| Крутицы представляют собой сложный, многосоставной памятник - для Москвы уникальный не столько своей сохранностью, сколько, если уместно так сказать, закупоренностью, отгороженностью от внешнего московского мира, значительно изменившегося с той поры, когда на Крутицах привитали митрополиты Сарские и Подонские. Успенский собор - смысловой и архитектурный центр Крутицкого подворья, самое заметное его сооружение. На первый взгляд, из-за непривычной (с южной стороны) постановки колокольни, примыкающих к основному объёму крылец и переходов, он кажется частью какой-то зодческой фантасмогории. На самом деле его планировочное решение типично для XVII века. Отрешённый от " приставных " элементов, он являет собой привычный человеку, сколько-нибудь насмотренному в церковном зодчестве, двухэтажный " храм-корабль " с бесстолпным верхним четвериком (центральный барабан - световой), поставленным на высокий подклет и ступенчатым расположением апсид (апсиды нижнего этажа выступают дальше, чем апсиды верхнего). Окна четверика оформлены характерными килевидными наличниками, а его верх - поясом полуциркульных кокошников. " Корабельность " планировки Успенского собора подломлена отсутствием западного крыльца (оно существовало, но уже очень давно было разобрано; до сего дня сохранились лишь основания его опор) и, как уже сказано, сдвигом колокольни с обычного для такого рода храмовых композиций пункта. Такое решение было продиктовано, очевидно, условиями местности: храм-то ставили не в чистом поле. Западный фасад Успенского собора и примыкающая к его юго-западному углу галерея образуют главную площадь Крутицкого подворья. Сложно сказать, почему именно было разобрано западное крыльцо, которое должно было, по всему, служить парадным входом в собор. А вот через северное крыльцо с его крутой лестницей на столбах посетитель попадает в верхней Успенский храм. Протяжённость лестницы равна протяжённости западного фасада. Нынешний вид крыльца ярко иллюстрирует особенности реставрационного метода Барановского, заключавшегося в полной " зачистке " памятника от позднейших наслоений. |
| Со времени построения своего она была домовою Митрополичьею церковью; потом, до времен царствования Алексия Михайловича, называлась церковью Положенья Ризы на Государеве Патриаршем Дворе и на сенях; а в 1655, при распространении Царских Теремов, когда Никон перенес Патриархию в нынешний Синодальный Дом, она причислена к Царскому Двору, с названием верховой, или на сенях; впоследствии обращена в ружную. По южной стене ее устроено высокое крыльцо, ведущее в особую часовню, где во впадине западной стены поставлен особенно чествуемый богомольцами список с чудотворной иконы Печерской Божией Матери, от которой даже и самая церковь простолюдинами именуется Печерскою. Подлинник ее находится в самом храме. По некоторым известиям видно, что он есть домовый древних Митрополитов Всероссийских и сопутствовал им при перенесениях их престола из Киева во Владимир, а потом из Владимира в Москву; следовательно он в XIII веке, при Максиме Митрополите, уже существовал, если не прежде. В XV веке, вместе с перенесением сюда Митрополичьего Двора от церкви Иоанна Предтечи, последовал и образ, с которого список поставлен тогда над западными (ныне уничтоженными) дверьми домовой Владычней церкви. Когда же на месте Святительского дома возвысился Царский Терем, когда икона эта пришлась против самых окон Царицыной Золотой Палаты и сделалась всегдашним предметом особенного благоговения цариц и царевен, так что и теперь есть старинное предание, запрещающее всякому не проходить мимо, не воздав ей должного поклонения. Древние Царские врата вставлены изнутри церкви во впадину, или в окно, которое из часовни загорожено означенным списком с иконы. – Северная дверь церкви Положения Ризы выходит в сени, принадлежащие к бывшему некогда женскому отделению теремов; из этих сеней, служащих преддверием к теремному зданию – этому священному лабиринту, которому нигде нет подобного – устроено крыльцо, спускающееся прямо к западным вратам Успенского собора, по которому в старину хаживали на молитву царицы и царевны, а в неторжественные дни и сами цари. |
