| «Мемре», по сути, повествовательные, а «Мадраскё» — дидактические стихотворения. К тому же диакон — поэт с чисто восточным лиризмом — придал своим стихам драматический характер: он выводит на сцену какого-либо персонажа, дает ему слово и собеседников, таким образом монологи перерастают в диалоги, предвосхищая литургическую мистерию Средних веков. Собеседование его со слушателями при описании Страшного Суда, где тревожные вопросы чередуются с устрашающе точными ответами, упоминает в XIII в. Венсан де Бове; оно несомненно было известно Данте. СОЧИНЕНИЯ Ефрем оставил нам также комментарии к Писанию, проповеди о вере и о рае. Он развертывает темы, характерные для сирийского богословия: о девственном материнстве Марии, о сути девства, о Церкви и вере как обратном пути в рай. В своих комментариях к Писанию, будь то полемика или проповедь, Ефрем всегда черпает аргументы из библейского текста. Его гимны Марии чаще всего являют парафраз библейских стихов: например, вариации на тему «Богородице Дево, радуйся; благословенна Ты в женах». Он любит вести беседу о вере и о духовной жизни. Образ самоуглубленности видится ему в трех волхвах, поклонявшихся в молчании. Вера восполняется милосердием и молитвой. Он пылко превозносит сокрытую молитву: она, как девственница, должна пребывать в обиталище своем. «Молчание и мир на страже у порога ее». Обратится молитва, как зеркало, к лицу Твоему. Да вместит она, о Господи, красоту Твою и величье. Да пребудет она недоступна Злому, Нетронута злом и чиста от скверны его. Зеркало может явить преходящий облик: Помыслы наши да не помутят молитвы! Да отразит она Лик Твой в живых чертах И да вместит зеркало красоту Твою! Молитве сопутствует покаяние, которому была открыта вся жизнь Ефрема. Он сравнивает покаяние с убежищами, которые обретали евреи в Ветхом Завете; но в отличие от них, христианин должен пребывать в покаянии непрерывно. Ожидание грядущего Суда должно постоянно оживлять наше раскаяние: «Предстанем, о Господи, пришед ко вратам Твоим, и покаянно склонимся у порога». |
| В позднее средневековье появились сказания о К. на франц. языке. Ок. 1303 г. датируется стихотворное Житие на лотарингском диалекте; в его состав входят сказание о перенесении мощей и о чудесах святого, а также 3 молитвы. Рукопись Жития К. на франц. языке, вероятно, из аббатства Сен-Венсан в Меце, украшена 72 миниатюрами со сценами подвигов и чудес святого ( Lionnet M. La «Vie de saint Clément», premier évêque de Metz: Étude analytique, descriptive et stylistique du manuscrit 5227, conservé à la Bibliothèque de l " Arsenal: Diss. [P.], 1996. 2 vol.). По рукописи 2-й пол. XV в. (утрачена в годы второй мировой войны) известен текст мистерии «Жизнь и чудеса св. Климента, епископа города Мец и апостола его жителей, которого вместе с многими другими прислал из Рима апостол Петр во времена Нерона, императора римлян» (изд.: Le Mystère de S. Clément de Metz. 2011). Здесь подробно изложены предания о К. в том виде, в каком они зафиксированы в его 4-м лат. Житии; в повествование включены дополнительные сцены и персонажи. Сцена торжества святого над драконом Граулли, предводителем ядовитых змей, являлась кульминацией представления, которое регулярно ставилось в Меце в XV-XVI вв. (оно длилось почти 18 ч., в нем участвовало более 100 чел.). В сочинениях мецских авторов XV-XVI вв. предание о К. было представлено в контексте легендарной истории города. Согласно распространенному в то время мнению, город был основан племянницей Ноя Азитой вскоре после Всемирного потопа и впосл. заселен беженцами из Трои. Название города произошло от имени рим. полководца Метина (Меция), к-рый по приказу Юлия Цезаря захватил и разрушил город, но затем восстановил его. По указанию имп. Октавиана Августа был воздвигнут амфитеатр, впосл. заброшенный и ставший убежищем для змей. При имп. Клавдии ап. Петр направил в Галлию проповедников, среди к-рых были К. и его ученики Целестий и Феликс. Далее в соответствии с сюжетом 4-го лат. Жития рассказывается о том, что сначала К. поселился в Горце, затем встретился с правителем города принцем Орием и воскресил его дочь. |
