| Среди ортодоксальных мыслителей 20—50–х гг. XVI в. едва ли не наибольшее внимание проблеме самовластия уделил Максим Грек. Он обсуждает ее в специально предназначенных этому сочинениях: «Слово о том, яко промыслом Божиим, а не звездами и колесом счастия, вся человеческая устрояются», «Слово противу тщащихся звездозрением предрицати о будущем, и о самовластии человека», «Послание к некоему князю», «Слово поучительно о прелести звездочетчей…», «Послание к некоему иноку, бывшему во игуменех, о немецкой прелести, глаголемей фортуне, и о колесе ея», послания к Николаю Немчину (Булеву), Федору Карпову. Неоднократно к проблеме самовластия обращается Максим Грек и в других сочинениях. «Максим Грек, — пишет Н. В. Синицына, — своеобразное и исключительное явление русской культуры XVI века» . Исследователь раскрывает на страницах книги оба определения: и «своеобразие» и «исключительность» Максима Грека как культурно–исторического явления в рамках русского (с 1518 по 1555 или начало 1556 г.) периода его жизни. Если говорить о своеобразии и исключительности Максима Грека как культурного явления русской жизни, то их нельзя должным образом оценить вне его непосредственного влияния на выдающихся по способностям, незаурядных деятелей русской культуры. Это отмечено еще В. С. Иконниковым, писавшим в своем энциклопедическом своде данных о Максиме Греке: «Возле М. Грека группировался кружок лиц, видных по своему положению» . Среди «учеников, последователей и почитателей» Максима Грека Иконников называет Селивана, Дмитрия Герасимова, Вассиана Патрикеева, Зиновия Отенского, Федора Карпова, В. М. Тучкова, Нила Курлятева, Артемия, Сильвестра, А. М. Курбского . Иконников называет еще несколько имен из числа знати близких Максиму Греку. Среди переписчиков переводов Максима Грека и его помощников выделяются такие образованные и творческие люди, как Исак Собака и особенно Михаил Медоварцев, деятельности которого посвящены статьи Н. В. Синицыной. Максим Грек был идейным руководителем, как пишет Н. В. Синицына, «своеобразного книгописчего центра», связанного «с придворной, посольской средой» . |
| —52— ближнего; вместе с тем евангельская любовь просвещает самый разум христианина, направляя его поступки к соединению верующих «в союзе мира». Поэтому ревнители, прибегающие к внешнему преследованию еретиков, т. е. проклинающие, мучащие и даже убивающие их, 688 и в то же время оправдывающие подобные действия учением Св. Писания, лгут на истину и свидетельствуют об отсутствии у них христианской любви и духовного ведения. 689 Кроме того, – что особенно важно, – отношение к еретикам «с мучительскою властью» не только не узаконено учением Христа Спасителя, 690 но прямо запрещено им: в доказательство этого Артемий, подобно Вассиану Патрикееву, 691 ссылается на притчу плевел сельных и на толкование её св. Иоанном Златоустом : Господь повелел оставлять плевелы «до жатвы», когда «въсприимет кождо по делом», а – не исторгать «прежде времене», чтобы не повредить и пшеницы, 692 «занеже может приложитися и быти пшеница, —53— якоже Златоуст глаголет». 693 Жестокое преследование еретиков стоит в противоречии и с примером Спасителя, неповинного Праведника, терпеливо переносившего поругания, ибо Он, будучи «бием не биаше и укоряем не укоряше, и стражда не прещаше (предаяше же Судящему праведно)». 694 Тем более, – повторяет Артемий мысль, высказанную «заволжскими старцами» во втором послании, – христианам (самим не чуждым греха) следует предавать еретичествующих Божию суду, 695 суду совершеннейшему, потому что он производится всеведущим и праведным Господом: «вест бо Бог съсуды службы своея и дарования различная, еще же и силу и немощ естества», 696 —54— «когождо разум и недоумение, страсти же и изволение». 