| Уже м. киевский Иларион мог обращаться со своим словом «к насытившимся с избытком книжною сладостью» 7 . А в последней четверти XII в. является и такой писатель, как Кирилл Туровский , обильный своими произведениями, с несомненным ораторским талантом и знакомством с церковной литературой Византии, высоко ставивший «книжный разум» 8 . Памятниками любви к книжному делу Святослава Яр. мы имеем два обширных сборника (Изборники) 9 . Другой черниговский князь, Николай Святоша, собирал книги, тратил на них свою казну и просил переводить их для себя с греческого монаха Феодосия и в полов. XIII в. Симон, еп. владимирский, свидетельствует, что собрание его книг („книгы многы») сохранялось еще в Печерском монастыре 10 . Феодосий Печерский покровительствовал книжному делу: на обязанности монахов лежали списывание и переплет книг 11 . От монахов он требовал быть усердными к церковному пению, преданиям отеческим и почитанию книжному. Традиция эта перешла и в пределы северной Руси. В первой половине XIII в. (1216–1229) ростовский еп. Кирилл славился своим богатством (кунами, селами и всяким товаром) и книгами. В житии Стефана Пермского сообщается, что он потому избрал для своих подвигов один из ростовских (Григория Богосл.) монастырь, что там было много книг 12 . В ц. Богородицы при еп. Кирилле (1231–1262) левый клирос пел по-гречески, а правый по-русски и Стефан Пермский выучился здесь греческой грамоте 13 . Сергий Радонежский особенно любил инока Афанасия за то, что он был разумен в божественных писаниях, от которого сохранилось много книг его «доброписания» 14 . Летописи и другие современные свидетельства говорят нам о многих князьях и духовных лицах, которые славились своей книжностью и почитанием божественных книг, как семья Ярослава I 15 , Владимир Василькович волынский 16 , Евфросиния Полоцкая 17 , Ростислав Мстиславич смоленский 18 , Константин Всеволодович ростовский 19 и др., или епископы владимирские: Симон 20 , Пахомий 21 и Серапион 22 , вышедшие из Печерского мон., м. Кирилл II 23 , Симеон еп. тверской, из князей полоцких 24 , инок Печерский Никита, знавший наизусть Ветхий и Новый заветы 25 . |
| Амфилохий (1105-1122) (не его ли имя, искаженное до «Anythi Codrius», попало не на свое место в каталоге?), Симеон (1123-1136), Феодор (1137 - после 1147), именуемый в летописи «скопцом», по-видимому грек, участвовавший в 1147 г. в поставлении митр. Климента Смолятича . С сер. XII в. сведения о Волынских архиереях сходят со страниц летописей (эта лакуна заполнена в каталоге) и появляются снова только в 20-х гг. XIII в. В статье 1223/24 г. Галицко-Волынской летописи находится перечень Владимиро-Волынских епископов, бывших в правление князей Даниила и Василька Романовичей, т. е. в 20-60-х гг. XIII в., тождественный приведенному в каталоге: Иоасаф, «блаженыи, преподобныи, святитель Святое горы» (т. е. из монахов или игуменов Святогорского Зимненского в честь Успения Пресв. Богородицы мон-ря , известного по крайней мере с 60-х гг. XI в.), тождество к-рого с Угровским еп. Иоасафом дискуссионно; Василий, также из Святогорского мон-ря; Никифор по прозвищу Станило, из слуг кн. Василька (что говорит о его поставлении после 1238, когда Василько стал владимирским князем), Косма, «кроткыи, преподобныи, смиреныи». В конце правления Владимирка Васильковича († 1288) упоминается еп. Евсигний (еп. Марк, одновременно поименованный среди окружения Владимирка и иногда включаемый в списки Волынских иерархов, не может быть Владимиро-Волынским епископом). Первоначальная территория В.-В. е., если исходить из принципиального для Др. Руси совпадения политических и церковных границ, простиралась от русско-польск. и русско-венг. пограничья на западе до междуречья Стыри и Горыни на востоке, от верховьев Припяти на севере до подвижной границы со степью в Ср. Поднестровье. Позднейшие территориальные изменения епархии также следовали за переменами политическими. Скорее всего в сер. XII в. (не позднее 1152/53) в связи с окончательным оформлением Галицкого княжества при кн. Владимирке Володаревиче от В.-В. е. была отделена южная, прикарпатско-днестровская, половина, к-рая составила Галицкую епархию . |