| При царе Алексее Михаиловиче и соборная паперть и крыльцо, что у грановитой палаты и красное крыльцо велено было расписать разными красками, работу производил иконописец Иван Филатьев, а количество пущенного материала было указано известным иконописным мастером XVII в. Симоном Ушаковым, которому, вероятно, принадлежало и наблюдение за работою 34 . Из челобитной, поданной царю Алексею Михаиловичу находившимся на службе у него гречанином Апостолом Юрьевым о даче ему корма за работу, видно, что именно он писал двери в паперти у соборной церкви Благовещения в течение 4-х дней 35 . Неудивительно, что работа по украшению паперти Благовещенского собора, производившаяся знатоками своего дела, не могла не понравиться чужеземному наблюдателю – Павлу Алеппскому, который, заметив, что плиты в паперти были весьма большие, в то же время отметил, что вся галерея была расписана чудесными изображениями сусальным золотом. Обратила также на себя внимание Павла и «чудесная решётка из желтой меди с серебряными иконами», находившаяся снаружи, при входах в паперть 36 . К сожалению, Павел Алеппский не указывает нам, какие именно были изображения по стенам паперти собора и на медных дверях. Но весьма вероятно, что было восстановлено прежнее стенное письмо XVI века, когда на сводах паперти, между другими притчами Св. Писания, была представлена в лицах вся книга родства Спасителя, причем на стенах было написано во весь рост несколько Московских великих князей с венцами вокруг головы, а по простенкам окон сивиллы и несколько древних греческих мудрецов с хартиями в руках, содержащими в себе апофегмы, близкие по своему содержанию к христианскому учению. Что же касается иконы Спаса Нерукотворенного образа, которую восстановлял с марта по июль 1661 г. Симон Ушаков, то она была, вероятно, та самая, которая и теперь находится на стене, в паперти, на юго-восточной стороне ее 37 . На паперти же вверху, был образ Благовещения Пр. Богородицы 38 , несомненно, тот самый, который и поныне находится на западной стене паперти. |
| Мишин бросился наверх, в комнату девочек. Там гулял ветер, окно было распахнуто, а комната была пуста. Он побежал вниз, выскочил на крыльцо и успел увидеть выезжающий за ворота автомобиль Александры. – Куда это она? Какая часовня горит? Где мои дочери? Ты что-нибудь понимаешь, Павлуша? — спросил Мишин у подошедшего Павла Ивановича. – Понимаю. Кто-то поджег их часовню, вот они и побежали на пожар. Ну, а гувернантка, как ей и положено, за ними отправилась. – Куда ее опять понесло? Нет чтобы остановиться, объяснить в чем дело… – Она ведь обещала тебе, Митя, никогда и ни при каких обстоятельствах не оставлять твоих дочерей без присмотра? Вот она и помчалась за ними присматривать! – Сумасшедшие девчонки! И она тоже сумасшедшая! – Есть немного. А теперь, Митя, надо срочно ехать за ними к старому сараю. Думаю, что там сейчас не только они, но и вся их крестовская компания — Юрик Сажин, Гуля Гуляровская, Кира Лопухина и остальные. – Так что горит — часовня или сарай? Я что-то опять ничего не понимаю. – Сарай и есть часовня, Митя. Дети старый сарай в часовню перестраивают. – Теперь кое-что проясняется… Эй, послушайте все! Там, в конце острова — пожар, горит часовня, и наши дети побежали ее тушить! — крикнул Мишин вышедшим на крыльцо гостям. — По машинам! Дети в беде! – Какие дети? Какая часовня? Это просто фейерверк! Нет, Митя знает что делает — это же его девочки! Ах, эти девочки Мишины! Вечно они что-нибудь придумают и всех детей увлекут! Безобразницы! Да нет, они хорошие девочки, смышленые, только уж очень любят всякие приключения. Ну да, на нашу голову! — переговаривались между собой гости, стоя на крыльце. Павел Иванович уже вывел из гаража джип и распахнул дверцу со стороны пассажира: – Садись, Митя! Я знаю, где они! – Надо ехать за Мишиным! — крикнул Сажин гостям и тоже бросился к своей машине. На выезде из ворот джип Павла Ивановича чуть не столкнулся с «хондой» Жанны. – Жанна! Ты видела Юлианн? — закричал ей Мишин. Жанна остановила машину, открыла дверцу и один долгий миг пристально глядела на Мишина, а потом подняла руку и легонько помахала ею Дмитрию Сергеевичу. |
