| «Место же уединенной кровавой молитвы Его не могло быть здесь, у самой дороги, но, как ясно говорить следующий стих ( Лк.22:41 ), было на вержение камня выше. Но если от нынешней придорожной части Гефсиманского сада бросить камень в направлении к вершине горы Елеонской, то он упадет на место, ныне уже принадлежащее России. Кроме того, из Лк.22:39 и Ин.18:2 , видно, что место кровавой молитвы Богочеловека было его любимое место, на которое Он часто всходил для отдохновения и бесед с учениками. Судя по-человечески, мы должны искать здесь такого уединенного места на подъеме горы, откуда впервые открывается вид на город и храм. Такого вида вовсе нет с нынешнего католического отделения Гефсиманского сада. Он открывается для восходящего на гору только со вступлением на площадку нового русского храма. Разумеется, вид на храм и город будет еще шире, если мы взойдем на самую вершину Елеонской горы, но очевидно... евангельский текст в таком случае не преминул бы указать, что местом молитвы была верхняя область горы» («Ветхозав. храм в Иерус.», стр. 762–63). Рядом у дороги стоит низенькая приземистая церковь . В глубине ее пестрого и красивого фасада находятся двухстворчатые тяжелые двери, обитые железом. Это место упокоения Божией Матери. Принадлежит этот подземный храм православным и армянам. Широкая лестница ведет глубоко вниз под землю. По сторонам находятся гробницы Иосифа и родителей Марии. Внизу устроена церковь . Посреди нее стоит небольшая часовня с гробницей Св. Девы. Ложе упокоения Богородицы примыкает к восточной стороне часовни и покрыто мраморной доской с черноватыми жилками. Во время богослужения эта святыня служит престолом. Густой сумрак скрывает подробности часовни и пламя горящих лампад едва его рассеивает. При выходе ожидает греческий священник и подает на память маленький букет цветов и свечи. Ежегодно в ночь на 12-е августа икона Богоматери торжественно переносится из Гефсиманского подворья в Гефсиманию – так называется теперь у поклонников пещера погребения Приснодевы. |
| Таинство воплощения совершилось в Назарете, когда ангел Гавриил явился Деве Марии и возвестил Ей: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя... ( Лк. 1:35 ). Слава Ягве осенила избранную Деву, и Она приняла во чреве Своём плотию Того, Кто Сам, будучи сиянием славы Божией, чрез Неё воссиял миру. Сын Человеческий с тремя учениками подымается на Фаворскую гору. И вот, два мужа беседовали с Ним, которые были Моисей и Илия. Явившись во славе, они говорили об исходе Его... ( Лк. 9:30–31 ). Пророк Шекины и пророк Меркабы зрят день Сына Человеческого, удостоверяя Его мессианство. Тогда явилось облако, некогда покинувшее храм Соломона, и осенило их; и устрашились ученики Христа, когда вошли в облако (ст. 34). Царство Божие пришло в силе и славе своей. И поныне паломники в ночь Преображения всегда видят, как в безоблачное палестинское лето от земли поднимаются облака и вновь опускаются, окутывая собою молящихся. В ночной темноте эти облака искрятся Фаворским светом – то слава Ягве, то нетварное свечение Божие! Некогда пророк Иезекииль, будучи подведен к восточным воротам имеющего быть восстановленным Зоровавелем Иерусалимского храма, видел: И вот, слава Бога Израилева шла от востока, от горы Елеонской, ... и земля осветилась от славы Его... и слава Ягве вошла в храм путем врат, обращенных лицом к востоку ( Иез. 43:1–5 ). Прошло время. И вот, Сын Человеческий, сидя на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной, спускается с Елеонской горы – перед Ним открыты Золотые врата Иерусалима, Он входит в храм. И вот, слава Ягве наполнила весь храм. Отовсюду звучит многократное: Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий во имя Господне! Осанна в вышних ( Мф. 21:9 )! И вот, Пасха. В первый же день недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно... ( Ин. 20:1 ). И во мраке пасхальной ночи воскрес Христос. Как отблеск славы Его воскресения явился ангел Господень, и вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег ( Мф. 28:3 ), так что, устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые. Во всей красе и силе воссияла слава Ягве. От света славы Воскресшего на плащанице – негатив, отпечаток Погребенного. Свет славы Воскресшего осветил и прославил уверовавших. Сбылись слова Молившегося в Гефсиманском саду: И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира, а потом сбылись и другие Его гефсиманские слова: И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им ( Ин. 17, 5. 