| Пс.35:4 . слова уст его – неправда и лукавство; не хочет он вразумиться, чтобы делать добро; Пс.35:5 . на ложе своем замышляет беззаконие, становится на путь недобрый, не гнушается злом. От отсутствия в нечестивом страха Божия зависит и то, что все его слова, поступки и помыслы направлены к неправде, лукавству и злу. Так как деятельность нечестивого имеет целью личный интерес, мелочный, то и приемы его действий основаны на лжи, строении козней, чему он отдается даже в ночное время – время покоя для других людей. Пс.35:6 . Господи! милость Твоя до небес, истина Твоя до облаков! Пс.35:7 . Правда Твоя, как горы Божии, и судьбы Твои – бездна великая! Человеков и скотов хранишь Ты, Господи! Бог управляет миром по законам милости и правды. «Милость и истина Его до облаков и неба; правда.., как горы.., и судьбы – бездна великая!» Сравнения, употребленные автором, имеют целью показать, что в Боге – вся истина и вся правда и что только ими Он управляет всем миром, человеком и скотом. Пс.35:8 . Как драгоценна милость Твоя, Боже! Сыны человеческие в тени крыл Твоих покойны: «Сыны человеческие» – все люди. «В тени крыл» – под сенью, покровительством Бога – тоже, что и под крыльями наседки, которая ревниво оберегает своих птенцов. Так и Бог печется о всем живущем и особенно о человеке. Пс.35:9 . насыщаются от тука дома Твоего, и из потока сладостей Твоих Ты напояешь их, «Тук... дома Твоего», «поток... сладостей» – образы, указывающие на богатые дары природы, которые даны в пользование человеку. Пс.35:10 . ибо у Тебя источник жизни; во свете Твоем мы видим свет. «Во свете Твоем мы видим свет». Так как ранее говорилось о внешних богатых источниках счастливого существования на земле, которые получаются от Бога, то означенное выражение должно, согласно с контекстом речи, понимать так: нашим благополучием ( «видим свет») мы обязаны Твоей милости ( «во свете Твоем»). Пс.35:12 . да не наступит на меня нога гордыни, и рука грешника да не изгонит меня: «Да не наступит на меня нога гордыни». Источник праведности человека заключается в страхе Божием. Гордыня – свойство, противоположное ему. Она поддерживает в человеке стремление жить по своей воле и влечениям, а не в согласии с заповедями Господа. Смысл выражения тогда будет таким: сохрани меня, Господи, от своеволия, как причины отчуждения человека от Тебя, ибо тогда Ты не будешь хранить меня. Можно разуметь под гордыней вообще человека нечестивого, и весь стих представит молитву к Богу о спасении от неправедных врагов. |
| С этой точки зрения плодотворна в религиозно-нравственном отношении только жизнь, основанная на самопожертвовании и самоотречении, тогда как принцип самоугодия, боящийся и избегающий самоограничения, бесплоден, беден и – в конечном результате– гибелен. Этой истине с непререкаемою убедительностью учит Сам Господь Иисус Христос и словом и высочайшим примером собственной жизни. « Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» 2233 . И такое самоотречение – необходимое условие причастия вечной жизни. « Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранить ее в жизнь вечную» 2234 . Таков закон вообще всякой органической жизни. « Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» 2235 . В этом-то смысле, очевидно, и говорится, что если кто не возлюбит ближнего, тот не узнает, как любить самого себя, т. е. как правильно, должным образом следует относиться и к самому себе 2236 . Проявляя и осуществляя самоотверженную любовь к людям, христианин должен стремиться делать это не по расчетам на собственное благополучие временное и вечное, земное и небесное, но по чистому, бескорыстному влечению любящего сердца, «из того убеждения, что так угодно Богу» 2237 . Правда, христианин не сразу может достигнуть и достигает такого настроения. Сначала он побуждает себя к самопожертвованию и самоограничению сознанием, что полезное для себя он может найти только тогда, когда будет искать пользы ближнего, что иной путь просто ненадежен и нецелесообразен 2238 . Но впоследствии, с развитием, усовершенствованием и углублением в себе постоянного настроения «любви», христианин действует с полнейшим самозабвением 2239 . Из анализа христианской любви γα’πη 2240 , таким образом, видно, что она представляет собою сложный душевный феномен, в котором принимают совместное участие и разум, и чувство, и стремление. По определению Климента A., она есть «постоянная, разумная, дружественная и предупредительная готовность содействовать пользе других людей» 2241 . |
