| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КАФФА [Кафа; лат. Caffa, Capha; итал. Caffa; греч. Καφς; тур. Kefe], город на сев. побережье Чёрного м., во 2-й пол. XIII-XV в. центр черноморских владений Генуи, важный пункт миссионерской деятельности католич. Церкви, с 1318 г. кафедра католич. еп-ства; ныне г. Феодосия (Крым). Фактория европ. торговцев появилась на месте визант. поселения во 2-й пол. XIII в., в эпоху поздних крестовых походов . Венеция, получившая после 4-го крестового похода (1204) «четверть и еще полчетверти» Византийской империи и добившаяся доступа к Чёрному м., не проявила интереса к торговым ресурсам региона: здесь не было ни пряностей, ни красителей, ни шелка, ни др. товаров, относимых в ту эпоху к категории «легких». Позднее доступ к Чёрному м. получили генуэзцы, заключившие накануне реставрации Византийской империи в 1261 г. союз с имп. Михаилом VIII Палеологом (1259-1282); они вели торговлю характерными для этого региона «тяжелыми товарами» (кожа, квасцы, рыба, хлеб, мед, воск и проч.). В организации торговых факторий Генуи важную роль играла личная инициатива ее граждан, к-рые тем или иным способом входили в доверие к местным владетелям; в данном случае следовало получить право на владение землей от местных татар. правителей. Укрепления Каффы. XIV–XV вв. Укрепления Каффы. XIV–XV вв. К. основана в сер. 60-х гг. XIII в. На Чёрном м. было 2 терминала Великого шелкового пути - на юге, в Трапезунде (ныне Трабзон, Турция), и на севере, в устье Дона,- Тана (Азак; ныне Азов). К. была связана с ними и отличалась выгодным местоположением, находясь в Крыму, одном из центров улуса Джучи (см. ст. Орда ). Уже в 1281 г. в городе действовал генуэзский консул, а нотариальные акты за 1289-1290 гг. свидетельствуют о непрерывном потоке товаров через К. Рост территории и увеличение населения К. сопровождались усилением ее адм. влияния. Первоначальный центр генуэзской торговли, колония в Пере (Галата; ныне район Стамбула, Турция), в XIV в. постепенно терял ведущую роль. Возникавшие в устьях рек генуэзские фактории - Симиссо (ныне Самсун, Турция), Тана, Себастополис (ныне Сухум, Абхазия), Монкастро (ныне Белгород-Днестровский, Украина), Ло-Копа (ныне Славянск-на-Кубани, Краснодарский край) - подчинялись уже консулу К. Под юрисдикцию Генуэзской республики и ее консула в К. подпадали и феодальные владения генуэзских граждан в дельте Днепра и на Кубани - в Илличе и Матреге (Тмутаракани). |
| 7 Васильевский В. Г. 1) Материалы для внутренней истории Византийского государства//ЖМНП. 1878. 4.202. С. 161; 2) Законодательство иконоборцев//ЖМНП. 1878. Ч. 199. С. 287. 10 Там же. С. 415. – Ученый показал близость этих институтов в Византии XI-XII вв. и западной бенефициарной системы. 12 Подробную биографию ученого и список его научных трудов см: Горянов Б. Т. Федор Иванович Успенский. .. С. 54–60. 13 Успенский Ф. И. 1) К истории крестьянского землевладения в Византии//ЖМНП. 1883. Ч. 225. С. 45; 2) Следы писцовых книг в Византии//ЖМНП. 1885. Ч. 230; См. также: Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. II. М., 1998. С. 198–203. 14 Успенский Ф. И. К истории крестьянского землевладения. .. С. 120; См.: Курбатов Г. Л. История Византии... С. 111. 15 Успенский Ф. И. 1) Значение византийской и южнославянской пронии//Сборник по славяноведению в честь В. И. Ламанского. СПб., 1883. С. 56; 2) История Византийской империи. Т. III. M., 1998. С. 90. 16 Успенский Ф. И. Уклон консервативной Византии в сторону западных влияний//ВВ. 1916. Т. 22. С. 22–39. 17 Прежде всего следует отметить работы: Успенский Ф. И. 1) Наблюдения по сельскохозяйственной истории Византии//ЖМНП. 1888. Окт. (в ней исследователь изучал формы зависимости париков и организацию византийского земельного хозяйства); 2) Мнения и постановления константинопольских поместных соборов XI-XII вв. о раздаче церковного имущества (харистикарии)//Известия Русского археологического института в Константинополе. 1900. Т. V. 19 Панченко В. А. Крестьянская собственность в Византии. (Земледельческий закон и монастырские акты)//ИРАИК. Т. IX. София. 1904. Курбатов Г. Л. История Византии... С. 118; См. также: Сюзюмов М. Я. Научное наследие Б. А. Панченко//ВВ. 1964. Т. 25. С. 36. 20 Б. А. Панченко признавал развитие феодализма в Византии, но понимал его как «количественное уменьшение частной собственности крестьян путем: а) пожалования земли, населенной крестьянами, пожалования поземельного налога в пользу землевладельца, пожалования права патроната над населением (прония) и б) развития присельничества» (Панченко Б. А. Крестьянская собственность. .. С. 23–24). |
