| 1566 г. 1989 . Вращаясь в книжной среде м. Макария, Сильвестр усвоил любовь к просвещению, которым мог справедливо похвалиться. И в Новгороде, и в Москве он держал во дворе сирот и работных людей до их возраста, научив многих грамоте, письму, пению, иконному художеству и книжному рукоделию (вероятно искусству книжного письма и переплетному делу), как говорит в поучении сыну, – это были своего рода школы. Он любил красивые рукописи (Сильвестровский сборник), поручал списывать их и жертвовал в монастыри и церкви, и сам имел не только славянские, но и греческие рукописи. Как хороший книжник, он мог пощеголять обилием текстов свящ. писания и историческими примерами (посл. к Ивану Грозному 1990 ); но не пренебрегал и философскими изречениями. В письме к кн. А.Б.Шуйскому-Горбатому он выхваляет более всего в человеке мудрость и, ссылаясь на философа Демокрита, пишет: «Прежде всего, князю подобает иметь ум в делах временных, на врагов крепость, мужество, храбрость, к своей дружине любовь и привет, добродетель же лучше и сана царского. Ни что не приносит столько пользы человеку, как рассуждение, без которого нет и благого разума. Не поноси, господине, человека, но прежде рассуди, а потом обличай». «Домострой», представляя сборник правил, не вполне принадлежит Сильвестру, а острота его суровых правил в известной степени сглаживается при сравнительном изучении с западно-европейскими «домостроями» того времени 1991 . Сильвестр представляет удивительное сочетание нравственных качеств с замечательным умением практического приспособления к своему положению и окружающей его среде, о чем и сам он так определенно говорит в наставлении сыну, рекомендуя ему этот образ действий словами: «от всех почитаем и всеми любим и всякому в потребных (нуждах) уноровил». Таким образом, не было только позолоченной пилюлей, когда М.Грек писал Сильвестру, «как всякими цветами добродетели приукрашенному и в искусстве и разуме богодухновенных писаний изящному рассудителю» и отказывался обращаться к нему иначе, как к «мужу многоученому» 1992 ; «он слышал от всех», что Сильвестр легко «преклоняется к милосердию требующим помощи» и в этот раз писал не о себе (вероятно с него сняты были уже запрещения). |
| Контингент грамотных людей в монастырях был довольно значительный, но это не исключает и обратного явления даже среди выдающихся подвижников. Поэтому, можно признать верным замечание Кобенцеля (1576), который говорит: «Во всей Московии нет школ и других способов изучения кроме того, чему можно научиться в монастырях» 2020 . По словам кн. Курбского в современном ему обществе были и такие, мнящие быть учителями, которые прельщали юношей, склонных к науке и хотевших научиться писанию, угрозами, говоря: «не читайте книг многих», причем указывали «на тех, кто ума лишился, а кто в книгах повредился, а кто в ересь впал» 2021 . Поэтому заслуживает особенного внимания совет Максима Грека , данный русским и представленный в живом примере из его ранней жизни, на основании личных наблюдений и рассказов просвещенных людей, тем более важный, что он критически относился к явлениям западно-европейской жизни, глубоко чувствовал лишение его в порабощенной Греции и полное отсутствие в стране, ставшей для него второй неприветливой родиной, многие язвы которой он объяснял отсутствием тех средств, которые теперь он решился ей предлагать. В одной из своих статей, посвященной воспоминаниям прошлого, он сообщает, что в Париж стекаются из всех стран «западных и северских» желающие словесных художеств, не только сыновья простейших людей, но и самых достигающих в царскую высоту, боярского и княжеского сана, где каждый из них, «прилежно упражийвся довольное время в учениях», возвращается в свою страну, преполненный всякой премудрости и разума и служит таковой украшением и похвалой своему отечеству, достойным ему советником, искусным защитником и наилучшим споспешником во всем необходимом. И тут же, обращаясь к русскому обществу, М.