| Святитель Игнатий (Брянчанинов) так объясняет причину грехопадения Адама и Евы: «Удивительно, с какой легкостью совершилось падение праотцов! Не было ли оно предуготовлено их внутренним расположением? Не оставили ли они в раю созерцание Творца, не предались ли созерцанию твари и своего собственного изящества? Прекрасно созерцание себя и твари, но в Боге и из Бога; с устранением Бога оно гибельно, ведет к превозношению и самомнению… Праотцы, оказав преслушание Богу и склонившись в послушание диаволу, сами себя сделали чуждыми Бога, сами себя сделали рабами диавола. Обещанная им смерть за преступление заповеди тотчас объяла их. Дух Святой, обитавший в них, отступил от них. Они были представлены собственному естеству, зараженному духовным ядом. Этот яд сообщил человеческому естеству диавол из своего растленного естества, преисполненного греха и смерти» 4 . Если же мы обратимся к писаниям св. отцов, то заметим важную для нас мысль. Главное «жало смерти», начало болезни – в том, что за преступление заповеди, в силу этого преступления, пресеклось живое общение с Богом, Дух Святой отступил от праотцов. Все остальное, все разного вида повреждения человеческой природы, скорби и страдания идут уже вслед за этим. И начало всех страстей – в отступлении от человека Духа Святого. Кто внимательно углубляется в самого себя, тот не может не согласиться с апостолом Павлом: Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех . Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. ( Рим. 7, 18–23 ). Наблюдательный человек не может не признать следующих фактов: а) в нас постоянно происходит борьба между духом и плотью, разумом и страстями, стремлением к добру и влечением к злу; б) в этой борьбе победа почти всегда остается на стороне последних: плоть преобладает над духом, страсти господствуют над разумом, влечения ко злу пересиливают стремления к добру; мы любим добро по своей природе, желаем его, но чтобы творить добро, не находим в себе сил; мы зла не любим по природе, а между тем влечемся к нему неудержимо; в) навык ко всему доброму и святому приобретается нами с великими усилиями и очень медленно; а навык ко злу приобретается без малейших усилий и очень быстро; г) отвыкнуть от какого-либо порока, победить в себе какую-либо страсть, иногда самую незначительную, для нас очень тяжело; а чтобы снова впасть в грех , изменить добродетели, которую мы приобрели с большим трудом, – для этого часто достаточно какого-нибудь слабого искушения. |
| Сказано: «внемли себе». Всякое живое существо получило от Всеустроителя Бога по самой природе своей стремление к самоохранению. Приглядись к животным и увидишь, что большая их часть, ни от кого не учась, имеют отвращение от вредного и в то же время по какому-то естественному влечению стремятся к полезному для них. И нам наставляющий нас Бог дал эту великую заповедь для того, чтобы чрез пособие разума было у нас то, что у них есть от природы, чтобы то, что бессловесными делается без размышления, у нас совершалось со вниманием, при непрестанной бдительности ума, и чтобы мы, следуя данным нам от Бога заповедям, избегали греха, как бессловесные избегают ядовитого в снедях, и искали правды, как и они отыскивают среди трав годное им в пищу. Итак, «внемли себе», чтобы ты мог различать вредное от спасительного. Но «внимать» можно двояко: можно или телесными очами вглядываться в предметы видимые, или умственным, душевным взором погружаться в созерцание бесплотного. И если скажем, что эта заповедь относится к области действия телесных наших глаз, тотчас она окажется невыполнимою. Ибо как может кто-нибудь обнять глазом всего себя? Не может глаз смотреть сам на себя, не достигает он темени, не знает ни спины, ни лица, ни строения внутри тела. Однако было бы нечестиво утверждать, что нам даны заповеди невыполнимые. Поэтому остается приложить заповедь к деятельности души. Итак, «внемли себе», то есть осмотри себя со всех сторон; для охранения себя содержи неусыпным душевное око. «Знай, что ты посреди сетей идешь» ( Сир.9:18 ): скрытые сети поставлены врагом во многих местах. Все осматривай, «спасайся, как серна из руки и как птица из руки птицелова» ( Притч.6:5 ). Серна неуловима благодаря остроте зрения, а птица, когда она бдительна, легко, при помощи крыльев, уходит от злоухищрений ловцов. Смотри, чтобы тебе не оказаться в охранении себя хуже бессловесных и чтобы, запутавшись в сетях, не сделаться добычей диавола, который уловляет неосторожных в свою волю ( 2Тим.2:26 ). Итак, «внемли себе», то есть «внемли» не тому, что твое, и не тому, что около тебя, но одному себе. |