| 98 Майков. О земельной собственности в древней Сербии. Чтения Общества истории и древностей российских, 1860, кн. I; е г о же. Что такое прония в древней Сербии? Там же, 1868, кн. I. 100 Ф. И. Успенский. Значение византийской и южнославянской пронии. Сб. статей, сост. и изд. учениками В. И. Ламанского ... СПб, 1883, стр. 3132. 101 Ф. И. Успенский. Военное устройство Византийской империи, Изв. Русского археологического института в Константинополе, VI, вып. I, София, 1900, стр. 154204. 106 Вазелонские акты. Материалы для истории крестьянского и монастырского землевладения в Византии XIIIXV вв., Л., 1926. 108 Ф. Успенский. Наблюдения по сельскохозяйственной истории в Византии. Основные приёмы измерения земли в Византии, ЖМНП, октябрь 1888, стр. 229259. 109 Ф. И. Успенский. Следы писцовых книг в Византии, ЖМНП, январь 1884, стр. 143; февраль 1884, стр. 289335; июль 1893, стр. 152. 121 Изв. Русского археологического института в Константинополе, IV, вып. 2, София, 1899, стр. 79104. 123 Изв. Русского археологического института в Константинополе, IV, вып. 2, София, 1899, стр. 84. 165 Ф. И. Успенский. Очерки по истории византийской образованности, Гл. IV. Философское и богословское движение в XIV в. (Варлаам, Палама и приверженцы их), СПб., 1892, стр. 246364. 169 Ф. И. Успенский. Очерки по истории византийской образованности, Гл. IV. Философское и богословское движение в XIV в., стр. 278279. 171 Ф. И. Успенский. Очерки по истории образованности, Гл. IV. Философское и богословское движение, стр. 7. 174 L’art byzantin chez les slaves. Recueil dedié à la mémoire de Th. Uspensky, t. II, Paris, 1930, p. VIII. 176 П. В. Безобразов. Рецензия на работы Ф. И. Успенского: 1) Очерки по истории византийской образованности, СПб., 1892; 2) Синодик в неделю православия, Одесса, 1893. Византийский Временник, III (1896), стр. 125150. 177 Th. Uspensky. L’Institut Archèologique Rusae à Constantinople, Revue contemporaine, 10, 20, Octobre 1910, St. Pètersbourg, p. 32. 186 Изв. Русского археологического института в Константинополе, XII (1907), стр. 1255, с альбомом из 47 таблиц, с 6 таблицами в тексте. |
| 883 . Известно, что именно участие (помимо писца и нотария) должностных лиц, большей частью церковных «архонтов», а также и светских (например, судей и местных стратигов в южноитальянских актах), 884 в совершении актов, когда они наряду с автором документа и официальными свидетелями тоже ставят свою подпись в эсхатоколе, побудило Феррари выступить с предположением о связи этого явления с практикой совершения instrumentum publicum по римскому праву, реализуемого путем его инсинуации в gesta municipalia. 885 Однако, еще раз проанализировав доступный нам материал, мы склонны присоединиться к точке зрения Фалькенхаузен и Амелотти, что такого рода лица упоминаются в тексте актов и затем расписываются «как нормальные свидетели», хотя, может быть, и наиболее желанные, более «достойные доверия» и авторитетные, так как принадлежат к местной чиновной знати, гражданской и церковной. 886 Именно поэтому им отдается предпочтение и оказывается особое уважение путем выделения из общего числа свидетелей. Но это уже имеет, скорее, моральное, нежели юридическое, значение. Что же касается insinuatio частноправовых актов ad gesta municipalia, то этот институт, исчезнув в Византии еще в VI в. вместе с исчезновением городских архивов и других муниципальных институтов, отсутствовал в византийской юридической практике вплоть до самого конца империи. 887 И еще одно: выше мы имели возможность убедиться, что новелла Ирины, определяя различные категории свидетелей, «достойных доверия», исходила прежде всего из их социального статуса, а не из культурного уровня. Лев VI своей 43-й новеллой также прямо и недвусмысленно предписывал, что «как в сельской местности, так и в городах завещания (а значит, и все прочие частные акты. – И. М.) могут быть скреплены и неграмотными свидетелями, лишь бы их образ жизни свидетельствовал о том, что они достойны доверия». 888 Надо сказать, что юридическая практика буквально следовала этим предписаниям: среди свидетелей действительно встречается много и малограмотных, и просто неграмотных. Последние в таких случаях ограничивались собственноручной постановкой креста, а расписывался за них от их лица или писец акта, или один из грамотных свидетелей, что всякий раз оговаривалось следующей формулой: «Я, такой-то, присутствуя при такой-то сделке, свидетельствуя, подписал (честной) крест собственноручно, текст же ( τ δ φος) – рукой такого-то» или «...честной крест и имя мое собственноручно, остальное – рукой такого-то». 889 |