697 Затем, преследование еретиков обнаруживает у гонителей отсутствие веры в неодолимость церкви, – они забывают, что если «велики и мнози волны в мори мира сего, но Иисусова корабля не възмогут погрузити»; 698 нет у них и твердого убеждения в том, что справедливый суд Божий, рано или поздно, но непременно постигнет (не покаявшегося) грешника, конечно, и еретика: «еже аще сеет человек, тож и пожнет… нужды бо есть согрешающему не непокарану быти праведным судом Божиим и зде и в будущем, по равенству согрешения», 699 так что не хотевший из лености и непокорства даже познать волю Божию будет наказан несравненно строже не только тех, для которых воля Божия осталась неведома, но – и познавших волю Божию, хотя и не исполнивших её. 700 |
| 1572 Полная библиография трудов и изданий А.Г. Дунаева приведена на его интернет-сайте (URL: http://www.danuvius.orthodoxy.ru/index.htm). 1573 См.: Фокин А.Р. Латинская патрология. Т. 1: Период первый. Доникейская латинская патрология (150–325 гг.). M., 2005. 1574 См., например: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. СПб., 2004; Он же. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от Античности к Средневековью//Из истории культуры Средних веков и Возрождения. M., 1976. 1575 См.: Бычков В.В. Эстетика поздней античности. M., 1981; Он же. Малая история византийской эстетики. Κ., 1991. 1577 См.: Саврей В.Я. Александрийская школа в истории философско-богословской мысли. M., 2006. 1578 Среди множества опубликованных работ Хоружего особо следует отметить фундаментальную монографию «К феноменологии аскезы» (M., 1998) и ряд публикаций в периодической печати, в которых автор проводит всесторонний анализ разных аспектов православной традиции. 1579 На первый взгляд «метод участия» лежит в русле таких историографических направлений. как «историческая антропология» и «микроистория», однако, несмотря на очевидные сходства, есть между этими направлениями и различия. Дело в том, что, в отличие от исторической антропологии, «метод участия» предполагает не просто вступление в диалог с человеком прошлого и попытку понять его действия, а сопричастность ему и его взглядам. 1580 Хоружий С. Православно-аскетическая антропология и кризис современного человека: Доклад на богословской конференции «Учение Церкви о человеке» (Москва, 5–8 ноября 2001 г.). 1585 Среди трудов A.C. Павлова: Первоначальный славяно-русский Номоканон. Казань, 1869; Исторический очерк секуляризации церковных земель в России. Одесса, 1871; О Кормчей князя-инока Вассиана Патрикеева//Уч. зап. Казанск. ун-та по отд. ист.-филол. и пол.-юрид. наук. 1864. 2; Личные отношения супругов по римскому праву//Там же. 1865; 06 участии мирян в делах церкви//Там же. 1866; Номоканон при Болыиом Требнике//Там же. 1872 (отд. изд.: M., 1897); Наказной список по Стоглаву//Зап. Академии наук. 1873; Критические опыты по истории древнегреческой полемики против латинян//XIX отчет Академии наук о присуждении Уваровских наград. 1878; 50-я глава Кормчей книги. M., 1887; Книги законные, содержащие в себе в древнерусских переводах византийские законы. M., 1888; и др. |
| профессор Александр Семёнович Архангельский (24.07.1854–24.04.1926) История русской литературы профессор Александр Семёнович Архангельский Писатель, литературовед, педагог, филолог, профессор истории русской литературы в Казанском университете, член-корреспондент Императорской академии наук. Биография Родился 12 (24) июля 1854 года Его отец Семён Кузьмич Архангельский — окончивший курс в Горыгорецком земледельческом институте преподаватель Пензенской семинарии, позже ставший священником. Первоначальное образование получил в Пензенском духовном училище и Пензенской духовной семинарии, из пятого класса которой поступил на историко-филологический факультет Казанского университета. По окончании университетского курса