| Важность и интерес книги определяются уже самыми свойствами ее предмета. Предметом ее служит один из любопытнейших эпизодов истории византийского монашества и вообще византийской монастериологии: – судьбы монастыря св. И. Богослова на о. Патмосе. Необыкновенная важность изучения истории и быта византийских монастырей в новейшее время оценена по достоинству. Один из новейших византологов (Ламброс – Byzant. Zeitschr. 1892 р. 197) говорит, что ему представляется трудным даже выразить всю важность изучения истории византийских монастырей. В самом деле, с жизнью этих монастырей в Византии была самым тесным образом связана история не только церкви, но и искусства, литературы, науки и даже политики, и следовательно, изучая историю монастырей, мы можем расширить и углубить византийские знания во всех почти направлениях. Сознание важности предмета естественно вызывает к нему внимание, и здесь, конечно, нужно искать объяснения того обстоятельства, что в последнее время ученые нередко берут на себя труд способствовать этому изучению обнародованием новых документов, или специальными исследованиями истории и древностей того или иного монастыря. К сожалению и до настоящего времени для исследований последнего рода имеется множество часто непреодолимых препятствий: акты многих, даже знаменитых монастырей не изданы или утрачены, архивы и ризницы их почти недоступны и т.п. Автор «Патмосских очерков» находился с этой стороны в наиболее благоприятных обстоятельствах. Он имел под руками акты монастыря, собранные Саккелином и изданные Миклошичем и Мюллером в известном собрании: Acta et diplomata monasteriorum et ecclesiarum orientis t. III, акты, относящиеся к сношениям России с Патмосом, в Архиве Министерства Иностранных дел в Москве, труд Григоровича-Барского, служивший для автора по его собственному сознанию «во многих отношениях положительным источником», и многое другое, перечисленное в примечании на стр. 3–4, а главное он сам был на Патмосе, хотя и не слишком долгое время, имел там совершенно свободный доступ в библиотеку, скевофилакию и архив, мог свободно пользоваться архивными и иными документами и в то же время наблюдать быт как монахов, так и мирян. Вследствие этого мы можем ожидать от него многих новых, важных и любопытных наблюдшей и сообщений. Таковые и действительно имеются в книге в довольно значительном количестве. Их-то мы и намерены отметить далее. |
| 1 Служебник, Последование Божественных литургий свв. Иоанна Златоуста и Василия Великого. 2 Диль, История Византийской империи. ИЛ, 1948, стр. 113. 3 Михаил Солунский был магистр риторов и протекдик храма св. Ссфии, в котором толковал Евангелие. Ннкифор Василаки — популярный в среде учащихся профессор, составивший, между прочим, новый учебник риторики (см. Е. Miller, „Preface d " un auteur byzantin», Annuaire de l " Assotiation pour encouragement des études grecques en France. Paris,1873, p. 135—157). Он же занимал кафедру толкования апостольских посланий. 4 Joannis Cinnami, Epitome, lib. 4, § 16, ed. Bonnae, 1836. Русск. пер., СПб., 1859, стр. 193—195. 5 Акад. Ф. И. Успенский обращает внимание на замечание Никиты Акомината. (P. G. 140, col. 185), поместившего эти акты в своем „ θησαυρ ; Opocitaiioci”, lib. 24, что эти материалы являются, собственно говоря, не столько соборными актами, сколько изложением истории собора с цитатами из утраченных подлинных актов (Ф. И. У с п е н с к и й, Очерки, стр. 219). Акты эти изданы по нескольким рукописям: 1) Tafel " Annae Comnenae supplem histor. eccles. graecorum, sec.XI, XII Tubingae, 1832 — по парижскому кодексу; 2) Angelo Mai в его серии сборников „Spicilegium Romanum”, т. X, Romae, 1844, 1—93 pp. — по Ватиканскому кодексу (перепеч. в P. G., 140, col. 137—202); 3) " Ιωαννης Ιαν .n. ελιν Πα - μιχ . β . " - λ . ον .t,. " AaïjVTjitv, 1890, 316—331 — по Патмосскому кодексу 366 („акты” только второго собора, май 1157 г.) 6 Эти анафематизмы были внесены в Синодик, читавшийся в Неделю Православия, и изданы у нас акад. Ф. И. Успенским (см. „Синодик в Неделю Православия». Одесса, 1893). 