| На донесение об этом сомнении Кейзерлинг получил рескрипт: «Хотя черногорцы многими другими народами, находящимися под турецким владычеством, окружены, однако сами они, по надежным известиям, вольные люди, которые не только не признают верховной власти Порты и не платят ей дани, но находятся в постоянной борьбе с турками для своей защиты. Хотя в договоре между Портою и Венециею черногорцы и уступлены Порте, но договор остается безо всякой силы, потому что вольного народа нельзя уступать без его согласия». Но этим дело не кончилось. Черногорский архиепископ Василий Петрович приезжал в Петербург и представлял, что он будет уговаривать вступить в русскую службу своих черногорцев, которые находятся в венецианской службе, если только будет им свободный проезд чрез австрийские владения и послан будет в Триест верный человек для их приема. Императрица поручила Кейзерлингу устроить все это дело, переговоривши с архиепископом, который будет возвращаться домой через Вену. Кейзерлинг отвечал, что архиепископ не говорил ему об этом ни слова, чего бы не могло быть, если б он действительно хотел озаботиться переводом черногорцев из венецианской службы в русскую, и что для двоих или троих черногорцев не стоит тратиться – посылать нарочного в Триест. Важнее было содержание сношения между русским канцлером и австрийским послом графом Эстергази. Мы видели, как Россия заботилась о том, чтоб окружить прусского короля цепью союзов для сокращения его сил при первом удобном случае. Австрийский двор отвечал на русские предложения не совсем удовлетворительно, а именно Мария-Терезия изъявила готовность в случае нападения прусского короля на саксонские или ганноверские земли помочь подвергшимся нападению державам силами, соответствующими обстоятельствам времени и достаточными для прекращения замешательств в самом их начале. 23 марта Бестужев передал Эстергази промеморию, в которой говорилось, что императрица, обнадежив своею помощью посланника великобританского в случае нападения прусского короля на ганноверские владения, уже приказала ввести в Лифляндию и держать там наготове к походу 60000 регулярного войска сверх козаков и других легких войск. Императрица не сомневается, что императрица-королева также соблаговолит для общего дела объявить, что если Россия подвергнется нападению от прусского короля или от кого бы то ни было по злобе за помощь, обещанную ею курфюрсту ганноверскому, то со стороны венского двора это нападение будет признано за случай союза по договору 1746 года и немедленно исполнятся все обязательства, в этом договоре постановленные. Хотя движение русских войск в Лифляндию может удержать прусского короля от завоевательных замыслов, однако еще было бы надежнее, если б, с другой стороны, императрица-королева приказала собрать знатный корпус войск к силезским границам. |
| Тема освобождения православного Востока развивалась не только греками. Эту же аргументацию использовали и западные партнеры России по антиосманской коалиции, чтобы побудить ее к активным военным действиям. Конечно, ни Австрия, ни Венеция не хотели бы видеть русских в Константинополе, однако понимая, что эта цель неосуществима, они раззадоривали Москву с целью оттянуть наибольшее количество войск султана для борьбы со стрельцами и казаками на севере. Итак, Иоанникий докладывал, что сербы и румыны в Вене и венецианцы во дворце дожей говорят о походе русских на Константинополь, как об осуществимом деле. Несомненно, Лихуд, как представитель греческой нации и как посланник, разделял позицию своих собеседников и даже сам (не имея на то полномочий) говорил венецианцам в ответ на их вопрос о том, желают ли государи московские венчаться на престоле Константинопольском: «истинно, что На самом деле о трудах Лихуда на дипломатическом поприще можно также судить на основании еще одной серии записок, адресованных на этот раз властям Республики, самой яркой из которых является его речь, произнесенная в Сенате 23 июня 1688 г. Как уже упоминалось выше, царскую грамоту с извещением о 1-м Крымском походе в кабинете дожа читали еще в апреле, а 20 июня ответ на нее дожа находился уже в Посольском приказе, так что сама речь Лихуда могла быть подготовлена к более раннему сроку, однако официальная аудиенция имела место в июне. Записки Иоанникия Лихуда, хранящиеся в Государственном архиве Венеции В Государственном архиве Венеции в разделе дипломатической переписки, точнее среди писем, адресованных московскими царями венецианским дожам, сохранилось несколько автографов Иоанникия Как указывалось выше, эти письма напечатал еще академик а в наше время они опубликованы М. Ди Однако в связи с тем, что оба издания в России относятся скорее к числу библиографических редкостей, а также по той причине, что сопоставление их содержания с вводимым в научный оборот венецианским источником (докладом байюла Дона) лучше проиллюстрирует интересующую нас тему, в сносках я приведу наиболее важные документы в русском переводе. |