в 1876 году, он некоторое время состоял преподавателем русской словесности Симбирской гимназии, но 30 мая 1878 года был избран профессорским стипендиатом и после сдачи магистерского экзамена в 1879 году был командирован для занятий в Москву и Санкт-Петербург. В мае 1882 года за исследование «Нил Сорский и Вассиан Патрикеев, их литературные труды и идеи в древней Руси» (СПб., 1882) он получил в Казанском университете степень магистра русской словесности и был избран доцентом по кафедре русской словесности; 1 октября 1884 года возведён в звание экстраординарного профессора. Степень доктора истории русской литературы он получил в Санкт-Петербургском университете 28 мая 1890 года за работу «Творения отцов церкви в древнерусской письменности» и 26 ноября того же года был утверждён ординарным профессором. В 1894—1897 годах был в заграничной научной командировке. С 1907 года — заслуженный профессор. В мае 1908 года вышел в отставку из университета и с 1908 года состоял инспектором классов Санкт-Петербургского Елизаветинского института. А. С. Архангельский — действительный член Общества любителей российской словесности (с 20 ноября 1887); член-корреспондент Московского археологического общества (1888). С 1899 года был председателем Казанского общества любителей отечественной словесности. Также Архангельский принимал активное участие в создании Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Печатался в журнале А. А. Хованского «Филологические записки». Он был редактором Полного собрания сочинений Жуковского (СПб., 1902. Т. 1—12). Умер 24 апреля 1926 года в Москве; похоронен на Новодевичьем кладбище. |
| В своём изложении автор слишком много подчиняется влиянию своих главных руководителей, нередко ограничиваясь лишь их сокращённым переводом. Из мелких недостатков сочинения можно указать на некоторые ошибки в частностях, как напр. когда автор называет Рейхлина (стр. 11) „шурином Георга“ (т.е. отца Меланхтона), тогда как сам же он далее признаёт его „дедом по матери“ и „братом бабки“ Меланхтона (стр. 14). Нельзя одобрить и странное пристрастие автора к иностранным терминам, употребляемым иногда совсем без нужды и не кстати, как напр. „артикулы“, „конфессия“, „рецесс“, „декалог“, „Bedenken“, „absolutio“ и даже „Abendmahe“. Не смотря на указанные недостатки сочинения, в виду того, что автор обнимает свой предмет с достаточной полнотой и обстоятельностью, внимательно изучил свои пособия и даёт надлежащий ответ на поставленный вопрос, труд его может быть признан для получения степени кандидата богословия удовлетворительным“. 13 . Заслуженного ординарного профессора Василия Клю- —99— чевского о сочинении студента Гречева Бориса на тему: „Преп. Нил Сорский и значение его устава скитского жития в истории русского монашества“: „Автор этого обширного сочинения (353 страницы) развивает свою тему в таком порядке: изложив биографические сведения о преп. Ниле Сорском , он передаёт содержание и разбирает основные идеи Нилова устава скитского жительства, потом, выясняя значение скитского жительства по этому уставу в истории русского монашества, рассматривает мнения последователей преп. Нила и их отношение к вопросам современной им церковной и политической жизни России, обстоятельно указывая при этом, как заволжские старцы проводили и изменяли направление своего учителя, и наконец решает вопрос о том, почему идеи преп. Нила не были усвоены его последователями в чистом виде и почему скитское житие по его уставу не привилось к русскому монашеству. Для жизнеописания преп. Нила и разбора его устава, а также для изложения мнений Вассиана Патрикеева, Артемия, Бакшина и Феодосия Косого автор воспользовался значительной литературой, но для определения значения Нилова скитского жития у него не было пособий, которые прямо отвечали бы на этот вопрос. |