7 1) Мига1т, Essai de Chronographie byzantin, I, Bale et Genève. 1871, p. 169; 2) Α ρ х и м. А р с е н и й, Николай, Мефонский епископ XII в., и его сочинения (Христ. чтение. 1882, 7—8, стр. 165); 3) Свящ. Рыбаков, Историческая справка о Константинопольском соборе 1156 г. („Странник”, 1914, март, стр. 366 и 369) и другие. 8 Dräseke, Zu Nikolaus von Methone (Zeitschrift f. Kirchengeschichte, IX. 1887, стр. 414); А.П. Лебедев, Исторические очерки состояния визант. восточной Церкви в XI -XV вв. М., 1902, стр. 129, прим. 2. |
| 9. Политические и социальные условия в империи Вопрос о внутреннем состоянии империи при Палеологах в смысле ее общего управления, финансового и социально-экономического положения принадлежит к числу наименее разработанных и наиболее трудных и сложных вопросов византийской истории. Изданный обширный материал с данной стороны еще недостаточно обследован, использован и оценен. Много драгоценного материала, особенно в виде хрисовулов, монастырских и частных актов, хранится еще среди рукописных сокровищ различных библиотек Востока и Запада. Одно из самых важных мест занимают рукописи афонских монастырей, в изучении которых немалую роль сыграли русские ученые. В XVIII веке русский путешественник В. Г. Барский посещал афонские монастыри дважды (в 1725–1726 и в 1744 гг.) Он был современным ученым, который познакомился с богатствами исторических архивов Афона. Составленное им детальное описание увиденных документов пролило яркий свет на эти ценные источники. 1045 В XIX веке русские ученые епископ Порфирий Успенский , П. Севастьянов, Т. Флоринский и В. Регель ревностно работали в монастырях Св. Горы и опубликовали большое количество весьма важных документов, касающихся внутреннего положения империи. Особенно важны акты, изданные в приложениях к ряду томов “Византийского временника.” Эти публикации содержат обильное количество еще мало использованного материала для более углубленного проникновения в условия внутренней жизни позднейшей Византии. В самом конце XIX века греческий ученый С. Ламброс опубликовал каталог греческих рукописей Афона. Однако, вследствие обстоятельств, превосходящих возможности С. Ламброса, он не смог включить в свой каталог описание двух самых важных коллекций рукописей, находящихся в монастырях Лавра и Ватопеди. Каталог греческих рукописей библиотеки монастыря Ватопеди был опубликован в 1924 году. 1046 В 1915 году французский исследователь Г. Мийе (Millet) был послан на Афон, где он собрал серию документов из архивов Лавры, которая была, согласно одному хрисовулу, “головой и Акрополем всей монашеской республики.” 1047 |
| Скачать epub pdf Феофан Исповедник (ок. 760–818) Феофан, возможно, константинополец, родился около 760 г. в семье богатого и знатного византийского чиновника. Жития Феофана, рассказывая о родителях святого Исааке и Феодоте, в первую очередь подчеркивают их благочестие и верность православию, что в условиях гонений на иконопочитателей при императоре-иконоборце Константине V (741–775) явно означало принадлежность к лагерю преследуемых. Либо Исаак умел тщательно скрывать свои иконофильские настроения и благодаря этому обрел высокое положение (он был стратигом фемы Эгейского моря) и доверие Константина V, так что последний лично заботился о воспитании рано осиротевшего Феофана, либо благочестие и верность православию родителей хрониста – дань агиографов житийному канону. Как и его отец, Феофан избрал карьеру чиновника и поднимался по служебной лестнице довольно быстро: при Льве IV (775–780) он, несмотря на свою молодость, был назначен стратором, а вскоре вслед за этим получил титул спафария. При том же императоре Феофан вступил в брак с дочерью византийского патрикия Льва, Мегало. Брак, однако, был недолгим, и после смерти Льва IV супруги расстались, чтобы посвятить себя монашеской жизни. Феофан основал