| Итак, братие мои, когда услышите из уст простолюдина, что ныне играет солнце, не спешите давать знать ему вашею улыбкою, что он ошибается. Нет, простым языком своим он выражает то же самое, что говорит нам о сем предмете самое возвышенное любомудрие христианское. Вместо глумления в сем случае над так называемыми предрассудками народными, вспомните мысль апостола о стенании всея твари вследствие нашего падения, — и вы сами, может быть, будете искать ныне признаков радости и на небе, и на земле. Бедная та мудрость, которая думает ограничивать и наши бедствия и наши радости одними нами, нет, в мире, как не напрасно говорят, все связано между собою, тем паче все связано с человеком, хотя мы по близорукости умственной и не видим подробностей этой связи. Правда, что человек выше всего видимого, правда, что по свободе, ему предоставленной, он составляет великую особенность в ряду существ, и даже нечто противоположное всей, так называемой, неразумной природе, но при всем этом мы есмы только часть, хотя самая важная, целого, и не можем ни страдать, ни радоваться одни. Напротив, поелику человек есть как бы средоточие всего, по крайней мере, видимого творения, то происходящее с ним по сему самому не может не отражаться на всех концах круга, им занимаемого. И вот любомудрие, столь же отрадное, как и вполне достойное ума человеческого, изображенное не Платоном или Аристотелем, а Павлом и Петром или, точнее, Духом Святым! Но играет ли, или не играет ныне солнце — это еще не так важно для дела нашего спасения с тобою, возлюбленный слушатель, а крайне важно вот что — играет ли ныне или не играет, то есть чувствует или не чувствует радость спасения собственное наше сердце? О, как должен быть радостен день настоящий для тех, кои, живя по правилам Евангелия, успели благодатью Божиею освободиться от уз греха и страстей и сподобились приять внутрь себя залог Духа Святаго! Не погрешим против истины, если скажем, что они испытывают ныне подобное тому, что было со святой Елисаветою, когда она встретила Матерь Божию, после Благовещения Ангельского. Как Елисавета почувствовала при сем взыграние младенца во чреве ее, так и они, при гласе к Деве Архангела, чувствуют внутри себя духовное взыграние «потаеный сердца человек» (1 Пет. 3:4), который, по внутреннему существу его, есть то же самое Слово, еже ныне плоть бысть, долженствующее, по уверению апостола «верою вселиться» (Еф. 3:17) в каждого из нас. Какие бы извне несчастия ни окружали ныне таковых христоносцев, хотя бы они находились в бедности и озлоблении, хотя бы сидели в узах и темнице, хотя бы страдали от болезней и мук, — ничто не может отнять у них той радости духа и того веселия по Бозе, кои заменяют для них все. |
| Итак, братие мои, когда услышите из уст простолюдина, что ныне играет солнце, не спешите давать знать ему вашею улыбкою, что он ошибается. Нет, простым языком своим он выражает то же самое, что говорит нам о сем предмете самое возвышенное любомудрие христианское. Вместо глумления в сем случае над так называемыми предрассудками народными, вспомните мысль апостола о стенании всея твари вследствие нашего падения, - и вы сами, может быть, будете искать ныне признаков радости и на небе, и на земле. Бедная та мудрость, которая думает ограничивать и наши бедствия и наши радости одними нами; нет, в мире, как не напрасно говорят, все связано между собою; тем паче все связано с человеком, хотя мы по близорукости умственной и не видим подробностей этой связи. Правда, что человек выше всего видимого; правда, что по свободе, ему предоставленной, он составляет великую особенность в ряду существ, и даже