| (Там же. Т. 1. С. 69). 157 Несмелое В. В. Памяти Вениамина Алексеевича Снегирева. – «Православный собеседник». 1889. 5. С. 136. 158 См., например: Снегирев В. А. Спиритизм как философско-религиозная доктрина. – «Православный собеседник». Ч. 1,111. 1871; Вера вены и снотолкование. Казань, 1874; Учение о сне и сновидениях. Историко-критический очерк. Казань, 1886. 160 Посмертно были изданы также систематические курсы лекций по психологии и логике: Снегирев В. А. Психология. Систематический курс чтений по психологии. Харьков, 1901. VI † 321 с. Ему принадлежит также перевод трактата Аристотеля «О душе». См.: Снегирев В. А. Психологические сочинения Аристотеля. Казань, 1885. 161 А. Н. Богословские труды профессора В. И. Несмелова (1863–1937). – ЖМП. 1973. 8. С. 68–75. Более подробно см.: Туберовский А. М. Воскресение Христово. Сергиев Посад, 1916; Г. В. Флороеский. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 245–250; Протоиерей Василий В. Зеньковский . История русской философии. Т. 2. М., 1960. С. 87–101. 165 Несмелое В. И. Вера и знание с точки зрения гносеологии. – «Православный собеседник». 1913. 1. С. 117–125; 2. С. 246–262; 4. С. 590–618; 5. С. 775–786. Отдельно: Казань, 1913. 95 с. 168 Цит. по статье: А. Н. Богословские труды профессора В. И. Несмелова (1863–1937). – ЖМП. 1973. 8. С. 70. 169 Несмелов В. И. Наука о человеке. Том 1. Опыт психологической истории и критики основных вопросов жизни. Казань, 1898; изд 3, испр. и доп.: 1905. 418 † IV с. Том 2. Метафизика жизни и христианское Откровение. Казань, 1903; изд. 2, испр. и доп.: 1906, 438 † II с. (Далее ссылки по последнему изданию каждого тома. Римская цифра означает том, арабская – страницу). В 1971 году «Наука о человеке» (т. 1–2) была издана фототипическим способом в Лондоне, в издательстве «Gregg International Publisliers». См. также репринт: М., 1998. 170 См.: Лосский В. Н. Богословие образа. – «Богословские труды». Сб. 14. М., 1975. С. 105–113. Его же. Богословское понятие человеческой личности. – Там же. С. 114–120. |
| - И приходит дьявол... - грустно заметила Рессамния. - Совершенно верно. Об этом мы всегда должны помнить. Сохрани нас Господь! Госпожа Сапиэнтия, подойди, пожалуйста, ко мне, остальным спокойной ночи. Когда Сапиэнтия приблизилась к бен Иегуде, он взял со стола дароносицу и надел ей на шею: - Завтра начнется ваш крестный путь. Буду о вас молиться. Вопреки своему обыкновению, он посмотрел ей прямо в глаза и тихо добавил: - Помощи Божией! На следующий день действительно пришел магистриан и подал Сапиэнтии диптих с вызовом во дворец. Император очень любил возиться с административными и судебными делами. Во множестве сложных процессов он брал на себя неблагодарную роль судьи и справлялся с ней блистательно в лучших традициях римских понятий о справедливости. Беда только в том, что эти понятия последние пять лет после гибели его любимца Антиноя очень сильно исказились и с ним все чаще случались приступы безумия. Его домашние безошибочно определяли наступление этих моментов по множеству мелких признаков - подергиванию левого плеча, некоторой хрипловатости голоса, который у него почему-то садился в такие дни, шутливости не в меру и, разумеется, по арестам некоторых знатных граждан, которые имели несчастье оказаться у него на пути в роковые часы. Вот и сейчас август вошел в зал суда, слишком уж оживленно беседуя с претором. Все встали. Были произнесены установленные законом приветствия и формулировки, должностные лица расселись по местам и начался процесс. Август кивнул в сторону претора Курция Антиоха: - Слушаю тебя. - Римская гражданка Анция Карона Сапиэнтия, вдова медиоланского адвоката Юлиана Бестия, и три ее дочери обвиняются в святотатстве и, согласно эдикту цезаря Ульпия Траяна, как исповедавшие себя христианами подлежат суду и наказанию, невзирая на отсутствие опекуна и частного обвинителя. Слово божественному Августу. Император, внимательно смотревший на подсудимых, произнес: - Я не люблю нарушать судебный порядок, но, мне думается, здесь произошло недоразумение. Объясни мне прежде, Анция Карона, кто ты и какова лично твоя вера. |