| Обращаясь к древлеписьменным и древлепечатным (немосковским) Служебникам, находим: а) в некоторых, и притом древнейших, списках Служебника действия по перенесении даров излагаются не согласно ни с старопечатным, ни с новоисправленным Служебниками,– Именно в Служебнике XII в. Синод. библ. N° 605, по перенесении даров положено омовение рук и по оумывании станоу прости вси. и старйши іереи. поклонить. пре трапезою. г шь глть. блгте. сщении. и они поклонше іему реть. многа лт че дхъ стыи наидет на т. и сила вышнго снитъ т. и моли заны чтьны че. и вщаіетъ имъ. да помнет вы гь въ црствїи своемъ… і онн глть. боуди намъ по глоу твоемоу. Согласно сему, с незначительными изменениями, и в Служебниках того же века Синод. библиот. 604, XIV в. той же библиот. 598, библиот. С.-Петерб. дух. акад. 526, Румянц. муз. 398, 399, XIV–XV в. Типографской библ. 127, 128, XV в. Синод. библ. 600. Во всех их тропаря: Благообразный Иосиф, не положено. б) В наибольшей части прочих древлеписьменных Служебников, также в древлепечатных венецианских, виленском 1583 г. и острожском, действия эти излагаются более или менее согласно старопечатному, – именно в них тропарь: Благообразный Иосиф показано читать однажды при покрытии даров; после стиха: Ублажи Господи, иерей с диаконом творят три поклона и прощение (впрочем во многих списках прощения не положено) и диакон говорит священнику: Дух Св. найдет на тя... (в некоторых Служебниках прежде иерей говорит диакону: Помолися о мне владыко) и: Помяни мя владыко, иерей: Помянет тя Господь Бог и проч. в) Тропарь: Благообразный Иосиф, в одних Служебниках значится только на указе, в других читается с заключительными словами: но в третий день воскресе…, a в некоторых положено читать тропарь этот только до слов: закрыв положи, согласно новоисправленному, – Именно тропарь сей читается согласно новоисправленному в Служебниках XV в. Синод. библ. 606, библиотеки С.-Петерб. дух. акад. 528, 532, 534, 535, 538, 541, 548, 574, 838, библиот. Тр.-Сергиевой лавры 224; XVI в. библиот. С.-Петерб. дух. акад. 575, 582, 848, библиотеки А.И. Хлудова 113; также в венецианских, гедеоновском, виленском 1638 г. и печат. в Дельском монастыре. |
| Головин быстро записывал что-то. Видимо, услышанные от Саввы имена. - Курьеры, которые служат нашему делу, люди искусные, надёжные. Сербы и греки, которые путешествуют по суше и по морю. Помогают мне добывать весьма и весьма ценные сведения. Я показывал его величеству государю Петру Алексеевичу копию одной весьма занимательной старинной арабской книги о приготовлении зелья отравленного. Книгу добыл в Царьграде, через человека, который служит султану. Канцлер почёсывал подбородок, размышляя: «Куда этот иллирский шляхтич клонит?» - Всё оплачено было золотом Венеции. И если кто-то там, в Венеции, проведает, что книга находится тут, в Москве, стало быть, несложно будет понять – а кто именно весть о том передаёт. Дайте Крушале задание перевести кое-что из этого труда персидского алхимика. Всю книгу переводить нет никакого резона. Лекари да аптекари по-латыни понимают. С рецептурой разберутся. А сделать обзор книги – вот этого будет вполне достаточно. И многое вскоре выяснится. Головин задумался. «Ну и что из того, если выяснится, что Крушала работает на тайную службу Венеции? Было бы странно, если бы не работал. Зачем же тогда Рагузинский столь явно выставляет себя перед лицом венецианцев в столь неприглядном образе? Каковы его резоны?» - Прошу Вас принять книгу на хранение, поскольку я не доверяю такие вещи тому временному пристанищу, в которое государь определил меня по милости своей. Полагаю, и тут, в Посольском приказе, неплохо бы повнимательнее присматривать за недостаточно проверенными людьми. Среди толмачей могут быть люди, искусные совсем в ином ремесле. Я и сам некие бумаги добыл не подкупом, а кражей. - Кражей! – Невольно вырвалось у канцлера. - Пришлось воспользоваться отмычками и проникнуть в сейф французского посланника. - В сейф посланника! - Да, Ваше сиятельство. Мастера своего дела из венецианской тайной канцелярии научили меня умело и незаметно открывать самые сложные замки сейфов. На что только не пойдёшь, дабы обрести нужные бумаги! Но обучен я не только этому. Послания переписываются тайным слогом. Реляции из Дубровника и Царьграда отправляются шифром, составленным венецианцами. А то извещения, которые станут поступать от патриарха Досифея и русского посланника, должны защищаться совершенно новым неведомым венецианской службе шифром. Вот обучить ваших людей сему делу надобно как можно скорее и с нарочитым тщанием! |
