| Юрий Арабов о фильме «Фауст», Или о том, как человек соблазняет беса На российские экраны выходит фильм Александра Сокурова «Фауст», получивший «Золотого льва» на 68-ом Венецианском фестивале. В пятницу, выступая на пресс-конференции, посвященной этому событию, сценарист картины Юрий Арабов рассказал о сценарной задумке и о тех смыслах, которые он пытался вложить в картину 29 января, 2012 На российские экраны выходит фильм Александра Сокурова «Фауст», получивший «Золотого льва» на 68-ом Венецианском фестивале. В пятницу, выступая на пресс-конференции, посвященной этому событию, сценарист картины Юрий Арабов рассказал о сценарной задумке и о тех смыслах, которые он пытался вложить в картину На российские экраны выходит фильм Александра Сокурова «Фауст», получивший «Золотого льва» на 68-ом Венецианском фестивале. В пятницу, выступая на пресс-конференции, посвященной этому событию, сценарист картины Юрий Арабов рассказал о сценарной задумке и о тех смыслах, которые он пытался вложить в картину. Нам показалось интересным привести на «Фоме» его слова в дословном пересказе: — Я бы мог сказать: это русский фильм, русское кино, но я так не скажу. Потому что в его основу положен европейский миф, европейская история. Естественно, он интернациональный. В культуре есть деление на добро и зло, возможно наши дети доживут до времени, когда в культуре вообще не будет понятия добра и зла, я не знаю. Однако пока эти понятия есть – «Фауст» всегда современен. Я пытался сделать сценарий о том, что сегодня не бес соблазняет человека. Как вы знаете, история доктора Фаустуса – это соблазнение Мефистофелем книгочея, ученого, который дошел до сути вещей, а вещей не узнал. Мы делали картину не об этом. Мы делали ее о том, что сегодня человек соблазняет беса, как это не прискорбно звучит. К бесу стоит очередь, давка и никто не знает, кто в этой очереди последний. По сценарию, по фильму Мефистофель у нас – меняла, ростовщик, человек с деньгами. Как мне кажется, это вполне современно. И не только для России, я не знаю, что здесь особо русского. Хотя мы стараемся делать то, что объясняет страну, в которой мы родились, в которой живем и умрем. |
| История Иосифа Прекрасного Мозаики венецианского собора святого Марка 6 апреля, 2015 Мозаики венецианского собора святого Марка Начало Страстной недели совпадает с днем памяти Иосифа Прекрасного — доевангельского евангелиста, ставшего воплощением благочестия среди беззакония, учеником еще не пришедшего Учителя. История Иосифа Прекрасного, праведного, изображена в мозаиках венецианского собора святого Марка. 1.Сон Иосифа о снопах и звездах (Быт. 37. 5-9). 2.Иосиф рассказывает о своем сне братьям (Быт. 37. 5-8). 3.Иосиф рассказывает о своем сне отцу (Быт. 37. 9). 4.Некто указывает Иосифу путь в Дафан, где пасли стадо братья его (Быт. 37. 15-17). 5.Братья видят Иосифа и замышляют убить его (Быт. 37. 18-20). 6.Братья сажают Иосифа в ров. Братья вкушают хлеб и встречают караван Измаильтян из Галаада (Быт. 37. 23-25). 7.Братья вытаскивают Иосифа из рва (Быт. 37. 28). 8.Братья вытаскивают Иосифа из рва и продают его Измаильтянам за двадцать серебренников (Быт. 37. 28). 9.Купцы Мадиамские увозят Иосифа в Египет (Быт. 37. 28). 10.Рувим возвращается ко рву и не найдя брата разрывает одежды свои (Быт. 37. 29) 11.Братья предъявляют Иакову одежду Иосифа. Иаков в горести раздирает одежды свои (Быт. 37. 32-35). 12.Мадианитяне продают Иосифа в Египте Потифару, царедворцу (Быт. 37. 36). 13.Потифар ставит Иосифа Домоправителем своим. (Быт.39. 4) 14.Жена Потифара обращает взор свой (соблазняется) на Иосифа. (Быт. 39.7). 15.Иосиф оставляет одежду свою в руках жены Потифара и бежит прочь (Быт. 39. 12). 16.Жена Потифара показывает одежду Иосифа домашним своим (Быт. 39. 14). 17.Потифар заключает Иосифа в темницу (Быт. 39. 20). 18.Фараон заключает двух царедворцев своих(виночерпия и хлебодара) в темницу (Быт. 40. 3). 19.Видение снов виночерпию и хлебодару царя Египетского. (Быт. 40. 5). 20.Иосиф истолковывает сны двух царедворцев фараона. (Быт. 40. 5-19). 21.Виночерпий подает чашу вина фарарону (исполнение предсказания Иосифа) (Быт. 40. 21). 22.Главный хлебодар (царедворец) повешен на дереве (исполнение предсказания Иосифа). (Быт. 40. 22). |
