| Лес – это неизвестность, и маленькая душа трепещет под их чудовищным сводом. Не отдавая себе отчета, что именно она ощущает, Козетта чувствовала, что ее охватывает эта мрачная громада природы. То был уже не страх, а нечто даже ужаснее страха. Она вся вздрагивала. Не выразить словами странного ощущения этой дрожи, леденившей ее до глубины сердца. Глаза ее приняли дикое выражение. Она как будто сознавала, что против своей воли придет на это место завтра в тот же час. Тогда, в силу какого-то инстинкта, чтобы выйти из невыносимого состояния, которого она не понимала, но которое пугало ее, она принялась считать громко: раз, два, три, четыре и до пяти, потом начала снова. Это возвратило ей присутствие духа, осознание окружающих предметов. Она почувствовала холод в руках, которые замочила, черпая воду. Она встала. К ней вернулся страх. У нее была одна мысль – бежать, бежать со всех ног, по лесу, по полям, скорее к домам, к окнам, к зажженным свечам. Взгляд ее упал на ведро, стоявшее рядом. Так велик был ужас, внушаемый ей Тенардье, что она не посмела убежать, не взяв ведра. Она схватила ручку обеими руками и с усилием приподняла ведро. Она сделала с десяток шагов, но ведро было полное, очень тяжелое, она вынуждена была поставить его на землю. Передохнув, она снова схватила ручку и продолжала идти, и на этот раз шла немного дольше. Но скоро пришлось опять остановиться. После нескольких секунд отдыха она пустилась в путь. Шла она нагнувшись вперед, с поникшей головой, как старуха; тяжесть ведра напрягала ее худенькие руки. От железной ручки окончательно заледенели ее маленькие мокрые пальцы; временами она вынуждена была останавливаться, и всякий раз холодная вода выплескивалась из ведра и обливала ее голые ноги. Это происходило в чаще леса, ночью, в зимнюю пору, вдали от человеческих глаз, с восьмилетним ребенком: один Бог в ту минуту видел эту печальную картину. А может быть, увы! – это видела и ее мать. Ибо есть вещи, от которых разверзаются очи мертвых в могилах. Девочка тяжело дышала с каким-то болезненным хрипом; рыдания сжимали ей горло, но она не смела плакать, так сильно боялась Тенардье, даже на расстоянии. Уж такая у нее была привычка всегда представлять себе, что Тенардье тут, около нее. |
| – Дай сюда, я понесу сам. Козетта выпустила ведро из рук. Человек пошел с ней рядом. – В самом деле, очень тяжело, – проговорил он сквозь зубы. – Который тебе год, девочка? – Восемь лет, сударь. – Издалека ты идешь? – От самого родника, что в лесу. – А далеко тебе идти? – Добрых четверть часа ходьбы. Человек помолчал несколько минут и вдруг резко спросил: – У тебя, значит, нет матери? – Не знаю, – молвила девочка. Прежде чем человек успел сказать слово, она добавила: – Не думаю, чтоб была. У других у всех есть матери. А у меня нет. – Кажется, никогда и не было, – добавила она после некоторого молчания. Человек остановился, поставил ведро на землю, нагнулся и, положив обе руки на плечи ребенка, силился разглядеть ее лицо в темноте. Худенькое, хилое личико Козетты смутно вырисовывалось в хмуром свете неба. – Как тебя зовут? – спросил он. – Козетта. Он вздрогнул, как от электрической искры, снова взглянул ей прямо в лицо, потом снял руки с ее плеч, схватил ведро и пошел далее. – Где ты живешь, малютка? – В Монфермейле, если вы знаете, где это. – Мы идем туда? – Да, сударь. Новая пауза. – Кто же послал тебя в такую пору в лес за водой? – Мадам Тенардье. Человек продолжал тоном, который старался сделать равнодушным, но в котором замечалась странная дрожь: – Чем она занимается, твоя мадам Тенардье? – Это моя хозяйка, она держит постоялый двор. – Постоялый двор? – сказал он. – Ну, так я пойду ночевать