| Чтобы оценить всю важность этих событий, которые, впрочем, имели слишком эфемерное значение по своей непродолжительности, достаточно сказать, что это давало бы, прежде всего, Карлу в руки венецианский и далматинский флот, без которого он не мог считать себя в спокойном обладании Италией, затем он приобрел бы этим несравненные преимущества для осуществления своих политических и церковных планов в соседних с Далмацией славянских землях. Словом, Западная империя без борьбы и без потери одним ударом наносила Восточной империи такое чувствительное поражение, которое лишало бы ее политической роли на Балканском полуострове. Но и в Византии понимали значение Венеции и Далматинского побережья. Император Никифор весной 806 г. отправил флот под командой патрикия Никиты с целью возвращения к повиновению отложившиеся области. По-видимому, не было оказано сопротивления ни в Венеции, ни в Далмации. Венецианский дука Обелерий получил от византийского правительства титул спафария, а его соправитель Беат взят в Константинополь и там удержан под разными предлогами, точно так же и епископ Оливола Христофор. Весьма любопытно, что указанный поворот в положении дел совершался на глазах короля Пипина, которому по акту раздела 6 февраля 806 г. достались Венеция, Истрия и Далмация; присутствие на месте императорского патрикия Никиты и внушительный флот без особенных затруднений восстановили в этих областях власть восточного императора. В 807 г. заключено было перемирие на условиях сохранения произведенного в пользу Византии переворота. По истечении срока перемирия в следующем году снова появился здесь императорский флот под командой патрикия Павла, который имел целью не только защиту византийской провинции, но даже, как показали события, и наступление. Именно, весной 809 г. греческий флот сделал нападение на соперничествовавший с Венецией город Комаккио в долине р. По. Хотя предприятие не было из удачных, тем не менее, из него видим, что царь Никифор далеко не считал потерянным положение дел в Северной Италии. |
| Между тем в суде мусульмане и немусульмане также были неравноправны, поэтому в любых спорах христиане чаще всего проигрывали. В тех редких случаях, когда христианам удавалось выиграть дело, на мусульман налагались значительно более легкие наказания, чем в аналогичном случае на христиан. Со 2-й пол. XI в. греки были вынуждены покидать исконные места проживания и уходить в горы либо на запад М. Азии. Лучшие плодородные долины доставались тюрк. кочевникам. Единственным способом сохранить свое материальное положение для греков было принятие ислама. Массовые переходы в ислам наблюдались в М. Азии, в Эпире, на Крите, на службу к султану перешла и значительная часть визант. помещиков-прониаров и представителей знати. Оставшиеся на оккупированной территории греки-христиане стали заселять преимущественно горные местности, ранее пустовавшие, побережья и большие города. В горах османское иго чувствовалось менее всего - горная местность с трудом поддавалась контролю со стороны тур. кавалерии, поэтому в нек-рых районах (Мани на Пелопоннесе, Сули в Эпире, Сфакья на Крите) зависимость греков от Порты (так кратко называли правительство Османской империи) была номинальной. Там, а также в Понтийских горах и пещерах Каппадокии нашли приют мн. беженцы. Греки часто селились на побережьях, поскольку турки не могли составить им конкуренцию в кораблестроении и рыболовстве. Доступ к морскому делу позволил грекам постепенно монополизировать морскую торговлю. В больших городах социальное унижение, к-рому подвергались христиане в османском гос-ве, было менее заметно. Опустошенный во время осады и штурма К-поль был целенаправленно заселен вернувшимися беженцами и жителями др. областей. Постепенно там сформировалась новая греч. элита, в к-рую вошли как представители старой визант. знати, так и члены новых купеческих фамилий. Они селились преимущественно в р-не Фанар, где находилась резиденция патриарха, отчего и получили название фанариотов. Венецианская крепость Мефона (Метони) на п-ове Пелопоннес Венецианская крепость Мефона (Метони) на п-ове Пелопоннес II. |