| Бесспорно, Иерусалим занимал первое место среди городов Палестины и Сирии в I веке. Однако, к сожалению, с помощью археологических раскопок к сегодняшнему дню удалось разгадать лишь малую часть его тайн. Археолог профессор Томпсон пишет: «Мы предчувствуем, что древний Иерусалим еще поставит множество вопросов перед археологами и исследователями. Для человека, изучающего и исследующего Евангелие, очень трудно рассуждать о проблемах, решение которых покоится в земле Иерусалима. По прошествии времени и при необходимости перестроить отдельные участки древнего города мы вправе были бы ожидать, что на свет появятся ценные находки. Пока же мы должны удовлетворяться хотя бы теми сведениями, что у нас есть». 612 В примечании Томпсон добавляет: «В последние годы были написаны две интересные работы, предоставляющие исследователям и ученым богатый материал о городе, в котором произнес большинство Своих поучений Господь и где Он умер и был погребен: С. Симонс. Иерусалим в Ветхом Завете (Лейден. 1952 г. – на англ, яз.); Г. Венсан и А. М. Стев. Иерусалим Ветхого Завета (Париж. 1954 г. – на фр. яз.)». Но события, описываемые в Новом Завете, происходили не только в Иерусалиме. Они имели место и в других городах Палестины, Сирии, Кипра, Малой Азии, Греции и Италии. О многих из них мы узнали благодаря раскопкам. Однако существует множество районов, в которых раскопки еще только предстоят. Ограничимся пока городами Палестины и Сирии. 1. Как известно, во времена Нового Завета Финикия находилась под властью римлян. Нас интересуют, главным образом, три финикийских города: Тир, Сидон и Птолемаида (Акко, современная Акра). а) Христос находился однажды «в странах», или «в пределех», «Тирских и Сидонских» ( Мф. 15, 21–28 . Мк. 7, 24–30 ), и местные жители пришли к Нему, чтобы послушать Его и исцелиться от своих болезней ( Мк. 3, 8 . Лк. 6, 17 ). В священном тексте не уточняется, бывал ли Христос в городе Тире. Однако известно, что некая сирофиникиянка, жившая в окрестностях города, добилась благодаря своей вере того, что Господь исцелил ее дочь, которая была одержима нечистым духом. В одной из предыдущих глав мы уже достаточно подробно говорили о Тире в связи с захватом города Александром Македонским. Раскопки 1947 г. так же, как и последующие, явили свету важные находки римского времени: монеты, надписи, улицы, галереи шириной свыше пяти метров, множество колонн из зеленого и белого мрамора, мозаики (особого вида, характерного для Тира), ипподром, саркофаги и т. д. Раскопки продолжаются, и тем самым снова и снова подтверждается правомерность характеристики, которую дал Тиру император Адриан, когда назвал его «финикийской метрополией». 613 |
| Б. А. Лакордера (1802-1861), журналиста и политического деятеля, выступавшего с проповедями в парижском соборе Нотр-Дам. Его соратник Венсан Жандель, возглавлявший Д. в 1850-1872 гг., стремился возродить в ордене строгую дисциплину и послушание. В Лат. Америке Д. лишились 10 провинций, но после 1804 г. были созданы новые - в США и в Канаде (1911), в Австралии и Нов. Зеландии (1950), Перу и Юж. Африке. В нач. XX в. были восстановлены нек-рые старые провинции - Тевтония, Венгрия, Богемия. Продолжилась научная и образовательная деятельность ордена: стали выпускать периодические издания, в 1890 г. была учреждена Библейская школа в Иерусалиме, в 1909 г. в Риме был основан коллегиум Ангеликум, в 1930 г.