| Точнее время составления его определяется следующими признаками: а) еще в живых упоминается супруга Ярослава Ирина, которая скончалась 1050г.; б) упоминается о создании церкви Благовещения на золотых вратах, о построении которой говорится у Нестора под 1037 г. Слово это показывает в сочинителе глубокое познание догматов веры, обширную начитанность в св. Писании, выразившуюся в приведении множества текстов и в правильном понимании смысла их, знание истории церкви, сильное христианское чувство, зрелость ума, живое воображение, и вообще великого духовного оратора. По внешней форме оно отличается правильностию расположения и развития мыслей, остроумными сравнениями и оборотами речи, силою и обилием слова. Оно состоит из трех частей, которые по-видимому разнородны, но имеют тесную внутреннюю связь и составляют одно художественное целое. В первой части показывается превосходство закона Евангельского, т. е. веры Христовой перед законом Моисеевым и распространении ее между всеми народами, в особенности в земле русской; во второй — восхваляет равноапостольного Владимира, просветившего землю русскую столь спасительною верою, превосходящею закон Моисеев; в третьей — обращается с молитвою к Богу от лица всей новопросвещенной земли русской. Похвалою Илариона св. Владимиру воспользовался почти буквально, в конце XIII века, волынский летописец, прославляя память кн. владимирского Владимира Васильковича и преемника его — брата Мстислава. Подобные заимствования из слова в похвалу св. Владимиру встречаются в похвальном слове муромскому князю Константину, коему приписывается обращение Мурома в христианство. Митрополит Даниил (XVI в.) в своем слове о воплощении Господа нашего И. Христа, между свидетельствами об этом св. отцев, приводит и весь отрывок из слова Иларионова. Молитва же его читалась в церквях в праздник новолетия до 16 в. Слово Илариона, свидетельствуя об уме и образовании его, вообще о качествах его, как великого оратора духовного, в особенности драгоценно для нас взглядом на юное христианство у наших предков, отношением крещения Руси к прочим христианским странам и царству благодати, равно как и суждением о виновнике всего этого. |
| Лев жаден, корыстолюбив, вероломен; напротив, Владимир добр, благороден, „глаголаше ясно от книг, зане бысть философ велик, и ловець хитр, кроток, смирен, правдив, не мьздоимець, нелжив, татбы ненавидя, пития же не пи от взраста своего... в крестном же целовании стояше... паче же милостынею бяше милостив” 511 . От такого князя, – предполагая, что ему известен был устав Владимира в так называемой волынской редакции, – можно бы было ожидать, что он, если не inter vivos, то перед смертию обнаружит чем-нибудь свое знакомство с уставом Владимира – какими-нибудь дарственными или завещательными распоряжениями в пользу епископских кафедр и монастырей в духе устава Владимира, тем более, что, в течение нескольких поселедних лет перед смертию, жестокая и неизлечимая болезнь держала его в постоянно-удрученном состоянии. Действительно, о Владимире Васильковиче и говорится, что он разные церкви украсил золотыми иконами, серебряными сосудами, богослужебными книгами, причем в некоторые церкви пожертвовал книги собственного письма и проч.; но о каких-либо распоряжениях в духе устава Владимира мы не знаем ничего. Делая наследником в своем государстве двоюродного брата Мстислава Даниловича и обеспечивая судьбу своей княгини после своей смерти, Владимир Василькович дал ей „монастырь свой Апостолы, иже сздах своею силою”, и затем к этому же монастырю приписывает купленное им село Березовичи 512 . Таким образом, даже и в том единственном случае, когда дело идет о монастыре, не монастырь имеется в виду, а княгиня, существование которой должно быть обеспечено по смерти мужа. Достойно замечания, наконец, что даже и позднее, когда почувствовалась нужда в подложных грамотах, и действительно явились таковые за именем Льва Даниловича и с прямой ссылкой на устав Владимира, имя Владимира Васильковича совсем не утилизировалось фальсификаторами. А этого можно бы было, как кажется, ожидать. Если бы на Волыни, а следовательно и в Галиче, знали, что в конце XIII в. списанная для этого именно владимиро-волынского князя кормчая содержала в себе устав Владимира: кормчих на Волыни, вероятно, было не много, и написание кормчей долженствовало быть целым событием, которое не могло пройти незамеченным на Волыни. |