несколько монастырей; развалины одного из них το Μεγλου γρο («Великого поля») у Сигриана, игуменом которого был сам Феофан, сохранились до наших дней на побережье Мраморного моря, между Кизиком и устьем Риндака. В монастыре Феофан отличался аскетизмом, основным его занятием в монастырские годы было переписывание книг богословского содержания. Если верить сообщениям житий, Феофан принимал участие в VII вселенском соборе в Никее (787 г.); впрочем, есть основания сомневаться в достоверности этих сообщений: имени Феофана нет среди ста тридцати игуменов и архимандритов, подписавших акты собора. Феофан не принадлежал к радикальным кругам византийской церкви: в противоположность студитам, он занимал примиренческую позицию патриарха Тарасия и Никифора в разногласиях, вызванных в церкви расторжением брака Константина VI (780–797). Тем более удивительна его ненависть к императору Никифору I (802–811), который, хотя и не славился исключительным благочестием, все же был вполне ортодоксален. Эта ненависть не разделяется другими церковными писателями того времени, о причинах ее умалчивают агиографы Феофана, вероятно, она носит личный характер. |
| А.И.Виноградов Имя св. Андрея Критского очень известно в церковной литературе. Как красноречивый вития (песнописец и творец многих богослужебных канонов, особенно Великого канона) даже более – создатель этой последней литературной формы церковно-богослужебных песнопений 1 , св. Андрей занимает видное место в истории греческой литературы византийского периода. Но при всей литературной известности имени святого отца, его жизнь и деяния освещены в исторических памятниках очень скудно. За исключением одного места в Хронике Феофана где под 712 годом упоминается Андрей, митрополит Критский, нет ни одного исторического указания, которое с большей или меньшей точностью определяло бы время и обстоятельства жизни святителя Андрея. Литературные труды самого Андрей Критского дают, конечно, материал для биографических сведений о нем, но лишь отчасти: самостоятельного значения в данном отношении творения Андрея не имеют и могут служить для составления его жизнеописания лишь косвенно, подтверждая известное предание о святом отце и взаимно объясняясь этим преданием. Поэтому, главным источником сведений о житии святителя Андрея Критского является для нас церковное предание о нем, сохраняемое в синаксарях богослужебных книг, а также и в церковных песнопениях в честь Андрея 2 . Приступая к составлению жизнеописания Андрея, святителя Критского, я имею в виду положить в основу повествования сообщения синаксаря греческих (и славянских) богослужебных книг 3 поскольку подтверждаются и оправдываются они Хроникой Феофана 4 , творением самого Андрея 5 , песнопениями, в честь его составленными для церковно-богослужебного употребления 6 и некоторыми другими литературно-историческими указаниями. Те скудные свидетельства предания и истории, какие имеем мы об Андрее Критском , приурочивают время его жизни к шестому вселенскому собору, и при том так, что этот собор является в середине жизни святого отца, служа гранью между двумя половинами его деятельности: с одной стороны, уединенной монашеской, а с другой – общественной, в степенях церковной иерархии. Таким образом, время жизни святителя Андрея относится ко второй половине VII-ro и началу VIII-ro вв. Синаксарное предание называет Андрея современником иерусалимского патриарха Софрония († ок. 640 г.), представляет его участником шестого вселенского собора, а затем уже членом константинопольского клира и пастырем Критским; Феофан упоминает о нем, как митрополите Критском, под 712 годом, а сам Андрей, своим стихотворным посланием к дьякону Агафону 7 , содержанием которого служит благодарность за присылку для переписки актов шестого вселенского собора, показывает близость своего времени и интересов к этому собору. Упомянутое послание к Агафону тем более важно для нас, что в нем Андрей называет акты собора συλλεγντα πρσφτως (недавно составленными) 8 , а имя дьякона церкви константинопольской Агафона встречаем мы в числе нотариев шестого собора 9 . |