| (Следует еще напомнить, что) души верующие и богобоязненные удостаиваются, через веру и многое усердие во всех добродетелях, полноты Духа, стяжая совершенное избавление от страстей, то есть достигают, через освящающее (действие) Духа, очищения сердца. Поэтому пусть каждый предает себя благу настолько, насколько простирается любовь его души к Богу. IX.2. Если кто желает непрестанно и терпеливо молиться, а также упражняться в посте, то должен он (внимать) словам (Апостола) Павла: «Непрестанно молитесь» (1 Фес. 5, 17), и: «Будьте постоянны в молитве» (Кол. 4, 2; Рим. 12, 12). Следует также внимать речениям Господа: «Тем более Бог защитит вопиющих к Нему день и ночь» (Лк. 18, 7), и: «Сказал также им притчу о том, что должно всегда молиться и не унывать» (Лк. 18, 1). А относительно того, каким образом жаждущие (Бога) и верующие (в Него) удостаиваются облачения в небесные доспехи, Апостол говорит: «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом; и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением» (Еф. 6, 18). И если кто из братий, подвизающихся верою, молитвою и покаянием, возжелает принять участие в борении любви за небесные блага, то он — достохвален и угоден людям и Богу. IX.3. Поэтому братству иноков следует с радостью позволять быть членом братства тому, кто с терпеливой настойчивостью подвизается в молитве, и (всячески) помогать ему, дабы иноки, вследствие своего единодушия с этим братом и благого содействия ему, имели награду от Бога. Только (брат этот), молящийся со всем трезвением, должен испытать совесть свою, иметь непрестанное попечение (о Боге) и (проводить жизнь) в постоянном борении. Ему необходимо (ежедневно) противодействовать веществу многих и обильных помыслов зла, принуждая ум всегда устремляться в любовном влечении к Господу, а от Господа взамен получать ощущение благодати, чтобы таким образом плоды его терпения и постоянства ежедневно делались явными в назидание всем. IX.4. Ибо тот, кто уязвлён любовью и пылким стремлением к Богу, во время молитвы усиливается, подвизается и принуждает свое произволение к (духовному) труду, отдаваясь ему целиком, даже если до этого он никогда и не предавался такому труду. |
| Слова эти приводит ап. Павел в своем послании к Римлянам 3 . Но особенно ясно говорит о врожденном человеку нравственном законе ап. Павел. Во второй главе послания к Римлянам он доказывает, что всякий человек – будет ли он язычник или же иудей – не имеет никакого оправдания пред Богом в своих беззакониях. Иудей, которому дан был Богом ясно выраженный закон, осуждается согласно этому самому закону, если его не исполняет 4 . С другой стороны и язычник, делающий беззакония вопреки внутреннему голосу своей совести, будет осужден за то, что противился внушениям лучшей стороны своего существа. «Когда язычники, – говорит апостол, – не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон. Они показывают, что дело закона у них написано в сердцах: о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» 5 . Учение Св. Писания о естественном нравственном законе впоследствии было подробно раскрыто отцами Церкви. Они не только указывали на существование в душе человека врожденного ей побуждения к добру, но старались обосновать эту мысль, разъяснить значение этого естественного закона в нравственной жизни человека и его отношение к богооткровенному закону нравственности. Христианские подвижники, всю жизнь свою проводившие в борьбе со страстями и другим дававшие уроки этой борьбы, уже в этом находили естественное побуждение заниматься вопросом об отношении прирожденного нравственного закона к противонравственным влечениям человеческой природы. По их учению, нравственный закон в душе человека представляет собою явление более естественное, чем противные ему страсти, в силу, так сказать, прав своего первородства. Бог , как существо благое, не мог быть виновником злых противонравственных страстей. Поэтому в первозданной природе человека побуждения к добру, или естественный нравственный закон, имели решительное преобладание; а те силы, которые так властно влекут теперь нас ко злу, явились уже после грехопадения, как извращение первоначально добрых стремлений. |