| Излагается это в форме спора Актимона с Филоктимоном. В речах Актимона он описал жалкое положение монастырских крестьян, их скудость и нищету, платимые ими высокие росты и тяжкие оброки, и в параллель с этим роскошную жизнь самих монахов. Максим тому же вопросу посвятил произведения «Слово душеполезное, зъло внимающим ему» и «Повесть страшная о совершенном иноческом жительстве». В последней он выставляет в пример русским инокам картезианских монахов запада. Он доходит в ней даже до проклятия монахам-вотчинникам. Проклятия эти врагами Максима были отнесены к русским чудотворцам, которые владели селами (Знаменский). Все эти выступления очень повредили Максиму и отразились на его судьбе. Как упоминалось выше, Зиновий Отенский , близкий к Максиму, осудил эти его крайности. Ключевский, называя сочинение Вассиана «обличительными памфлетами», нередко яркими и правдивыми, пишет: «В нем говорит не одно негодование пустынника-нестяжателя, но часто и раздражение бывшего боярина из рода князей Патрикеевых против людей и учреждений, опустошавших боярское землевладение. Вассиан клонит свою речь к тем обвинениям, какие потом прямо высказал единомышленник его князь Курбский: любостяжательные монахи своим сельским хозяйничаньем разорили крестьянские земли, а внушениями о спасительности вкладов по душе сделали воинский чин, служилых землевладельцев хуже калик убогих. Сочинения Максима Грека против монастырского землевладения свободны от полемических излишеств». Видным сторонником владения монастырями был митрополит Даниил, ученик и преемник пр. Иосифа по игуменству, красноречивый проповедник и плодовитый писатель. Он оставил до 35 слов и посланий. Большая часть их вошла в состав двух сборников. Один из них содержит 16 слов против вольнодумства и нравственных нестроений общества. Другой – 12 посланий к частным лицам и монастырям нравоучительного содержания. Сборники эти представляют собою полную и живую картину тогдашних нравов и ряд выразительных обличений современных митр. Даниилу шатания умов и пороков. |
| Страсть к стяжанию лиц высшего духовенства часто приводила к печальным результатам: их наместники притесняли своим судом, их посещения были тягостью для самих же духовных; не получив требуемого подъезда, они налагали отлучения на свою паству; их насилия заставляли искать суда у патриарха. Их требования были до того тяжки, что летописцы отзывались о них, как об общественных бедствиях: «это все по нашим грехам», говорили они. (П. С. Р. лет. III, 80, 228; IV, 53, 209; Карамзин, V, 144; послание Г.Скрипицы, в Чт. Моск. Общ. ист. 1847 г, 6, 48). В житии Михаила Клопского читаем: «Бысть же нуже некоей належащи монастырю от архиепископа Евфимия первого, овогда насильствием среброимания, овогда монастырских коней отъятием», с обличением его (Памят. стар. литер. IV, 43). Высшая иерархия служила нередко примером подобных отношений. Они, говорит Максим, хвалили Бога «красногласными песнями», «шумом доброгласным светлошумных колоколов», «благоуханными мурами, иконами, великолепно украшенными златом и сребром и многоценными камнями»; но средства на украшение храмов шли от «неправедных и богомерзких лихв и хищения чужих имений» 1567 . Эти представители духовенства «светло и обильно напивались во вся дни, пребывали в смехе и пьянстве и всяческих веселиях», тешили себя гуслями и тимпанами, сурнами и постыдной болтовней воров», а сирот и вдовиц «бесщадно и безмилостивно расхищали». Те дары и вклады, которые назначались на церкви, для употребления на пользу бедных, они брали себе «в различные наслаждения душ, на украшение риз и светлые пиры». Они призывали на пиры богатых и удовлетворяли во всем своих родственников, а нищих и сирот, таявших и вне врат стоявших и горько плакавших от своей скудости, прежде