22 ). Это когда слава Ягве, слава Воскресшего явилась в Его церкви. |
| Пейзаж Масличной горы. – Азиатские становища. – Вифлеемские женщины. – Часовня Вознесения. – Ночное путешествие через Иерусалимские улицы. – Обедни на всех языках. – Археологические сокровища. – Галерея Молитвы Господней. – Вид на Иерусалим. – Долина Суда Божьего. Якуб уже нанял нам ослов с яркими, разноцветными седлами, ехать на гору Элеонскую. Сам он гарцевал на вороном скакуне, стараясь придать своей потешной немецкой фигурке вид бедуинского наездника, родившегося на коне. Прямо с дворика храма Господня двинулись мы, сопровождаемые босоногими Арабченками-погонщиками, по крутым улицам Иерусалима, под сплошными сводами которых звонко отдавался стук кованых копыт. Круглые камни мостовой до того вылощены ногами и подковами, что ослики наши поминутно скользили вниз и срывались копытами, как будто мы спускались с ледяных гор. При непривычке нашей ездить на ослах и, особенно, среди базарной тесноты узких Иерусалимских улиц спускавшихся к долине Кедронской, сидеть на маленьких седлах было крайне неловко и неприятно. Наконец мы выехали, сквозь массивные древние своды Гефсиманских ворот на скаты долины Кедронской, и увидали пред собою, за глубоким сухим руслом потока Кедронского, освещенную заходившим солнцем, священную гору Елеонскую. Теперь она покрыта очень редкою растительностью, без порядка разбросанных по ней масличных деревьев, которые и сообщили ей издревле название Масличной горы. Такие же уединенные башни и башнеподобные домики, эти обычные каменные кубики, без крыш и почти без окон, которыми так характерен Восток, живописно группируются кое-где по скатам и уступам этой обширной горы, составляющей маленькую страну своего рода. В самом начале горы, почти у подножия, густеет своею темною зеленью, охваченный белою каменною оградою, маленький сад Гефсиманский; но ни над ним, ни над соседними святынями не видно крестов христианских, как не видно их и на вершине горы. Священная евангельская гора позорно увенчана до сих пор мечетью Магомета, захватившей в свою ограду то самое место, с которого, по христианским преданиям, Христос вознесся на небо. На горе Вознесения христиане до сих пор не могли иметь храма Вознесения. Только на днях, заботами архимандрита Антонина и русскими жертвами, отстроен еще не освященный при нас православный храм Вознесения, несколько в стороне от центра горы, и белая башня его, хотя сколько-нибудь, оспаривает теперь у турецкой мечети господствующее положение любимою горою Христа. |
| Завершающие эпизоды земной жизни нашего Господа и начало Его небесной жизни связаны с Иерусалимом и его ближайшими окрестностями, где каждый камень вызывает в памяти самые важные события, какие только происходили в этом мире. Иерусалим, который часто подвергался осаде и разрушению и столь же часто заново отстраивался «на собственных обломках», по сути дела, уже не имеет ничего общего с Иерусалимом Ирода, погребенным под толстым слоем мусора и вековой грязи; даже точное местонахождение Голгофы неизвестно, а исторические ассоциации самым печальным образом обезображены и замутнены предрассудками. 173 «Его нет здесь: Он воскрес». 