| Войтюк. Подождите ребята. Николай Михайлович об этом быстро узнает. Прокофьев. Ты права. К вашей свободе быстро привыкаешь. Войтюк. К нашей… Да не свободны мы. Вот пятнадцать лет назад, пусть совсем на немного, ты сделал нас свободными. Прокофьев. Я? Не смейся. Войтюк. Ты, театр, Рощина. Мы только сейчас начинаем понимать, что это был за человек… Она не дождалась тебя, Коля, хотя так ждала! Знаешь, я выла как волчица на луну, когда Вера Ивановна умерла. Не только от горя — от обиды за нее и за тебя… И ради нее тоже, Коленька, мы восстановим спектакль. Даже если ты нас бросишь. У меня все. Все смотрят на Прокофьева. Он очень долго молчит, наконец, говорит. Прокофьев. Хорошую Вера Ивановна себе замену нашла. Она умела убеждать, и ты, Ирина, умеешь. Как после таких слов отказаться? Евграфыч. Друг Тихон, пора наливать. Прокофьев. Подождите радоваться. Хочу сразу предупредить: репетировать будем каждый день, никаких отговорок про огороды и проводы в армию, как тогда, слушать не буду. Две неявки — и мы расстаемся с эти человеком. Войтюк. Принято. Прокофьев. Далее. Покажите мне ваши списки. (Смотрит). Что, и Дикой в строю? Васильев. А куда мой тезка денется? Он у нас как огурчик. Прокофьев. Катерина — Софья? (Смотрит на Лазукину). Ты об этом знала? Филатова. А чем тебе наша Катерина не нравится? Глядишь, еще один талант откроется. Самсонов. Коля, мне кажется на самом деле отличная замена. Во-первых, яблоня от яблони, а во-вторых, чисто внешне Софья Викторовна и сестре фору даст. Войтюк. Чья бы корова мычала. Прокофьев. Говоришь, яблоня от яблони? Софья. (Тихо). Мы на разных яблонях росли… Я знала, что Ирина Леонидовна затевает и очень хотела, чтобы ты согласился. (Ко всем). Если меня утвердят на роль, не уверена, что сыграю хорошо, но буду счастлива быть вам полезной. Евграфыч. Речь не девочки, но жены. А ты, Михалыч, или продолжай или заканчивай, а то водка теплой становится. Прокофьев. Кабаниха — Козлова? Нет, Нина Ивановна, ты просто идеальная и неподражаемая Феклуша. Будем считать, что Кабанихи у нас пока нет. |
| Все присутствующие, кроме Прокофьева, дружно аплодируют. Тот сидит, раскачиваясь на стуле, и глядит в сторону. Прокофьев. Делайте со мной, что хотите, но я не буду играть в вашем балагане. Рощина. И не надо. (Опять переходит на пафос). Товарищи, мне кажется, нет, я уверена: Николай Михайлович, наш талантливый и многообещающий педагог, справиться с ответственной ролью постановщика этого спектакля, которую мы ему здесь единогласно поручаем. Прокофьев. (Впервые поворачивая голову в сторону Рощиной). Не понял… Войтюк. Такое тебе общественное поручение, дорогой наш талантливый и многообещающий. Прокофьев. А если я отказываюсь, что тогда? Козлова. (Не поднимая головы и продолжая писать). Тогда вы расстанетесь с комсомолом и уже не будете вечно молодым. Войтюк. (Подняв руку, и сразу став похожей на школьницу). Вера Ивановна, можно мне? Рощина. Ты же председатель собрания! Войтюк. Понятно. Слово предоставляется мне. Николай Михайлович, Коля! Поверь, это будет просто здорово. Мы давно уже и роли все распределили. Ну, почти все. Я — Варвара. Сергей Сергеевич, наш физрук — Дикой. Филатова. Я — Глаша. Нина Ивановна — Феклуша. Прокофьев. Кто будет играть Кабаниху, не говорите: я догадался. Войтюк. Вера Ивановна, не поддавайтесь на провокацию. Мещанина Кулигина сыграет Евграфыч. Прокофьев. Наш городской аптекарь? Вот это в точку. Всю жизнь эликсир бессмертия изобретает… Филатова. Между прочим, он в народном театре уже много лет. Помнит… Прокофьев. Неужели Преображенского? Войтюк. Я продолжу, с вашего разрешения. Пока нет актеров на роль Бориса и… Рощина. Как это нет? (Показывает на Самсонова). Вот — готовый Борис. Самсонов. (Робко). Извините, но я… У меня с детства… боязнь сцены. Козлова. Вылечим, Петр Петрович. Партия сказала надо, комсомол ответил есть. Прокофьев. Вот, брат Петруха, не рой другому яму, сам в ней окажешься. Войтюк. Так, с Борисом решили. Хотя, честно сказать, у меня есть сомнения по этой кандидатуре… Остается Катерина. Рощина. Кажется, я знаю, кто бы мог нам помочь. Нина Ивановна, ты выпускала два года назад Томочку Лазукину? |