| Вселенскими Соборами (σνοδοι οκουμενικαι) называются соборы, которые при содействии светской (императорской) власти составлялись из епископов всей христианской церкви, стекавшихся из различных частей тогдашней греко-римской империи (οκουμνη, orbis terrarum) и так называемых варварских стран для суждения о предметах догматических и канонических. Император, как страж (custos) веры и церкви, созывал собор, делал ассигновку на расходы, назначал место его заседания, переводил из одного города в другой, лично присутствовал и пользовался почетным председательством) или назначал своих чиновников для наблюдения за порядком, распускал собор и по предложению собора скреплял акты собора своей подписью. Но императоры в сущности не принадлежали к составу членов собора и не имели права влиять на соборные решения в отношении к их содержанию, хотя они иногда и претендовали на это. Полноправными членами соборов, которым принадлежало право подавать решающий голос (лично или чрез заместителей), были только епископы, как преемники апостольской власти (следовательно, по апостольскому праву), присутствовавшие на соборе в качестве представителей епископства (епископата) и паствы из различных частей Вселенской Церкви, следовательно, в качестве выразителей голоса всей Церкви. Главной целью Вселенских Соборов было суждение о разных неправильных или еретических воззрениях и торжественное свидетельство об истинном учении и догматических воззрениях, содержимых церковью; но к этой догматической деятельности (учительства) присоединялись также и дела канонические, т. е. управления и суда. Догматические определения и каноны находятся в «Книге Правил»; определения, каноны и судебные решения – в «Деяниях» Вселенских Соборов. Догматические определения, правила или каноны, и судебные решения утверждались подписью всех епископов. Императорское утверждение состоявших постановлений давало им силу государственного закона, нарушение которого каралось законами уголовными. Истинными Вселенскими соборами были только те соборы, постановления которых действительно были выражением всеобщего голоса и сознания церкви и которые поэтому были признаны во всей Вселенской Церкви (даже вне греко-римской или византийской империи). Таких Вселенских Соборов, которые одинаково признаны восточной и римской церковью – семь. |
| Г. А. Острогорский I. Основные черты развития ранневизантийского государства (324–610) Источники Наше знание византийской истории основывается на византийских и невизантийских источниках самых различных жанров. В качестве путеводной нити выступают сочинения византийских историков и хронистов, которые, кто с большими, кто с меньшими талантом, подробностями и точностью, описывают для нас общий ход исторических событий. Затем полученная картина существенно дополняется, а подчас и исправляется, с одной стороны, на основе сведений западных и восточных, а позднее и славянских источников, а с другой – на основе материала, который предоставляют другие византийские источники. Произведения, возникшие по разным случаям, сообщения посольств, письма и речи зачастую могут значительно дополнить и лучше осветить данные исторических сочинений. При той большой роли, которую играла в развитии Византии Церковь , историк должен учитывать и богословскую литературу, прежде всего акты Соборов. Жития святых как источники обладают порой высокой ценностью, в некоторые эпохи они для нас не менее важны, чем собственно исторические сочинения 41 . Однако все эти источники совершенно не достаточно информируют нас об экономической жизни, а также о правовом и административном устройстве Империи. Здесь нам приходят на помощь, с одной стороны, различные официальные и неофициальные описания двора, управления, военного дела и экономического устройства, а с другой – законодательные сборники, которыми Византия была особенно богата; далее, папирусы, а для более позднего времени – главным образом документы. Впрочем, последние в достаточно большом количестве имеются в нашем распоряжении лишь со 2-й половины XI в.; от времени Македонской династии их совсем немного, а от более ранней эпохи не сохранилось вообще никаких византийских документов. И наконец, в качестве особой группы источников следует прибавить археологический материал: памятники искусства, надписи, монеты, печати и т.