Грек пишет: «Такими подобает быть и бывать для своего отечества и у нас хвалящимся своим благородием и изобилием богатства, чтобы, будучи наставляемы и просвещаемы от священного наказания словесных учений, возмогли не только сами одолеть свои непохвальные страсти, не заботиться о внешнем женолепном украшении и блюсти себя от всякого сребролюбия и лихоимства, но еще и других понудить быть им подражателями и любителями всякого богоугодного жительства» 2022 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АРХАНГЕЛЬСКИЙ Александр Семенович (12.07.1854, Пенза-24.04.1926, Москва), историк лит-ры. Род. в семье священника. Окончил Пензенскую ДС (1872) и историко-филологический фак-т Казанского ун-та (1876). В 1878-1882 гг. профессорский стипендиат Казанского ун-та при кафедре словесности, в 1880-1882 гг. был командирован в Москву и С.-Петербург для научных занятий. В 1882-1908 гг. работал в Казанском ун-те: с 1882 г. доцент, с 1884 г. экстраординарный, с 1890 г. ординарный, с 1907 г. заслуженный профессор. Активно участвовал в научно-общественной жизни: был членом ОЛРС, чл.-кор. Московского имп. археологического об-ва, членом имп. ОЛДП, Казанского об-ва археологии, истории и этнографии, членом, в 1900-1904 гг. председателем Об-ва любителей отечественной словесности в Казанском ун-те. С 1904 г. чл.-кор. АН по Отд-нию рус. языка и словесности. Сотрудничал в «Историческом вестнике», «Русском обозрении», «Казанском телеграфе», «Православном собеседнике» и др. изданиях. В 1894-1897 гг. изучал преподавание отечественной лит-ры и предметов слав. филологии в ун-тах Вены, Берлина, Лейпцига, Гёттингена, Парижа, Лондона, работал в архивах и б-ках Праги, Белграда, Софии, Загреба и др. В 1908 г. назначен инспектором Елизаветинского ин-та в С.-Петербурге, в том же году вышел в отставку. Участвовал в создании Пролетарского ун-та в Симбирске (1919). Основной областью научных интересов А. была древнерус. лит-ра в ее связи с христ. лит-рой др. стран - южнослав., визант., западноевроп. Изучению древнерус. лит-ры посвящены диссертации А.: магистерская - «Нил Сорский и Вассиан Патрикеев: Их литературные труды и идеи в Древней Руси. Ч. 1: Нил Сорский» (СПб., 1882) и докторская - «К изучению древнерусской литературы... Творения отцов Церкви в древнерусской письменности» (СПб., 1888). В работах, посвященных западнорус. лит-ре, А. одним из первых нарисовал картину оживления духовной жизни правосл. об-ва Зап. Руси во 2-й пол. XVI в. и описал начало борьбы правосл. населения с католич. экспансией. Отдельные работы А. посвящены древнеслав. рукописным Евангелиям XI-XV вв., истории древнерус. «Луцидариуса», южнослав. апокрифам. А. придавал большое значение разработке вспомогательных историко-филологических дисциплин: текстологии, библиографии, палеографии. |
| Летом того же 1504 г. Иосиф Волоцкий пишет духовнику Ивана III, чтобы тот поторопил великого князя «показать ревность к православию», т. е. добился выдачи Иваном III еретиков на расправу. В такой обстановке накануне собора, решительно осудившего еретиков (ноябрь 1504 г.), Иосиф Волоцкий составляет одиннадцатисловную редакцию «Просветителя» , а также перерабатывает «Послание к Нифонту». Основная черта этой переработки заключается в том, что волоцкий игумен со всей силой своего полемического таланта, обрушивается на близкого к нестяжателям митрополита Зосиму, которого теперь он прямо и недвусмысленно обвиняет в еретичестве. Кроме того, он добавляет к 10 «словам» «Просветителя» новое (11-е) «слово», направленное против отрицателей монашества. Одиннадцатисловная редакция книги Иосифа Волоцкого, очевидно, и была той редакцией, которая фигурировала на соборе 1504 г. Вскоре после этого собора были созданы интересующие нас полемические сборники, включающие «Слово о благопремудростных коварствах». Списки Рогожского и Троицкого изводов (точнее — список Троицк. 