| Войтюк. (Прокофьеву). Ты же нам потом спасибо скажешь. Рощина. Как же, вы от него дождетесь! Через год махнет нам ручкой — и забудет, как звали. Филатова. Это правда? Войтюк. Вот это да! Самсонов. Коля… Козлова. Я совсем запуталась, что мне писать? Рощина. Слушайте, вы, как малые дети. Учителя называются. Николай Михайлович вам потом сам все объяснит. Но, в любом случае, еще годик ему придется нас потерпеть. И мы не ограничимся одними осуждениями. Думаю, выражу общее мнение: во многом проблемы Прокофьева проистекают оттого, что он не участвует в общественной жизни школы, города. И мне кажется, что мы можем для него придумать кое-что интересное. Как известно, наш древний город славен среди прочего и тем, что в самом конце прошлого века силами преподавателей и учащихся старших классов первой городской гимназии был создан народный театр. Именно он дал России известного актера Преображенского, с успехом выступавшего на подмостках многих провинциальных театров страны. Прокофьев. Вера Ивановна, вы же сами сказали: “как известно”. Про этот театр самодеятельный, про Преображенского, который на самом деле был Худорожковым, в Одуеве все знают. Какое это имеет отношение… Рощина. Не перебивайте меня, пожалуйста, Николай Михайлович. Имеет! И не самодеятельный, а народный, на сцене которого Худорожков стал Преображенским. Обратите внимание на фамилию: соприкоснувшись с театром, человек преобразился. Прокофьев. И напрасно: жил бы себе спокойно купцом в Одуеве, а то спился, преображенный, не то в Саратове, не то в Туле. Филатова. Что вы говорите, Николай Михайлович! Его убило самодержавие, мещанская среда и… Рощина. Светлана Георгиевна, не поддавайтесь на провокацию. Я продолжаю. Через два месяца Одуевскому народному театру исполняется 85 лет. К сожалению, в последние годы он переживает непростые времена, отчасти связанные с болезнью нашего замечательного режиссера Павла Игнатьевича Смирнова… Хочу напомнить вам, дорогие друзья, что наша школа располагается в том же здании, что и первая городская гимназия, что и поныне основной костяк народного театра — это мы с вами. 85 лет назад наши предшественники поставили и сыграли первый свой спектакль — “Грозу” Островского. Думаю, выражу общее мнение: наша задача, нет наш, долг поставить “Грозу”, спустя 85 лет. И доказать, что Одоевский народный театр жив. |
| Государь был скромен и застенчив. Он принадлежал к числу людей, постоянно колеблющихся вследствие чрезмерной совестливости и из преувеличенной чувствительности и деликатности с трудом решающихся навязывать свою волю другим. Он сомневался в самом себе и был убежден, что ему не везет. Его жизнь, увы, как будто доказывала, что он не вполне в этом ошибался. Это было источником его колебаний и сомнений. Но на этот раз, казалось, что что-то изменилось в нем. Откуда же черпал он эту уверенность? С одной стороны у Государя была вера в святость дела, которое он защищал. События конца июля дали ему возможность ясно увидеть двуличность Германии, жертвой которой он едва не сделался. С другой стороны он никогда еще не был так близок к своему народу; он чувствовал, что его как бы несет народная волна. Его московское путешествие показало ему, насколько эта война была популярна, и как ему благодарны