- доминиканский Ин-т истории. К ордену принадлежали 2 выдающихся историка-медиевиста - Г. Денифле и П. Мандонне. Д. сыграли значительную роль в становлении и развитии неотомизма , начало к-рому было положено выходом энциклики «Aeterni Patris» (1879) папы Римского Льва XIII . К ордену Д. принадлежали ряд ведущих теологов католич. Церкви ХХ в., в т. ч. И. Конгар и М. Д. Шеню , активно участвовавшие в работе Ватиканского II Собора . Между 1876 и 1966 гг. численность ордена возросла с 3,6 до примерно 10 тыс. членов. В наст. время орден Д. насчитывает 6137 монахов (из них 4514 священников) и имеет 619 общежитийных домов (An. Pont. 2005. Р. 1428). Орден состоит из 42 провинций, 2 вице-провинций и 4 генерал-викариатов. С 2001 г. во главе Д. находится генеральный магистр Карлос Аспирос Коста, последний генеральный капитул собирался в 2004 г. в Кракове. Ордену подчиняются также более 200 жен. монастырей сестер-доминиканок; существует еще ок. 140 конгрегаций мирянок, они связаны с орденом и занимаются благотворительной деятельностью, число их доходит до 50 тыс. чел. Количество терциариев, светских братьев 3-го ордена (в наст. время он носит название «Движение доминиканцев-мирян»), оценивается примерно в 90 тыс. чел. Ист.: Constitutiones, declarationes et ordinationes capitulorum generalium Sacri Ordinis Praedicatorum ab anno 1220 usque ad annum 1650 emanatae. |
| Итак, если только вы не безнадежно и не обезнадеживающе упрямы (обезнадеживающе как для Бога, так и для себя и для других) и в ваших руках только один какой-нибудь материал, то вопрос будет не в том, «как сделать мрамор из слоновой кости или гранит из кривого сучка», вы просто посмотрите на этот материал и скажете: «Какое произведение искусства может родиться из того, что я держу в руках?» (Что не препятствует вам впоследствии осуществить другой замысел и из того материала, который вам хочется иметь.) Так же точно мы должны были бы действовать и в нашей внутренней жизни. Мы должны научиться вглядываться разумным взором, проницательным взором, с возможно большим реализмом, с живейшим интересом в тот материал, который у нас в руках, потому что строить мы можем только из этого материала. Если вы — Петр, то вы не Антоний, и что бы вы ни делали, Антонием вы не станете. Существует присловье: «На Страшном суде никто тебя не спросит, был ли ты святым Петром, тебя спросят — был ли ты Петей». Никто не требует от вас быть тем, чем вы не являетесь, но можно с вас спросить, можно с вас требовать, чтобы вы были тем, что вы есть. И это очень существенно: если вы не примете всего материала в целом, вы ничего не создадите. Не воображайте, что, занимаясь утверждением своего ума, своего восприятия, вы сможете создать целого, гармоничного человека. В какой-то момент вы обнаружите, что не смогли этого сделать, но тогда перед вами уже будет урод, какая-то полустатуя и огромное количество неиспользованного материала — и все! И тут нужны мужество и вера. Прежде всего вера в том смысле, как я уже сказал выше, Бог дает нам видеть только то, что мы можем вынести, и мужество: нам ведь вовсе не доставляет удовольствия видеть всю нашу безобразность. Святой Венсан де Поль произнес однажды перед зеркалом слова, которые услышал его отец, входя в комнату: «Боже, я слишком уродлив для людей, но, быть может, Ты примешь меня таким?» Может быть, для людей я и слишком безобразен, но Богу я желанен, потому что иначе Он не вызвал бы меня к бытию, не совершил бы этого творческого, рискованного акта, вызывая к бытию именно меня — причем не на короткое время, а для вечности. |