187, так как в списке Троицк. 810 текст обрывается на 3-м «слове» на еретиков) содержат уже ряд памятников, связанных с соборным приговором 1504 г. и его последствиями, — послание инокам о соблюдении этого приговора, «Слово об осуждении еретиков» (будущее 13-е «слово») и, наконец, печатаемое ниже «Слово о коварствах». Все эти памятники доказывали необходимость «осужати и проклинати еретики и отступники» и были направлены против тех, кто выступал за «милование еретиков», т. е., главным образом, против нестяжателей. Дальнейшая судьба «Слова о благопремудростных коварствах» еще более тесно связана с судьбой книги Иосифа в целом. Появление новой редакции этой книги связано с резким изменением отношения Василия III к иосифлянам. Весною 1511 г. великий князь примирился с опальным архиепископом Серапионом, который получил «прощение» от митрополита Симона. В августе того же года митрополитом был назначен Варлаам, близкий к нестяжателям, а положение идейного руководителя последних Вассиана Патрикеева при великокняжеском дворе укрепилось. Василий III настойчиво советовал волоцкому игумену примириться с бывшим архиепископом Серапионом. Иосиф Санин ответил на это предложение уклончивым посланием; главе воинствующих церковников пришлось теперь занять оборонительную позицию, Иосиф Волоцкий в это время пишет 12-е «слово» «Просветителя», где старается доказать, что проклятие «еретика»-иерарха (читай: Серапиона) не имеет силы. Затем Иосиф Волоцкий составляет вначале пятнадцатисловную, а затем шестнадцатислов ную редакцию «Просветителя» (из последней, впрочем, было изъято 12-е «слово»). В качестве вступления к этим редакциям он использует тот вариант своего «Сказания о новоявившейся ереси», где не было никаких упоминаний о еретичестве Зосимы, т. е. вариант, по нашему мнению, более ранний. |
| 104), «безденежьем служилого класса (стр. 83) и недостатком рабочих рук» (стр. 90, стр. 83), т е. фактами отмеченными В. О. Ключевским в его «Боярской Думе», а также «убеждением в необходимости материального обеспечения душевного спасения» (см. тезис 6-ой). Но автор справедливо не исключает (сравн., впрочем, его примеры) и монастырские владения из числа охваченных экономическими неурядицами XVI века (стр. 14–15). Если же вотчинное хозяйство пришло в расстройство как в монастырских, так и в служилых вотчинах, то почему, спрашивается, тягость кризиса всецело должна была отразиться на вотчинах служилых, а не монастнрских? Следует заметить, что справедливость жалоб на экономическое оскудение служилого класса, раздававшихся в XVI в. (стр. 83; сравн. Жданов, Материалы для истории Стоглавого собора, Ж. М. Н. Пр. 1876, август, 185–186), должна быть принимаема с ограничением, когда эти жалобы исходили из уст самого служилого класса или их приверженцев, как то Вассиана Патрикеева, Максима Грека и т. п. лиц. XVI веке на свое оскудение жаловались и вотчинники, и царь, и монахи Слова, приписываемая Горсеем Ивану IV на соборе 1580 года, об исхудания дворянства и необходимости поднять его благосостояние могут быть, напр., сопоставлены с оффициальным свидетельством соборного приговора 1580 года, что монастырей села, пожни и иные земляная угодья от пьянственного и непотребного слабого жития «в запустение приидоша» (А. Э. I, 308, С. Г. Г. и Д. 200). И действительно понижение доходности вотчин, принадлежавших монастырям, подтверждается историческими документами (см. выше о доходах с Кирилловской вотчины во второй половине XVI века). Кроме того ряд только что начинавшихся монастырьков совсем захирели в XVI веке, и следовательно экономическое оскудение не было исключительным спутником служилых хозяйств. Что касается безденежья служилых людей и их задолженности, показателями которой служат их духовные завещания (С. В. Рождествеский, о. с, стр. 78 и след.), то последние в действятельности знакомят не только с задолженностью завещателей, но и с процентными и безпроценткыми ссудами их денежного капиталом., т. |