| Главным входом в монастырь служили и продолжают служить каменные Святые ворота с двумя небольшими надвратными храма-ми - церковью Богоявления с приделом во имя преподобного Ферапонта. Данные ворота были возведены в 1649-1650 годах на месте разобранных в 1646 году сооружений аналогичного типа. Они дошли до нас почти без искажений. Нижний ярус здания, прорезанный двумя арочными проемами различной величины (эти проемы и являются собственно воротами), разделяется на две части: в северной находятся помещения бывших келий, а в южной - сторожка с папертью над ней. Верхний ярус - помещение церквей. Верх здания увенчан двумя шатрами с маленькими главками на низких восьмериках с кокошниками. Шатры глухие и никак не связаны с внутренним -пространством церквей. Святые ворота как памятник интересны своеобразием архитектуры и почти полной первозданностью. Изменения коснулись лишь пристроек и покрытий. Так, в XVII веке главы и деревянные четырехконечные кресты были " опояны белым железом, а церковь крыта чешуею деревянною " . Эти кресты просуществовали до 1854 года и были заменены на существующие шестиконечные металлические, подобные крестам церкви Мартиниана и колокольни. Между 1715 и 1747 годами лемех на кровле заменяется тесом, на смену которому во второй половине XIX века приходит железо. Белое железо на главках в промежуток между 1763 и 1775 годами меняется на лемех, а потом снова появляется около 1850 года. Шатры в 1766 году покрываются лемехом, а потом зубчатым тесом. Произведенные пристройки к Святым воротам следующие: келья - с северной стороны, сторожка с папертью над ней и лестницей - с южной, крыльцо - с западной, наружной стороны. Последнее было деревянным с широкими ступенями, ведущими к обоим пролетам ворот. Построенное в 1775 году, оно просуществовало до 1900-х годов. " Ворота святые каменные, да к ним приделана келья да сторожка каменные ж " упоминаются еще в 1664 году, но о втором этаже кельи сведений нет. Он виден только на иконе, написанной после 1775 года. Второй этаж над сторожкой является папертью надвратных церквей. Западная и южная стены - каменные, а восточная была " забрана тесом в брусье " . На крыльцо с рундука вела лестница. В 1915 году по проекту А.Г. Вальтера лестница была сломана, восточная стена сторожки и ее свод ликвидированы. Вместо них была устроена трехмаршевая лестница с бетонированным перекрытием, ведущая на уменьшенную в три раза паперть. С восточной стороны лестница была прикрыта новой кирпичной стенкой со стилизованным порталом. |
| Тогда же впервые со дня постройки храма художники расписали его стены, и эта роспись частично дожила до реставрации 2007 года. Приблизительно в середине XIX века на территории рядом с храмом был построен двухэтажный дом причта. На первом этаже размещались кухня и столовая, на втором - жилые комнаты. Сохранилось описание дома за 1910 год: " Печей русских 5, голландских 3 штуки, крыльцо при доме деревянное, обшитое тесом " . У восточной стены храма ранее находилось кладбище, которое было разорено в советское время - надгробные плиты сбросили в глубокий овраг. Уже в наше время настоятель храма отец Роман нашёл некоторые из них и установил на старом месте. Самое древнее - это каменная плита с братской могилы воинов, защищавших Верею во время отступления польского войска из Москвы в Смутное время. На ней стоит дата - 2 января 1613 года. Один из фрагментов этой плиты вмуровали в стену апсиды - получился своеобразный памятник. Входо-Иерусалимский храм на Протве официально закрыли в 1934 году, хотя, как утверждают местные жители, фактически службы прекратились пятью годами раньше. За годы советской власти церковное здание превратилось практически в руины. До этого храм был разграблен, в том числе исчез весь церковный инвентарь, исчезли иконы с некогда богатого иконостаса... Кого здесь только небыло. В 1930-х годах в помещении размещалась ветлечебница, а перед самой войной - пионерский лагерь. В годы войны взрывная волна от упавшей по соседству бомбы снесла одну из пяти главок, сильно пострадал и барабан, который она венчала. После войны в храме и на прилегающей территории разместили машинно-тракторную станцию, установили токарные станки, на которых вытачивали елочные украшения. Любопытно, что в 1960-х годах областные власти выделили средства на реставрацию, которая проводилась под руководством тогда ещё начинающего архитектора-реставратора Николая Свешникова. Главки покрыли красивым, но недолговечным деревянным лемехом, установили такие же деревянные кресты, привели в достойный вид основное крыльцо, оконные проёмы, цоколь... Увы, в самый неожиданный момент закончились выделенные средства, и работы прекратились. Храм благополучно простоял до 2000 года, когда был передан православной общине. |