за то, что он своим достоинством и твердостью еще поднял в глазах иностранцев престиж русской нации. Никогда восторг народных масс не выказывался с такой искренностью и силой. Царь чувствовал, что за ним вся страна, и он надеялся, что политическая рознь, прекратившаяся перед лицом общей опасности, не возобновится, пока будет длиться война. Ужасное поражение при Сольдау, в Восточной Пруссии, происшедшее через несколько дней по возвращении его из Москвы, не поколебало его уверенности. Он знал, что причина этого несчастья была в недостатке сосредоточения войска и в излишней поспешности, с которой генерал Самсонов должен был проникнуть на германскую территорию, дабы оттянуть на себя часть неприятельских сил и облегчить таким образом западный фронт. Но эта неудача была вознаграждена неделей спустя победой на Марне. Значит, не приходилось сожалеть об этой жертве, которая спасла Францию и тем самым и Россию. Правда, что того же можно было достигнуть с меньшими потерями, и русское командование не было вполне безупречно, но это было одно из таких несчастий, которые всегда могут случиться в начале войны. |
| Ильин. Чокнутый старик! Я вижу, славная у нас компания подбирается. Лазукина. А мне он нравится — смешной и добрый. Хочет весь мир осчастливить. Ильин. Ничего ты, Томка, в людях не понимаешь. Будто не по земле ходишь, а в облаках летаешь. Все эти фантазеры, все эти добрые люди — да что там — вред от них один. Надо же, глиной ему нравиться быть. А я вот каменных людей уважаю. Лазукина. Ты не понял. Он же в другом смысле. Ильин. А я в этом! Камень — это сила! (Крепко обнимает девушку). Все, отлеталась ты. Никуда я тебя не отпущу. Лазукина. Пусти, Виталик, мне же больно… (После некоторого молчания). Боюсь, ты ошибаешься. Ильин. Ошибаюсь? Лазукина. Силой никого нельзя удержать, каменный ты мой. Надеюсь, у меня будет время тебе это объяснить… Побежали, мы уже опоздали. Действие второе Картина первая. Репетиционный зал в местном Доме культуры. На стульях полукругом сидят актеры народного театра, репетирующие “Грозу”. Перед ними, думая о чем-то своем, ходит взад-вперед Прокофьев. Прокофьев. Ну что, все в сборе? Филатова. Тихона, то есть Лядова нет. Прокофьев. Опять с дежурства не отпустили? Филатова. Нет, на этот раз хуже. Соседи говорят, что запил. Брата в армию проводил, и запил. Прокофьев. (Рощиной). Наши действия, Вера Ивановна? Рощина. Что, у нас в Одуеве артистов больше нет? Завтра тебе такого Тихона приведу — закачаешься. Евграфыч. Это кого Ивановна? Рощина. Сергея Васильева, нашего участкового. Евграфыч. Рыжий такой, косит немного? Рощина. Да ну тебя, это пожарный косит. Участковый у нас в “Ревизоре” ЛяпкинаТяпкина играл. Прокофьев. Все, проехали. Остальные, надеюсь, на месте? Филатова. На месте. Прокофьев. А чья это маленькая девочка там за сценой сидит? Лазукина. Ой, это моя сестренка Соня. Она дома одна не хочет оставаться, вот и пришла сюда. Николай Михайлович, можно… Прокофьев. Можно. Итак, господа актеры, у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начнем? Все. (Дружно). С плохой. Прокофьев. У нас ни черта с вами не получается. Самсонов. А хорошая какая, брат Никола? |