нечто противоположное всей, так называемой, неразумной природе; но при всем этом мы есмы только часть, хотя самая важная, целого, и не можем ни страдать, ни радоваться одни. Напротив, поелику человек есть как бы средоточие всего, по крайней мере, видимого творения, то происходящее с ним по сему самому не может не отражаться на всех концах круга, им занимаемого. И вот любомудрие, столь же отрадное, как и вполне достойное ума человеческого, изображенное не Платоном или Аристотелем, а Павлом и Петром или, точнее, Духом Святым! Но играет ли, или не играет ныне солнце - это еще не так важно для дела нашего спасения с тобою, возлюбленный слушатель; а крайне важно вот что - играет ли ныне или не играет, то есть чувствует или не чувствует радость спасения собственное наше сердце? О, как должен быть радостен день настоящий для тех, кои, живя по правилам Евангелия, успели благодатью Божиею освободиться от уз греха и страстей и сподобились приять внутрь себя залог Духа Святаго! Не погрешим против истины, если скажем, что они испытывают ныне подобное тому, что было со святой Елисаветою, когда она встретила Матерь Божию, после Благовещения Ангельского. Как Елисавета почувствовала при сем взыграние младенца во чреве ее, так и они, при гласе к Деве Архангела, чувствуют внутри себя духовное взыграние ...потаеный сердца человек... (1 Пет. 3; 4), который, по внутреннему существу его, есть то же самое Слово, еже ныне плоть бысть, долженствующее, по уверению апостола ...верою вселиться... (Еф. 3; 17) в каждого из нас. Какие бы извне несчастия ни окружали ныне таковых христоносцев, хотя бы они находились в бедности и озлоблении, хотя бы сидели в узах и темнице, хотя бы страдали от болезней и мук, - ничто не может отнять у них той радости духа и того веселия по Бозе, кои заменяют для них все. |
| Разумеется, нельзя приравнивать степени этого освящения, однако характерен самый факт познания Богом еще до рождения и освящения еще во чреве. У Бога нет лицеприятия (Д. А. 11, 34), и это избрание соответствует и духовной сущности, самоокачествованию, самоопределению рождавшегося духа. Предтеча есть уже в самом замысле Предтеча. Святость Предтечи на всем протяжении его жизни прямо не засвидетельствована в Евангелии. Однако в нем не только отсутствуют какие бы то ни было свойства противоположного характера, но есть на лицо ряд черт, которыми это косвенно подтверждается. а) Святость Предтечи до рождения. Об этом свидетельствует взыграние младенца во чреве матери при приближении Богородицы, свидетельство Предтечи о Христе, совершенное им до рождения обоих. Устами же Предтечи явилась на этот раз мать его Елисавета, которая также исполнилась Духа Свята от этого взыграния и рекла: «откуду мне сие да приидет Мати Господа моего ко мне»? ( Лк. 1,41,45 ). Это взыграние с необходимостью заставляет принять особый образ духовного развития Предтечи. Он еще во чреве матери, до полного телесного развития, имел сознание Предтечи, силу ведения, которой открылось приближение Христа, зачатого в утробе Богоматери. В соответствии этой силе ведения находится и святость, активно осуществляемая в движениях его духа навстречу Христу. Подвиг Предтечи, служение Предтечи и святость Предтечи начинаются явственно уже отсюда. в) Святость Предтечи при его в вступлении на проповедь . Хотя ничего неизвестно о жизни Крестителя в годы детства и юности, но, когда он выступает проповедником крещения и покаяния, он оказывается уже достоин крестить Господа (об этом ниже) и быть свидетелем совершающегося богоявления, зреть сходящего Духа Святого и слышать голос Отца. Ясно, что не могло этого вместить существо, зараженное