| В отсутствие Тамерлана можно было ожидать скорой активности османов, силы которых были, конечно, далеко не исчерпаны битвой при Анкаре. По счастью, Сулейман не отличался воинственным характером своего отца. Он был довольно дружелюбен и однажды даже посетил Константинополь с дипломатическим визитом. Толерантный и благодушный, предпочитавший дипломатические переговоры военным сражениям, он собрал в начале 1403 г. своих вассалов и предложил им переподписать мирные договоры. Договор с Византийской империей был чрезвычайно выгоден грекам: Империя освобождалась от вассальной присяги и от обязательств выплаты дани, ей возвращались Фессалоники с окрестностями, включая Афонскую гору, Черноморское побережье от Варны до Босфора и несколько островов в Эгейском море. Все пленные византийцы безвозмездно получали свободу, а турецким кораблям запрещалось входить в гавани Константинополя без разрешения императора. За это султан просил только оставить за ним Фракию и Адрианополь. Нет слов, условия были более чем выгодными для греков, но такая уступчивость султана может быть объяснена не только его миролюбием, но и тем, что после поражения от татар османы будут восстанавливать свои силы около 20 лет 785 . Используя короткие дни мира, св. Мануил II начал деятельно восстанавливать государственное управление и закрывать финансовые прорехи. К несчастью, круг его возможностей был очень невелик – фактически василевс вынужденно принимал те условия, которые ему диктовали сильные соседи. В 1406 г. венецианцы заключили с Константинополем договор, согласно которому св. Мануил II обязывался выплатить им долг в размере 16 тысяч золотых монет, предоставить торговые привилегии, а взамен республиканцы всего лишь отказывались от прав на недвижимость в столице, если та считалась освобожденной от налогов. Море и так уже почти полностью принадлежало им. Венецианцы сумели восстановить свои права на остров Корфу, заняли Навпакт, Дураццио, оккупировали Албанию и даже попытались свести счеты с Мореей. Ни о какой безвозмездной помощи Византии венецианцы даже и не думали, словно турецкая угроза навсегда канула в Лету 786 . |
| К.П. Брюллов. Последний день Помпеи. 1832 г. Этот лейтмотив не только сохраняется и в XIX веке, но все более и более заявляет о себе как о своеобразной особенности русского искусства. Независимо от того, в каком жанре работает мастер, само искусство его всегда будет свидетельствовать о примате религиозного сознания, его доминировании над сознанием художественным. И потому все акценты в произведении будут продиктованы не логикой рационального осмысления избранного сюжета, но определяться глубиной мыслей и чувств, той духовной жизнью, которою живет мастер в опоре на христианские добродетели. И есть своя закономерность в том, что центром притяжения оказываются простые люди, крестьяне. Уже в творчестве Венецианова именно они впервые становятся главными героями произведений, а темой – их жизнь и труд. Но при всем том отличает искусство этого художника-самоучки теплое, любовное отношение к своим персонажам, его способность почувствовать, услышать, увидеть своим внутренним взором их особый мир. Мир, в котором за внешней непредвзятостью, естественностью и простотой сокрыто то коренное начало, которое отличает русский народ: его мягкость, женственность, пассивность, созерцательность. Воспринятая религиозным сердцем, эта национальная стихия русского народа входит в полотна Венецианова не разгулом страстей, но «высокостью чувств», по слову В.