п. Несмотря на то что монументальный материал в византиноведении использован в гораздо меньшем объеме, чем в антиковедении, в новейшее время византинистами ему уделяется все большее внимание. 42 |
| Коллектив авторов В. А. Кучумов Русское старчество 1. Некоторые итоги петровских преобразований XVin в. для Русской Православной Церкви оценивается в исторической науке как крайне неблагоприятный. Деятельность Петра I – царя-реформатора – нанесла ущерб не только традиционным формам русского православия (отмена патриаршества, соборности как принципа управления Церковью), но и, в известной степени, его духовной основе. Ростки европейского рационализма протестантского толка, которые взошли на российской почве еще до эпохи радикальных реформ (отчасти на примере взглядов Сильвестра Медведева и др.), позднее были насильственно привиты телу Церкви; не имея надежды на самостоятельное развитие, будучи обречены на неминуемое вымирание, они, тем не менее, значительно ослабили то, на чем от века зиждилась русская духовность – православный монашеский аскетический идеал, «ангельский образ» земной святости. В симбиозе византийских традиций и западной образованности, сотворенном усилиями отнюдь не только Петра Великого, но и его предшественников, не оставалось места для таких форм монашеского подвижничества как отшельничество, скитское жительство, странничество, святое юродство и пр., которые «разумно устроенным» государством рассматривались как своего рода преступления или, точнее, как поведение, не соответствующее вновь принятым законам и правилам. В стремлении к централизации и огосударствлению всех сторон жизни русского общества Петр I решился пойти на коренное переустройство Церкви 670 . О этом свидетельствует целая серия изданных им указов – от указа по изъятию колоколов до замены патриаршества Синодом. Помимо этих общеизвестных указов имели место и менее нашумевшие акты, касавшиеся преимущественно черного духовенства; на них следует остановиться подробнее. 24 января 1701 г. был возобновлен некогда упраздненный Монастырский приказ; ведение церковными и, в частности, монастырскими вотчинами было поручено боярину И. А. Мусину-Пушкину, в обязанности которого входило «сидеть на патриаршем дворе в палатах и писать монастырским приказом». Отныне вновь учрежденный приказ получал широкие полномочия в управлении церковной недвижимостью; этим был сделан первый шаг на пути к установлению безусловного государственного контроля за монастырскими вотчинами. Царские чиновники начали составлять переписи всего церковного имущества; с этой целью по архиерейским домам и монастырям были разосланы соответствующие комиссии 671 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание Монастырь Неа-Мони [Греч. Να Μον - Новый монастырь], правосл. мон-рь Пресв. Богородицы на о-ве Хиос (Греция), крупнейший памятник визант. архитектуры и изобразительного искусства XI в.; в 1990 г. включен в Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО наряду с византийскими мон-рями Осиос Лукас и Дафни . Н.-М. основан вскоре после 1042 г. местными монахами Никитой, Иоанном и Иосифом . Их Житие написано не ранее XV-XVI вв. и, по мнению совр. исследователей, содержит ряд недостоверных деталей. Согласно Житию, близ пещеры, в к-рой подвизались монахи, им явилась икона Пресв. Богородицы Оранты на горевшей и не сгоравшей миртовой ветви. Впосл. в Н.