| Другой пишет: «не будем пренебрегать своим писанием, друзья, чтобы три блага получить: первое – с ангелами будем беседовать, второе – сами пользу получим, третье – от своего труда хлеб приобретем» 113 . Стоглавый собор упоминает о городских писцах, как об особенном разряде людей 114 . Конечно, не все собиратели и жертвователи книг могли добыть хороших писцов, так как переписка обходилась весьма дорого: так, кн. Владимир Василькович за один молитвенник заплатил 8 гривен кун 115 , т.е. более 11 рублей серебром. Один вкладчик, пожертвовав в монастырь 23 книги, обязал при этом братию монастыря кормить и одевать его с сыном 116 . После этого естественно было ожидать, что дешевые писцы получат верх и будут заботиться о том, чтобы переписать как можно больше книг, а не как можно лучше. Правда, и в XVI веке мы встречаем извинения в недостатках труда, но тут же писец прибавляет, что он «груб и невежа, писания книжного не научился» 117 , и таких добавлений можно встретить весьма много в различных рукописях. И так в самом ходе книжного дела заключались уже причины его недостатков, а именно: трудность дела и отсутствие подготовленных к тому лиц. Действительно, и Максим Грек , и Стоглав, в порче книг обвиняют писцов. Но не одни писцы были виновны в этом. Максим Грек рядом с писцами винит и «старых» переводчиков. Из представленных выше данных видно, что греки и южные славяне имели большое значение в распространении книг в древней Руси, что в то время, как и в самой России, шло переводное дело «от грек на словенское письмо» – делались переводы и в Греции, и у южных славян. И переводчики, подобно писцам, сознавали трудность своего дела. Так, Исаия, монах Афонской горы, переводчик Дионисия Ареопагита , в своем предисловии писал: «Так как многие и за много лет до нас были в славянском народе переводчики, перелагавши св. писание с многотрудного, весьма изящного и скупого еллинского языка на наш язык, имена которых не человекам только известны, но и в книгах живых Богом написаны, то к вечеру солнечного захода, назову седмиричного века, и к концу моей жизни и мне случилось научиться несколько (мало) греческого языка, настолько, насколько мне пришлось уразуметь краткость его и трудность перевода на наш язык. |
| Между тем Великий Князь Димитрий наказал данников Новагорода, Корелов, взяв их землю на щит, то есть разорив оную и пленив многих жителей за ослушание или явный бунт: в надежде, может быть, на помощь Магистра Ливонского или Короля Шведского, они хотели свергнуть иго, возложенное Новымгородом на их предков. Чтобы Немцы и Шведы не могли свободно приставать к нашим берегам Финского залива, Димитрий заложил каменную крепость в Копорье, где прежде находилась деревянная, в его же время срубленная. Сия крепость сделала раздор между Князем и народом: первый хотел присвоить оную лично себе и занять своею дружиною; а граждане не позволяли Князю владеть чем-нибудь в области Новогородской, особенно же местом укрепленным – и Димитрий, с досадою уехав в Владимир, начал готовиться к войне. Тщетно Посол, Архиепископ Климент, преемник Далматов, уговаривал его оставить гнев на людей, обыкших соблюдать древние права свои: Великий Князь пошел с войском в область Новогородскую, начал неприятельские действия разорением многих селений и стал на Шелоне. Там Архиепископ Климент вторичным молением и дарами склонил его к миру: Новогородцы согласились поручить Копорье дружине Княжеской, но с того времени невзлюбили Димитрия, ожидая случая отмстить ему за сие насилие, который скоро и представился. 1281 г. Димитрий, оставив своего чиновника в Новегороде, возвратился в Владимир быть посредником в ссоре Князей Ростовских. Борис Василькович еще в 1277 году скончался в Орде, где была с ним и супруга его, Мария. Глеб Белозерский; наследовав Ростов, через несколько месяцев умер. Сей меньший Васильков сын от юности своей пользовался отменною милостию Ханов и служил им на войнах усердно, чтобы тем лучше служить отечеству: ибо угнетаемые Моголами Россияне всегда находили заступника и спасителя в великодушном Глебе, вообще благотворительном, щедром, отце сирых и бедных. Но его кончине сыновья Борисовы, Димитрий и Константин, господствуя в Ростове, отняли у Глебова сына, Михаила, наследственную Белозерскую область и скоро поссорились между собою, так что Константин должен был прибегнуть к Великому Князю, а Димитрий Борисович начал собирать полки; но Великий Князь отвратил ненавистное кровопролитие: сам ездил в Ростов и посредством тамошнего Епископа, Игнатия, уговорил братьев жить согласно. |