А. Жуковского. Отсюда – эта особая атмосфера произведений Венецианова, в которых чувствуется и душевный настрой, и духовная созерцательность, впервые привнесенная в отечественное искусство именно Венециановым, и вместе с тем кротость, целомудрие и смирение. Именно к выявлению этих добродетелей будут стремиться последующие поколения художников как главной цели своего творчества. Лишь появившись, духовная созерцательность сразу же осветила и сами «вольные художества», и тот путь, по которому началось их восхождение. Как раз на рубеже 1820–1830-х гг. стали усиливаться религиозные умонастроения. А вместе с тем формируется новое понимание, осознание и самой миссии художника, и его искусства. |
| Разделы портала «Азбука веры» Описание На представленном полотне показана сцена причащения больной женщины. В центре картины мы видим ложе с одернутым пологом из дорогой ткани, на котором сидит, поддерживаемая заботливой служанкой облаченная в белую льняную рубаху помещица. Возле нее собрались домочадцы и прислуга: их фигуры художник помещает чуть поодаль, у входа в просторную, чисто прибранную залу. Рядом с больной священник, который держа в руках чашу со Святыми Дарами, напутствует свою подопечную перед принятием Святых Христовых тайн. В фигурах людей в их замедленных движениях, позах создается впечатление тихого покоя, уравновешенности, скорбной тишины. Композиция проникнута тем скорбным и одновременно духовно просветленным настроением, которое напоминает о краткости человеческого бытия и необходимости стоического примирения с неизбежным. Таинство последнего причащения свидетельствовало о близости перехода в мир иной, где «нет печали, но жизнь бесконечная». Поэтому фигура молодой женщины, её последнее земное ложе показаны освещёнными. Словно бы отблеск уже неземного, божественного света ощутим и на лицах столпившихся вокруг постели. Обратившись к печальной теме ухода человека из земного мира, Венецианов стремится не заострить драматизм ситуации, а передать торжественность последних скорбных минут прощания. История После эпидемии холеры 1831 года, когда умерла его жена, Венецианов стал глубже задумываться о судьбе и предназначении человеческой жизни. В сохранившихся письмах неоднократно встречаются слова, посвящённые памяти супруги. В них сквозит печаль о нехватке материнского внимания подрастающим сиротам-дочерям. Из всех этих раздумий и родилось это полотно. Критика Для современников полотно явилось своеобразным откровением. Работу отметили большинство обозревателей выставки. «В последней его картине что может быть лучше и вернее сельского дьячка, сельского священника? Старушка, молящаяся, и молящаяся усердно, по-русски, очень хороша и ничуть не лишняя в картине. Сама больная, с выражением надежды и веры во взоре, больна в совершенстве», — отмечалось в «Библиотеке для чтения». Тематическая подборка Прочее Популярное Сейчас в разделе 50 чел. Всего просмотров 1.1 млн. Всего записей 1118 ©2024 Азбука искусства к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки |
| И вот здесь возникает очень важная тема фильма — тема взаимоотношений священника и венецианца-вероотступника. Мы обращаем внимание на то, как венецианец тайно вытаскивает из очага простой деревянный крест, сорванный со священника Карой-Ибрагимом. Он достает этот крест и прячет его у себя на груди. А затем следует очень важный разговор. Разговор, который во многом определяет духовную сущность этого произведения киноискусства. Разговор венецианца со священником, по существу, демонстрирует нам две возможные духовные нравственные позиции человека по отношению к его вере, к его убеждениям. Венецианец говорит о том, что главной ценностью в этом мире является человеческая жизнь, и уж коль скоро пришлось ему — христианину, попасть в