| Говоря о нестяжательских воззрениях Максима Грека , надо подчеркнуть, что он был, в отличие от Вассиана Патрикеева, противником каких бы то и было насильственных мер со стороны власти. В «Главах поучительных начальствующим правоверно», написанных ок. 1547–1548 годов и входящих в ряд нравственных воздействий на молодого Ивана IV, он пишет: «Чюже есть отнюдь человеческому естеству еже по воздуху летати; и царю богомудреному отнюдь неподобно и неполезно есть, еже хотети чужим именном и стяжанием; самого бо страшного и праведного Судию на отъмщение обидимых възставляет чюжих имений желание». Для подтверждения этого тезиса он приводит тексты из Псалтири (139, 13; 11, 6). Толкуя стих «не уповайте на неправду и на восхищение не желайте. Богатство аще течет, не прилагайте сердца» ( Пс. 61, 11 ), он предостерегает царя: не предпочти пророку какого-нибудь суемудреного земного советника, – намекая, вероятно, на какой-то известный обоим казус 665 . В середине – второй половине XVI века нестяжательские идеи развивались по-разному. Зиновий Отенский сообщал о том, что его оппоненты выступали с критикой нестяжательских воззрений Максима Грека и Вассиана Патрикеева, говоря об их непоследовательности. А младший современник Максима Грека Ермолай Еразм дал выразительную, эмоциональную характеристику «нестяжания» как всеобщего социального принципа, общезначимой этической и социальной нормы. Он не принадлежал к нестяжательскому направлению в собственном смысле, неизвестны факты его прямого участия в этой внутримонашеской полемике. В «Слове о разсуждении любви и правде и о побеждении вражде и лже» («Слово о распознании любви и правды и о победе над враждой и ложью») он вводит философские категории сущего («существа») и «не-сущего» («несущества»), то есть бытия и небытия. Автор выстраивает два ряда понятий, при этом собственный труд и «нестяжание» оказываются причастными онтологическим категориям бытия и «сущего», из которых выводятся любовь и правда, а насильственное присвоение чужого труда с помощью власти принадлежит миру «не-сущего», небытия, лжи, неправды, вражды. С одной стороны – сущее (существо): правда – любовь – земных богатств нестяжание; с другой – «не-сущее»: неправда, ложь – вражда – присвоение чужого труда («собирати от чужих трудов»). «Распознание» Ермолая Еразма – не дискурсивная философия, а житейская мудрость. Познание не отделяется от действия, познание вражды и лжи неотделимо от победы над ними. |
| Одним из аргументов против аутентичности известий о Соборе 1503 г., высказанных участниками Гарвардского семинара проф. Э. Кинана и поддержанных российским исследователем А. И. Плигузовым, было то, что формула «Соборного ответа» якобы не имеет аналогий в оформлении подобных документов того времени, а информация о нем отсутствует в современных Собору источниках (достоверность мн. из них также была подвергнута сомнению, напр. «Прения» Вассиана (Патрикеева) с Иосифом Волоцким). Однако «Соборный ответ» находит аналогию в приговоре Собора 1490 г. «на еретиков», который констатирует факт открытия Собора: «Господин пресвященный Зосима митрополит всея Руси, и архиепископ, и епископи и архимандрити…» (так же лаконично начинается «Соборный ответ»: «Събор был о землях церковных, святительских, монастырских»). Далее в приговоре 1490 г. следует «речь» (предполагается по контексту, что митрополита), обращенная к еретикам, т. е. к объекту разбирательства на суде, с изложением соборного решения и осуждением. Затем (с самостоятельным названием) идет «Смиреннаго Зосимы митрополита всея Руси и всего священнаго събора поучение всему православному христьаньству. На ересникы обличение» ( Казакова, Лурье. 1955. С. 382-386). Две речи дьяка Леваша тоже по существу были «поучением» митрополита и Собора вел. князю, они излагают соборное решение в форме посланий митр. Симона «с всем Освященным собором» (разумеется, письменных). Различие между 2 «речами» дьяка Леваша, т. е. посланиями Собора, указывает на имевшую место дискуссию. Во 2-й «речи» более детально и подробно описано содержание понятия «недвижимые стяжания», неотчуждаемость к-рых провозглашалась. Значит, вел. князь потребовал разъяснений от пришедшей к нему делегации, к-рые и излагаются во 2-й «речи»; следов., дискуссионным был вопрос о «недвижимых стяжаниях». В заключительной части 1-го послания содержится каноническая подборка соборных правил, подтверждающих права на земли святителей и мон-рей. Содержание правил не раскрыто, названы лишь их номера. Но примечателен факт, что среди этих правил названы те, к-рые позже перевел Максим Грек для нестяжательской Кормчей Вассиана (Патрикеева), точнее для толкования к ним Феодора IV Вальсамона . |