| III, 252–3. Обе противоположные религии, необходимости и свободы, сливаясь мало по малу, изменялись взаимными уступками и теряли свою резкую физиономию. Органическая полярность казалась неудовлетворительною и недостойною разума человеческого. Мифический ее символ, рождение, годный для младенчествующего ума, был вытеснен из верования просвещенного. С другой стороны, смелый догмат творения, основанный на коренной идее свободы, не мог удержаться при синкретизме; свобода не имеет проявления, ибо закон проявленного есть необходимость. Вера могла принимать свободную волю творящего духа за основу всего; но вера простодушная, основанная на твердости предание или на искренности сознания внутреннего, исчезает при нелепом сброде разноначальных поверий, также как и в логическом построении отвлеченностей. Всеобъемлющее требование ее не подается на условные сделки; творческая безусловность ее не возсозидается систематическим умствованием. Между грубовещественным началом Кушитским и самостоятельною духовностью Иранства изобретена была средняя система, система эманаций, что-то неопределенное и бесхарактерное, принимающее всякий смысл по желанию толкователя, не имеющее никакого присущего и ясного значения, кроме значение логической последовательности, то есть необходимого и постепенного развития. Эманация есть тоже рождение, но с полярностью скрытою. В ней было торжество начала Кушитского, в форме несколько просвещенной. Допущение нравственного начала при эманационной системе было бессмыслицею; ибо зло истекало из общего источника бытия, так же как и добро, следовательно, одинаково с добром первобытно присутствовало в этом источнике. – До появления в мире нового великого учения, перед которым исчезли или исчезают все древние верования, эманации были последнею степенью умственного развития. Буддаизм, Брахманство, Шиваизм Египетский, Ваализм Финикийский, Зороастров Мифранизм, наконец даже человекообразная религия Эллино-Римская, все сливались и исчезали в общей системе истечения. Древняя Ассирия в своих Триадах, излияниях первоначального Вела, Гностики в своих Эонах, Нео-Платоники в своем философическом умозрении о самобытных идеях, принадлежали к одной и той же всемирной школе. |
| 394 Для ознакомления с персидской религией и нравственностью см.: Шпигеля «Avesta», 1858; проф. С.Глаголева «Авеста» в «Православно-Богослов. Энциклопедии». Т. I; Поля-Жанэ указанное сочинение. С. 20–25. 395 Платон определяет σωφροσνη «как добродетель, состоящую в господствовании известного человека над своими аффектами, страстями, в подчинении желаний, бурных чувствований удовольствия и печали как принадлежащих сравнительно низшей, худшей части души, разуму как части души сравнительно лучшей» (См. проф. А.А. Бронзова «Аристотель и Фома Аквинат в отношении к их учению о нравственности». СПб., 1884. С. 218). Точно так же определяет эту добродетель и Аристотель (Там же. С. 219). 396 «Великодушный, – по словам Аристотеля, – тот, кто законно претендует на оказывание ему со стороны уважаемых людей того, что мы воздаем богам..., в то же время оставаясь совершенно холодным к почестям, оказываемым ему или за маловажные поступки, или не пользующимися общим уважением людей» (Там же. С. 154–155). 397 О мистериях см. Dr. К.Н.Е. de long. «Die antike Mysterienwesen in religionsgeschichtlicher, ethnologischer und psychologischer Beleuchtung». Leiden, 1909. 398 По исследованию греко-римской религии и этики см.: Буасье. «Римская религия». Рус. перев. 1878; А. Деревицкого «Из истории греческой этики». Вера и разум, 1886. 1–2, 4, 17 и 19; Ф. Садова «Нравственные понятия и нравственная философия образованного общества в древнем Риме». Вера и разум, 1890. 13. С. 21–40; М.А. Олесницкого «Нравственность древнего греческого народа». «Труды Киевской дух. Академии», 1904. Июнь; проф. П.К. Линицкого «Нравственные и религиозные понятия у древних греческих философов». «Труды Киевской дух. Академии», 1870. 10–12; 1871, 3; 1872 г. 4. В целях более детального ознакомления с нравственными воззрениями в древних религиях назовем главнейшие труды по общей истории религий: проф. Новицкого «Постепенное развитие философских учений в связи с развитием языческих верований», 1860; еп. Хрисанфа «Религии древнего мира в их отношении к христианству». СПб., 1873–1878; проф. А. Мензиса «История религии» (перевод). СПб., 1899; Бетани и Дугласа «Великие религии востока». М., 1899 г.; Шантепи де ля Соссэя «Иллюстрированная история религий» (перевод). М., 1899; В.А. Тимирязева «Религиозные верования с древнейших времен до наших дней». Перев. с англ. СПб., 1900; проф. А. Введенского «Религиозное сознание язычества». Т. I: Религии Индии. М., 1902; проф. Ф. Зелинского «Соперники христианства. Статьи по истории античных религий. СПб., 1907; проф. прот. А. Смирнова «Курс истории религий». Казань. 1908; проф. прот. А.М. Клитина «История религий». Т. I. Одесса, 1910 и др. |