обидевши горькими лайбами (ругательствами), отгоняли, кинув им кусок гнилого хлеба» 1568 . Сознание высоты духовного сана 1569 , не мешало лицам высшей духовной иерархии искать мирских благ и спускаться до обыкновенного сребролюбия 1570 . О другом лице Максим говорит: «Ты же, треокаянный, кровью убогих нещадно напивающийся, лихвами и всяким делом неправедным изобильно приготовляешь все тебе угодное, когда же пожелаешь во граде разъезжаешь на конях благородных со многими, одними, последующими, другими же напереди воплем и бичом разгоняющими встречающихся или стесняющих тебя, – угодное ли ты думаешь творить долгими молитвами и черным власяным образом Христу, любящему милость более жертвы и осуждающему всякого нищененавидца» 1571 ? «Такой, – замечает Максим, – как некий кровопийца зверь от сухих костей тщится сосать мозги, подобно роду псов и воронов» 1572 , и обеими руками нещадно истощает имения нищих в наслаждениях всяких своего сердца. |
| 1687 Сочин. М.Грека, II, 372; Чт. в Общ. ист. 1847, кн. 7. Указывают, что перевод мог быть желателен м. Даниилу и потому, что в Ист. церк. Феодорита содержатся свидетельства о дозволении монахам в древней греческой церкви владеть вотчинами (Голубинский, II, 708) 1688 А.Ф.Змеев, Русские врачебники, изд. Общ. люб. древн. письм. Спб. 1896, с. 1–32. Перевод сделан с изд. 1492 г. (Белокуров, О царской библ., 323). Рецензия Буслаева, на соч. Костомарова, Очерки домашн. быта великорус. народа, 144; Ист. зап. о Рум. муз., 44; также опис. рук. Рум. муз., Пискарева, Царского, гр. Толстого; замеч. Петухова (Ж. М. Н. Пр. 154–155). Касаясь одного порока, м. Даниил прибегает к физиологическому объяснению (Жмакин, 706), между тем как М.Грек дает только религиозный совет (Соч., II, 251–260) 1691 Сочин., I, 530–531. Не думаем, чтобы здесь была своего рода ирония (Голубинский); вернее, что он писал искренно (Макарий, VII, 308) 1693 Макарий, VII, 308, 394–398. Любопытны его два послания о сребролюбии и невоздержании в пище и питье (365–367). Не щадил он и духовенства вообще (387), и своих коллег – епископов, в частности 1695 Рассуждение о неприличии монастырям владеть вотчинами, в Чт. Моск. Общ. ист. 1859 г., кн. III; Лет зап. Арх. ком., X 1697 Повесть страшная. Соч., III, 187–189, 202. Подроб. см. выше. М.Грек имел основание опасаться ссылки на латинские монастыри, так как даже ученик его Зиновий увидел в этом обиду своей братии (Истины показание, 890–898) 1698 См. выше, Бурхардт, 381. Эр.Роттердамский в своих произведениях (Похв. глупости, Разговоры и др.) дает яркие черты разложения монаст. жизни на Западе, в связи с обогащением 1699 Существовала легенда о двух монахах – дающем и берущем (Ист. Вестн. 1896, 8, стр. 528), в разные эпохи 1700 Назначение церк. имуществ на содержание неимущих и нищих, а равно на выкуп пленных, имело преимущественное значение в глазах благотворителей (П.Соколов, Церк. им. право, 131–132). Духовенство же более всего указывало на их назначение на помин «по душах» (Павлов, 16, прим. 1) и повышало цену за выкуп их родственниками, на что обратило внимание правительство (ib., 17, пр. 3) |
| В таком случае писалась закладная, которая, по прошествии срока, назначенного для платежа, обращалась в купчую; самое же имение, отданное в заклад, предоставлялось по большей части во владение монастырю (или монаху-заимодавцу), вместо процентов 1504 . «Основываясь на числе этих закладных XV-XVIII вв., – замечает Милютин, – можно предположить с вероятностью, что довольно значительная часть церковных и монастырских вотчин перешла в руки духовенства именно этим путем». Понятно, что причиной распространения монастырской недвижимой собственности была та религиозность, которая проникала во все побуждения древнерусского человека. Летописцы в числе добродетелей князей, обыкновенно