| Вассиан не утверждает, что эти и иные подвижники, будучи настоятелями обителей, вообще не имели в своем распоряжении монастырских владений, он говорит только, что «те держали села, а пристрастия к ним не имели». Вассиан не оспаривает прав церковных учреждений на земельные владения, он признает такие права за епархиальными архиереями и приходскими церквами и требует только, чтобы эти владения и пользование ими не противоречили канонам. Но иночеству, по его убеждению, должны быть чужды всякие имущественные притязания, в этом он верный последователь Нила. Ибо монастырские владения, по мнению Вассиана, даже если они очень скудны, пробуждают у монахов страсть к новым приобретениям: они начинают просьбами или обманом вымогать у богатых людей дары для монастыря, ведут тяжбы с соседями из-за ничтожных клочков земли и даже не стесняются прибегать к подделке документов и обману властей. Для Вассиана, выходца из среды богатого и властолюбивого боярства, весьма своеобразным оказывается то обстоятельство, что в своей полемике он ставит и чисто социальные вопросы, а именно вопрос о положении монастырских крестьян. Таким образом, в крестьянском вопросе князь-инок Вассиан Патрикеев оказывается первым русским либералом. Он упрекает монашество, в первую очередь настоятелей монастырей и тех монахов, которые управляли монастырскими владениями, в том, что они пользуются трудом монастырских крестьян; он сравнивает богатую и легкую жизнь монахов с тяжким существованием крестьян, говорит об изнурительном ежедневном труде крестьян, их простой и скудной пище, о плохих жилищах, о бедности и задолженности монастырю, приводящей к закабалению крестьян. Читая полемические сочинения Вассиана, мы видим, с какой энергией и увлеченностью отдавался он обсуждению этих вопросов. Чисто принципиальное обсуждение темы и бесстрастие аскетически опытных иноков, подобных Нилу Сорскому, не могли удовлетворить Вассиана. В сочинениях Вассиана мы ощущаем кипение его горячей боярской крови, страстность, непримиримость и гнев на противников-иосифлян; его язык остр, оценки его метки; он не отступает даже тогда, когда остается в одиночестве, когда видит, что его положение (о чем будет рассказано ниже) почти безнадежно. |
| Из Кормчих, редактированных в первом направлении нам известна одна, составленная в 1517 г. иноком-князем Вассианом Патрикеевым, по прозванию Косым. Цель составления этой Кормчей была – доказать, что монастыри не имеют права владеть населенными вотчинами. Это был один из самых жгучих вопросов того времени, по которому в среде самого монашества происходила жаркая литературная полемика. Вассиан принадлежал к партии противников монашеского землевладения. Пользуясь покровительством и родственным расположением самого великого князя Василия Ивановича, он пришел к смелой мысли опровергнуть канонические основания вотчинного быта русских монастырей. С этой мыслью он обращается к тогдашнему м-ту Варлааму, как видно, сочувствовавшему идеям инока-князя, и просит у него благословения написать новую Кормчую, в которой бы не было замеченного им в старых Кормчих противоречия со священным писанием, т. е. не было бы оснований для монастырского землевладения. Благословение дано, но с условием ничего не выкидывать из старой Кормчей, ибо – говорил митрополит – кто имеет целомудренный разум, тот не соблазнится смыслом правил, говорящих о монастырских селах. Вассиан избрал оригиналом для своего списка такую Кормчую, в которой правила изложены были в системе Фотиева номоканона и, значит, все правила, в которых говорилось о монастырях и монастырских имуществах, находились в одном титуле. Так как в них прямо упоминались монастырские села, то противоречие их с божественными писаниями, запрещавшим монахам владеть населенными вотчинами, должно было казаться Вассиану непримиримым. Он уже кончил списывание своей Кормчей, когда к нам прибыл в 1518 г. знаменитый Максим Грек , вызванный с Афона вел. кн. Василием Ивановичем для разбора его библиотеки, в которой было не мало и греческих книг, привезенных в Россию матерью великого князя, греческой царевною Софией Палеолог. Тот же Максим должен был заняться и переводом на славянский язык тех греческих книг, которые окажутся нужными для русской церкви. Вассиан успел сблизиться с просвещенным иноземцем и втянут его в дело своей полемики с «любоименным» русским монашеством. |