грехом и объятое греховным ужасом пред Святейшим Господом. Крещение требовало от Крестителя личной безгрешности подобно тому, как рождество Христово требовало ее же от Матери. с) Безгрешность и святость Предтечи пред мученической его кончиной засвидетельствована Христом в Его беседе о Предтече с учениками и народом ( Мф. 11 , Лк. 7 ), где Господь свидетельствует величие Предтечи, как величайшего из рожденных женами. Он больше праведного Еноха, взятого живым на небо, больше Авраама и Моисея, из которых каждый называется «другом Божиим», больше Илии, вознесшегося на огненной колеснице, больше всех ветхозаветных праведников. И вся жизнь эта увенчивается мученической кончиной праведника. 11 Таким образом Евангелие о трех моментах жизни Предтечи – начале, средине и конце – дает свидетельство о святости его, и где же, когда и куда может приразиться здесь грех? |
| Серб. войско ворвалось в крепость, и царь Стефан Душан приказал «предать греков острию меча», за исключением женщин и детей. Виновник штурма Каваларь умолил царя сохранить ему жизнь и дать возможность креститься в Православие. Позднее он принял постриг в Хиландаре, «бысть инок искусен» и на свои средства построил башню-пирг (столп) близ монастырских виноградников для защиты братии от разбойников, получившую название «Каваларев пирг». Царь Стефан Душан в память о чуде и в честь Богоматери повелел обложить Е. и. «златом аравитским, с сребром и драгим камением», а царица Елена (в сказании безымянная - см. ст. Евгения ) возложила на икону свой венец, «с драгим камением и с женчюгом». Икона была отнесена царским семейством на Афон (1347-1348) и вложена в Хиландарский монастырь. В сер. XVI в. Е. и. считалась едва ли не главной монастырской святыней (ей посвящен один из самых пространных рассказов), с нею совершался крестный ход за пределы обители к кладезю для освящения воды на Богоявление и затем до пирга св. Василия («Василиева градка») на морском побережье. Позднее (между кон. 50-х гг. XVI в. и сер. XVII в.) при неустановленных обстоятельствах почитание Е. и. в Хиландаре прекратилось, а предания о ней в неск. измененном виде вошли в сказание о позднейшей главной монастырской святыне - иконе Божией Матери «Троеручица» (см.: . Чудеса Пресвете Богородице Aranuja и нова чуда Богородице Tpojepyчuцe манастира Хиландара//АрхПр. 1984/1985. 6/7. С. 275-290). Время и обстоятельства прославления Е. и. в сочетании со свидетельством об изображении на ее обороте прор. Илии (нетипичным для выносных икон) с высокой степенью надежности позволяют отождествить ее с сохранившейся в Хиландаре выносной иконой Божией Матери Аврамиотиссы («Взыграние Младенца», вариант - Младенец на левой руке Богородицы) XIV в. (размером 117×67 см) с греч. надписью, на обороте которой помещена композиция «Илия пророк в пустыне». На первый взгляд как бы существует противоречие между повестью, где Е. и. именуется Одигитрией, и сохранившейся иконой Хиландарского мон-ря, на которой представлено «Взыграние Младенца». |
| 111 . Богоматерь Умиление – «Елеуса». Византийская икона. 2-я пол. XIV в. Петербург, Государственный Эрмитаж. 112 . Богоматерь «Взыграние Младенца». Московская икона. Кон. XVII в. Москва, Государственный исторический музей. 11З. Богоматерь с Младенцем типа «Взыграние». Средник иконы. 1-я пол. XII в. Синай, монастырь св. Екатерины. 114 . Богоматерь Хлыновская. Ярославская икона. 1684 г. Ярославский историко-архитектурный музей-заповедник. 115 . Богоматерь Казанская. Ростовская икона. 1649 г. РостовоЯрославский архитектурно-художественный музей-заповедник. 116 . Богоматерь. Мозаика. Ок. 843–880/885 гг. Салоники, купол церкви св. Софии. 