| Эпоха воплощения Эта монолитная система, с присущими ей рабством, необыкновенной жестокостью и тиранией, была потрясена не подобной ей системой, но молодой Девушкой, родившей Сына в маленькой далекой деревне окраинной провинции. Эта деревня называлась Вифлеем, что значит «Дом хлеба». Началась эпоха воплощения, и последующие календари стали отсчитывать время от этой скромной, но необычайно важной даты. I тысячелетие было периодом духовного великолепия, духовного героизма и духовной победы, но и необычайного смирения. Антихристианские историки называют это время «темными веками», но христиане называют его «эпохой святости», «светлыми веками». Поиск истинной религии приводил мужчин и женщин к высотам святости. Апостолы, мученики, исповедники, епископы, отцы Церкви и аскеты создавали христианскую культуру. Они отказывались боготворить кесаря и совершать воскурения языческим богам. Их служение Богу было противоположным культам языческого Рима и других подобных ему империй. Они отказывались служить человеку вместо Бога и служили Богочеловеку. Они поклонялись распятому Богу, а не кровожадному обожествленному человеку. Эта вера пришла в Европу из Палестины, Сирии и Египта и укрепилась благодаря мученикам грекоязычного мира и самого Рима. Аскеты и отшельники селились в Италии, Галлии, а также на «острове святых» – в Ирландии. Монолитная природа языческого Рима не смогла противостоять завоеваниям варварских племен с востока. Языческая Римская империя пала. Однако вера пережила проходящую, временную славу мировой империи, ибо Царствие Божие не от мира сего. На Западе христиане принялись за долгую работу по обращению варваров ко Христу. Так Европа перешла от монолитной, тоталитарной системы, управлявшейся военным террором, к христианству. Созидание христианства было долгим и постепенным процессом, в котором можно увидеть два феномена, весьма замечательных, с точки зрения современного мира. Во-первых, в эту эпоху не было национализма, хотя страны определяла национальная идентичность. Конечно, здесь имела место борьба за власть и влияние, но как только варварские племена приняли христианство, Европа удержалась от «кровавой бани» воинствующего национализма. Наоборот, наблюдались замечательная гармония и сотрудничество между государствами, подкреплявшиеся браками между членами семей правителей различных европейских народов. |
| Профессор: – Я думаю, что история еще не знала совершенных форм жизни какого-либо общества или государства. Вавилонская, Персидская, Греческая, Римская империи стремились к этим лучшим жизненным формам существования, но они их далеко не достигали. И это немудрено при той их культуре и технике тех времен. Настоящий курс, взятый нашим поколением, наилучшим образом показывает возможность перспектив построения счастливого общества в скором будущем. Священник: – А религия какая-либо будет иметь место в этом новом обществе? Или она совершенно будет отсутствовать, как ненужная, как пережиток, без которого жизнь будет свободнее и веселее? Профессор: – Если исходить из чисто логических, а также и психологических основ, то следует допустить дальнейшее развитие религии при любом совершенном обществе. Видимо, религия также изменит свою современную структуру. Она и теперь приобретает уже довольно гибкую эластичность, но тогда, вероятно, она еще более будет совершеннее и гуманнее, чем когда-либо. Студент: – Как вы считаете, профессор, какая религия примет более совершенные моральные формы: Христианская, или Мусульманская, или Буддийская, или явится новый какой-либо основатель религии, доселе нам еще неизвестный? Профессор: – Мне кажется, что на этот важный вопрос лучше меня сможет ответить наш коллега, отец Мелхиседек. Священник: – Я могу говорить об этом вопросе, конечно, не с научных позиций, а с позиций чисто христианских, на основании Священного Писания и учения святых отцов. А эти источники свидетельствуют, что Христианская религия как таковая должна потерпеть серьезный кризис, она терпит его уже и теперь. Но дальше – больше. Вера во Христа будет угасать. Сам Спаситель в святом Евангелии верующим говорит, что «будут предавать вас на мучения и будут убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое» ( Мф. 24: 9 ). Таким образом, Христианская вера умалится до минимума, умалится она по двум причинам: от сильного гонения на нее и от соблазнов новых противных учений. С другой стороны, прочие веры, как, например: Буддийская, Мусульманская, Иудейская, будут усиливаться и процветать, и даже есть предположение, что все эти веры соединятся воедино и образуют какую-то новую религиозную систему, во главе которой будет стоять единовластное духовное лицо. |