174 В мире нет более печального зрелища, чем Иерусалим в сравнении с его былой славой и с полными жизни городами Запада; и все–таки вокруг него сосредоточено столь много священных воспоминаний, ароматом которых наполнен сам тамошний воздух, что даже Рим вызывает к себе меньший интерес, чем этот город, видевший Распятие и Воскресение. Храм Ирода на горе Мориа, где некогда собирались благочестивые иудеи со всех концов земли и хранились золотые и серебряные сокровища, будившие алчность завоевателей, совершенно исчез, от него «не осталось камня на камне» – настолько буквально сбылось пророчество Христа; 175 однако на массивных основаниях Соломоновых построек вокруг того места, где стоял храм, по–прежнему заметны следы рук рабочих–финикиян; «стена плача» омыта слезами евреев, которые каждую пятницу собираются подле нее, чтобы оплакать грехи и несчастья своих предков; а если смотреть с Елеонской горы вниз, на гору Мориа и мусульманскую мечеть Скалы, Иерусалим и сегодня являет собой одно из самых впечатляющих, а равно и самых волнующих зрелищ на земле. Поток Кедрон, который Иисус перешел в великую ночь после последней Пасхи, и Гефсиманский сад с его древними оливковыми деревьями, хранящий память о Его муках, и Елеонская гора, откуда Он вознесся на небеса, – все они по–прежнему существуют, как и руины Вифании, обители мира и святой дружбы, которая приютила Его в последние ночи перед распятием. Стоя на этой горе, откуда открывается великолепный вид, или на том месте, где начинается дорога на Иерихон и Вифанию, и глядя на гору Мориа и Святой город, мы в полной мере понимаем, почему Спаситель заплакал и воскликнул: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст». |
| По переходе через Кедронский поток дорога разветвляется: налево начинается подъем в гору Елеонскую, направо, к югу, мимо еврейских гробниц, при подошве Елеонской горы идет в обход ее широкий путь в селение Вифанию и на Иордан. Мы пошли по первому пути и вскоре приблизились к погребальной пещере, известной в народе под названием Гефсиманской. То пещера-часовня Богоматери, вмещавшая в себе некоторое время тело Пречистой. Гефсиманская погребальная пещера составляет северный исходный пункт Кедронского кладбища и имеет вид погреба, прислоненного к горе. Некогда над этой погребальной пещерой стоял верхний храм. Крестоносцы имели при нем женский монастырь. Но в 1187 году монастырь и верхний храм были разрушены Саладином и уцелел только нижний пещерный храм. Вход в погребальную пещеру Богоматери с южной стороны. Перед входом имеется небольшая площадка, на которую спускаются с дороги на гору по нескольким широким ступенькам. Предполагают, что эта площадка составляла некогда притвор храма. Наружные стены пещеры сложены из массивных камней, в расщелинах которых растут мох и кустики травы. Когда мы подошли к Гефсиманской пещере, то входные двустворчатые железные двери ее были открыты. Войдя, мы взяли по восковой свече и стали спускаться по широкой (около 2 саженей ширины) мраморной лестнице в глубину пещеры (лестница имеет около 50 ступеней). Если войти в пещеру с дневного света, то внутри ее кажется полный мрак, и только далеко внизу мелькают огни от множества лампад. Спустившись на двадцать ступеней, мы остановились на площадке перед двумя престолами, устроенными в углублении стены, с правой стороны лестницы. Престолы примкнуты к стене. По преданию, они покрывают гробницы святых праведных Богоотец Иоакима и Анны: престол к востоку устроен над гробом св. Иоакима, а престол к северу – над гробом св. Анны. Оба престола находятся во владении греков. Латиняне, издавна соперничающие с восточными христианами из-за владения святыми местами, не имея в Гефсиманской пещере ни алтаря, ни права совершать богослужение, стараются подвергнуть сомнению подлинность гробниц святых Богоотец Иоакима и Анны. Опираясь на свидетельство Вильгельма, архиепископа Тирского, писателя XII века († около 1193), по словам которого «направо от нисходящих (вероятно, ступеней) к гробнице Блаженной и Пречистой Богородицы и Девы Марии, в соседстве с алтарем (altare habens vicinum), была погребена (в 1161 г.) в каменном склепе, закрытом железной дверью, королева Мелисенда» , дочь Балдуина II, жена третьего Иерусалимского короля, католики и утверждают, что Мелисенда была похоронена в одной из тех гробниц, которые восточное предание приписывает святым Богоотцам. Действительное же место погребения святых праведных Иоакима и Анны, по латинским сказаниям, находится на Страстной улице, в подземелье церкви святой прав. Анны, на месте дома святых родителей Пренепорочной Приснодевы. |