руки мусульман, вполне оправданно было, изменив веру, сохранить себе жизнь, остаться тем человеком, — а мы видим, что венецианец отнюдь не плохой человек, — который может еще жить и творить добро. Однако не искушенный в дискуссиях сельский болгарский священник говорит глубокие слова о том, что вера дана человеку как лик, как образ, и без веры, а значит, без верности своей вере, человек перестает быть человеком, хотя и остается в живых, отрекшись от своей веры. Это в животном мире целью жизни является выживание любой ценой — так животные утверждают себя в мироздании. Человеку же, для того, чтобы остаться человеком, иногда нужно жертвовать своей жизнью, и прежде всего — во имя своей веры. Именно такую позицию — традиционную церковную позицию озвучивает в этом споре православный священник. А устами венецианца как раз говорит та новая, все более популярная сейчас мораль, которую мы называем общечеловеческими гуманистическими ценностями, которые ставят жизнь человека превыше всего — даже превыше веры во Христа — в Бога, даровавшего этому человеку эту жизнь. Но это тема лишь ставится в данном разговоре. Ей предстоит еще развитие в дальнейшем, а пока, искушая всё больше и больше своих врагов-христиан, Кара-Ибрагим отпускает священника на свободу. Но скорбный путь этих мучеников за Христову веру не прекращается. Каждый день, один за другим подвергаясь мучительным казням, умирают эти балкарские старейшины, а люди, пребывающие в изгнании в горах, несут эти тяготы с мыслью о том, что они сохраняют веру в Бога. И вот в критические моменты, когда уже попытки слабого сопротивления болгарских христиан, спускающихся с гор и нападающих на янычар, не приводят к успеху, один из них решается совершить покушение на Кара-Ибрагима. И этот болгарский христианин оказывается не просто одним из многих — это родной брат Кара-Ибрагима — впрочем, наверно, не знающий что ему придется поднять руку на Брата. |
| Что при Никоне наши богослужебные книги исправлялись с печатных греческих венецианских изданий, это хорошо было известно первым противникам реформы Никона. Дьякон Федор пишет в челобитной государю: «а нынешные книги, что посылал покупать Никон патриарх в Грецию, с коих ныне здесь переводят, словут греческие, а там печатают те книги под властию богоотступного папы римского в трех градех: в Риме, в Париже и в Венеции, греческим языком, но не по древнему благочестию. Того ради и зде нынешные (переведенные) с старыми несогласны, государь, и велия смута». В другом месте он же говорит: «те прокаженные книги латиногреческие печатные Никон посылал покупать тамо (на востоке), и купил их на многие тысящи сребра. Сам ныне сказа всем во время отречения престола и патриаршества своего, и числом сказа, но аз забых то. И с тех новогреческих печатных книг печатал он на Москве новых нынешния книги: потому они и несогласны со старыми нашими. Арсений грек, враг Божий, научил его, Никона, покупать те книги еретические, он переводил их на наш язык словенский, и тем они разврат велий сотворили во всей земли Русской по всем церквам». Никита говорит, что в новоисправленных никоновских книгах «все таинственные в миропомазании приглашения нарушены злым еретическим вымыслом, последуя отпадшие веры римскому не православному крещению. А печатано с книг, иже греческия словут, а печатают их растленно в трех латинских градех: в Риме, и в Париже и в Венеции». И православные люди, разделявшие предубеждение против греческих печатных книг, сильно соблазнялись тем, что книги при Никоне, исправлялись с греческих венецианских изданий. Вятский епископ Александр, в вопросах, предложенных им собору 1666 года, говорит: «новый требник ни с киевским, ни с прежними нашими московскими согласия не имат. Откуду убо явится истина, зане мы в Венещи печатных книг греческих огребатися должны есмы, и в неволи живущим грекам