117 . Богоматерь Оранта. Мозаика. 1065–1067 гг. Никея, церковь Успения Богоматери. 118 . Богоматерь Оранта. Мозаика. 1148 г. Чефалу, собор. 119 . Богоматерь-Знамение. Новогородская икона. 2-я пол. XII в. Москва, собрание П. Д. Корина. 120 . Богоматерь Боголюбская с предстоящими. Московская икона. 1-я четв. XVII в. Государственные музеи Московского Кремля. 121 . Богоматерь «Гора Нерукосечная». Ярославская икона. Сер. XVII в. Ярославский историко-архитектурный музей-заповедник. 4 О. Demus. Byzantine mosaic decoration. Aspects of Monumental Art in Byzantium. London, 1948, p. 7. 7 H. В. Покровский. Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских. СПб., 1892, с. 8. 15 Ерминия, или наставление в живописном искусстве, составленное Дионисием Фурноаграфитом. 1701–1733. – Труды Киевской духовной академии, 1868, 2. 23 Цит. по кн.: И. Мысливец. Происхождение «Деисуса». – В сб.: Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа. Искусство и культура. М., 1973, с. 62. 29 См.: Б. В. Сапунов. Отзвуки античной критики христианства и композиции икон «Рождество Христово». – Искусство и религия. Сборник научных трудов Государственного Эрмитажа. Л., 1981, с. 131–144. 30 О «Правдивом слове» Цельса см.: Р. Ю. Виппер. Рим и раннее христианство. М., 1954, с. 236–254. 32 Настольная книга священнослужителя. Т. 3. Месяцеслов (март-август). М., 1979, с. 684 (далее – Месяцеслов). |
| Так напр., подобное, но не вполне ясное изображение этого сюжета находится на одном древне-греческом резном кресте (складне), найденном в Херсонесе Таврическом (рис. 138). Рис. 138. Крест из Херсонеса Таврического в Срв. Отд. Эрмитажа. Сюжеты, изображенные на этом кресте, имеют все торжественный или, как говорится, церемониальный характер: вверху «Вознесение» в ореоле Спасителя, несомого ангелами, внизу – «Преображение» со Спасителем, также заключенным в ореол. Равно по сторонам Б. М. два ряда, обращающихся к ней или идущих к ней апостолов. Оригинальность изображения не объясняется греческой надписью по его сторонам Η ΑNΑΑΗΨΙΣ – Вознесение, так как она относится к верхнему изображению. Но некоторые добавочные черты по сторонам головы Б. М. (подобие спинки трона) и фигуры, а, главное, положение ее рук, только прикасающихся к плечу и ножке Младенца, нас удостоверяют, что и здесь мы имеем Кипро-Печерский (условное выражение) тип сидящей Б. М. Тоже можем сказать о подобных изображениях на вислых печатях и пр. Рис 139 Мозаика в кап. Зенона в баз. Св. Марка в Венеции, Алинари 13756 Но подобное положение Б. М. в профиль известно в византийской композиции «Сретения» и там является вполне натуральным и осмысленным. Мать подает Ребенка другому лицу, которое готово принять Его в свои руки. Иной смысл получается, когда та же самая композиция дается в иконе нам лицом к зрителю или молебщику: Б. М. как будто преподносит Младенца, отдавая Его на руки всему Миру. Так, над главным входом из паперти или атриума базилики св. Марка в церковь , в полусводе входной ниши, мозаикою представлена, посреди других фигур, Б. М., стоя держащая в складках своего темно- лилового (почти черного) мафория сидящего Младенца, которого Она поддерживает правою рукою у груди, а левою у Его колена. По сторонам отдельно в арочках или узких нишах стоящие фигуры представляют тех же апостолов, как и наш крест. Нужно иметь ввиду, что крест относится к XII столетию, а мозаика к XIII веку. Затем следует мозаическое изображение в венецианской же церкви св. Марка в капелле св. Зенона (см. рис. 139, фот. Алинари 13756). В своде этой капеллы на золотом фоне, на таком же великолепном четыреугольном