| Нашу новую постоялицу мы вылечили и отдали в хорошие руки. Но там она надолго не задержалась: порх! — и улетела в открытую форточку. По всей видимости, долго на одном месте она жить не могла… А у Машки с Яшкой все опять стало хорошо, как будто ничего и не было. Впрочем, нет, чуть не забыла очень интересную подробность. Когда ее соперница улетела, Машка вытащила из домика все его содержимое. Вытаскивала на голове и бросала на пол. Наверное, решила, чтобы даже запаха от соперницы не осталось… Ну вот девочки, рассказ мой подходит к концу. Когда исполнилось уже тринадцать лет, как попугаи жили у нас, Машка заболела. То ли простыла, то ли еще что-то случилось. Но зима в тот год очень холодной была. Одним словом, умерла наша Машка… Когда мы взяли ее из клетки, чтобы похоронить, Яшка сначала стал клевать дедушке руки, а потом начал бегать по стенкам клетки. Бегал, и что-то кричал, кричал. А потом умолк, нахохлился. Перестал есть, только воду пил, и то — совсем немного. Мы решили съездить в Москву и привести ему новую подружку. Но не успели… - Почему, бабушка? - Через неделю после смерти Машки, не стало и Яшки. Мы с дедушкой даже поплакали. Немножко. — Бабушка замолчала, будто вспомнила что-то. Потом вздохнула: - Заболтались мы, подружки, нам домой пора. — И добавила тихо: — А вы говорите, попугаи. И три человека, один большой и два маленьких, взявшись за руки, молча пошли по дорожке скверика. Ласковое солнце бабьего лета улыбалось им сквозь старые клены, но первые красные и желтые листья уже падали под ноги. И матерь их Софья (Драма в шести действиях) Действующие лица: Николай Михайлович Прокофьев, учитель истории Вера Ивановна Рощина, директор школы Тамара Викторовна Лазукина, актриса. Виталий Сергеевич Ильин, ее муж, бизнесмен Софья Викторовна Лазукина, учитель истории Евграфыч, житель города Одуева Ирина Леонидовна Войтюк, учитель русского языка и литературы Петр Петрович Самсонов, учитель математики Нина Ивановна Козлова, Светлана Георгиевна Филатова, педагоги Одуевской школы Борис Семенович Заславский, режиссер |
| Но тут следует заметить, что, возможно, экономка и племянница были не так уж далеки от истины, ибо оба они, и Дон Кихот, и Санчо, смущали, и соблазняли, и таскали друг друга по трущобам сего света. Тот, кто почитает себя ведущим, нередко оказывается в значительной мере ведомым, и вера героя питается тою верой, которую удается ему внушить своим последователям. Санчо был для Дон Кихота человечеством; и Санчо, в вере шаткий, но временами укреплявшийся в ней, ибо черпал ее у своего господина, в свою очередь питал веру Рыцаря. Чтобы верить себе самим, мы обычно нуждаемся в том, чтобы поверили нам; и я готов был бы утверждать, что Бог питается нашею людской верой, не будь такое утверждение чудовищной ересью и даже явным нечестием. Мысль, которую глубочайшим и возвышеннейшим образом выразил Гонгора, хотя и обратив ее, для виду, к божествам Греции, в алмазных — по твердости и блеску — строках, гласящих: Из древа идолов творит резец, Богов из идолов творит молитва. 113 По единому образу выковали Рыцаря и оруженосца, как предположил священник. И в жизни, прожитой обоими сообща, самое великое, самое утешающее то, что одного нельзя себе представить без другого, что они не только не являются двумя противоположными полюсами, как ошибочно полагают иные, но были и пребудут даже не двумя половинками одного апельсина, 114 а единым существом, увиденным с двух сторон. Санчо не давал умереть санчо- пансизму в Дон Кихоте, а Рыцарь кихотизировал оруженосца, выводя из глубины души наружу его кихотическую суть. И хотя сказал Санчо: «Родился я Санчо и хочу умереть Санчо», нет сомнения, что внутри Санчо немало от Дон Кихота. Так что когда остались они вдвоем, сказал идальго оруженосцу знаменательные слова: «…вместе мы отправились, вместе поехали, вместе и скитались; ту же судьбу и тот же жребий мы разделяли оба…»; а еще сказал: «…я — голова, а ты, мой слуга, — один из моих членов; и по этой причине если со мной случается несчастье, то оно случается и с тобой, и ты должен чувствовать мою боль, а я твою», — многозначительнейшие слова, в которых Рыцарь выказал, сколь глубоко он чувствует, что они с оруженосцем — единое целое. Главы III и IV о смешном разговоре, происшедшем между Дон Кихотом, Санчо Пансой и бакалавром Самсоном Карраско, и в которой рассказывается о том, как Санчо Панса разрешил недоуменные вопросы бакалавра Самсона Карраско, а также о других событиях, о которых стоит узнать и рассказать |
