколько управляется; ибо оно действует свободно и совместно с разумом, поскольку в человеке силы познавательные и силы жизненные связаны между собой. Поэтому человек свободно влечется желанием, свободно исследует и рассматривает, свободно обдумывает, свободно решает, свободно определенным образом настраивается, свободно делает выбор, свободно стремится, свободно совершает все, что согласно с природой. Следует иметь в виду, что Богу мы приписываем хотение, но не приписываем Ему в собственном смысле выбора, ибо Бог не обдумывает Своих действий, поскольку обдумывание есть следствие неведения: никто не обдумывает того, что он знает. Если же обдумывание есть следствие неведения, то, несомненно, то же самое нужно сказать и о выборе. А так как Бог непосредственно знает все, то Он не обсуждает Своих Равным образом и по отношению к душе Господа Иисуса Христа мы не говорим о обдумывании и выборе; ибо ей не было свойственно неведение. Если Ему и принадлежала природа, не ведущая будущего, однако, ипостасно соединившись с Богом Словом, она обладала знанием всего не по благодати, но, как было сказано, по ипостасному соединению; ибо один и то же был и Богом, и человеком. Вследствие этого же у Него не было определенных склонностей воли. Правда, Ему принадлежала простая естественная воля, какую мы одинаково усматриваем во всех ипостасях человеческого рода. Но Его святая душа не имела склонности или предмета хотения, противного предмету Его Божественной воли или отличного от предмета Его Божественной воли. Склонности в отдельных ипостасях различны, за исключением ипостасей святого, простого, несложного и нераздельного Божества. Здесь ипостаси нераздельны и неразлучны, а потому неразделен и предмет воли; здесь - одна природа, а потому и одна естественная воля; здесь ипостаси неразлучны, а потому и - един предмет воли и едино движение трех Ипостасей. Что касается людей, то у них, правда, одна естественная воля, ибо одна природа; но так как их ипостаси разделены и разлучены одна от другой, - местом, временем, отношением к предметам и очень многими другими обстоятельствами, - то поэтому воли их и склонности различны. В Господе же нашем Иисусе Христе природы различны, а потому различны и естественные воли, или силы хотения, принадлежащие, с одной стороны, Его Божеству, а с другой - Его человечеству. Но, с другой стороны, в Нем одна ипостась, один водящий, а потому и один предмет воли, или одна склонность воли, ибо Его человеческая воля, разумеется, следовала Его Божественной воле и хотела того, чего требовала от нее Божественная |
| Одной из отмеченных нами важнейших функций эмоций является регуляция целенаправленной деятельности, ведущей к удовлетворению потребностей. Не следует, однако, думать, что та или иная потребность осознается человеком в момент своего возникновения как вполне определенная и ясная цель. Развитие любой конкретной потребности проходит ряд этапов, первичным из которых является этап не вполне осознаваемой потребности, выражающейся в форме влечения. Влечение – это не совсем осознанное стремление личности к достижению комфортного состояния. На этом этапе еще нет ясного представления о предмете, удовлетворяющем потребность, однако имеется понимание того, от какого состояния нужно избавиться и какое состояние является желательным. В конечном итоге этот процесс приводит человека к ясному пониманию дискомфортного своего состояния и к ясному осознанию цели. Осознанная цель переживается человеком как потребность, которая является обязательно эмоционально окрашенной и побуждает человека к действиям, направленным к избавлению от дискомфортного состояния. Таким образом, влечение – это особое эмоциональное переживание какой-либо потребности, предшествующее возникновению желания как осознанного стремления. Природа влечения двойственна, влечение включает некий неосознанный компонент в поведении человека и в то же время характеризуется частичным, хотя и неясным, осознанием потребности. Как на характерный пример высших Духовных влечений можно указать на религиозные запросы человеческого духа. Нерелигиозный человек находится во внутреннем смятении и исканиях, чувствует неосознанное стремление к переживанию соприкосновения с абсолютной ценностью, но часто бывает не в состоянии проанализировать свои чувства и мысли до конца. В том случае, когда его искания приобретают осознанный и целенаправленный характер, он достигает переживания потребности как высшей и абсолютной ценности, которая сообщает его существованию смысл, устойчивость, цельность и полноту. Влечение – это не какое-то пассивное переживание своего стихийного состояния, которое представляется непреодолимым и неконтролируемым. Такое фаталистическое представление о влечении является неверным. Влечение всегда характеризуется высокой степенью активного, напряженного переживания, оно находится во власти личности, ориентирующейся на высшие ценности и стремящейся к абсолютному благу. Возникновение, характер и контролируемость влечений |