туда сегодня. Проводи меня. – Мы туда и идем, – молвил ребенок. Человек шел довольно скоро. Козетта едва поспевала за ним. Но она уже не чувствовала усталости. Временами она вскидывала глаза на незнакомца с каким-то необъяснимым спокойствием и доверчивостью. Никто не учил ее обращаться к Провидению и молиться. Между тем она ощущала что-то похожее на надежду и радость, взывавшую к Богу. Прошло несколько минут. Человек продолжал: – Разве у мадам Тенардье нет служанки? – Нет. – И ты совсем одна? – Да. Опять наступило непродолжительное молчание. Козетта продолжала: – Есть еще две девочки. |
| — Так это… Разве помоложе нет? — заволновался Петрок. — Баб, девок. Я ведь шестьдесят лет имею… — Давай, давай! — нетерпеливо пристукнул прикладом по земле Гуж. — Без разговоров. Немного помедлив, Петрок начал вылезать из недокопанной ямы. Очень ему не хотелось идти неизвестно куда, на выселковское поле, но, наверно, придется. Эти тем более не отцепятся. Эти найдут тебя под землей, вытащат и заставят делать все, что им прикажут немцы. Захватив лопату, он покорно пошел за полицаем к хате, чувствуя, как ноет натруженная поясница, и вдруг подумал: а может, так будет и лучше — подальше от этой истоптанной, разграбленной усадьбы, во чистое поле. Там хоть среди своих, без этих понуканий да издевательств. Как и всегда, он уже пытался найти какие-то преимущества в новом положении, потому что как же иначе жить, если не приспосабливаться к обстоятельствам? Так, как хочется, все равно не будет, это он знал определенно. Они пролезли через дыру в изгороди и очутились во дворе, где уже густо дымила кухня, из котла клубами валил пар. Карла помешивал там что-то, а Степанида по-прежнему с молчаливой сосредоточенностью чистила возле тына картошку. — Ну, активистка, ты долго там? — нетерпеливо гаркнул на нее Гуж. — Не погоняй, не запряжена, — спокойно ответила Степанида, с силой бросив в ведро очищенную картофелину. — Я не погоняю, а приказываю. Берите корзины и марш оба за мной! — А где я их возьму? — Дома возьми! Поди, есть же в сенях корзины? — А кто меня туда пустит? — Как кто? А часовой что, не пустит?.. Эй, приятель! — другим тоном, гораздо мягче обратился Гуж к часовому. — Дай я погляжу. Корзина нужна. Понимаешь, корзина! — Цурюк! — гаркнул часовой и скинул с плеча винтовку. «Вот хорошо! — молча порадовался Петрок. — Вот так тебе и надо: цурюк! А ты думал?» И он почти с симпатией посмотрел на этого тупорылого часового, который так кстати осадил гонористого полицая. — Ах ты, черт! — озабоченно крутанулся Гуж. — Ну, мешок бери, какое-нибудь ведро… — Где я возьму ведро? Это же ихнее. |
| Все вместе полетит в помойное ведро, а ребенок останется голодным. Практически во всем льготном меню используется молочная продукция. Никого не интересует, что число аллергиков сейчас велико. Но если гарнир класть отдельно от основного блюда, если иметь возможность заказать не комплексный обед (первое, второе и компот), а что-то одно, если разрабатывать коммерческие меню, в составе которых нет молока, то, как показывает практика нашего консультирования, число желающих поесть в столовой возрастает в разы. Ольга проводила в ряде школ тренинги и судит о работе поваров не понаслышке. – Бывает, людям не хватает знаний, умений и поэтому есть приготовленную ими пищу невозможно: несоленые макароны, недожаренные котлеты. Зарплаты поваров таковы, что позволить себе наняться за эти деньги могут только непрофессионалы, которые работают по инструкции. Но есть и выгорание. По договоренности со школой я месяц простояла на раздаче в школьной столовой, наблюдала, как дети, получив поднос с едой, тут же несли его в помойное ведро. Но если повар в плохом