| Клосса, в 1516–1522 годах. Характеризуя этот памятник, О.В. Творогов отмечает «необычайную эрудицию составителя Хронографа, его неутомимость в разыскании и подборе источников и высокое литературное мастерство, позволившее создать на их основе повествование безупречной композиции и – насколько это оказалось возможным – даже единого стиля» 654 . Иосифлянская позиция составителя Хронографа ярко проявилась, по мнению исследователей, в предисловии к своду – в Изложении о вере, отдельные мысли и выражения которого были использованы Досифеем на суде против Вассиана Патрикеева. К числу хронографических компиляций, созданных или отредактированных Досифеем, относят Бытие и Криницу, о которых упоминается в описях книг Иосифо-Волоколамского монастыря. Имя Досифея Топоркова связано и с историей переводной патериковой литературы. В послесловии к Синайскому патерику редактор называет себя «Досифей Осифитие», что дало основание П.М. Строеву исключить это произведение из круга редакторских работ Досифея Топоркова. Ошибочность этой точки зрения была выявлена и доказана И.М. Смирновым. На то, что Досифей Топорков и «Досифей Осифитие» одно лицо, по его мнению, указывает близость «по идее, по содержанию и по внешним приемам изложения» редакции Синайского патерика другим сочинениям Досифея Топоркова, «наличность литературной связи» между Синайским и Волоколамским патериками. «Осифитие» ученый толкует как принадлежность писателя к партии иосифлян, а не как указание на то, что Досифей был постриженником Иосифо-Волоколамского монастыря 655 . Иностранное слово в русском тексте привело исследователей к заключению: Досифей знал греческий язык и редактировал Синайский патерик, обращаясь к оригиналу, а не к переводу. Однако И.М. Смирнову удалось доказать, что редакторская работа Досифея над Патериком заключалась в правке «темных мест» древнеславянского перевода путем конъектур и пересказа без привлечения подлинного текста. Незнание Досифеем греческого языка, отсутствие опоры на оригинальный текст, несовершенство форм редактирования, по мысли ученого, привели к «дальнейшему затемнению... |
| В дальнейшем мы подробно остановимся па обличениях Максима светских феодалов-эксплуататоров в связи с его борьбой за нравственное преобразование русского общества. Итак, вся нестяжательская публицистическая деятельность Максима Грека пронизана страстным протестом против социальных несправедливостей, глубоким сочувствием народным массам и решительным осуждением разных форм феодальной зависимости и угнетения. Максим Грек не делал радикальных практических выводов из своих обличений, но жизненная их действенность была чрезвычайно велика. Они находили горячий отклик среди тех слоев населения, на защиту которых были направлены, и прежде всего среди закабаленного и жестоко эксплуатируемого крестьянства. В обстановке общественного движения первой половины XVI века проповедь Максима Грека , как и других истинных нестяжателей ( Нила Сорского , Вассиана Патрикеева, старца Артемия), против порабощения приобретала определенно антифеодальный характер. В доказательство достаточно напомнить следующие места из сочинений Максима Грека . В «Послании утешительном к некоей княгине, скорбящей о смерти сына» 59 Максим предлагает раздать все имение нищим и бедным. В другом месте – в «Послании неизвестной инокине», 60 намеревающейся перед смертью принять схиму, Максим заявляет, что напрасны надежды «получить спасение одними платми чернеческими и скимою в последнем дыхании», и советует отказаться от неправедно собранного имения и отпустить на свободу кабальных людей. IV. Борьба Савонаролы и Максима Грека за реформу нравов А. Выступление против лихоимства и ростовщичества 1 . В тесной связи с борьбой за обновление Церкви, за церковно-религиозную реформу