| Прокофьев. Собственно, ни чей. Войтюк. ( Бросает взгляд на сумки). Коробейник, что ли? Подождите, когда кончатся уроки, может наши учителя что-то купят. (Начинает набирать по телефону номер. Вдруг замечает, что человек не вышел из кабинета). Я неясно объяснила? Идите, не мешайте работать. Здесь школа, а не барахолка. Прокофьев. Вообще-то, я хотел подарить, (После небольшой паузы), Ирина Леонидовна. Войтюк. Подарить. Что ж это очень похва… (Трубка падает из ее рук). Прокофьев? Пришел? Коля! (Опрокидывая все на ходу, бросается к нему на шею). Пришел, пришел, пришел. Радость-то какая! Ты прямо с дороги? Голодный наверное? Пойдем в столовую. Нет, это правда ты? Сейчас всех наших позову… А как Самсонов будет рад. Давай ему позвоним. Он же у меня теперь в газете работает. Два учителя в семье — это голодная смерть в наше время… Почему ты молчишь? Прокофьев. Наслаждаюсь… твоим голосом. Войтюк. Что, постарела? Прокофьев. Расцвела. Войтюк. Смеешься? Прокофьев. Не поверишь, но я уже отвык. Войтюк. От чего? Прокофьев. Смеяться. Можно сказать, разучился. (Войтюк смотрит ему прямо в глаза). И что ты в них прочитала? Войтюк. Врешь, Прокофьев. Не разучился. Не смеются только сломленные. Прокофьев. Выходит, я не сломался? Впрочем, это не моя заслуга. Войтюк. А чья же? Прокофьев. Мамы Веры. Войтюк. Не дождалась она, совсем немного не дождалась… Прокофьев. Ну вот, теперь заплакала. Ураган ты, Войтючка. Войтюк. Петя называет стихийным бедствием. Прокофьев. Точно. Прав был Заславский: с таким темпераментом надо было тебе в театр идти. Войтюк. Мой театр — школа. Вера Ивановна меня за руку взяла и привела сюда. На следующий день после суда. А сама собрала свои вещи — и ушла. Я ей предлагала несколько часов оставить, чтобы хоть немножко на людях быть. Отказалась. И больше ни ногой в школу. Прокофьев. Почему? Войтюк. Может быть оттого, что когда в школу приходили подписи собирать, чтобы тебя… к высшей мере приговорить, многие подписали. Это для нее ударом стало. Прокофьев. Не надо. Войтюк. Что — не надо? Прокофьев. Ты же хотела мне назвать тех, кто тогда подписался. Не делай этого, пожалуйста. |
| С.А. Мусалимас, профессор университета Аляски Л.С. Блэк, якутские академики П.А. Слепцов, Н.Г. Самсонов, А.А. Бурцев. Рассчитываем на помощь нашего старейшины Дмитрия Кононовича Сивцева-Суоруна Омоллона, так много сделавшего и делающего для возрождения православной церкви. Православие – это наша история, наши традиции, вера наших дедов и отцов. В Усть-Мае, откуда я родом, до сих пор жива память об Иннокентии, он несколько раз проезжал через наши края, когда по Аяно-Охотскому тракту отправлялся на Аляску и обратно. Одним словом, и на Аляске, и в Якутии будет широко отмечаться 200-летие выдающегося Человека с берегов нашей великой Лены. – Как будет развиваться дальше программа, посвященная Вениаминову? – Продолжим подготовку к 200-летию. Уже разработаны и утверждены мероприятия. Некоторые из них мы уже провели, например, в апреле т.