| Но без сомнения, супружеская любовь, сравнительно с другими формами проявления любви, представляет и свои специфические особенности. Любовь между лицами различного пола, служащая основанием брака, есть чувство вообще сложное, совмещающее в себе многие и очень разнородные элементы. Одною из главных особенностей этого чувства является связь его с натуральною, органическою потребностью. Основа, почва любви между различными полами – это органическая половая потребность, являющаяся обыкновенно с половою зрелостью организма. Что этот элемент чувственности наиболее постоянно и могущественно заявляет себя в супружеской любви, этого нельзя отрицать. В виду этого некоторые даже и все содержание брачного отношения склонны были понимать только с этой одной внешней стороны; например, такое понимание брачного отношения ясно выразил Кант, когда он определяет его только как «соединение на всю жизнь двух лиц разного пола для взаимною обладания их половыми качествами». Но, без сомнения, одною чувственною стороною любовь между различными полами далеко не исчерпывается; стремление одного пола к другому – не просто только телесный позыв, но в то же время и главным образом есть выражение психической потребности, и так как у человека это стремление имеет главным образом психическую основу, оно и принимает характер половой любви. Оно обыкновенно обнаруживается не как просто только позыв, которому приятно было бы всякого рода удовлетворение, в союзе со всяким индивидуумом другого пола, какой только случайно мог бы представиться, но оно проявляется как внутреннее влечение к той или другой определенной личности другого пола, и при том как влечение к продолжительному сожительству с этою личностью. То, что человек всегда, даже на самой низшей ступени культуры, для сожительства выбирает себе подругу, как говорится, по своему вкусу, и с другой стороны то, что его влечение к другому полу является не мимолетным, но одушевлено бывает желанием постоянно обладать избранной особой, – все это ясно обнаруживает, что его половое влечение – не чисто-органический позыв, но главным образом имеет психическую природу: потому что вкус, обнаруживаемый в выборе, подруги, каков бы он ни был, несомненно является выражением психической своеобразности лица избирающего, – с другой стороны – и момент постоянства, принадлежащий половому влечению человека, также указывает на то, что это влечение обязано своим возникновением постоянным внутренним и основным потребностям человеческой индивидуальности, что оно вырастает, так сказать, из внутреннего зерна её. Таким образом и нужно принять, что органическая половая потребность есть только одна внешняя сторона полового союза, с которою всегда связано здесь более существенное, более важное – внутреннее, психическое отношение. |
| Inquietum est cor, donec requiescat in Te (в Боге), говорит блаженный Августин ; только в Нем сердце находит полное успокоение и блаженство, Он составляет твердыню сердца человеческого, часть (или удел) Его во век ( Пс.72:26 ). Это влечение сердца к Богу, как источнику его блаженства, как Верховному Благу для него происходит не вследствие горьких опытов и разочарований; оно имеет характер непосредственный и первоначальный, заключается в природе нашего сердца. Бог недалеко от каждого из нас ( Деян.17:27 ). Близок к тебе глагол (Божий): он в сердце твоем ( Втор.30:14 ); потому то сердце скорее, нежели разум отзывается на голос истины и убеждается в ней по таким признакам, которые для разума не представляют определительности и доказательности. Сердцем веруется в правду ( Рим.10:10 ) – по непосредственному разумению или чутью истины. Разуму свойственна идея, представление о Боге, но из представления еще не видно, как человек относится к нему; а сердцу свойственно влечение к Тому, о Ком разум имеет только идею. Потому сердце живее разума, восприимчивее к религиозной истине и тверже в ней. Как в телесном организме сердце есть средоточие его жизни, так и в душевной жизни сердце есть исходища живота, источник душевной жизни ( Прит.4:23 ). Против силы этого доказательства не может служить возражением то, что сердцу свойственно только влечение к Божеству, но не определенное знание о Нем, – что влечение сердца к Божеству выражается не в прямом и безошибочно направленном стремлении к Нему, но в тревожном искании его путем ошибок и заблуждений и что, руководствуясь сердцем, человек убеждается в истине не в силу ее объективного достоинства, но в силу собственного счастья и чувства блаженства, которое оно испытывает от обладания истиной. Но сила этого доказательства бытия Божия в том, что влечение к Божеству заключается в природе нашего сердца, составляет существенную потребность его и предполагает глубокую уверенность в Его действительном бытии. Любяй знает —22— Бога ( 1Ин.4:7 ); ignoti nulla est cupido. |