протекала борьба Савонаролы за реформу нравов, за построение жизни на началах евангельской простоты, любви и милосердия. Идея нравственного преобразования общества составляла цель всей жизни Савонаролы. Ей собственно подчинены были как религиозная, так и политическая реформационная деятельность флорентийского проповедника. Эта идея возникла и овладела всем существом Савонаролы под влиянием тех жестокостей и бесчеловечия, своеволия и всякого рода насилий богатых над беззащитной беднотой, а вместе с тем того безграничного падения нравственности, которые характеризовали итальянское общество эпохи первоначального накопления. |
| М. Боровкова-Майкова Работа проф. Архангельского « Нил Сорский и Вассиан Патрикеев» не только знакомит нас с умственно-религиозной жизнью России XV–XVI вв. , не только делает исследование исторической личности «начальника в велицей России и скитского безмолвного жития» Нила Сорского , включая сюда и литературные источники идей его, но и дает массу сырого материала, впервые разысканного и напечатанного исследователем. Трудность точного определения этого материала и его большой объем по данному вопросу заставляет автора допускать некоторые неточности, и в нашем очерке мы хотели бы пополнить их постольку, поскольку позволяют вновь найденные нами источники. Среди сочинений, относимых к «писаниям» Сорского находится заметка «О иноках, кружающих стяжаний ради». На эту же заметку, как на принадлежащую тому же автору указывает и проф. Павлов (Историч. очерк секуляриз. церковн. земель в России, I. стр. 64, прим. 3), у которого она напечатана не полностью. Печатает ее вполне проф. Архангельский на стр. 72 указанной его работы. Приводим текст этой заметки по рукописи Кирилло-Белозерского монастыря (ныне СПБ. Духовн. Акад.) за 129–254, XVII в., л. 182; рядом с нею берем Migne. Patrol. Ser. gr., 79. Epistol. L; III, 119, p. 437. О мнисех кружающих стяжений ради, такоже Нилово Νικωνι Αρχιμανδριτ Первое превожделенное и зело опасное иночествующих жития ныне же мерзкое бысть, якоже зриши, зане отягчаются убо вся грады и веси от лжемонахов, обходящих и обтекающих всуе и якоже прилучися многим бесстудием и неразнством. Смущающиеся вси дому владыки и несладце имут воистинну и к самому возреннию, видяще тех прошаков бесстудие у дверей своих пребывающих, отнюду же и право по добродетели жительствующих суд, поругание и прелесть яви мнится, и что ныне Иеремия новый явил бы ся убо, рыдати полезне и по достоянию моги наша. Срамляюбося, мнише что писати, обаче доброе творяще не стужайте си, и Господь щедрот и всякие утехи будет с вами, аминь. πρην περιπθητος κα γαν περβλεπτος τν μοναζντων βος, νν βδελυρς γγονε, καθς ρς. Δι βαρονται μν πσαι πλεις κα κμαι π τν ψευδομονχων, περιτρεχντων μτην κα ς τυχεν, ν πολλ χυδαιτητι κα διαφορ νοχλονται δ πντες οκοδεσπται κα ηδς χουσιν ληθς κα πρς ατν τν ψιν, βλποντες ατος τν προσαιτν ναιδστερον τας αυτν παραμνοντας θραις. θεν κα τν ρθς κα κατ’ ρετν βιοτευντων κρσις κα πολιτεα, δι τοτους πτη κα χλεη ρτως νομζεται. Κα τις νν ερεμας νος παρυφανεη, θρηνεν προσφρως κα κατ’ ξαν ουνμενος τ μτερα; ασχνομαι γρ περαιτρω τι γρφειν. |
| О цели истории вообще автор рассуждает здесь так: «Славные дела великих мужей мудрыми людьми в историях для того описаны, да ревнуют им грядущие поколения; а презлых и лукавых погубные и скверные дела для того написаны, чтоб остерегались их люди как смертоносного яда или поветрия, не только телесного, но и душевного». Как один из главных участников события, Курбский подробно описывает взятие Казани; любопытно посмотреть, как он понимает значение этого события: «С помощию божиею против супостатов возмогло воинство христианское. И против каких супостатов? Против великого и грозного измаильтянского языка, которого некогда вся вселенная трепетала, и не только трепетала, но и опустошена была; и не против одного царя воинство христианское ополчилось, но