настроении, его еда будет невкусной. Кто-то скажет, что это лирика, но может ли подняться настроение у человека, который пришел на работу в пять утра, отстоял на ногах весь день и у него на глазах результат его трудов бросили в ведро? Это серьезный эмоциональный стресс. Совсем недавно Роспотребнадзор пообещал внести масштабные поправки к СанПиНам по питанию детей. В том числе поправки предполагают запрет на пронос в школу домашней еды (что якобы исключит отравления), замену фаянсовых тарелок на одноразовую посуду и отказ от алюминиевых ложек. Но является ли эта мера формой заботы государства о школьниках, число которых в России составляет около 15 миллионов человек? Вряд ли нормы СанПиН способны повлиять на температуры поданных продуктов. Порция холодных и несоленых пельменей (10 штук) в одной из московских школ обойдется ребенку в 70 рублей. Конечно, когда председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко обещает на рассмотрение весенней сессии внести вопрос детского питания, это не может не радовать. И предложение вице-спикера Госдумы Ирины Яровой обязать регионы самим создавать программы питания в общеобразовательных учреждениях тоже воодушевляет. Но не является ли все это популистскими шагами и ярким доказательством того, что вопрос питания подрастающего поколения в России находится сегодня в чудовищном и запущенном состоянии? |
| Владыка, выслушав эту историю 7 февраля, выразил сожаление, что дело „не хорошо“, заметив, что не нужно было, не уверившись в исполнении студентами первой задачи, и давать ее; не одобрил, что назначение старших так мало имеет значения, обратившись только в формальное, полицейское учреждение; советовал наставникам и начальствующим действовать согласно и единодушно; в списке по поведению понизить первого студента, поставив его или между последними в первом разряде, или во втором. Сентября 6. Пятница. У студентов была неисправность по столовой: нехороша рыба, т. е. не свежа, но дежурный по столовой из младших студентов Комаров, не донес о том мне. Вечером, когда пришел ко мне старший – Казанский, дело это объяснилось. Старший не утерпел, привел на суд самого дежурного ко мне. Я сделал Комарову замечание, что не хорошо он сделал, во-первых, не исполнил поручения товарищей, во-вторых, выдумав ответ от меня студентам по поводу будто бы его донесения. Вслед затем пришел запыхавшись Смирнов-Вифанский с такими словами: курс прислал меня сказать, что причиною недонесения давешней неисправности по столовой мне – близкие отношения Комарова к экономскому письмоводителю и к комиссару. Я сказал Смирнову, что обращу внимание на это дело; что мне кажется сомнительным подозрение на Комарова; но во всяком случае это происшествие не расстроит наших отношений. Сентября 7. О. Инспектор объяснил, что подозрения на Комарова действительно падают. Сентября 8. Старший К-цин при вечернем донесении объяснил, что студенты недовольны комиссаром. Именно а) потому, что подается в столовой говядина неисправно; б) запись ведется не верно: напр., в вакацию те же расходы показаны на картофель, какие и до вакации, и после вакации. в) дежурному (Лебедеву из младших) комиссар сказал, что нехорошая рыба была подана в пятницу с ведома начальства. – На первое я отвечал, что жалобы на говядину в первый раз слышу и потому не могу считать рассказ уважительным. Для второго потребовал книгу ежедневной записи по столовой. Оказалось: ссылка на картофель не верна, но капуста точно показывалась одинаково: то же 1 ведро и в вакацию, и до вакации. Но, призвав О. Эконома, я объяснил, что если и есть в этом излишество в расходе, то незначительное. Ведро всего стоит 30 коп., но ведь для столовой капуста употреблялась же? Следовательно если ведро капусты и в такой же мере подавалось, как прежде, – то не много доставляли барыша остатки от употребления. На третье обещал обратить особенное внимание и разузнать. – Говорил еще дежурный, что подается говядина старая, жесткая; что раздел порций бывает не всегда равен: иногда две рыбки подают на порцию, иногда одну. |