| Вышел на крыльцо барин, сказал, что забыл он про церковную работу. – Осмотришь церковь и изобразишь план работы. Потом доложишь. Подал Илья барину план работы. Повертел барин план работы, сказал, чтобы пустил Илья под куполом к престолу господню впереди великомученицу Анастасию, а не перво-мученика Стефана, похвалил, что не забыл Илья преподобному Сергию положить видное место – Сергий был его ангел, – и сказал: -Теперь знай работай. И встал Илья на работу. X Прошло лето, пошли осенние холода с дождями. Задымились риги, ударили морозы, и стала промерзать церковь. Пошел Илья доложиться, что немеют пальцы и надо топить церковь, а то портит иней живописную работу. Стали прогревать церковь. Служились службы – мало кто смотрел на обставленные лесами стены. Часто наведывался Каплюга, пощелкивал языком, хвалил: – По-новому, Илья, пишешь. Красиво, а строгости-то нету. Говорил Илья: – Старое было строгое. Радовать хочу вас, вот и пишу веселых. А будет и строгое… будет… Обижался и Каплюга: гордый стал Илья, иной раз даже и не ответит. Заходил и барин, глядел написанное. Говорил: – Важно! Самая итальянская работа. Ты, Илья, над Анастасией особо постарайся, для барыни. – Для всех стараюсь…– говорил Илья, не оборачиваясь, – в работе. Строго посмотрел барин и повторил строго: – Я тебе говорю про Анастасию! Не ответил Илья, стиснул зубы и еще быстрее заработал. Пожал барин плечами. – Я тебе, глухому, говорю еще раз… про Анастасию! Тут швырнул кисть Илья в ящик и сказал: – Я пишу… и пишу по своей воле. Если моя работа не нравится, сударь, заставьте писать другого. А великомученицу Анастасию я напишу как знаю! Резко и твердо сказал Илья и твердо взглянул на барина. Усмехнулся барин. Сказал по-особенному: –Научился говорить вольно? Сказал Илья: – В работе своей я волен. Волей своей вернулся – волей и работать буду. Прикажете бросить работу? – Продолжай…– сказал барин. И не приходил больше. Другой год работал Илья бессменно. Пришла и прошла весна, переломилось лето, и к Ильину дню, престолу, окончил Илья живописную работу. Пришел на крыльцо, сказал камердинеру Стефану: |
| Опять зашумели. – Начинать с кого будем? – С Фрола, он всему начало! – С солдатишек, а Фрола опосля, о нем речь особенная. – Выводи солдат! Вывели. Поставили повязанных средь народа. Трясутся, стоят, иные слезы льют. Стоят, как взяты были, в исподнем, босые. А народ лютует. Обида под сердце подкатывает, крови распаляет. Кто поближе стоит, норовит солдатишку ткнуть кулаком, а то и посошком огреть. Особливо бабы зверствуют: волосья рвут солдатишкам, за носы, за губы щиплют… Известно, нету удержу бабе в гневном исступлении. А задние орут: – Нечего долго с ними мытариться! На осину всех! – Животы вспороть да мукой набить! Хай лопают, несытые! – В каменья их! В песочины! Не жить солдатам. Сами видят смертушку. На колени валятся, вопят дурным голосом: – Помилуйте, православные, Христа ради! Народ же все злей напирает. И был бы тот день для солдат последним, кабы не услышали все зычного голоса Петра Алексеевича: – Укротитесь! Дайте слово молвить! Зычный голос все услыхали и солдатишек оставили. А Петр Алексеевич на крыльцо восходит и с поклоном речь начинает: – Не во гневе Бог жив, а в справедливости. Солдатишки – народ подневольный. Все едино – по царскому ли слову идут или по советскому. Не их власть, чтобы собой управлять. Что приказано, то и исполняют. Нам же кровь их на душу брать несовместно, то и перед Богом ответ великий, и начальство, какое ни будет, за то не похвалит. Мое слово – солдатишек миловать! Опять зашумели. Только теперь уж об ином спорят: пустить ли совсем или под караулом содержать! Все же порешили: – Пустить и одежду им возвратить. А оружия и хлеба на дорогу не давать. Дойдут к городу – их счастье, не дойдут – воля Господня. Так и сделали. Теперь за Фролом черед. Вывели его на крыльцо, кажут народу. Не узнать парня: левого глаза за чернотой и не видать, вихры в кровях запеклись, и губы надулись – били, пока до правления вели. Однако, стоит прямо и глазом остатним вертит. Вышел опять старец Нафанаил: – Се есть Фрол, – говорит, – вины же его всем известны: многие христиане через него лютый глад терпят, вопиют к Господу вдовы и сироты об отмщении, невинно убиенных им души стоят пред престолом Божиим. Почто Силаева на казнь послал, Ирод? По злобе анафемской за татьбу, тобою же, Велиал, содеянную? Почто веру истинную попрал и к нечестивым никонианам переметнулся? Почто воинство антихристово на вертоград сей навел, анафема? Несть тебе прощения от Господа. Вопиют к престолу Его мерзости твои… Геенна и ад ликуют, тебя ожидая! |