| Вблизи сада, у подножья горы – погребальный вертеп Богоматери. Над ним воздвигнута церковь Успения Богоматери. В подземную часовню ведут ступени. Гробница такая же, как и Гроб Спасителя. Она вся обложена белым мрамором. В храме Успения нисколько алтарей и престолов, стены украшены иконами, живо напоминающими события из жизни Божей Матери. Против западного входа в часовню в стене изсечено святое ложе, на котором покоилось тело Богоматери, принесенное Апостолами с Сиона, где Пречистая окончила Свою земную жизнь. Скала ложа служит пристолом при совершении литургии далее – Елеонская гора. Подъем, а эту достославную гору начинается у самой Гефсимании, но прежде, чем взойти на святую вершину, мы остановимся в церкви во имя Св. Марии Магдалины. Это русская церковь . Построена она всего нисколько лет тому назад и представляет собою прекраснейшее произведение русского искусства. Камень, из которого церковь сделана, белый, купол храма светлый. Надпись говорить, что церковь построена «в память в Бозе почившей Государыни Императрицы Марии Александровны». Внутренность храма поражает молящегося: все здесь обдумано и соразмерно, иконы написаны лучшими художниками, облачения священно – служителей, хоругви, плащаница исполнены исключительно по русским образцам, и все сделано прочно, как бы для большого увековечения чистой души той, в чью память построена церковь. К гордости русских, эго не единственная их постройка и здесь. Лет 15 тому назад воздвигнута на Елеоне тоже русская церковь – Вознесения. Она находится среди множества русских построек, явившихся, благодаря трудам русского архимандрита о. Антонина, как бы в воспоминание о храме времен Императрицы Елены, остатки которого найдены здесь тем же архимандритом. Церковь устроена в виде креста, с большим куполом. Высочайшая колокольня в 4 яруса и с 219 ступенями, с прекрасными колоколами сразу напоминает русскому паломнику его православную родину. С высоты этой колокольни открывается чудный вид на все четыре стороны: Св. Земля, что называется – как на ладони. На вершине горы – небольшая турецкая деревушка, а в ней – часовня Вознесения Господня, Это – небольшое каменное молельное зданье, принадлежащее мусульманам. Ни украшений, ни престола, конечно... Но в средине молельни на поду виден отпечаток левой стопы Господа (о правой уже было сказано). Сюда является обыкновенно много паломников, но особенное оживление бывает в храмовой день Вознесенья Господня. Тогда, с разрешения турок, получающих за это плату, во дворе и вокруг ограды устанавливаются переносные престолы, и христиане всех вероисповеданий служат здесь литургию, а часовня убирается иконами и свечами. Грустно, что последователи Христа чувствуют себя чужими здесь и платят за право отслужить обедни; но, да укрепит нас вера в будущее и надежда на возвращение всех этих святынь тем, кто должен владеть ими! С такими мыслями православные смотрят – на стопу Господа, обращенную к северу... |