| Затем 50-й псалом: «Помилуй мя, Боже...», по окончании которого – канон, глас 6-й. Песнь 1-я. Ирмос: «Яко по суху пешешествовав Израиль...» Припев: «Помилуй ны, Господи, люди согрешшыя». «Приидите, вернии, песнь нову воспоим Владыце Богу, глаголюще: умилосердися, яко Щедр, и помилуй безмерно согрешшыя». «Слава»: «Приими молитвы и слезы, Христе Боже, молящихся Тебе ныне нас, рабов Твоих, и подаждь времена ведренна к плодоношению земли». «И ныне»: «Ускори, Владычице Марие, Пречистеи Си руце молитвенно воздети к Сыну Твоему и Богу, еже подати ведро и пищу верным рабом Своим». Катавасия по каждой песни: «Избави от бед...», «Спаси от бед...» Песнь 3-я. Ирмос: «Несть свят...» «Не яростию Твоею обличиши нас, Господи, якоже пророк вопиет, ни гневом Твоим накажи нас, но молитвами Пречистыя Твоея Матере излей на ны обильно милости Твоя». «Слава»: «Новозванный язык со слезами вопиет Ти, Владыко: умилосердися, яко Щедр, и подаждь нам ведро и воздухи благорастворны, обилие же и велию милость». «И ныне», Богородичен: «Не презри слез наших, Богородице Владычице, и не мерзко Ти буди воздыхание наше, но моли Сына Твоего прилежно подати ведро земли и людем Твоим велию милость». После катавасии 3-й песни: «Избави от бед...» диакон произносит сугубую ектению: «Помилуй нас, Боже...» с особыми прошениями: «Достойная казнем сотворихом, и праведный суд Твой постиже нас, Господи, но пощади, пощади люди согрешшыя и отврати гнев Твой, праведно на ны движимый, в покаянии к Тебе припадаем и смиренно молим Тя, услыши и помилуй». «Да не потопит нас, Господи, буря водная, и да не растлиши землю и гладом умориши нас, людей Твоих, но, яко Благ, устави водное лияние, и теплоте солнечной возсияти на земли, яко Силен, повели, прилежно молим Ти ся, Царю Пресвятый, услыши и помилуй». «Нищих ради людей Твоих и скот, мрачному воздуху и темной мгле разъитися и лучам солнечным возсияти повели, Всещедрый Господи, да не безгодно скончаемся, молим Ти ся, скоро услыши и помилуй». |
| Катавасия: Избави от бед рабы Твоя, Милостиве, яко мы уседно к Тебе прибегаем, к милостивому Избавителю, всех Владыце Господу Иисусу. Спаси от бед рабы Твоя, Пресвятая Богородице Дево, яко мы вси по Бозе к Тебе прибегаем, яко к нерушимей стене и предстательнице. Песнь 5 Ирмос: Божиим светом Твоим: Помилуй ны, Господи, люди согрешшия. Плавающих пристанище и надеждо ненадежных, Христе, князей утверждение, и всех христиан в бедах скорый Послушателю: услыши и нас ныне, и подаждь ведро к плодоношению земли. Слава : Врачу болящих и скорбящих Утешителю, небесный Царю Христе, призри с высоты святаго Твоего жилища, и услыши плачь и стенание рабов Твоих, и яко Щедр подаждь ведро к плодоношению земли. И ныне , Богородичен: Скоро приими, Госпоже, молитву рабов Твоих, не поминающи наша безчисленная злая: и испроси нам, Дево, ведро на пользу, к плодоношению земли. Катавасия: Избави от бед рабы Твоя, Милостиве, яко мы уседно к Тебе прибегаем, к милостивому Избавителю, всех Владыце Господу Иисусу. Спаси от бед рабы Твоя, Пресвятая Богородице Дево, яко мы вси по Бозе к Тебе прибегаем, яко к нерушимей стене и предстательнице. Песнь 6 Ирмос: Житейское море: Помилуй ны, Господи, люди согрешшия. Молением пророка Твоего, Господи, затворил еси небеса три лета и месяцей шесть, к познанию и покаянию противных, егоже ныне