подножии, представлена стоящая во весь рост Богоматерь и держащая у себя обеими руками перед грудью сидящего Младенца. Из положения фигуры видно, что мастер искал усилить натуральность принятого им расположения рук Богоматери еще и тем, что поддержкою для фигуры Младенца является как бы самый мафорий, приподнятый руками Матери. И фигура Богоматери и лик ее представляют уже поздне-византийскую схему, с совершенно условными складками одежды. Лик Младенца переделан. По сторонам Богоматери стоят два архангела со сферами и мерилами и вокруг по наличнику свода идет крупная надпись латинских стихов. Обе мозаики должны воспроизводить особо чтимый образ, – вероятно, Б. М. Никопейской. |
| Точного или близкого протографа Л. и. не обнаружено. Изображение относится к типу «Умиление» (греч. Ελεοσα - Милующая): Богородица держит на левой руке Младенца Христа, Который прильнул щечкой к лику Матери. Характерной чертой образа является положение правой ручки Младенца - перстами Он нежно касается щеки Пресв. Богородицы. Этот жест, передающий эмоциональный характер взаимоотношений Матери с Сыном, встречается в изображениях типа «Взыграние». Однако в отличие от них в позе Богомладенца на Л. и. нет даже намека на экспрессивность - Он сидит подчеркнуто прямо. Скорее, изображение на Л. и. напоминает образ Божией Матери Перивлепты, хотя он и относится к типу «Одигитрия» (см., напр., икону XIV в. из Успенского собора Московского Кремля, ГММК), но разница в том, что в иконографии Л. и. общение Богоматери и Младенца передано не только через взгляды, но и в сближении через позы и жесты. Так, фигура Богомладенца представлена в сложном ракурсе, сочетающем легкий разворот корпуса «к зрителю» и скрещенные ножки «от зрителя» (левая поверх правой), в левой руке - свиток; при этом правой рукой Богородица обращается с молитвенным жестом к Сыну, а не придерживает Его. В изображении Божией Матери удивительным образом сочетаются пластичность и угловатость форм. Ее фигура плотно вписана в средник, так что часть правой руки словно обрезана полем. Кисти рук небольшие, изящные, шея, лик и черты лика удлиненные. Впечатление непропорциональности создает несоответствие линии мафория очертаниям тела. Однако общее равновесие образа не нарушается во многом благодаря сохранению классических пропорций в фигуре Богомладенца. Цветовое решение достаточно скупое, но активный красный цвет делает его весьма выразительным. Средник и поля светло-охристые, мафорий сиренево-коричневый, чепец зеленый. Красным цветом даны: нимбы и гиматий Богомладенца, препоясанный по исчерна-синему хитону (первоначальный цвет хитона, написанный окислившейся со временем ярью-медянкой, был зеленовато-голубым), узкие полосы отделки мафория и поруч платья, а также очертания медальонов, в к-рые заключены литеры имени Пресв. Богородицы. Цветное высветление одежд (мафорий Богоматери, хитон и гиматий Младенца) посредством широких пробелов, включающих не только белила, но и голубой тон, под слоем олифы приобретали золотистый оттенок, свойственный ассисту. Нимбы украшены выполненным золотом растительным орнаментом (подобный рисунок золотом достаточно редок в псковской иконописи, встречается, напр., на окладе кодекса в руках ап. Матфея из деисусного чина ц. Успения Пресв. Богородицы с Пароменья (в Завеличье), Псков, 1-я пол. XV в., ПИАМ). |