| Успенский собор Владимира-Волынского иногда называют Мстиславовым храмом, по имени заказчика - князя Волынского Мстислава Изяславича, несколько раз занимавшего и великое княжение Киевское. На многие столетия детище пережило своего создателя, упокоившегося внутри возведенного им собора. Собор в честь Успения Пресвятой Богородицы являлся главной церковью Владимира-Волынского и его округи. Со времени упокоения в стенах Успенского собора его строителя Мстислава Изяславича храм на долгие годы становится местом погребения волынских князей. В нем упокоились следующие преемники Мстисава: Всеволод Мстиславич, сын основателя, в 1195 году, благоверный князь Василько Романович в 1271 году, а за шесть лет до того - его супруга Елена, и Владимир Василькович в 1289 году. Согласно некоторым сведениям, в соборе похоронили могущественного Романа Мстиславича, объединителя Галиции и Волыни в единое Галицко-Волынское княжество. Владимро-Волынские князья, оставаясь ктиторами собора, постоянно заботились о внутреннем убранстве храма. Каждый правитель давал сюда свой собственный вклад. Среди подобных вкладов - богослужебные книги в драгоценных переплетах, лучезарные иконы, написанные лучшими русскими изографами, сияющая утварь из драгоценных металлов. Благодаря стараниям ктиторов «отняя» церковь стала, по словам средневекового книжника, столь «дивною и славною всем окружным сторонам, аки же ина не обрящется во всей полунощи земли от востока идо запада». При Мстиславовом храме уже в Средневековье создается духовная школа, в которой воспитывались юноши, намеревавшиеся со временем стать священнослужителями. Эта школа содержалась за счет средств, поступавших от обширных земельных угодий, которыми щедро одаривали Успенский собор и князья Владимирские, и волынские бояре. Культурное влияние Мстиславова храма было чрезвычайно велико, его можно назвать одним из главных духовных центров Волыни. В 1323 году пресеклась правившая Волынью долгие десятилетия линия Рюриковичей. Главными претендентами на волынское наследство выступили литовский князь Гедимин и польский король Владислав Локетек. Итогом упорной борьбы, в которой нашлось место и грозным военным походам, и тонкой дипломатии, и коварному яду, стало мирное соглашение 1352 года. По его условиям, Волынь входила в состав Литвы. |
| колония со своими органами самоуправления, колонисты были из г. Лемберг (ныне село) в Силезии, и это имя стало нем. названием Львова. С Лембергом связано и посвящение костела колонии (сохранившегося в позднейшей перестройке) Марии Снежной (чудо Богоматери о папе Ливерии, выпавшим снегом обозначившей местонахождение, размеры и абрис храма в Ее честь). В 1297 г. во Львове был основан доминиканский мон-рь. В городе жили также татары, евреи. На похоронах Владимира Васильковича присутствовало множество жителей Владимира-Волынского, среди к-рых были немцы, итальянцы, евреи.) Преображенская церковь во Львове, преобразованная из униатской в православную в 1915 г. Фотография. 1915 г. Преображенская церковь во Львове, преобразованная из униатской в православную в 1915 г. Фотография. 1915 г. В правление Казимира III католичество на галицких землях приобрело статус привилегированной религии (лишь оно признавалось христианством, Православие именовалось «ересью» и «схизмой»), католики получили посты в местной администрации и пожалования из бывш. княжеских владений. В наиболее крупных городах были созданы самоуправляющиеся общины из нем. и польск. колонистов-католиков. В сер. XIV в. возник проект создания на галицко-волынских землях католич. митрополии, включающей 7 кафедр. Проект не осуществился, однако возникли католич. еп-ства в Перемышле (не позднее 1351), во Владимире-Волынском (1358), в Холме и во Львове (1359), в 1367 г. упоминается Галицкий католич. епископ. Польск. власти поддерживали деятельность францисканского и доминиканского орденов в Г. Р. Когда после смерти Казимира его наследником стал польск. и венг. кор. Людовик, сначала передавший Г. Р. в управление одному из силезских князей, Владиславу Опольскому (1370-1379), а затем подчинивший ее непосредственно венг. органам власти, возросло внимание Ватикана к межконфессиональным отношениям на этой территории. Исходя из того, что в одном диоцезе не могут сосуществовать епископы разных конфессий, папа в 1372 г. предложил удалить «схизматических» епископов в Г. |