| Однако, при всем различии этих последних движений от предшествующих, все-таки, подчеркивает Лотце, они представляют собою только произвольную комбинацию непроизвольных элементов, – иначе говоря, воля здесь является только причиною тех поставленных ею в свободно избранную связь и последовательность внутренних психических состояний, с которыми телесная организация связала возникновение движений. 1077 б) Влечения . Между движениями, которые со всецело механическою необходимостью исходят из физических возбуждений нервов или из пассивных состояний души и движениями, которые прямо и сознательно совершаются волею, как действия в собственном смысле, обычный взгляд вставляет темное посредствующее звено – влечения. Движения, которые выводятся из этого источника, являются возникшими в душе не от воли, хотя и не в такой же безвольно, как, напр., детерминированные внешними побуждениями необходимые телесные реакции. Да и цели влечение достигает не само по себе, подобно физической силе: оно, напротив, является только стремлением к цели и нуждается для ее достижения еще в другом дополнительном условии, которое самопротиворечиво ищется в непроизвольном содействии воли. Мир физических явлений знает только бывание, которое свободно развивается или задерживается в достижении своего обычного результата, и выражения «влечение» и «стремление» неправильно переносятся сюда из психической области. 1078 Если, поэтому, физические явления никогда не могут сделать более понятным природу влечения, то необходимо выяснить, что в духовной жизни привходит к факту просто происходящего или же задержанного движения, чтобы преобразовать его во влечение. С понятием последнего связывается, во-первых, то, что это влечение воспринимается как движущая причина, во-вторых, то, что в своей ценности и принудительности оно нами чувствуется, и в-третьих, то, что в нем сознается движение к известной цели. Таким образом, нужно различать три момента, совокупность которых образует влечение, хотя ни в одном из них порознь не заключается то непонятное среднее, какое представляет собою непроизвольная воля. |
| Так как Господь — Тот же Самый — был совершенным Богом, вместе со Своим человечеством — и совершенным человеком, вместе со Своим Божеством, — то Сам Он, как человек, в Себе Самом и через Себя Самого подчинил (все) человеческое Богу Отцу и соделался послушным Отцу, подавая нам в Самом Себе наилучший образец и пример. Но Божескою и человеческою волею хотел Он свободно. Ибо свободная воля, несомненно, врожденна всякой мыслящей природе. Ибо к чему она имела бы и способность мышления, если бы не свободно мыслила? Творец и бессловесным животным вложил природное влечение, принудительно побуждающее их (стремиться) к благосостоянию их собственной природы. Не обладая разумом, они не могут управлять природным влечением, но (сами) управляются им. Почему, вместе с тем, как произошло влечение, тотчас же возникает и стремление к соответствующему действованию, — ибо животные не пользуются ни беседой, ни совещанием, ни рассмотрением, ни суждением. Потому их не хвалят и не ублажают, как поступающих добродетельно, а равно и не наказывают, как совершающих зло. А мыслящее существо хотя также имеет возбуждающееся природное влечение, однако в сохраняющих то, что согласно с природой, это влечение управляется и упорядочивается рассудком. Ибо преимущество разума и составляет свободная воля, которую мы называем естественным движением в мыслящем существе. Поэтому, когда оно следует добродетели, его хвалят и ублажают, а когда оно следуют пороку, его наказывают. Отсюда, душа Господа хотела, свободно приводимая в движение, но свободно хотела именно того, чего Божеская Его воля желала, чтобы она хотела. Ибо не мановением (только) Слова движима была плоть; ведь Моисей и все святые движимы были мановением Божиим. Но единый Господь — Тот же Самый, — будучи вместе Богом и человеком, хотел по Божеской и по человеческой воле. Поэтому две воли Господа различались одна от другой не настроением, но скорее природою (той и другой). Ибо Божеская Его воля была и безначальна и имела силу совершать все, будучи сопровождаема могуществом, и была бесстрастна. Человеческая же Его воля и начало свое получила с (известного) времени, и сама претерпела естественные и непорочные страсти и естественно не была всемогуща, но, как сделавшаяся истинно и по природе волею Бога Слова, стала и всемогуща . Глава XIX (63) О богомужном действовании. |