| Слово на литургии в неделю 17-ю по Пятидесятнице Храм Ленинградской Духовной Академии, 15 октября 1978 г. В жизни православного христианина исключительно важное значение имеет храм Божий. Здесь происходит желанная для него встреча с Богом живым, с вечным и неистощимым Источником истины, добра и красоты. Какими вдохновенными словами изображают это стремление души человеческой и эту встречу ее с Богом богомудрые псалмопевцы древнего богоизбранного Израильского народа. " Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце мое и плоть моя восторгаются к Богу живому... один день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия» ( Пс. 83:2–3, 11 ). «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому». Случайного посетителя храма Божия, подчас ничего или почти ничего не знающего о Боге, о вечной жизни, о бессмертии души, нередко привлекает необычность обстановки, красота богослужебного чина, стройность и благозвучие церковных песнопений. Но тот, кто приходит сюда не на десять-пятнадцать минут, кто имеет дарованное свыше неодолимое влечение к участию в священнодействии общей, всецерковной молитвы, к радостному подвигу предстояния пред лицом Бога любви и милосердия, – тот ощущает здесь нечто гораздо более глубокое и существенное, чем простое эстетическое удовольствие. Душа верующего православного христианина обретает здесь мир и покой от суеты, тревог и волнении, которыми проникнута повседневная обыденная человеческая жизнь. Это тот мир, который не в силах создать никакие, даже самые искренние и благородные человеческие усилия, – мир, о котором сказал Своим ученикам и апостолам наш Господь и Спаситель: »Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам« ( Ин. 14:27 ). Это тот безмятежный покой, которого ищет обуреваемая скорбями и жизненными невзгодами душа, которого не могут обеспечить никакие, даже самые трогательные заботы наших друзей и близких, но который дается каждому, кто с доверием и готовностью отзывается на Божественный призыв: »Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» ( Мф. 11:28 ). |
| Спаситель, объясняя в своей нагорной беседе эти заповеди, разумеет под словами «убийство и прелюбодейство» грехи не только делом, но и словом, и мыслью, и таким образом, обращает внимание и взгляд христианина не только на телесную (как понимали иудеи), но и на духовную сторону человека; с одной стороны, считает убийством оскорбительные слова и названия, с другой – самые мысли и нечистые пожелания считает прелюбодеянием, и выясняет сущность истинного целомудрия. «Вы слышали, говорит Он, что сказано древними: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам: всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, кто же скажет брату своему: рака (пустой человек), подлежит синедриону (верховному судилищу): а кто скажет безумный, подлежит геенне огненной» ( Мф.5:21:22 ). А евангелист Иоанн ненависть к ближнему называет убийством, как имеющую вредные следствия для него, беспокойство и душевную тревогу, постоянную опасность за себя и свое достояние. «Всякий ненавидящий брата, говорит Он, есть человекоубийца» ( 1Ин.3:15 ). «Вы слышали, говорит Спаситель, что сказано древними: не прелюбодействуй, а Я говорю вам: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Далее указывает самые средства избавиться от этой страсти: «если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его (не рукою, а своею решимостью не обращать внимания на все соблазняющее), и брось от себя: ибо лучше для тебя, чтобы погиб один от членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее, и брось от себя…» ( Мф.5:28–30 ). Таким образом, тяжким преступлением против этих заповедей и причиною побудительною к грехам против них служит соблазн, под которым нужно разуметь все, что влечет нас и располагает к греховному настроению и состоянию: увлечение к неверию, расколу, ереси, к нарушению постановлений церкви, к неповиновению властям, к праздности, – песни, возбуждающие страсти, разговоры, одежда, различные представления, соблазнительные картины, книги ненравственные и т.п. Все это, естественно, отвлекает человека от истинного пути спасения, пробуждает нечистые мысли, порочные пожелания, заглушает в нем духовные стремления, – услаждая плоть, разъединяет его с божественною благодатью, и таким образом, убивая дух его, влечен в геенну огненную. Поэтому Спаситель и говорит так грозно о грехе соблазна: «если кто соблазнит одного из малых сих верующих в Меня, лучше будет ему, если мельничный камень повешен будет на шею его, и он потонет в пучине морской» ( Мф.18:6 ). |