ставят: «чтил свыше меры иерейский и монашеский чин, подавая им, что нужно, на потребу» 1505 . Главной заботой для религиозного человека было спасение души, которое обусловливалось, в числе других внешних форм религии, и посмертным поминовением, и в большей части жалованных грамот духовенству говорится, что имущество «даруется в наследие вечных благ, по душе, для поминовения души, в вечный поминок души» 1506 . Если же умерший не успевал сделать распоряжения относительно вклада по душе, то родственники его считали долгом назначить часть наследства на помин по нем 1507 . Кроме того, в жалованных грамотах встречаются обязательства молить Бога о здравии и долголетии вкладчика, а иногда упоминается, что дарение сделано по поводу какого-либо счастливого события или исполнения намерений и предприятий 1508 . Наконец, увеличению монастырской недвижимой собственности содействовали также добровольные или насильственные пострижения бояр, князей, княгинь, царей 1509 , причем в таких случаях они делали значительные вклады, а у знатных лиц существовал обычай – иметь при некоторых монастырях родовые кладбища, что также соединялось с определенными вкладами 1510 . § IV Мы не касаемся здесь теоретических оснований монастырского и вообще церковного землевладения, рассмотренных в некоторых специальных исследованиях 1511 . |
| Валла (Бурхардт, по 8-му немец. изд. I, 110; Корелин, 152, 441, 800, 987; Виллари), соединявшие свою полемику с нападками на нравственность духовенства (также Фойгт, I, 430–432). О спорах относительно церк. имуществ на Западе в средние века (Оп. рус. историогр. II, с. 111, пр. 3), о значении Константинова дара (В. Евр. 1898 , 8 и Ж. М. Н. Пр. 10, с. 351). § VI Вследствие указанных условий в России мы также видим громадное развитие монастырской собственности. Не считая нисколько преувеличенным известие одного иностранца, можно судить о ее обширности уже в XVI в. Климент Адам, писавший о России в 1553 году, говорит, что монастырские имения в это время составляли третью часть всего государства («Nam tertiam fundorum partem totius imperii tenent monachi» 1531 . Подобное же соотношение указано нами в Опыте о влиянии Византии (гл. VI) и теперь оно не оспаривается ( А.С.Павлов , Истор. очерк секуляризации, 23, прим. – «может оказаться близким к истине»); Горчаков (Монастыр. приказ, 145). В Новгор. области 1/3 земель приходилась на монастырское землевладение (Архим. Сергий, Вотская пятина. Чт. в Общ. ист. 1899, IV). Карамзин замечает: «Новгородские святители употребляли софийскую казну в пользу государственную; но митрополиты наши не следовали сему достохвальному примеру. Народ жаловался на скудость, иноки богатели. Они занимались и торговлей, увольняемые от купеческих пошлин» (V, 223; ср. VI, 10). Из ист. секулярир. монастыр. вотчин на Руси в XVI в. С.Рождественского (Ж. М. Н. Пр. 1895, 5); Н.Серебренников, Псковское церк. землевлад. в XVI и XVII веках (ibid., 1905, 12); В.Сторожев, О монастыр. землевлад. в Вологде XVII в. (Сборник Ключевского). Ср. общие замечания Бокля (II, 40, 42) и Бастиа (Sophismes Economiques). Вместе с тем монастыри, как и в других государствах, получали обширные привилегии на свои владения: так, они и их крестьяне освобождались от податей и пошлин (всех или некоторых); они пользовались правом сбора податей и пошлин с других, не подведомственных им лиц; они избавлялись от подсудимости местным властям, светским и духовным (впрочем не все); монастыри получали право суда и расправы над людьми, живущими на их землях (иногда не только в делах гражданских, но и уголовных), право – призывать виновных в их обиде во всякий срок, между тем как крестьяне их могли призываться только в определенный; монастыри избавлялись от законной ответственности за смертные случаи, происшедшие в их селах. |
|
|