| Первая Благородная истина – это истина о страдании. Термин духкха – страдание, можно также перевести как тягота, бремя, канитель. «Все есть страдание. Рождение – страдание, болезнь – страдание, смерть – страдание. Соединение с неприятным – страдание, разлучение с приятным – страдание. Поистине, все пять групп привязанности суть страдание» – такой формулировкой передается первая Благородная Истина. Для буддиста страдание есть фундаментальная характеристика бытия как такового. Мир является не результатом Благого Творения, а кошмарным порождением человеческого желания. Даже временное удовлетворение желания и связанное с этим удовлетворением удовольствие не является противоположностью страданию, а включено в него, представляя собой его аспект. Человек находится в состоянии постоянной неудовлетворенности, его желания даже могут вступать в конфликт друг с другом. Говоря о страдании, буддизм не ограничивается человеческим уделом. Страдают животные, в природе жизнь одного покупается ценой жизни другого. Неисчислимы страдания обитателей буддийских адов, где страдают от никогда не удовлетворяемых влечений голодные духи, страдают и божества. Нет такой формы жизни, которая не была бы подвержена страданиям. Вторая Благородная истина – истина о причинах страдания. Эта причина – влечение, желание, стремление, привязанность к жизни. Это влечение понимается буддизмом чрезвычайно широко, в это понятие включается и отвращение, как оборотная сторона влечения. В основе жизни – влечение к приятному и отвращение к неприятному, основанные на непонимании τογο, что суть бытия есть страдание. Влечение порождает страдание, если бы не было влечения и жажды жизни, не было бы и страдания, но этой жаждой пронизана вся природа. Регулируется же эта жизнь законом кармы. Слово карма может быть переведено как «дело», «действие», причем это действие обязательно имеет причинно-следственный результат. Совокупность всех действий, совершенных в течение жизни, точнее, общая энергия этих действий определяет необходимость нового рождения, которое полностью определяется кармой (т. |
| А стыд – это важнейшая функция нашего нравственного сознания, своего рода «охранная сигнализация» нашей души. Именно стыд от своей наготы впервые испытали Адам и Ева в раю, сшив себе из листьев опоясания (см. Быт. 3). Таким образом, инстинкт продолжения рода и половое влечение стоят особняком в ряду других потребностей человека, и святые отцы всегда связывали это явление с последствиями грехопадения в человеческой природе. Почему делается такой вывод? Стыд люди испытали после первородного греха и почему, исходя из этого « инстинкт продолжения рода и половое влечение стоят особняком в ряду других потребностей человека »?! Конечно, эти отношения имеют особую природу, они не такие, как потребности в еде, воде, воздухе. Это влечение «из двух делает едино», это природа христианского брака, но, тем не менее, это естественная потребность человека. И физиологически она естественна, а не противоестественна. Почему делается вывод, эти явления имеют разную природу – непонятно. Действительно, брак задуман и благословлен Богом в раю, но, увы, осуществляется он после грехопадения, а значит, между замыслом и его осуществлением стоит некая греховная перемена… К человеческому естеству, говоря святоотеческим языком, «приразилась» блудная страсть. Есть на этот счет замечательная антропологическая концепция преподобного Максима Исповедника (VII в.). Он полагал, что человек изначально был сотворен Богом нейтральным по отношению к страданиям и к удовольствиям, но в своем стремлении к райскому «запретному плоду» — т.е. греховному удовольствию в широком смысле – он одновременно стал причастен и страданиям… Еще древние эпикурейцы, как раз и пытавшиеся на глубоких философских основаниях жить ради плотских удовольствий, заметили — удовольствие бывает одно, а страданий всегда два: до удовольствия (желание) и после него (лишение). И брак задуман Богом в раю, и влечение полов тоже было, очевидно, не таким как сейчас, но райской действительностью. Потому что увидел Адам Еву и сказал: «Се, ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея, сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия» (Быт. 2, 21-23). Когда люди сотворены друг для друга, их любовь не является влечением, желанием соединиться друг с другом? Когда в Библии написано «да будут двое в плоть едину» (Быт. 2, 20) – это до грехопадения или после? |
|
|