| Сейчас у Сапиэнтии возникло похожее чувство, но очень болезненное. Ей было страшно прикоснуться к дочери, чтобы не продолжить дело её палачей. Руки Фидес распахнулись и двумя плетями упали на плечи матери и сестер: - Это не так страшно, как кажется... Пожалуйста... ради Бога потерпите... Фидес касалась губами сестер, они ей отвечали тем же, это были даже не прикосновения, а скорее, дыхание на щеке, на губах, на волосах, на лбу. Все перемазались, но никто этого не заметил. - Молись о нас, Фидес, ты умница... - все, что смогла выдохнуть Сапиэнтия. Спес и Каритас просто плакали. - Выше носики, плюшечки. Думайте, как нам жить потом... Там... будет... несказанно хорошо, - Фидес повторила еще одно любимое выражение медиоланского Владыки, и её руки попытались обнять сестер покрепче, но только чуть дёрнулись и снова бессильно повисли. Палач оторвал Фидес от родных, поставил, крепко сжав плечи, чтоб она не шаталась, и одним точным движением отсек ей голову. Нотарий, заглянул в диптих и вызвал Спес: - Прима Юлиана Бестия. - Это тебя, - сказала Сапиэнтия, крепче прижимая дочь. - Но я же не Прима, а Спес. - Они такого имени не знают. Спес оторвалась от матери и вышла на середину. - Я не Прима, а Спес. - На что же ты надеешься, Спес (Надежда)? - спросил император. - Я всегда надеюсь на лучшее. - Лучшее в твоем случае принести жертву Диане. Ты видела, как мучилась твоя сестра. Не следует упрямиться. Я повторю - при добровольном послушании ты станешь моей дочерью. - Эх, цезарь, цезарь! Ты видел мою сестру, а ведь мама у нас одна и вера у нас общая. И учителя одинаковые, и книжки мы читали одни и те же. Где Фидес, там и я, куда Фидес, туда и я. - Смотри, ты сама выбрала. - Да, сама. Спес храбрилась изо всех сил, но Сапиэнтия чувствовала, что ей страшно. Ведь, кроме того, что ее ожидала пытка, в её сознании только что обрушился великая римская держава, созидаемая поколениями предков, и стабильный римский мирок, который усердно создавали оба родителя, воспитывая дочь настоящей гражданкой империи. Это «Эх, цезарь!» ещё несколько дней назад было для неё невиданным кощунством. |
| Исследователь предполагает, что в 30 – 40-е годы XI в. по распоряжению Ярослава Мудрого была произведена запись устных народных исторических преданий, которые Д. С. Лихачев условно называет «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси». В состав «Сказания» входили предания о крещении Ольги в Царьграде, о смерти двух мучеников-варягов, об испытании вер Владимиром и его крещении. Эти предания носили антивизантийский характер. Так, в сказании о крещении Ольги подчеркивалось превосходство русской княгини над греческим императором. Ольга отвергла притязания императора на свою руку, ловко «переклюкав» (перехитрив) его. Сказание утверждало, что русская княгиня не видела особой чести в предлагаемом ей браке. В своих отношениях с греческим императором Ольга проявляет чисто русскую смекалку, ум и находчивость. Она сохраняет чувство собственного достоинства, отстаивая честь родной земли. Предание об испытании веры Владимиром подчеркивает, что христианство было принято Русью в результате свободного выбора, а не получено в качестве милостивого дара от греков. В Киев, согласно этому преданию, являются посланцы различных вер: магометанской, иудейской и христианской, греческой, римской. Каждый из послов расхваливает достоинства своей религии. Однако Владимир остроумно отвергает и мусульманскую, и иудейскую веры, поскольку они не соответствуют национальным традициям Русской земли. Римская вера была отвергнута «отцами и дедами» (имелась в виду миссия епископа Адальберта в середине X в.). Остановив свой выбор на православии, Владимир, прежде чем принять эту религию, отправляет своих посланцев испытать, какая же вера лучше. Посланные воочию убеждаются в красоте, пышности и великолепии церковного греческого христианского богослужения, они доказывают князю преимущества православной веры перед другими религиями, и Владимир окончательно останавливает свой выбор на христианстве. Д. С. Лихачев предполагает, что «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси» были записаны книжниками киевской митрополии при Софийском соборе. |