| Едва высадившись в Салониках, я заболел и вместе с ранеными попал в госпиталь на виллу Алатини. Там была сестра милосердия из Сен-Венсан-де-Поля, которая сразу почуяла во мне христианина и потому меня баловала. С тех пор я прекратил борьбу и смирился с тем, что мне не судьба воевать. Вернувшись во Францию на пароходе «Андре Лебон» в самом плачевном состоянии, я в 1918 году чуть не отправился на тот свет от гриппа, который свел в могилу не меньше людей, чем война. Я закончил роман, начатый в 1914 году: «Плоть и кровь» — он вышел в 1920 году у Эмиль-Поля, а вслед за ним в 1921 году вышли «Места по рангу». Я так ослаб после гриппа, что в июне 1919 года меня послали на поправку в Аржелес. Мой брат Пьер помог мне устроиться, а спустя несколько дней ко мне присоединилась жена с детьми (к тому времени их у нас было уже трое). С тех пор вехами моей жизни являются мои книги, и внешняя история моей жизни — это их история. Замечу, что благословение Барреса наставило меня на путь, ведущий в Академию, несмотря на то, что сам я себя считаю автором отнюдь не академическим, подтверждением чему служат возражения и недоверие, которые я вызывал и продолжаю вызывать в этом кругу. Правда, сам того не желая, я, пожалуй, обманул надежды своего окружения: Поль Бурже, Рене Базен, Анри считали меня своим союзником. Директор «Ревю де де монд» Рене (он напечатал «Пустыню любви») стал приручать меня и добился успеха. Но по-настоящему важным для меня было одобрение Жака Ривьера, Рамона и особенно Андре Жида — всех тех, кто группировался вокруг «Нувель ревю Франсез». В 1922 году этот журнал, к моей огромнейшей радости, опубликовал «Огненный поток». Некоторое время я вел в нем театральную хронику. Я очень подружился с Жаком Ривьером в последние годы его жизни. Противоречивости моей литературной позиции вполне соответствовала противоречивость моих политических взглядов. В восемнадцать лет я входил в «Сийон», в студенческие годы боролся в своем узком кругу против «Аксьон Франсез». Но в тот период моей жизни, о котором я пишу теперь, сразу после первой мировой войны, я смотрел на историю глазами Жака Меня считали правым. Как журналист я получил боевое крещение в «Голуа», потом в «Эко де Пари». Однако уже в ту пору мои романы начали внушать тревогу правому крылу католиков, ибо лили воду не на его мельницу. Все окончательно прояснилось в период войны в Испании. Отчего же изменились мои взгляды? |
| «Если разум приобщается к ложным идеям, если воля делает выбор в пользу зла и становится на его сторону, они не достигают совершенства, но теряют свое врожденное достоинство и подвергаются порче. Поэтому непозволительно изготовлять и преподносить взору людей то, что противно добродетели и истине, тем более – брать эти распутства под охрану законов». 210 А в энциклике «Libertas» Лeb XIII уточняет, в чем заключается истинная религиозная свобода и на чем она должна основываться: «Другой громогласно проповедуемой ныне свободой является так называемая свобода совести. Если под нею понимается право каждого безразлично, по своей прихоти чтить или не чтить Бога, то, чтобы его опровергнуть, достаточно аргументов, приведенных выше. 211 Но также эту свободу можно понимать и в том смысле, что человек в государстве имеет право следовать, сознавая свой долг, воле Бога и исполнять его наказы, 212 не встречая на своем пути преград. Эта свобода, истинная свобода, достойная детей Господа, твердо стоящая на страже достоинства человеческой личности, пребывает выше всякого насилия и притеснения и всегда являлась предметом чаяний Церкви и ее первостепенной заботы». 213 Иными словами, истинному достоинству – истинная религиозная свобода; ложному достоинству – ложная религиозная свобода! Религиозная свобода – универсальное право терпимости? Отец Ф. Андре-Венсан, посвятивший этому вопросу немало размышлений, однажды обратился ко мне с предостережением: обратите внимание на то, – писал он, – что Собор требует для приверженцев ложных религий не «утвердительного» права осуществлять свой культ, но всего лишь «негативного» права не встречать преград этому вероисповеданию, будь оно частным или публичным. С его точки зрения, II Ватиканский Собор выступил с обобщением классической доктрины терпимости. Действительно, когда католическое государство