| Ответ был неблагоприятный; Новгородцы хотели отстоять посадника. Александр не отступал, грозил, но медлил. Желая, наконец, как-нибудь покончить дело, он предложил им последнее условие, до которого могла простираться его снисходительность: пусть Анания сложит с себя посадничество 173 . Сознавая всю правоту действий св. Александра 174 и поняв, конечно, что дальнейшее противление могло бы, наконец, превзойти меру терпения Вел. Князя, Новгородцы «вышли на встречу ему со крестами, поклонились ему с честью многою, приняли его с радостию великою, покорились сыну его, а самаго отпустили с великою честию, получив от него мир» 175 и вскоре признав посадником избранного им Михаила Степановича 176 . Усмирив таким образом Новгородцев и дав им на будущее время ясно разуметь, что их вольность н мятежи не всегда будут оставаться безнаказанными, св. Александр возвратился во Владимир, – не для покоя, – нет; а для новых тягчайших трудов. С 1256 г. мы видим его в непрерывных подвигах во благо отечества. Из Новгорода спешит он во Владимир. Но Владимир был для него на этот раз только перепутьем: отсюда ему нужно было немедленно отправиться на Городец и в Нижний Новгород, где начинались тогда переговоры с Татарами об исчислении народа. И он отправился; послал с племянником своим Княз. Борисом Васильковичем дары к Улавчию, который, по поручению Хана Берки, занявшего место Батыя, заведовал делами Русскими, – и возвратился во Владимир в ожидании последствий своего посольства 177 . Не много времени пробыл св. Александр во Владимире и теперь. В то время, как он был в Нижнем Новгороде, куда, вероятно, брал и сына своего Князя Василия 178 , Шведы, Емь, Сумь и Ливонский Магистр подошли ратью к пределам Новгородским и на Нарове стали-было строить крепость. Посольство Новгородцев к Александру с просьбою о помощи и сбор войска по волости Новгородской устрашили врагов и заставили бросить предприятие. Но св. Александр не успокоился этим. Зимою того же 1256 года двинулся он со своею дружиною к Новгороду в сопровождении Митрополита: обстоятельство, замечательное во всяком случае, для себя ли взял с собою Князь Владыку, или ради Новгородцев; оно свидетельствует о благочестии Князя, п показывает, как многотрудно было служение св. |
| 304. Андрей Владимирович, князь радонежский, младший из шести сыновей Владимира Андреевича Храброго, князя боровского-серпуховского 52), от брака с Еленой Ольгердовной, в иночестве Евпраксией, княжной литовской 758), внукой Гедиминовой. – О времени и месте его рождения сведений нет; упоминается, как один из «детей менших», в договорной грамоте своего отца с Василием Дмитриевичем, великим князем московским 45), при заключении которой отец я три старшие брата Андреевы целовали крест, около 1405 г.; по смерти отца, в силу его духовной, наследовал: город Радонеж, с 42 рубл. «дани» (дохода); пол-города .Углича, с половиной 105-рублевой дани; пятую часть отцовой «трети», в Москве, с четвертью его большого двора и третью Чичакова сада,там же; да 14 разных волостей, сел и деревень, в 1410 г.; ум. в Москве, от язвы, осенью 1426 г. Тело его погребено в московском Архангельском соборе. – Был женат на дочери боярина Ивана Дмитриевича Глебовича-Всеволожа, неизвестной по имени, в приданое за которою получил исторически знаменитый пояс, переданый в приданое же и его (кажется, единственной) дочери, также неизвестной по имени, вышедшей за Василия Юрьевича (Георгиевича) Косого, князя звенигородского 496). – Примечание. Князь Андрей Владимирович радонежский, всеми писателями смешивается почему-то с своим братом Семеном, в иночестве Саввой ), погребенным в Троице-Сергиевой лавре. 305. Андрей Владимирович 305. Андрей Владимирович, князь угличский, старший из двух сыновей Владимира-Дмитрия Константиновича, князя угличского 548), от брака, но некоторым сказаниям, с Надеждой Ингваревной, княжной рязанской, в иночестве Евдокией ). – Род. в Угличе, около 1238 г.; ум. там же, в 1261 г. –Тело его погребено в угличском Спасо-Преображенском соборе. – Был женат на Устинье, известной только по имени ), но потомства не оставил. 306. Андрей Володшич 306. Андрей Володшич (Володаревич или Владимирович), князь полоцкий, младший из двух сыновей Володши Васильковича (Володаря или Владимира Васильевича), князя полоцкого 569), от брака с неизвестной. – Летопись именует его однажды, сообщая, что он, с другими князьями полоцкими, приходил к Друцку, помогать Святославу Всеволодовичу, великому князю киевскому ), ополчившемуся на Ростиславичей смоленских, в 1180 г. – Никаких других сведений о нем нет.–Потомства его, в родословных, не видно. 307. Андрей Всеволодович |
|
|