| Уже после издания Ф. Миклошичем и И. Мюллером актов фессалийских монастырей русский византинист В.Г.Васильевский произвел анализ актового материала Макринитиссы и Новой Петры 410 . По его мнению, эти документы позволяют говорить о тех же социально-экономических процессах в Фессалии, которые происходили и в других частях Византийской империи: росте крупного землевладения и закрепощении свободных крестьян-общинников. В. Г. Васильевский считал, что завоевание данных областей крестоносцами после 1204 г. только усугубило эти процессы 411 . Ф.И.Успенский, исследуя развитие крестьянского землевладения и прониарной системы в поздней Византии, уделял внимание также фессалийскому и эпирскому регионам 412 . Ссылаясь на акты Новой Петры и эпистолярные источники, исследователь полагал, что не следует переоценивать процесс закрепощения крестьян и развала свободной общины в XIII в. в Фессалии и Эпире, хотя на них в этот период, по распространенному тогда в науке мнению, усиливается наступление крупного светского и монастырского землевладения. Ученый связывал стойкость крестьянской общины в этих регионах с традициями славянских аграрно-правовых отношений – силой общинных структур в сельском хозяйстве и крепостью местных обычно-правовых отношений, выражавшихся в коллективном землепользовании. Напротив, Б. А. Панченко, специально исследовав кодексы фессалийских монастырей, определил, что для местного землевладения характерны наличие наследственной крестьянской собственности и отсутствие общинного землевладения. Он пришел к выводу, что в отличие от других регионов Византийской империи в Фессалии крестьянство было закрепощено 413 . В 20–40-х годах XX в. увеличивается число исследований, посвященных фессалийскому региону и Эпирскому деспотату. Среди них следует выделить статью И. И. Соколова о фессалийских архонтах в эпоху Палеологов и работу Д. Ангелова о поземельных отношениях в Эпирском деспотате, в которой он исследует специфику крестьянской собственности на основе анализа актов Охридского синода 414 . В 50-х годах поземельными отношениями в Фессалии и Эпире с привлечением материалов монастырских архивохранилищ занимались Г. А. Острогорский, П. Каранис, А. П. Каждан и Б.Т. Горянов 415 . |
| —218— эта с особенной ясностью может быть наблюдаема в эклоге и „Земледельческом Законе“ с „избранием от Закона Божия“, данного израильтянам через Моисея“. Предисловие к Эклоге пополнено библейскими местами о правосудии, между прочим и такими, какие находятся в 1-й главе „Избрания от Закона Божия“. В самых постановлениях Эклоги встречаются дословные цитаты из разных свящ. книг Ветхого Завета. Что же касается до „Земледельческого Закона“, то некоторые статьи его суть почти буквальные выписки из Моисеевых законных книг. Но так как ни Эклога, ни Земледельческий Закон, ни другие законодательные акты иконоборцев далеко не обнимали собою всего действовавшего тогда права византийской империи, то на ряду с ними для практики необходимы были разные дополнительные компиляции, извлечённые частью из источников прежнего римского права, на сколько оно оставалось ещё в действии частью из Моисеева законодательства, из которого черпали материал для своих законов и сами императоры. Так произошло особое извлечение из Моисеевых законных книг, составленное если и частным лицом, то, по всей вероятности, не без импульса со стороны самой законодательной власти. – Та же самая – т. е. внешняя и внутренняя связь византийской Эклоги с законодательством Моисея – даёт себя видеть и в болгарской законодательной работе, известной под именем „Закона Судного“ 769 . В „Вопрошаниях“ Кирика г. Суворов усмотрел следы католического влияния кроме „Заповеди св. отец“ ещё в следующих элементах: в заказывании литургий в качестве замены епитимии и в разрешительной молитве, входившей в особый чин покаяния или примирения. Г. Павлов указывает в греческих эпитимийниках и заказывание литургий в качестве подвига покаяния и подлинник разрешительной молитвы, введшей г. Суворова в заблуждение. (Стр. 114–119). Весьма ценные историко-юридические исследования представляет рассматриваемая книга в гл. IV, где речь идёт о т. н. уставе Владимира. Поводом к ним послужило —219— прежде всего мнение г. Суворова о происхождении Владимирова Устава в западной Руси: московский митрополит Киприан в бытность свою там и мог быть автором этого подложного устава. |