| В прологе к сказанию изложена аквилейская легенда о М. в трактовке, выгодной не только Градо, но и Венеции, которая также представлена как наследница древней Аквилеи. Составители текста доказывали, что перенесение мощей совершилось по воле Бога, т. к. именно венецианцы были достойны хранить святыню. Нек-рые исследователи усматривают в сказании стремление к автономии от Византии, хотя к-польский император почти не контролировал события на Адриатическом м. ( Pavanello. 1928. P. 294; Veronese. 2015. P. 295-296). Согласно распространенному мнению, М. должен был заменить св. Феодора, которого считали покровителем Венеции в эпоху визант. господства ( Demus. 1960. P. 21-22; Geary. 1978. P. 111-112; Osborne. 1999). Однако другие ученые считали, что почитание св. Феодора в Венеции имеет более позднее происхождение (см.: Muir. 1981. P. 93-95). Благодаря перенесению мощей М. политический центр на о-ве Риальто не только подтвердил статус «столицы» автономной Венеции, но и получил идеологическое превосходство над обоими Патриархатами, которые впосл. были включены в сферу его влияния (напр.: Vocino. Caccia. 2015. P. 373-374). Почитание М. в Венеции В средние века и Новое время культ М. был тесно связан с венецианской государственностью и патриотизмом. Вероятно, сначала евангелиста считали прежде всего покровителем дожа, но со временем его стали воспринимать не только как св. покровителя, но и как образ, олицетворяющий всю Венецианскую республику, в которой «верховная власть становилась все более абстрактным понятием и приписывалась мистической фигуре св. Марка» ( Muir. 1981. P. 91). Т. о., в венецианских представлениях о М. «слились воедино религиозные и гражданские ценности» (Ibid. P. 84). Менявшееся восприятие образа святого получило отражение в местной средневек. историографии. Так, в «Истории венецианских дожей» (ок. 1230) о М. говорится прежде всего как о защитнике венецианцев: евангелист помогает им в сражениях (adiuvante Deo et beato Marco), именно его венецианцы благодарят за победу над врагами, а военные трофеи привозят «в Венецию, к блаженному Марку и славному дожу» (Historia ducum Venetorum. |
| Обновление языка венецианской архитектуры связано с именем Мауро Кодусси. Он использовал язык форм all " antica в церквах Сан-Микеле-ин-Изола (1469-1478), Сан-Дзаккария (перестроена ок. 1444 - ок. 1490), Санта-Мария-Формоза (перестроена в 1492) и Сан-Джованни-Кризостомо (1492-1504), переосмысляя пространственные решения и трактовку плоскостей, традиционные для венето-византийской традиции, в духе Ренессанса ( Timofiewitsch. 1964). Сохраняя в ц. Сан-Микеле 3-лопастный фасад и характерное для позднеготической венецианской традиции расположение окон (круглое в центральной части, вытянутые арочные - в боковых, по образцу ц. Сан-Джованни-ин-Брагора), Кодусси членит плоскость выполненного из истрийского камня фасада «рустованными» пилястрами с капителями, напоминающими ионические, располагает над ними антаблемент с раскреповками, украшает фронтон и полуфронтоны стилизованным мотивом раковин. Работая в посл. четв. XV в. в ц. Сан-Дзаккария, он усиливает пластичность ордера, используя наряду с пилястрами колонны, делая более энергичными раскреповки, в интерьере располагая колонны на граненых пьедесталах, предназначавшихся для готических столбов. Церкви Санта-Мария-Формоза и Сан-Джованни-Кризостомо решены Кодусси в манере all " antica. Влияние идей, характерных для Тосканы, заметно в использовании контрастного по цвету, выявляющего логику пространственного построения ордера. Новый образ ренессансного - гармоничного, статичного, соразмерного во всех своих частях - пространства рождается не столько из непосредственного обращения к античному наследию, сколько за счет проявления латентной классичности венето-византийской традиции. Напоминающие ордер мотивы становятся источником богатого декоративного решения ц. Санта-Мария-деи-Мираколи (1481-1489, Пьетро Ломбардо). Фасады, облицованные цветным мрамором, по вертикали разделены на 2 яруса плоскими пилястрами на высоких пьедесталах. В нижнем ярусе они несут прямой антаблемент, в верхнем - аркаду; фрагменты стены между пилястрами украшены декоративными филенками и инкрустациями контрастных по цвету мраморов в форме кругов и крестов. Пространственное решение церкви не содержит ренессансных черт, представляя собой простой, вытянутый по продольной оси, перекрытый цилиндрическим сводом зал. |