ради гражданского мира, содействия всех граждан общему благосостоянию или, шире, ради избежания наибольшего зла и достижения наибольшего блага считает, что следует смириться с осуществлением того или иного вероисповедания, оно может либо «закрыть глаза» на него, проявив фактическую терпимость и не принимая по отношению к нему никаких принудительных мер, либо даже предоставить его приверженцам гражданское право беспрепятственно исповедовать свою веру. В этом случае речь как раз и шла бы о сугубо негативном праве. Однако, как подчеркивали Папы, гражданская терпимость не подразумевает «утвердительного» права для религиозных меньшинств, права осуществлять свое вероисповедание, ибо такое право может основываться исключительно на истине вероисповедания: |
| После Синьхайской революции (1911-1912) и свержения династии Цин условия, в к-рых действовали христианские миссионеры, существенно изменились. В результате модернизации страны было подорвано влияние конфуцианской идеологии, враждебной христианству; во временной Конституции Китайской Республики (1912) провозглашалась свобода вероисповедания. Однако в кит. обществе получили распространение идеи национализма, проводились массовые кампании протеста против иностранной экспансии. Под влиянием европейского секулярного сциентизма возникло представление о «культурной агрессии», или «культурном империализме»; его агентами считались иностранные миссионеры. Многие кит. националисты рассматривали христианство как чуждое кит. культуре религ. учение, пропаганда к-рого ставила под угрозу независимость страны. В то же время среди католич. миссионеров усилились разногласия, вызванные требованиями Римской курии форсировать индигенизацию католич. Церкви в К. Парижский каноник Леон Жоли (1847-1909) утверждал, что миссионеры притесняли китайцев под предлогом защиты христиан и обеспечения свободы проповеди. Жоли указывал на пренебрежительное отношение миссионеров к местному населению, на их вмешательство в политику и неповиновение распоряжениям Папского престола ( Joly L. Le christianisme et l " Extrême-Orient. 1907. 2 vol.). Бельг. лазарист Венсан Лебб (1877-1940), трудившийся в К. с 1901 г., использовал новый подход к проповеди христианства. Возглавив миссию в г. Тяньцзинь, Лебб занялся активной общественной деятельностью. В отличие от большинства католич. миссионеров он пытался сгладить противоречия между христианами и иноверцами. Лебб основал Об-во католического действия (Гунцзяо цзиньсин хуэй), целями к-рого было познакомить широкие круги населения К. с христианством, в т. ч. с социальным учением католической Церкви, опровергнуть клеветнические слухи о христианах. Инициативу Лебба поддержали влиятельные кит. католики, в т. ч. Ма Сянбо, журналист и педагог Ин Ляньчжи, крупный предприниматель Лу Бохун и дипломат Лу Чжэнсян. |
| С другой стороны, в любви надо уметь получать, но получать порой гораздо труднее, чем давать. Мы все знаем, как мучительно бывает получить что-нибудь, испытать благодеяние от человека, которого мы или не любим, или не уважаем, это унизительно, оскорбительно. Мы это видим в детях: когда кто-нибудь ими не любимый, кто-нибудь, в чью любовь они не верят, дает им подарок, им хочется растоптать подарок, потому что он оскорбляет самую глубину их души. И вот для того, чтобы уметь давать и уметь получать, нужно, чтобы любовь дающего была самозабвенной, а получающий любил дающего и верил безусловно в его любовь. Западный подвижник Венсан де Поль, посылая одну из своих монахинь помогать бедным, сказал: «Помни — тебе нужна будет вся любовь, на которую способно твое сердце, для того, чтобы люди могли тебе простить твои благодеяния». Но даже там, где и давать, и получать — праздник, радость, есть еще одна сторона любви, которую мы забываем. Это — жертвенность. Не в том смысле, в котором мы обычно о ней думаем: например, что человек, который любит другого, готов на него работать, лишать себя чего-нибудь, чтобы тот получил нужное. Нет, та жертвенность, о которой я говорю, более строга, она относится к чему-то более внутреннему. Она заключается в том, что человек готов по любви к другому отойти в сторону. И это очень важно. Ведь порой бывает так между мужем и женой: они друг друга любят сильно, крепко, ласково, радостно, и один из них ревнует мужа или жену — не по отношению к кому-нибудь, который вот тут, теперь может поставить под вопрос их любовь, а по отношению к прошлому. Например, отстраняются друзья или подруги детства, отталкиваются куда-то в глубь воспоминаний переживания прошлого. Тому, кто так безумно, неумно любит, хотелось бы, чтобы жизнь началась только с момента их встречи. А все то, что предшествует этой встрече, все богатство жизни, души, отношений кажется ему опасностью: что-то живет в душе любимого человека помимо него. Такой подход очень опасен: человек не может начать жить с дня, пусть и очень светлого, встречи с любимым, дорогим. Он должен жить с самого начала своей жизни. И любящий должен принять тайну прошлого как тайну и ее уберечь, ее сохранить, должен допустить, что в прошлом были такие отношения любимого человека, такие события жизни, к которым он не будет причастен, иначе как оберегающей, ласковой, почтительной любовью, И здесь начинается область, которую можно назвать областью веры: веры не только в Бога, а взаимной веры одного человека в другого. |
| С другой стороны, в любви надо уметь получать, но получать порой гораздо труднее, чем давать. Мы все знаем, как мучительно бывает получить что-нибудь, испытать благодеяние от человека, которого мы или не любим, или не уважаем; это унизительно, оскорбительно. Мы это видим в детях: когда кто-нибудь ими не любимый, кто-нибудь, в чью любовь они не верят, дает им подарок, им хочется растоптать подарок, потому что он оскорбляет самую глубину их души. И вот для того, чтобы уметь давать и уметь получать, нужно, чтобы любовь дающего была самозабвенной, а получающий любил дающего и верил безусловно в его любовь. Западный подвижник Венсан де Поль, посылая одну из своих монахинь помогать бедным, сказал: «Помни – тебе нужна будет вся любовь, на которую способно твое сердце, для того, чтобы люди могли тебе простить твои благодеяния...» Если бы мы чаще это помнили, мы меньше удивлялись бы, что окружающие без радости, иногда со сжимающимся сердцем обращаются к нам за помощью и ее от нас получают. Но даже там, где и давать, и получать – праздник, радость, есть еще одна сторона любви, которую мы забываем. Это – жертвенность. Не в том смысле, в котором мы обычно о ней думаем; например, что человек, который любит другого, готов на него работать, лишать себя чего-нибудь, чтобы тот получил нужное; что родители могут себя лишать необходимого ради того, чтобы дети были сыты и одеты и иногда получали радость от подарка. Нет, та жертвенность, о которой я говорю, более строга, она относится к чему-то более внутреннему. Она заключается в том, что человек готов по любви к другому отойти в сторону. И это очень важно» 10 . Удивительно, как много можно сказать о любви. Действительно – это основа всего, всей жизни, и уж где точно без нее никак не обойтись – так это в браке. Порой достаточно одной фразы – «я тебя люблю» – и мир расцветает и преображается, и вчерашние обиды кажутся пустыми и глупыми. Именно такова любовь нашего Небесного Отца. Нас, грешников, Он ни в чем не упрекает, Он не вспоминает прошлые согрешения, Он просто нас любит. И мы не можем в ответ на любовь, которая дается как подарок, не ответить любовью. «Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит» – говорит русская пословица. Именно настоящая любовь умеет полюбить человека «черненьким», таким, какой он есть. Покровители брака |
|
|