| Снаружи храм имеет чрезвычайно простой вид и похож на каменный амбар. Четыре стены с плоскою крышей одною стороной примыкают к горе; со стороны входа окованная железом дверь в трёх готических арках. Трещины между цоколями обросли лишаями и мхом; в иных местах торчат целые пучки каких-то растений. Переступив порог, тотчас же начинаешь спускаться по широкой лестнице с площадками в обширную пещеру. Со света всё кажется погружённым во тьму, которую прорезают гирлянды огоньков от висящих вдоль стен и сводов лампадок. У входа нам дали восковые свечи, и мы спустились в пещеру с пением шедшего впереди Великого Князя духовенства. Гроб, или место, где почила Божия Матерь, высечено в скале так же, как и все могилы Палестины, только вокруг него можно обойти. Во многих местах устроены алтари, а в месте, противоположном гробу, богатый армянский алтарь, где совершалась служба. Поклонившись святыне, мы пошли дальше; глаз уже привык к полусвету и ясно различал стены и украшения храма, исключительно составленные из висящих гирляндами всевозможных лампад. На одной площадке показали нам гробницы Иоакима и Анны. Немного выше церкви Успения построена францисканцами каплица, на том месте, где спали Апостолы в Страстной Четверг, и где Иуда Искариот предал Спасителя. А несколько шагов дальше, обнесённый каменною оградой, Гефсиманский сад, где Спаситель молился «о чаше». Садик чисто содержан и украшен цветами; в нём растут восемь громадных маслин с вековыми корявыми стволами. Не подлежит сомнению, что те деревья, под которыми молился Спаситель, были срублены ещё во время осады Иерусалима Титом Веспасианом; но и эти маслины так стары и громадны, что доктор Петерман, в описании своего путешествия, считает возможным допустить, что деревья эти современны Спасителю. Во внутренней стороне ограды поделаны часовни, величиной не больше двух аршин, с рельефными изображениями страданий Иисуса Христа. Обойдя сад, мы поднялись на Елеонскую гору к месту Вознесения. За высокою оградой стоит магометанская часовня, из четырёх гладких стен под куполом над камнем, с которого вознёсся на небо Спаситель 79 . |
| Это последнее различие дает повод думать, что парижское Евангелие имеет монастырское происхождение и назначение, елисаветградское же, или, по крайней мере, оригинал его, предназначалось для поднесения государю. Общий состав миниатюр в том и другом Евангелии одинаков. В елисаветградском Евангелии пропущено лишь несколько миниатюр, имеющих второстепенное значение, именно в Евангелии Матфея: шествие Иисуса Христа и апостолов на гору Елеонскую (парижск. Евангелие, л. 53 об.) и приведение Иисуса Христа на суд к первосвященнику (парижск. Евангелие, л. 56 об.), третье изображение распятия (парижск. Евангелие, л. 59 об.); в Евангелии Марка нет второго изображения молитвы Иисуса Христа в саду Гефсиманском, сошествия Иисуса Христа во ад; в Евангелии Луки нет трех изображений, относящихся к Лк. 6:20 и след., Лк. 9:48,52–53 ; воскрешения сына вдовы наинской ( Лк. 7:11 и след.), беседы Иисуса Христа с законником ( Лк. 10:25 ), обличения фарисеев ( Лк. 11:42 ), указания на птиц, которые не сеют, не жнут ( Лк. 12:24 ), на дидрахму ( Лк. 15:8–9 ); в Евангелии Иоанна нет второго изображения учения Иисуса Христа о хлебе животном ( Ин. 6 ). Все эти опущения не наносят решительно никакого ущерба целому: почти все опущенные миниатюры принадлежат к числу тех композиций, которые повторяются в кодексе неоднократно, следовательно, и не представляют особого интереса. Остальные миниатюры в том и другом кодексе вполне соответственны. Отличия в подробностях изображений незначительны; так, например, в изображении рождества Христова (в Евангелии Матфея) миниатюрист елисаветградского Евангелия опускает пещеру, лучи, идущие от руки ангела, фигуру козлика; в крещении – опускает ветку в клюве голубя – Св. Духа, звезду, руку Бога Отца и крест в воде; изображение вознесения Господня дополнено двумя ангелами; Богоматерь поставлена в середине между двумя группами апостолов, а ореолу Спасителя сообщен вид разноцветной сферы; в изображении «всяк иже исповесть мя пред человеки» вместо статуи вооруженного воина (император?), перед которой курится фимиам, поставлена статуя идола обнаженного без фимиама. |