| Источники Церковной Истории двух родов: немые и словесные, или письменные. К первым принадлежат: церковные здания, иконы, сосуды. Ко вторым относятся: Священное Писание , акты, определения и правила Соборов, символы, литургии, послания Соборов, церквей и епископов, творения Отцов Церкви, жития святых, сказания современников о событиях церковных. При изучении церковно-исторических памятников мы пользуемся данными исторических наук, таких как археология, палеография и т.д., филология, география. Пособиями при изучении церковной истории как науки в учебных заведениях могут служить церковно-исторические труды, начиная с «Церковной истории» Евсевия, епископа Кесарийского (ум. в 340 г.), отца церковной истории, и кончая новейшими церковно-историческими произведениями. § 4. Разделение Церковной Истории на периоды История Церкви как наука должна быть стройным, органическим развитием всех сторон своего предмета. Поэтому необходимо, чтобы каждая сторона церковной жизни изображалась в ней по порядку и в хронологической последовательности. Но так как между всеми сторонами церковной жизни существует тесная историческая связь, то нельзя каждую из них рассматривать особо на всём протяжении истории. С другой стороны, рассматривать все стороны церковной жизни вместе в каждом веке также неудобно, потому что есть такого рода события, начало которых – в одном веке, а продолжение – в другом и даже в третьем веке. Ограничивая изучение церковной истории жесткими хронологическими рамками какого-либо столетия, мы можем потерять связь в изложении. Более удобным признается в учебной церковно-исторической литературе разделение церковной истории на периоды, сообразно характерным особенностям жизни Церкви в известный промежуток времени. История Церкви может быть разделена на четыре периода: Первый – период по преимуществу внешнего распространения Церкви Христовой, от времени апостолов до торжества христианства над язычеством при Константине Великом (34–313 гг.). Второй – период по преимуществу внутреннего благоустройства Церкви, от торжества Церкви над язычеством при Константине Великом до окончательного отпадения Западной Церкви от Восточной и устройства Церкви Русской (313–1054 гг.). Третий период – от окончательного отпадения Западной Церкви от Восточной и устройства Церкви Русской до падения Византийской империи на Востоке (1453 г.) и начала Реформации на Западе (1517 г.), характеризуемый со стороны Восточной Церкви неизменным соблюдением древнего вселенского учения и благоустройства, а со стороны Западной – постепенным уклонением от этого учения и благоустройства. Четвертый период – от падения Византийской империи на Востоке и с начала Реформации на Западе – до настоящего времени. Первый период |
| В ходе всех предшествующих рассуждений мы исходили из предпосылки, что Великая (мирная) ектения, именуемая также «молитвой верных» или, по-гречески, sinapte, находящаяся сейчас в самом начале Литургии, перед первым антифоном, раньше помещалась в другом месте. Действительно, согласно документам IV-ro и V-ro столетий, sinapte читалась после Евангелия, после того, как были отпущены оглашенные и другие категории людей, не бывшие в полном общении с Церковью (одержимые, кающиеся, просвещаемые). Позднее, предположительно в VIII веке, Великая ектения была перенесена на новое место, перед Трисвятым, непосредственно после входа; на этом месте она оставалась до XII века. Только после этого, по крайней мере, в Константинополе, Великая ектения была помещена на место, которое она занимает сейчас, в начале Литургии. Какова могла быть причина того, что великая ектения была перенесена с отпуста оглашенных к началу Трисвятого? Возможно, введение в Литургию, непосредственно после Евангелия, сугубой ектении, которая раньше принадлежала к процессиям. Пастырское суждение В этой главе мы увидели, как много изменений было сделано в первоначальной структуре входной церемонии. В заключение мы можем спросить, улучшили ли эти изменения пастырское значение первой части византийской Литургии. В самом начале, когда Литургия начиналась непосредственно с чтений, богословское значение было ясным: в христианской жизни первенство принадлежит Богу. Мы должны в первую очередь слушать Его, призываться Им, учиться от Него, и только после этого просить о помощи в наших нуждах. Дальнейшее развитие, поставившее перед чтениями процессиональный гимн, сначала Трисвятое, затем псалом и тропарь (сейчас именуемые третьим антифоном), сохраняло прежний ход мысли: они ставили Бога в центр богослужения, Литургия всё ещё открывалась с хвалы и славы Богу. Входные гимны являются, как мы можем сказать, явным признанием Божьего присутствия, и они содержат акты хвалы и поклонения, этому присутствию подобающие. Когда Литургия начиналась с чтений, это присутствие также подразумевалось, ибо мы не можем слушать Слово Божие, не осознавая Его присутствия с нами. С введением же входных гимнов это присутствие стало выражаться более глубоко и ощутимо. Мы можем, таким образом, сказать, что введение данных песнопений явилось реальным прогрессом в построении Литургии. |