| Справедливо безусловно, что похоти не ведах, аще бы не закон глаголал: не похощеши ( Рим. 7:7 ), но не менее истинно и то, что ранее я исполнял все эти пожелания с беспечальным убеждением в их легальности. Напротив, теперь обнаруживается их нетерпимость, а с нею возникает и мотив долга. И для меня он ничуть не внешнее и насильственное налагаемое иго, чуждое моей природе и враждебное ей. Совсем наоборот, ибо по внутреннему человеку я нахожу удовольствие в законе Божием и тяготею к нему. Потому заповедь показывает мне меня самого и окрыляет мои возвышенные воздыхания. В этом смысле она – светильник моей совести, оживотворяющей луч для ее заглохшей энергии. И личность охотно повинуется ей с решимостью беззаветного послушания для осуществления пребывающего в ней желания добра. Затем наступает мучительный разлад идеи и факта. При всей искренности своего стремления на практике получается страшное несоответствие, формулируемое в скорбном исповедании, что я «доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» ( Рим. 7:19 ). При всем том это тягостное противоречие уже служит неоспоримым залогом обладания идеалом и влечения к нему, поскольку я болезненно мучаюсь этим диссонансом. В самом недуге дано и исцеление, потому что «если я делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр» ( Рим. 7:16 ). Понятно далее, что к нему и должно направляться мое рвение: он оказывается бесконтрольным властелином моего нравственного созидания и в нем человек приобретает свое избавление. Это неотразимо и с другой стороны. С привхождением закона пробуждается во мне всякая похоть и грех получает в нем силу ( 1Кор. 15:56 ) для безмерного возрастания ( Рим. 7:13 ). Вся борьба с ним бесплодна и безуспешна, скорее отдаляет победу, чем приближает к ней. Однако доброе усердие во мне несомненно и удовлетворяет моим запросам; отсюда вытекает, что «если я делаю то, чего не хочу, значит делаю это не я, но живущей во мне грех» ( Рим. 7:20 ). Коль скоро это происходит и при моей хвале заповеди, здесь новое подтверждение той же истины (7:16–17). |
| стремлению ума к добру, тот самый, который всегда, производит в нас страстные и плотские влечения к беззаконию, совершенно увлекая к сладострастию. Глава 50. Мне кажется, что Павел очевидно предполагает здесь три закона, из коих один соответствует врожденному в нас добру, который он ясно назвал законом ума; другой происходит от приражения лукавого и часто увлекает душу в страстные представления, который назвал он противовоюющим закону ума; третий, — который укоренился во плоти вследствие греха от похоти и который назвал он законом греховным, живущим в членах (Рим. 7:23). Утверждаясь на этом законе и им управляя, лукавый часто вооружается против нас, понуждая нас к неправде и злым делам. Отвне внушаемый лукавым закон и чрез чувства, подобно асфальтовой лаве, изливающийся внутрь в самую душу, он поддерживается: законом, находящимся в плоти вследствие похоти. Кажется, что в нас самих есть одно начало лучшее, а другое — худшее. Когда лучшее по природе будет сильнее худшего, тогда весь ум устремляется к добру: а когда худшее, усилившись, будет подавлять лучшее, что называется войною против вложенного в нас добра, тогда напротив, человек опять влечется к разного рода мечтаниям и худым помыслам. Глава 51. Посему–то Апостол и желает избавиться от этого, почитая это смертью и гибелью, как говорит и пророк: от тайных моих очисти меня (Пс. 18:13). Это выражают и следующие слова: ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием: но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моею и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7:22–24) Не тело он называет смертью, но закон греховный, который вследствие преступления кроется в членах наших и, всегда обольщая душу, ведет ее к смерти греховной. Посему рассуждая, от какой смерти желал он избавиться, и кто избавит его, тотчас присовокупляет: благодарю Бога Иисусом Христом (ст. 25). Должно, Аглаофон, обратить внимание на то, что, если бы Апостол называл смертью это тело, как вы думаете, то он не упомянул бы о Христе, как избавляющем его наконец от такого зла. |
|
|