у латинников и у эллин, обычаев и чинов приимати несмы должны». Русским следует, по его мнению, более держаться своих старых славянских книг, «и тем святым книгам последовати, а не в Венеции печатным от еретик». Но самое обстоятельное известие о том, что книги при Никоне и после его правились у нас действительно с греческих венецианских изданий принадлежит известному Сильвестру Медведеву, который некоторое время сам был книжным справщиком, и потому имел о книжной справе верные обстоятельные сведения, которые он и сообщает в первой части своего сочинения «Известие истинное православным и показание светлое о новоправлении книжном и о прочем». |
| Перемена в политике Латинского императора не осталась незамеченной со стороны византийцев, а дикий нрав половцев вскоре ожесточил сердца греков, понявших, что они напрасно надеялись увидеть в Иоанне Калояне своего освободителя. В Филиппополе восстал Алексей Аспиет, с которым болгары разделались очень жестоко, и это было только начало византийского сопротивления. Весной 1206 г. война возобновилась, и болгары тысячами уводили греков в плен, принудительно расселяя их на берегах Дуная. Как выяснилось, Калоян очень хотел получить прозвище «истребитель римлян», определенно заявляя, что в его сердце уже давно живет месть к византийцам за дела императора Василия II Болгаробойцы. Но уже во второй половине лета 1206 г. болгарам пришлось испытать на себе крепость латинских рыцарей – отважный Генрих Фландрский смело нападал на фракийские владения Калояна, имея большой успех. Он заставил болгар снять осаду Дидимотихона и отвоевал Адрианополь, радостно приветствуемый местными греками. Затем Генрих нанес Калояну новое поражение, отбив громадный обоз и освободив всех пленных византийцев. Союзники постепенно оставили Калояна – вначале половцы бросили осаду Адрианополя и возвратились в свои становища, а затем от него ушел Никейский император Феодор Ласкарис, примирившийся с латинянами 23 . Успехи латинян были бы несравнимо большими, если бы в военных кампаниях 1205–1206 гг. венецианцы действовали с ними солидарно. Но – ничуть не бывало. Новый дож Венеции Пьетро Дзиани (1205–1229) присвоил себе титул «деспот», подписывал свои документы пурпурными чернилами, как Византийские императоры, и претендовал как минимум на равенство с Латинским императором. Когда Генрих Фландрский отправился в поход на болгар, венецианцы даже не попытались помочь ему, но, воспользовавшись ситуацией, отправились грабить побережье Мраморного моря. Тем не менее позднее Латинскому императору удалось урегулировать с ними отношения, и венецианцы пошли на уступки, опасаясь, что генуэзцы захватят их острова в Ионическом море. Однако время было потеряно 24 . |
| Титульный лист в кн.: P. de Natalibus. Catalogus sanctorum et gestorum corum. Lyon, 1519 [Де Наталибус; лат. Petrus de Natalibus] (ок. 1330 - нач. 1406, Езоло, Италия), еп. г. Езоло, агиограф, автор агиографической энциклопедии «Каталог святых и их деяний» (Catalogus sanctorum et gestorum eorum, 1372). Исследователи XVIII в. приписывали П. Н. патрицианское происхождение ( Zeno. 1753. P. 31-40). Однако сохранились документальные свидетельства о его семье: завещание отца, Унгарелло Наталиса (от 14 февр. 1348), арендовавшего неск. мельниц и обанкротившегося в 1327 г., нотариальные акты и завещание сестры Джованны (от 22 сент. 1382) ( Lazzarini. 1983. P. 388-390; Paoli. 2012. P. XIV). П. Н. был старшим сыном; его братья: Марко (†1349), Франческо (†1382) и Джаннино (†1383, более известен как Джованни Джироламо), к-рый работал при канцелярии Венецианской республики во время правления дожа Андреа Дандоло (1342-1354) и считается автором поэмы «Леандрерида» (Leandreride, 1380), написанной под влиянием «Божественной комедии» Данте. Через Джаннино П. Н. был знаком с дипломатом Паоло де Бернардо (1331-1393), к-рый, возможно, познакомил его с Ф. Петраркой ( Fracassetti. 