г. Мирном научно-практическую конференцию «Духовность и проблемы возрождения культуры народа». Издан библиографический указатель об Иннокентии, готовим книжную выставку, выставку о его жизни и деятельности в государственном музее. Самое главное – должны издать его труды, монографии о нем. Готовимся в международной конференции, привлекаем известных ученых. Уже названы имена некоторых докладчиков. Это – доктор Оксфордского университета «Республика Саха», 1997 Якутяне на британских островах 14–15 апреля в Оксфордском университете, в колледже Пембрук, и 1719 апреля в Эдинбургском университете, в центре по изучению христианства, состоялись международные симпозиумы, приуроченные к 200 – летию со дня рождения Иннокентия Вениаминова – известного миссионера, ученого-этнолога и лингвиста, внесшего огромный вклад в развитие культуры и духовное обогащение народов Якутии. В работе симпозиумов приняли участие ученые из Великобритании, США, Франции и России. Делегация Республики Саха оказалась самой представительной и многочисленной. Ее возглавлял руководитель и главный координатор международной программы « Иннокентий (Вениаминов) – просветитель Аляски и Якутии», заведующий кафедрой Мирнинского филиала ЯГУ, доцент Е.С. Шишигин. Все организационные вопросы, связанные с поездкой, были решены заведующей международным отделом ЯГУ К.И. Федоровой. В качестве основных докладчиков были приглашены ученые из Якутского университета – доцент С.Н. Горохов, профессора А.А. Бурцев, О.Д. Якимов, а также научный сотрудник Национальной библиотеки РС(Я) Е.П. Гуляева. В составе делегации Якутский государственный музей истории и культуры народов Севера представляла его директор Н.С. Эрткжова, Академию наук PC (Я) – ее вице-президент В. Н. Иванов , Академию духовности – ее вице-президент Э.Е. Алексеев. Кроме того, в делегацию входили пять студентов Мирнинского филиала ЯГУ – Т. Кладовикова, И. Маншина, В. Попова, Т. Сарана, В. Солдатенко, которые тоже выступили с сообщениями. |
| Хотя преобладающая масса календарных фамилий восходит к имени отца, среди них нетрудно обнаружить и «матронимы», связанные с именами основательниц рода, женщин, которые в силу особых свойств характера, ума, силы воли, наследственного богатства или по несчастью, из-за вдовства и одиночества, стали главной пружиной семейного механизма и дали прозвание своим детям. Несомненно «матронимическими» являются такие донские фамилии, как Акулинин и Акулькин (от Акулина, народный вариант к Акилина), Ганусов (от Гануся, уменьш. к Агафья), Гланин (от Гланя, уменьш. к Глафира и Гликерия), Груненков, Грушин (от Груня и Груша, уменьш. к Агриппина), Дарьин (от Дарья), Дашкин (от Дашка, уменьш. к Дарья), Катин, Катинов (от Катя, уменьш. к Екатерина), Лисавенков (от Лисава, уменьш. к Елизавета), Литахин (от Литаха, уменьш. к Иулитта), Людаков (от Людака, уменьш. к Людмила), Маврин (от Мавра), Моркин (от Мора, Морка, уменьш. к Марфа), Маринин (от Марина), Марусин (от Маруся, уменьш. к Мария), Параничев (от Параня, уменьш. к Евпраксия и Прасковья), Пулкин (от Пулька, уменьш. к Пульхерия), Плакидин (от Плакида, народный вариант к Плакилла), Райков (от Райка, уменьш. к Ираида и Раиса), Софьин (от Софья), Текутов (от Текуса). В ряде случаев женские имена делят честь создания фамильных прозваний с мужскими и подчас, при поверхностном рассмотрении, необоснованно уступают свое первенство представителям мужской номенклатуры. Например, фамилия Верякин может быть произведена не только от исключительно редкого мужского имени Верк, но и от очень распространенного женского Вера (через уменьшительное Верка или Вераха), Гапонов может быть потомком не только Агапа, но и Агафьи, Гункин через уменьшительное Гуня связан и с Георгием, и с Агриппиной, Капканов – через Капка – с Капитоном и Капитолиной, Матяшин с Матвеем и Матроной, Сонин с Самсоном, Софьей и Соломонидой, Тюсин с Артамоном, Тимофеем и Анастасией. Фамилия Таякин может быть объяснена и привычным присловьем, по которому получил прозвище злоупотреблявший им человек: «Таё» (это, то, того, тово), но через уменьшительное Тая эту фамилию можно возвести и к женским именам Анастасия и Таисия. |
|
|