| Бурная эпоха IV — первой половины VII в. оставила гораздо больше самых различных источников, чем какой-либо другой период истории Византии. Их многообразие поражает и радует исследователя. Перед нами многочисленные и порою первоклассные труды историков, целая серия византийских хроник, обширная полемическая и богословская литература, жития святых, произведения ораторского искусства, богатая эпистолография. К этому же времени относятся ценные трактаты по административному устройству империи, военному искусству, труды географического характера, записки путешественников, посетивших самые отдаленные страны. Особое место среди этих источников занимают законодательные памятники, среди которых возвышается знаменитый Corpus Juris civilis Юстиниана — неисчерпаемая сокровищница сведений по социально-экономической и политической истории Византии, ее юриспруденции и культуре IV—VI вв. Не обделен этот период и документальными материалами. Правительственные предписания, официальная дипломатическая переписка, акты церковных соборов и многочисленные документы различного характера, содержащиеся в папирусах,— таков далеко не полный перечень документальных источников, сохранившихся от этой эпохи. Если к ним добавить археологические, эпиграфические и нумизматические памятники, то создается действительно картина обилия источников. Однако их изучение, как мы увидим далее, связано с немалыми трудностями. Византийская историография Многоязычная и многоликая византийская историография IV — первой половины VII в., включающая труды греческих, сирийских, латинских, коптских, армянских и других авторов, необычайно пестрая по своей политической и религиозной окраске, с большой наглядностью отразила всю сложность социально-политической борьбы в Византии этой переходной эпохи. В историографии, как и в жизни, происходили острые столкновения двух идеологических течений — идеологии уходившего рабовладельческого мира и идеологии нарождавшегося феодального общества, несшей семена прогресса, но вместе с тем уже скованной мертвящим дыханием христианской церковности. |
| 6-я). Для обрисовки четырех намеченных моментов г. Виноградов и пересмотрел доступную ему часть документов, переходя от одного императора к другому и стараясь не опустить ни одной, даже мелкой черты, годной для характеристики интересующей его группы явлений. Вывод, к которому он пришел, подтверждает сказанное им в вводной главе. „Царствование Македонской династии началось удалением патриарха с кафедры по желанию царя, а окончилось свержением императора с престола по воле патриарха. В истории отношения между церковью и государством за 190-летний период правления в Византии славной Династии Македонян не произошло каких-нибудь существенных, сравнительно с прежними временами, перемен“, и дружественный союз церкви и государства. сохранил свою силу (213). —234— Таково содержание сочинения г. Виноградова. – При его оценке достаточно обратить внимание на отношение автора к источникам и литературе вопроса, на предложенную им схему и на метод заполнения последней. Уже из приложенного к сочинению перечня источников видно, что отношение к ним г. Виноградова, с количественной стороны, сужено. Автор воздержался от непосредственного ознакомления с целым рядом памятников, каковы акты к-польских соборов 869 и 879 г. г., агиологическая литература и сочинения Константина Порфирородного, излагая содержащийся в них материал по готовым исследованиям и не всегда в полном объеме. Его главное внимание сосредоточено на византийских хрониках и императорском законодательстве. Трудно, конечно, требовать, чтобы за год студенческой работы были самостоятельно пересмотрен весь пригодный материал. Но тогда не нужно и жаловаться на скудность византийских хроник (стр. 25): материал можно находить и помимо их. Автору не безызвестно, каким содержательным оказалось житие Евфимия. Ничто не препятствовало, при желании и большем запасе времени, заглянуть и в другие жития, хотя бы Афанасия Афонского, Фотия Фессалийского, и поискать других. Можно было привлечь Donatio Constantini и не делать пропусков при обзоре новелл. Автор опустил напр. 88-ю новеллу Льва Мудрого , а ее следовало не только упомянуть, но и заглянуть при этом в книгу Пихлера, чтобы проверить последнего. |
|
|