1890. P. 417-418; Lazzarini. 1930. P. 207; Paoli. 2012. P. XVII). Как считают исследователи, жизнь в Венеции при Дандоло и знакомство с П. де Бернардо сильно повлияли на ранние лит. увлечения П. Н. ( Gargan. 1976. P. 159, 164; Lazzarini. 1976. P. 514). В 1341 г. он начал службу на должности адвоката Большого совета Венецианской республики, затем выбрал церковное служение: в 1348 г. П. Н. упомянут как клирик венецианской ц. Сан-Самуэле (clericus S. Samuelis), к 1350 г. он был, по-видимому, рукоположен во диакона, затем - во пресвитера, т. к. в документах того времени назван архидиаконом ц. Сан-Пьетро-ди-Кастелло (archidiaconus ecclesie Castellane) и пресвитером и нотарием ц. Сан-Видаль (presbiter et notarius ecclesie Sancti Vitalis). К 1363 г. П. Н. служил в ц. св. Апостолов ( Lazzarini. 1983. P. 388; Paoli. 2012. P. XIV). В 1376 г. занял епископскую кафедру Езоло ( Zenatti. 1905. P. 108; Hierarchia CMRA. Vol. 1. Р. 241). Упомянут как епископ Езоло в вотивной надписи в ц. Санта-Мария-деи-Серви ( Cicogna E. A. Delle inscrizioni veneziane. Venezia, 1824. T. 1. Р. 94). В 1381 г. П. Н. был обвинен кард. Томмазо да Фриньяно, патриархом Градо (1372-1381), в несоответствии епископскому сану, поехал в Рим, чтобы отстоять свою репутацию и сохранить за собой кафедру, что ему удалось ( Zenatti. 1905. Р. 111-112; Lazzarini. 1930). Точная дата смерти П. Н. неизвестна, он умер до 8 марта 1406 г., когда епископом Езоло стал Анджело Скардони (Hierarchia CMRA. Vol. 1. Р. 241). Сочинения |
| – Но, наверное, и отношение к старине должно быть разумным. Вот венецианцы не имеют права подновить облупившуюся краску на фасадных окнах и даже заменить сгнившую сваю. Но так ведь не может продолжаться вечно? – Венецианцы, конечно, правы в том смысле, что нужно очень бережно относиться к старине. Потому что произведение искусства отражает особенности эстетического понимания данного народа, в нем заложены основы, традиции. И, конечно, это нужно бережно хранить, потому что это воспитывает. Когда однажды у нас зашел разговор о том, что дом Пашкова в таком состоянии тяжелом, что, может быть, он будет разрушен, первая мысль, которая меня уколола, была: «На чем же воспитывать детей?!» Вот венецианцы молодцы. Но сваю все же можно заменить! – Некогда деревянная Москва стала же белокаменной! Что, в таком случае, можно сказать об отношении наших предков к старине? – А архитектура XVII века хранит традиции деревянного зодчества! Сохранилась та же планировка дома. Деревянный дом из каких частей состоял? Изба, сени, клеть. Изба – истба (истопка), где печка. Сени – потому, что нельзя войти с мороза в натопленное помещение. В клети летом могли жить, а зимой использовали ее в качестве кладовки. Клеть потом преобразилась в повалушу – место, где мужчины пировали, где хозяин принимал своих гостей. Клеть была мужская половина дома, а изба – женская и детская. С 30-х годов XVII века начинается каменное строительство. Вот начинается уже это «как в Европе». Но структура дома, жилья все та же: изба, сени, клеть. Строят из камня, чтобы избежать пожаров, но прекрасно понимают, что чувствует себя человек в деревянном и в каменном помещении совсем не одинаково. Поэтому всегда строили деревянные теремочки наверху. До сих пор сохранились такие дома: низ каменный, верх – деревянный. Внизу были лавки, хозяйственные помещения, там работали, но не жили. Спали только в деревянном втором этаже. Вот отношение наших предков к старине: новое, но на основе родных традиций. – Архитектура, может быть, более наглядно, чем другие сферы деятельности человека, отражает процесс глобализации. Внешний облик людей и их жилищ становится все более интернациональным и безликим. У Вас достаточно оптимизма? Вы верите в возможность остановить этот процесс? |
|
|