| В именах прославляемых икон Богоматери благодарное человечество отразило свои чувства к «теплой Заступнице мира холодного». То радость весны, ибо Дева была действительно весной для человечества, то похвала любви Ее – вот что звучит во многих из наименований святых икон Ее: «Благодатное Небо», «Благоуханный Цвет», «Взыграние», «Взыскание погибших», «Воспитание», «Всех скорбящих Радость», «Милующая», «Живоносный Источник», «Избавительница», «Милостивая», «Млекопитательница», «Нечаянная Радость», «Услышательница», «Неувядаемый Цвет», «Призри на смирение», «Скоропослушница», «Сладкое лобзание», «Спасительница утопающих», «Споручница грешных», «Умиление», «Утоли моя печали», «Целительница», «Утешение в скорбях и печалях». Если бы мы на земле жили жизнью бесплотных, мы бы не имели нужды ни в чем внешнем, и чувства наши не нуждались бы во внешнем выражении. Но человек не есть чистый дух. Он – дух, облеченный в плоть. Он окружен видимыми, осязаемыми вещами, а внутренняя жизнь его выливается во внешних действиях, и чувства его невольно выражаются внешним образом. Вот это свойство душ – возноситься мыслью и сердцем к любимым существам, смотря на их изображение – и дало повод к возникновению почитания святых икон. Забота Богоматери о роде людском избрала иконы как средство постоянного и близкого общения Ее с людьми. Богоматерь знала, как пусто и холодно будет людям без Нее, по уходе Ее из мира. И вот Она решила в изображениях лика Своего оставить христианам залог Своего непрекращающегося общения с ними. Святая Дева дала списать с Себя апостолу Луке, искусному живописцу, несколько изображений Своих и обещала, что с этими изображениями – иконами Ее – пребудет всегда Ее благодать. В иконах Богоматери верующие люди, их писавшие, отразили Пречистую Деву в разные минуты Ее духовной жизни. Вот она со скорбию взирает на крест Своего Сына – «Ахтырская»; вот прижимает нежно обеими руками к щеке головку Младенца – «Касперовская»; вот, держа правой рукой Младенца, левую в скорби прижимает к голове (обычный жест тяжко страдающих людей) – «Утоли моя печали»; вот крепко-крепко обхватила и держит обеими руками протянувшего у Ней на груди Свои руки Младенца, точно боясь, что отнимут Его от Нее: так готова она принять на руки и держать в материнских объятиях всякого человека, которому грозят волны мира – «Взыскание погибших»; вот, как безгранично любящая Мать, Она держит на правой руке Своего Божественного Младенца, Который так крепко, доверчиво приник к щеке Своей Пречистой Матери, обвив Ее шею Своей ручкой – «Владимирская». Сколько ласки, любви во взоре! По преданию первой иконой, которую написал святой апостол и евангелист Лука, была эта икона. |
| Λευκωσα, 2002. Σ. 61-73. Киккская икона Божией Матери. 1668 г. Иконописец Симон Ушаков (ГТГ) В России тип К. и. становится известен в период позднего средневековья, когда связи с правосл. Востоком оказали влияние на культуру. В рус. книжности XVI-XVII вв. зафиксированы сведения о почитании икон на Кипре и чудесах от нек-рых из них, прежде всего от иконы Божией Матери, вошедшие в сборник прп. Иоанникия Галятовского «Небо новое» (Львов, 1665). Судя по данным письменных источников, в России знали о неск. чудотворных образах Божией Матери на Кипре ( Белоброва. 2005. С. 316-317), поэтому иконографию К. и. называли также Кипрской: в Сийском иконописном подлиннике 2-й пол. XVII-XVIII в. есть прорись Богоматерь с Младенцем на левой руке в изводе К. и. с подписью: «Изображение чюдотворнаго образа престыя Бдца Кипрския» (РНБ. ОЛДП. F. 88. Л. 440; см. также: Покровский. 1898. С. 202; Белоброва. 2005. Ил. 146). «Праворучный» вариант К. и. тоже был включен в Сийский иконописный подлинник (РНБ. ОЛДП. F. 88. Л. 319; см. также: Покровский. 1898. С. 173; Белоброва. 2005. Ил. 147) и, видимо, восходил к работам мастеров Оружейной палаты Московского Кремля. На обеих прорисях среди одежд Младенца присутствует рубашечка с короткими рукавами. Из документов известно, что неск. лучших «царских изографов» сер.