-М. икона почиталась как чудотворная. Помимо нее в мон-ре был святой источник, также посвященный Богородице. Чудесное явление иконы произошло в правление визант. имп. Михаила IV (1034-1041). Вскоре монахи посетили находившегося в то время в ссылке на Лесбосе придворного Константина Мономаха и рассказали ему о том, что от иконы им было видение, предсказывавшее, что Константин станет императором. Тот пообещал в случае исполнения пророчества построить ц. во имя Пресв. Богородицы на Хиосе. Став императором в 1042 г., Константин IX Мономах начал строительство мон-ря. На Хиос отправили столичных мастеров-строителей и художников. В июле 1049 г. главный храм (кафоликон) Успения Пресв. Богородицы был освящен. Возведение всего комплекса, как считают историки, завершилось ок. 1055 г., уже после смерти имп. Константина. Скорее всего в тот же период были созданы мозаики кафоликона. Русский путешественник В. Г. Григорович-Барский , неоднократно посещавший Н.-М. в 1725-1743 гг., сообщил, что видел в Н.-М. рельефную памятную надпись о начале строительства кафоликона 11 янв. 6553 г. от сотворения мира, т. е. в 1045 г. (надпись утрачена, вероятно, в 1822). В первые десятилетия своей истории Н.-М. находился в центре внимания визант. политической элиты. Ктиторами мон-ря были и имп. Константин IX, и его жена августа Зоя , и ее сестра Феодора . Особое покровительство монахам оказывал К-польский патриарх Михаил I Кируларий . Сохранились сведения о 8 хрисовулах и др. имп. актах, изданных для Н.-М. при Константине IX, большей частью между 1044 и 1051 гг. (RegImp, N 861, 862, 868, 878, 887, 892, 893, 902; Miklosich, Muller. Vol. 5. P. 1-13, 440-449). Часть из этих документов известна по рукописным копиям в собраниях Халкинской богословской школы, Святогробского подворья в К-поле и б-ки мон-ря св. Илии на о-ве Самос. Подлинные акты были утрачены в 1822 г. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ОЛИМП [Греч. Ολυμπος] (ныне Улудаг, Турция), горный массив на северо-западе М. Азии (ист. обл. Вифиния и частично Геллеспонт), крупнейший средневизант. центр развития монашества, который включал как горный район О., так и соседние мон-ри на азиат. берегу Мраморного м. и на сопредельных территориях: Атроа, Арганфоний, Дагута, Пандим. О. был одним из наиболее влиятельных монашеских центров Византийской империи и благодаря близости к К-полю в кон. VIII-XI в. оказывал большое влияние на религиозную и церковно-политическую жизнь столицы. Источники Несмотря на большое количество источников, О. остается недостаточно изученным регионом Византии. Б. Ментон и Р. Жанен собрали основные сведения письменных источников об О. ( Menthon. 1935; Janin. Grands centres. P. 127-214) преимущественно агиографического характера: Жития преподобных Иоанникия Великого (BHG, N 935, 936), Петра Атройского (Ibid. N 2364), Евстратия Тарсийского (Ibid. N 645), Никифора и Никиты , игуменов Мидикийских (Ibid. N 2297, 1341), Макария , игум. Пелекитского (Ibid. N 1003), Феофана Исповедника (Ibid. N 1787, 1789, 1791), Феодора Студита (Ibid. N 1754, 1755d), Антония Нового (Ibid. N 142), Константина Синадского («Константина из иудеев») (Ibid. N 370), Илариона Грузина ( Цулая Г. В. Житие и деяния Илариона Грузина. М., 19982), Евфимия Святогорца (Vie des SS. Jean et Eithyme//Histoires monastiques georgiennes/Trad., pref. P. Peeters. Brux., 1917/1919. P. 8-68. (AnBoll; 36/37)), святых равноапостольных Кирилла и Мефодия , свт. Евфимия II (I) , патриарха К-польского (BHG, N 651-652). Кроме того, были учтены произведения прп. Феодора Студита (катехизисы, Похвальное слово прп. Платону Саккудийскому, письма) и Михаила Пселла (письма), патриаршие и имп. акты и др. В последние 2 десятилетия изучение региона стало наиболее интенсивным ( Auz é py. 2003; Belke. 2009), однако количество археологических раскопок пока незначительно. В наст. время точно определено расположение лишь небольшого числа мон-рей О., гл. обр. на побережье (Элегмон, Мидикий, Пелекита, Мегас-Агрос, возможно, Саккудий). Географическое положение |
|
|