| Судя по человечески, мы должны искать здесь такого уединенного места на подъеме горы, откуда впервые открывается вид на город и храм. Такого вида вовсе нет с нынешнего католического отделения Гефсиманского сада. Он открывается для восходящего на гору только с вступлением на площадку нового русского храма. Разумеется, вид на храм и город будет еще шире, если мы взойдем на самую вершину Елеонской горы, но, очевидно, такое удаление от города не имелось в виду Богочеловеком. Да и евангельский текст в таком случае не преминул бы указать, что местом молитвы была верхняя область горы. Эти соображения нам всегда приходили на мысль, когда мы, в свое последнее пребывание в Иерусалиме, посещали русское Елеонское место. Конечно, они приходят на мысль и всем посетителям Елеонской горы, знакомым с евангельским рассказом. В каждой группе богомольцев, приходящих сюда, неизменно возникает беседа об отношении русского места к католическому Гефсиманскому саду, и на всех человеческих языках здесь повторяется евангельское выражение: «Он отошел... на вержение камня», à un jet de pierre (фр. в двух шагах) 277 . Но и независимо от этого священнейшего воспоминания, появление величественного русского храма vis-à-vis золотых ворот харама само по себе есть целое событие в Иерусалиме. Нужно припомнить, что, по древнему мусульманскому пророчеству, христианский победитель Иерусалима войдет в город золотыми воротами, которыми и Спаситель совершил Свой торжественный вход в Иерусалим и император Гераклий внес древо креста, по возвращении его из персидского плена. Чтобы предотвратить возможность случайного исполнения этого пророчества, мусульмане заделали золотые ворота, а на вершине их устроили караульню для наблюдений за появлением предсказанного пророчеством победителя. В настоящее время эта караульня опустела и иерусалимские мусульмане, после продолжительного предшествовавшего возбуждения, находятся в состоянии религиозного усыпления. Велико же будет их удивление, когда они вздумают снова взойти на свою стражу золотых ворот и прямо против себя увидят русское святилище и русский флаг. |
| “Оставив за собой городские ворота и переехав Кедронскую долину, я встретил целую толпу народа, подымавшегося тропинкой, живописно извивавшеюся по южной стороне Елеонской горы. То были мужчины, женщины и дети, отправлявшиеся в далекий путь с корзинами, наполненными съестными припасами и сосудами с водой. Они шли отдельными группами в таком же порядке, как идут из отдаленных стран в Иерусалим наши соотечественники для празднования Пасхи. Поравнявшись с ними, я узнал, что они направляются в пустыню к новому пророку, громадная слава которого переходила из уст в уста. Среди них находились левиты, фарисеи, саддукеи, судьи и даже язычники. Опередив толпу, я скоро достиг вершины горы, откуда открывается восхитительный вид на Иорданскую долину и виден даже город Иерихон, находящийся, однако, еще на далеком расстоянии. Я обернулся назад, чтобы бросить прощальный взгляд на Сионскую гору. Как дивно стоит Град Господний над окружающими его, как бы цепью, холмами! И как тяжело ложится на сердце сознание его падения! Конечно, не в смысле его внешнего величия, потому что возобновленный Иерусалим еще роскошнее прежнего, но в смысле окончательной утраты своего могущества. Несмотря на отдаленность, до слуха моего долетали громогласные звуки римских трубачей, и бессмысленное эхо повторяло их по долинам, где пророки и цари наши спят непробудным сном смерти. Гефсиманы, чудный сад Соломона, из которого он мечтал создать второй рай, расстилался у ног моих с развалившеюся стеной, одичалый и заглохший. Кое-где жалкая смоковница или одинокая пальма напоминали прохожему, что был когда-то здесь приют веселия, откуда изгонялась всякая печаль, и где на разукрашенную цветами землю не упадала ничья непрошеная слеза! Это описание Гефсиманского сада нашими древними поэтами пришло мне на память, когда я глядел на картину его покинутых остатков, похожих теперь на приют забвения, где под тенью заросших кустов не раздается более заманчивый смех беззаботного счастья, а проливаются жгучие слезы порабощенной свободы. |
|
|