| — сентября 1818 г., накануне праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Георгий прибыл в Задонскую обитель и вступил в нее послушником. Ему было двадцать девять лет. С великой ревностью исполнял он обеты и послушания, находясь в постоянной молитве, трудах и посте. Особенно старался он соблюдать безмолвие; в храме он не только не говорил, но и не отвечал на вопросы, так что некоторые в посмешище называли его немым. Однажды настоятель монастыря, стоя за обедней в алтаре, упомянул о Георгии одному полковнику, которому хотелось видеть его, и, по просьбе гостя, настоятель послал за Георгием, отправлявшим в то время послушание у свечного ящика: затем объяснил ему, что полковник хочет с ним познакомиться. Но послушник упал в ноги своему начальнику и со слезами сказал: «Прости меня, отче. Я пришел сюда плакать о грехах моих. В святилище Божием, одержимый страхом, я не осмеливаюсь говорить праздное во вред душе моей». Один старый монах, который не знал еще Георгия, встретив его, спросил, может ли он нарубить ему дров. Георгий немедленно взял топор, сказав только: «Благословите», — и принялся за работу. Но непривычное дело не спорилось. Монах слышал долго звук топора, а выйдя на крыльцо, увидал, что дров почти еще нет. Посмотрев еще на Георгия, монах догадался и сказал: «Ты, видно, из дворян, что не умеешь владеть топором; уморился понапрасну. Оставь». Георгий поклонился в пояс и пошел к себе. С первым ударом колокола поспешая в церковь и с горящим сердцем стоя во время службы, Георгий скорбел, когда некоторые из присутствующих своею рассеянностью мешали ему углубиться. Со слезами просил он у Бога, когда возвращался в келию, исправить нерадивых. Эти обстоятельства навели его на мысль перейти в другое место. Не решаясь открыться никому в монастыре, Георгий пошел к отцу Иоанну, Елецкому священнику, которого многие уважали. Скрывая свои добродетели, о. Иоанн носил подвиг юродства — жил в чулане, ночевал в притворе. Отец Иоанн, раньше не видавший Георгия, выбежал к нему на крыльцо и сказал: «А я, брат, сейчас только отслужил молебен со звоном Пресвятой Богородице. Она не велит монахам давать наставления, особенно смущенным и хотящим оставить свой монастырь. Ступай, брат, ступай! У вас есть схимник Агапит. Он тебе скажет, что делать». Тут он запел «Святым Духом вся ка душа живится», — и спрятался в свой чулан. |
| Монастырский соборный храм во имя Святой Живоначальной Троицы с приделом преподобного Сергия Радонежского Чудотворца был построен в 1712 году архимандритом Илларионом. Церковь была построена в " византийском русском " стиле. Имя архитектора неизвестно. Предположительно, каменный собор был построен на месте обветшавшего деревянного, который был освящен во имя иконы Божией Матери Одигитрии и преподобного Сергия. От придела преподобного Сергия пошло обиходное название " Сергиевский монастырь " . В 1759 году к паперти было пристроено новое крыльцо и в южной стене сделан проход, называвшийся " палаткой " , который соединял главную церковь Святой Троицы с алтарем Сергиевского придела. В 1774-1776 годах пять глав собора вместо деревянной чешуи покрыты жестью. В Сергиевском приделе и в трапезной Троицкой церкви был устроен новый иконостас, сделаны клиросы. Ремонт производился на средства коллегии экономии. В 1778 году к храму пристроено крыльцо с северной стороны, которое было перестроено в 1895 году. Иконостасы Троицкой церкви обновлялись в 1780 и 1856 годах, иконостас Сергиевской церкви - в 1856 году. В 1871-1873 годах на западной стороне церкви устроены хоры для певчих. В 1898 году игумен Аркадий устроил новый придел в честь Святителя Феодосия Черниговского. Икона Святого Феодосия была освящена в Чернигове на мощах Святителя. В Троицкой и Сергиевской церквах постоянно обновлялись росписи стен. Монастырская колокольня была каменная, построена одновременно с главным храмом. В 1781 году надстроен второй ярус колокольни. На ней висели 9 колоколов, самый большой весил 123 пуда 20 фунтов. Он был отлит 25 ноября 1881 года на средства купца Матвея Матвеевича Глазова и потомственного почетного гражданина Платона Гавриловича Грудинина на заводе Н.Д. Финляндского в Москве. Кирпичная церковь " русской архитектуры " во имя Великомученика Иоанна Воина была построена в 1754 году архимандритом Макарием 1-м по прошению штаб-, обер- и унтер-офицеров дворян по благословению архиепископа Новгородского и Великолукского Стефана Калиновского. |
|
|