| В политическом отношении все народы привыкли уже тогда смотреть на собственных богов, как на исключительных своих покровителей, и на свою веру, как на основу гражданского счастья и благоустройства. Мысль эта особенно укоренена была в народе Римском. Там император совмещал в своём лице и верховного первосвященника; все общественные предприятия начинались торжественными священнодействиями и жертвоприношениями; все успехи заключались таким же образом и были приписываемы благоволению богов. Во всём народе была распространена уверенность, что Рим одолжен своим величием покровительству своих богов, и, с отвержением их, необходимо должен пасть; а потому законами было запрещено введение или принятие всякой новой веры... Какого же приёма могла ожидать себе Христианская Вера от этого народа Римского, равно как и от всех других народов, начиная проповедь свою тем, что они должны оставить прежних своих богов и уверовать в Распятого? 2) На те препятствия, которые, действительно и встретила Христианская Вера, и с которыми должна была бороться. Против неё, как надобно было ожидать, вооружились все и всё в тогдашнем мире: вооружился фанатизм Иудеев и язычников, вооружились жрецы и грубая чернь, вооружились мудрецы и философы, вооружились люди, привыкшие жить в похотях своего сердца. И кому не известно, как всё это выразилось? В самых страшных, самых разнообразных преследованиях. Чернь и жрецы повсюду преследовали Христиан, по преимуществу, клеветой. Их называли безбожниками, на том основании, что они не веровали в языческих богов; возмутителями, так как они во многом отдалялись от прочих своих соотечественников; магами и чернокнижниками, потому что они творили чудеса; скопищем людей самых грубых и невежественных, скопищем презренных рабов, преступников и всякого рода злодеев. Им приписывали различные, срамные и ужасные пороки, утверждая, например, будто Христиане в собраниях своих убивают младенцев и употребляют их в пищу, и предаются гнусному разврату. Христиан почитали виной всех тех бедствий, какие испытывала Римская империя, и вообще выдумывали на них всё, что только могло сделать их предметом общего омерзения и ненависти. |
| - Резюмируя нашу небольшую по философским меркам беседу, как бы вы ответили, зачем стоит читать «Россию и Европу» Данилевского? Владимир Васильевич Миронов: Я думаю, что актуальность этой книги заключается в том, что у нас сегодня нет однозначного ответа, какой должна быть наша страна и каким должен быть мир. Такого рода работы побуждают нас вступать в диалоговое пространство. И в этом ее ценность, особенно сегодня, когда в западном мире мы можем наблюдать очень сильную антирусскую волну. Алексей Павлович Козырев: Для меня самое интересное в этой книге, что подвигает к размышлению, - это закон самобытности культурно-исторических типов. Данилевский считает, что существуют самобытные культуры, которые не заимствуют свое начало из других культур, а рождают их внутри себя. Я считаю, что это очень интересная гипотеза. Но это именно гипотеза, которую сложно верифицировать, подтвердить или опровергнуть. Таким образом, можно задать вопрос, есть ли у той или иной культуры своя внутренняя сущность, ниоткуда не заимствованная? Или любая культура - это конгломерат каких-то заимствований и превращений? Причем сам Данилевский предлагает варианты этих заимствований: прививка, пересадка и т.д. Это очень непростой вопрос - ответить, какая культура самобытна. Это очень непростой вопрос - ответить, какая культура самобытна Самобытна ли, например, была римская культура относительно греческой? Римляне долго считали себя варварами, а греков - носителями подлинной культуры. Например, Марк Аврелий неслучайно по-гречески писал «Наедине с собой». Римляне не придумали никакой оригинальной собственно римской философии, а фактически заимствовали ее у греков. Но тем не менее Данилевский выделяет римскую культуру в качестве самобытной, в качестве отдельного культурно-исторического типа. В данном случае все же остается больше вопросов, чем ответов. Принимая теорию Данилевского на веру, мы встречаем много исключений, сталкиваемся с такими контраргументами, против которых трудно устоять. Тем не менее его гипотеза очень интересна, и мы к ней постоянно возвращаемся, спрашивая, а что же самобытно в нашей культуре. Может быть, даже не культура наша самобытна, а вера? А может быть, не вера, а тип личности, который вырабатывает эта культура? Может быть, самобытен язык? Возможно, самое большое недоумение, которое испытывают иностранцы, попадая в Россию, это когда они видят кириллицу. Они не понимают, как на этом языке можно читать. Любой неродной европейский язык, пользующийся латиницей, их не шокирует, он им не настолько чужой. А вот кириллица для европейца - это примерно то же самое, что для нас арабская письменность или японские иероглифы. |
|
|