о нас, Господи, не истязуй, но милостию Твоею ущедри ны. Слава : Приимый разбойничо покаяние, Христе, и того единем часом спасый вопиюща: помяни мя, Спасе, во Царствии. И нас, ныне в покаянии Ти припадающих, пощади и помилуй. И ныне , Богородичен: Помолися о нас, Владычице, к Сыну Твоему и Богу, да не якоже при Нои лиянием водным, грех ради наших растлит нас, но якоже ниневитяны покаявшияся помилует. Катавасия: Избави от бед рабы Твоя, Милостиве, яко мы уседно к Тебе прибегаем, к милостивому Избавителю, всех Владыце Господу Иисусу. Спаси от бед рабы Твоя, Пресвятая Богородице Дево, яко мы вси по Бозе к Тебе прибегаем, яко к нерушимей стене и предстательнице. Диакон глаголет ектению малую: |
| «Однажды жители пожаловались на необычайно горький вкус плодов дерева, росшего к югу от монастыря Дерри. Отец Колумба благословил дерево – и впредь оно давало лишь сладкие плоды». «В другой раз святой дал своим монахам три меры ячменя и попросил их отнести одному бедняку, чтобы он мог его посеять. Братия выполнили его указание. И вот чудо: вопреки законам природы, бедный человек посеял ячмень во второй половине лета и в августе собрал хороший урожай». «Во время сильной эпидемии чумы в Ирландии Колумба раздавал освященный хлеб и повелел, чтобы зараженных людей и скотину окропили освященной им водой – и все исцелились». «Одна жившая в Ирландии девочка упала и сломала бедро. Она лежала и призывала Господа и святого Колумбу. Угодник услышал ее, несмотря на расстояние во много миль, и приказал своим помощникам немедленно плыть к ней и дать выпить святой воды. Девочка сразу исцелилась. Колумба также предсказал, что она проживет еще 23 года». «Один раз Колумба освятил кусок соли и дал его человеку именем Колга, чтобы он передал его своей сестре, которая ухаживала за Колумбой, когда он был младенцем. Вскоре в деревне, где она жила, начался пожар. Но ее дом не пострадал – его не тронул огонь из-за чудесного куска соли». «Однажды, когда Колумба был в пути, к нему подошла супружеская пара и попросила крестить их малыша. Рядом не было воды. Угодник помолился перед скалой, и вдруг из нее забил родник! Колумба его крестил и предсказал родителям, что в юности их чадо будет предаваться плотским страстям, но в зрелом возрасте станет достойным христианином, сотворит множество богоугодных дел и преставится в весьма почтенных летах». «В стране пиктов Колумба благословил «ядовитый» фонтан, которому местные жители поклонялись как Богу, и все, кто из него пили, тут же заражались. С тех пор вода в нем стала целебной». «Однажды молодой человек, несший ведро с молоком с фермы домой, проходя мимо кельи Колумбы, подошел и попросил его благословения. Святой сотворил в воздухе крестное знамение – и вдруг крышка сорвалась и упала, а большая часть молока вылилась на землю. Святой объяснил мальчику, что тот забыл перекрестить ведро перед тем, как налить в него молоко, а в ведре сидел бес. Поэтому бес убежал, не вынеся крестного знамения, разлив молоко. Затем святой попросил мальчика подойти поближе, благословил его, и ведро чудесным образом наполнилось молоком». |
| Нечего сказать, во-время проснулась гуманность у нашей Веры Александровны. Она нежно подводит нас к выводу: нам такие труды не под силу, значит, дневальной должна быть — кто? - Ну подумайте сами, женщины! Мы холодно ставим Веру Александровну в известность, что дневальной у нас так и останется Эдита, а пока она из-за голодовки освобождена от работы — будем сами убирать, все вместе и по очереди. Это — наш дом, и в нем будет чисто, как всегда. Мы и не собирались жить в грязи, так что ее санитарные тревоги излишни. - А как же вы, в голодовке? - А это уж наше