| Достопочтенный, богатый купеческий город перестал существовать. Худшего действия к приходу эскадры Ушакова желать было нельзя. Все христианское население Ионических островов, остальной части Венецианской Албании, сразу вспомнило предостережение французов — «вот с кем заключила союз православная держава». А тут еще по обоюдному русско-турецкому соглашению сухопутные войска для штурма Корфу должны были предоставить паши Янины, Шкодры, Дельвины и Влёры. Никто из пашей не спешил выполнять указание центральной власти, тем более не спешил это делать Али-паша, ибо ему войско нужно было для захвата следующего города Венецианской Албании — Парги. Положил он глаз и на остров Левкас (Св. Мавры), примеривая его к своему пашалыку. А почему бы и нет? Ведь удалось же взять Никополь и Превзу. Не моргнув глазом, Тепелен повел переговоры с французским военным советом на острове Левкас, обещая перевезти гарнизон на Корфу, а взамен добиваясь передачи острова в свои владения. Французы спешили, спешил и Тепелен. Однако судьба Левкаса и Парги оказалась более благоприятной для их жителей. Вблизи побережья показалась эскадра Ушакова. Жители были спасены от резни, а русский адмирал Ушаков столкнулся с правителем южной Албании и Эпира, чьи интересы, амбиции и противоречивые поползновения он уже не мог не учитывать в проведении своей политики, во всех делах Ионической Республики. Левкас сразу выпал из орбиты Али-паши, там высадился русский десант и расположился совместный гарнизон. В Парге же слышалось смертельное дыхание Али-паши. Паргиоты, не испытывая до этого никаких симпатий к французам, послали к ним делегацию, повели переговоры с самим пашой Янины, надеясь затянуть время. Тут и произошло еще одно событие, которое показало самостоятельность политического мышления Ушакова, его смелость в принятии решений... Депутация паргиотов прибыла к нему в Аргостолион и обратилась с просьбой принять под покровительство России. Естественно, адмирал сделать этого не мог и отослал их к Али-паше, демонстрируя свою лояльность к нему и обращаясь с пожеланием соблюдения порядка и человеколюбия. |
| Случай помог венецианцам. Сын Исаака Алексей бежал на Запад с помощью пизанцев. Папа Иннокентий был в достаточной степени корректен, чтобы его не принять; но зять царевича Филипп Швабский принял его с распростёртыми объятиями. Среди крестоносцев многие были из рейнских областей, и маркграф Бонифаций находился с Филиппом в хороших отношениях; таким образом, желание последнего восстановить на престоле Исаака и его сына, так удачно соответствовавшее планам Дандоло, было благосклонно принято в лагере крестоносцев. Протест Иннокентия III не был услышан, а против его легата Дандоло выступил с такой энергией, что понемногу стало всякому ясно, что положение дел находится всецело в руках дожа; он и использовал выгоды этого положения по мере сил. В начале октября 1202 г. крестоносный флот вышел в море и занял уже в ноябре далматинскую Зару, принадлежавшую благочестивому Эмериху Венгерскому. Венецианцам не помешало в их беспощадном преследовании своих торгово-политических интересов то, что последний сам был крестоносцем. Весь этот поход, направленный Венецией против Византии, имеет в истории только одну параллель в английской морской экспедиции, имевшей следствием аннексию Египта: оба раза таилась одинаково большая неискренность в скрывании истинных политических конечных целей. Интересно также, что политическое руководство обеими аферами было поручено настойчивым старцам, имевшим большой государственный опыт. Рим отлучил от церкви венецианцев и объявил крестоносцам, что не их делом является наказывать греков и их императора за их грехи. Но царевич Алексей обещал 200 000 марок серебра, 10 000 человек вспомогательного войска для войны с неверными в течение одного года и унию с римской церковью, условия в высшей степени умеренные и разумные. У многих крестоносцев ещё говорила совесть, но искусные убеждения дожа и маркграфа, и прежде всего надежда на безмерную добычу смягчили, за небольшими исключениями, рыцарей, находившихся по большей части в неважном финансовом положении. Дело Божие пало жертвой маммоне. |
|
|