зараз против трех великих и сильных, то есть против перекопского царя, казанского и против княжат ногайских. С помощию Христа Бога с этого времени отражало оно нападения всех троих и преславными победами украшалось, и в небольшое число лет пределы христианские расширились: где прежде в опустошенных краях русских были зимовища татарские, там города соорудились; и не только кони русских сынов из текущих в Азии рек напились, но и города там поставились». Принадлежа к самым грамотным людям Восточной и Западной России, Курбский не упускал случая хвалить грамотность и красноречие в других; так, говоря о князе Иване Бельском, прибавляет: «Он был не только мужествен, но и разумен и в священных писаниях несколько искусен». О пленном ливонском ландмаршале, Филиппе Белле, говорит: «Был он муж не только мужественный и храбрый, но и словества полон, острый разум и добрую память имущий». Курбский был ученик Максима Грека и вместе ревностный хранитель патрикеевских преданий. Поэтому неудивительно встретить у него такой отзыв о Вассиане Косом: «Оставя мирскую славу, он в пустыню вселился и препровождал строгое и святое житие подобно великому и славному древнему Антонию, и чтоб не обвинил меня кто в дерзости, Иоанну Крестителю ревностию уподобился, потому что и тот законопреступный брак царю возбранял». |
| Легко понять, откуда могло возникать самочиние в скитах. – При самой строгой нестяжательности, у скитников оставалась собственность, принадлежавшая им лично, а не общине. – Так, они вледели своими келиями во все то время, когда пребывали в скиту. По завету инока Иннокентия вновь пришедшие имели даже право покупать себе здесь келии (Архангельский, о. с., стр. 15 приложений). Понятно, что, не выходя из келии и монастыря и не имея ничего на черный день, нельзя было просуществовать долгое время. Инок должен был оставлять для себя сбережения от своего труда. Это давало место личной собственности. Кроме того, едва ли все скитники, напр., из бояр и других лиц, непривыкших к труду ремесленному, имели силы снискивать пропитание чрез рукоделие. Поэтому, для них обеспеченность личным имуществом была более или менее неизбежной. – Но как заботы о пропитании, так и расходование крупной собственности без надзора естественно не могли не приводить к злоупотреблениям, которые действительно и обнаружились в скитничестве. Инок Зиновий отенский говорил о скитниках своего времени: «видех же некогда нестяжателей именующихся и оправдающихся творяща заповеди, имеющих мешца, в них же по 1000 сребрениц и множае лежащих; ядущих же пшеничныя хлебы чисты мягки и икры белые и черные, и прутие белужие и осетрее, белые рыбицы и иные, и паровые рыбы (и проч.)… одеяния же имеющих мягка и тепла и легка» (Истины показание, Казань, 1863, стр. 899); о Вассиане Патрикееве он не «изволи… брашна Симоновского ясти, хлеба ржаного и варения иже от листвия капустнаго и от стеблия свекольнаго»…, но питался от «трапезы великого князя; пияше же… романию, бастр, мушкатель, ренское белое вино» (там же, стр. 901). – Автор «Надсловия» так выражался о злоупотреблениях особножитием: «ныне же неции не внемлюще силе св. Писания, изобретоша себе не по воле, ни по преданию св. отец четвертый чин или житие: зиждуще бо келии всяк, идеже, аще кто хощет, далече или поблизу, живут уединенно, всяк свою волю предпочитающе, стяжание с попечением гоняще и прочая; и по таковому их чину и жительству уподобляются отшельником, по отречению же св. отец… подобни суть самочинником и самопретыкателем: сами бо себе изобретше житие, сами на нем и претыкаются, не могуще мирно и постоянно на нем пожити, аки не по своей их мере и пряслу… И сам сей блаженный старец Нил многая и страшная словеса на уединенно жити хотящих, а еще страстных сущих, испустил» (Архангельский, о.с., стр. 119; стр. 16 приложений). – См. также «Царские вопросы и соборные ответы», М. 1890, стр. 61, стр. 19. |
|
|