дело. - Ну, смотрите, женщины, если санитарное состояние зоны будет неудовлетворительное — я должна буду доложить. Мы проверим. Это значит — завтра она придет придираться: тут паутина, там песок на крыльце, а вот тут, за тумбочкой, — пыль. Пятые сутки голодовки. Пани Ядвига стирает все казенные причиндалы. Она рвется сделать “все-все-все”, лишь бы мы лежали и отдыхали. Но это уж чересчур — взвалить на нее всю возню. Татьяна Михайловна шурует крыльцо обрывком старого мешка. Галя вытирает пыль в столовой. Я мою пол в нашей спальне. Залезаю под кровати, за тумбочки. Когда начинаю задыхаться — то есть каждые три-четыре минуты делаю короткую передышку. Только не садиться, ни в коем случае не садиться! Чтобы потом не тратить сил на то, чтоб встать. Вынести в яму ведро грязной воды. Принести ведро чистой. Тикай-тикай, сердце, ты — самое молодое в нашей зоне, ничего с тобой не будет! Вот так, не спеша, с расстановкой уже и до порога добрались? Отлично. Владимирова таскается за мной по пятам и монотонно угрожает “прикончить”. Но, раз я поднимаю ведро воды, пожалуй — смогу дать отпор? Нет, лучше ограничиться угрозами. Входит Подуст. Владимирова кидается к ней. - Начальница, я за себя не отвечаю. Ятаки сделаю из этих святош кучу трупов! Подуст на это предпочитает промолчать. Возразить — так зачем же губить здоровую инициативу “осужденной, вставшей на путь исправления”? Одобрить идею — это уже все-таки слишком? Она, как-никак — офицер и должна следить за порядком. Нет уж, лучше устраниться — Владимирова и так в поощрениях не нуждается. |
| Нам возразили бы: все это так, но ведь для этого нужно затратить сил во столько раз больше, сколько бедняков в окружающем обществе, т.е. пришлось бы затратить гораздо больше, чем получить. Это очевидно само собою, между тем многие утилитаристы рассуждают в подобном роде. Так например, в качестве побуждения для деятельности, направленной к повышению народного образования, Спенсер приводит такое соображение: «неискусство повара или кухарки причиняет частую досаду, а иной раз и расстройство пищеварения. Недостаток предусмотрительности со стороны служанки ведет иногда к падению на ведро, оставленное в темном проходе 11 . В последнем примере связь между личным и общественным благом так тонка, что может быть замечена только разве философом. Для философа, привыкшего возводить каждое частное явление к его общим основаниям, во всем видеть смысл и значение, важно и частое дурное настроение духа, и расстройство пищеварения и падение через ведро. Он ясно видит, что именно досада на невежество кухарки, испытываемая им во время обеда, расстраивает ему желудок... Но человек простой не скоро поймет, в каком отношении падение чрез ведро стоит к народному просвещению, еще менее ясна для него зависимость пищеварения от настроения духа и, наконец, совсем не вероятна серьезность ущерба, наносимого, по-видимому, такими пустяками. Но допустим, что все это поймет каждый человек. Но если он заботится только о собственном счастии, то для него гораздо естественнее нанять хорошего повара и служанку, которых не трудно найти за приличное вознаграждение и при современном состоянии народного просвещения, чем сначала просветить весь народ и этим путем добиться, наконец, хорошей прислуги. Итак, для человека, стремящегося к личному счастью, нет никакого расчета достигать его чрез повышение благосостояния общества, в котором он живет. Но если личный расчёт не может служить побуждением для деятельности, направленной на пользу общества, то может быть он в состоянии удержат человека от причинения вреда обществу, так как этот вред может дурно отражаться на нем самом? И с этим нельзя согласиться по двум причинам. |
|
|