- 2-й пол. XVII в. создавали списки К. и. для кремлевских и московских храмов: Симон Ушаков, Тихон Филатьев и др. Одна из наиболее известных икон этого извода работы Симона Ушакова была написана для московской ц. во имя свт. Григория Неокесарийского (1668, ГТГ, см.: Антонова, Мнева. Каталог. 1963. Т. 2. С. 413-414. 914; Кочетков. Словарь иконописцев. 2003. С. 692, 702). Название иконы дано по-гречески - « Η ΕΛΕΟΥΣΑ Η ΚΥΚΥΟΤΙΣΣΑ», как и надпись на развернутом свитке Младенца (Лк 4. 18), русский перевод сделан более мелким шрифтом на фоне рядом со свитком. По композиции этот образ повторяет К. и. нового типа в зеркальном варианте - с Младенцем на правой руке. Под хитоном Младенца белая рубашечка с короткими рукавами, на груди синяя перевязь. Одежды и покровы усыпаны золотыми узорами, в письме одежд использовано твореное золото, так что икона в букв. смысле сияет. Стиль личного письма в духе «живоподобия» близок к др. работам мастера. Эта икона послужила образцом для повторений, к их числу принадлежит рус. икона 2-й пол. XVII в. большого размера (ГЭ, см.: Пятницкий. 2006. С. 522). Интересно, что в надписях на рус. иконах обязательно присутствует такой эпитет К. и., как «Елеуса» (Милостивая), хотя справедливо отмечено, что данный извод правильнее называть «Взыграние Младенца» ( Кондаков. 1910. С. 187). |
| М. Избираемый пример представляет икона Петра Лоренцетти (рис. 96) в нижней церкви св. Франциска в Ассизи в поперечном нефе с левой стороны. Икона эта имеет форму продолговатой погребальной плиты, с группою Б. М. и Младенца посредине и св. Франциском и Иоанном Богословом. Под этой иконой представлены Распятие, два фамильных герба и умерший в позе молящагося Мадонне. Главным достоинством группы Б. М. с Младенцем (рис. 97) признается их необыкновенная выразительность: оба они ведут живой разговор друг с другом, и Мадонна, большим пальцем указывает на св. Франциска. Однако, большинство историков искусства 92 не объясняет темы этого разговора и, очевидно, не заинтересовано действительным смыслом экспрессии в их лицах. Между тем, как легко можно видеть по судорожному движению губ и всего лица Б. М. и напряженному взгляду Младенца и Его порывистому движению, речь идет о стигматах Франциска: прижимая левую руку к груди, святой обнаруживает знак добровольно принятой им страстной любви к Спасителю, крестной Его раны. Вот из каких драматических тем возникли подобные иконописные сюжеты, как например, «Умиление» вообще, икона «Страстной» Б. М. и им подобные. Рис. 95. Икона «Страстной» Б. М. конца XVII века. Рис. 96. Фреска Пьетро Лоренцетти в нижней ц. Св. Франциска в Ассизи. Надо принять, затем, во внимание, что именно в 1423 году католическая церковь установила даже день памяти «Скорбей Божьей Матери». Основным внутренним мотивом как разнообразных типов Умиления Б. М. и всех композиций, к нему примыкающих (порывистое движение Младенца к Матери, взаимные их объятия), так и в особенности, типа Б. М. «Страстной» и ему родственных, служит тихая сдержанная скорбь Б. М. при мысли о Его мученической человеческой судьбе. Как известно, наиболее ярким выразителем этого мотива в итальянской живописи является Боттичелли (1446–1510). Не касаясь ни свойств его таланта, ни различных сторон его художественной деятельности, заметим, что именно преобладанию этого мотива в образах Мадонны у Боттичелли (таких образов насчитывается до 20 сохранившихся; число же выполненных художником несравненно больше) должно быть приписано некоторое тяжелое страдальческое настроение иных его картин. |
|
|