| Все памятники, приписывающие преп. Нилу Сорскому выступления за отказ от церковных имуществ восходят к середине XVI века, являясь, по всей видимости, приписыванием знаменитому аскету гораздо более поздней позиции сторонника отказа монашества от землевладения князя-инока Вассиана Патрикеева. Взгляды Вассиана были во многом неортодоксальны и гораздо ближе соприкасаются с реальной проблемой новгородской ереси, нежели с мнимым «нестяжательством». Дело доходило до прямой фальсификации с его участием переводов древнецерковных канонов. Нил же Сорский был сторонником определенного направления монашеской аскезы – идиоритмии, а приписывание ему планов государственно-церковных преобразований – явный абсурд. Равно как и трактат Иосифа Волоцкого «в защиту церковных имуществ» является вырванными из контекста цитатами из его посланий к удельным владетелям о недопустимости захвата ими переданных Церкви земель и имуществ. Мифом являются и секуляризационные планы Ивана III, и даже секуляризационные идеи самого Вассиана, — он отнюдь не был сторонником передачи церковных земель государству. Наконец, совсем невежественно и непристойно выглядят обвинения к организатором выставки «Моя история» в подделке цитат: «ошибки и даже просто измышления небрежных интернет-публицистов представляются как подлинные слова Ивана Аксакова». Стыдно, товарищи! Имея в рядах совета своего общества виднейшего специалиста по творчеству И.С. Аксакова А.А. Теслю, они даже не сподобились ли проверить – действительно ли некогда высмеянные журналистом Ильей Шипелиным слова Аксакова не принадлежали знаменитому публицисту-славянофилу, или же Шипелин попросту обычный невежда? И со всего размаха сели в лужу. «Можно признать чуть не за безошибочное руководство к уразумению европейской политики такое правило: принимать всякий совет, всякую похвалу и хулу, расточаемые нашими иностранными соседями русскому кабинету и вообще России — в обратном смысле. Если, например, поднимается свист и гам по поводу властолюбия и завоевательной похоти России, знайте, что какая-либо западно-европейская держава готовит бессовестнейший захват чьей-либо чужой земли,— Славянской или иной, но такой захват, который прямо вредит интересам нашим или дружественных нам единоплеменников. |
| —380— сбирати, подобне в мире еще обращающияся», «аще же не производите беззаконно доржимая излишняя житийская бремена отложити, поне не оправдаитеся съгрешающе и на святая писания лжуще», «что мы пострадати чаем, сице явственне всяческо апостольско и отечьско законоположение попирающе, и еже горшее се и на самая св. писания лжуще, якоже многажды речеся нами», «аще речеши яко един есть еже еретики и отступники оружием убивати и молитвою смрьти предавати сие, Иосифе, и своими ученики, облъгуешь святая писания». В полемических сочинениях инок Вассиан ополчается на вотчинное землевладение монастырей со всеми вытекающими последствиями, подчеркивает мысль, неоднократно выдвигаемую и в «Беседе», что монахи питаются «христианскими кровми», и «лихвами». Вопросы политического характера, вопрос о власти княжеской Вассианом в полемических сочинениях не затрагивается. Правда, кн. Вассиан попал в немилость и следовательно не мало было у него оснований сетовать на власть; но он и взыскан был вниманием вел. князя, это внимание должно было быть особенно ценным, как для инока, так равно для всех его единомышленников. Проходит время, настроение вел. князя меняется и инок Вассиан вместе с ближайшим другом М. Греком выдаются головой противникам, теперь было отчего прийти в негодование. Автор «Беседы», вопрос о монаст. землевладении рассматривает не изолированно, а указывает на те нестроения, которые были им порождены; он сетует на вел. кн., который привлекает к совету монахов, горячо убеждает отставить этих советников и дать место советникам боярам и «прочим мирянам». Принимая во внимание с одной стороны указанные выше данные в содержании «Беседы» черты современности, явные указания на бывшие в истории борьбы за монастырское землевладение факты, с другой, события из жизни и деятельности инока Вассиана, совпадающие с указаниями «Беседы», мы должны вернуться к старому положению и признать автором «Беседы» инока Вассиана Патрикеева Косого. Написана «Беседа» была после 1531 г., т. е. после осудившего его собора, когда опальный боярин, инок поневоле, был выдан врагам; он в это время уже имел |
| 177 Здесь Вассиан обвиняет Иосифа за его непомерную ревность к истреблению еретиков, в мирской гордости, отсутствии здравого смысла, в извращении установлений св. отец, а главное в противоречии евангельскому учению. 178 Таким образом из слов Вассиана, равно как из всего характера его полемики по еретическому вопросу видно, что он ратовал за еретиков не по личной симпатии к ним, а тем более не по солидарности с ними в религиозных убеждениях, а здесь он только проводил и применял к делу гуманный взгляд на тот предмет своего учителя Нила. Литературная полемика между Иосифом Волоцким и Вассианом Патрикеевым из-за еретического вопроса характеризует Иосифа, как проповедника крайних мер, как писателя проводившего односторонние воззрения. В более светлом виде является Вассиан Патрикеев. Он не был проповедником полной свободы совести; он требовал для еретиков не более, как только «умерене» 179 относиться к ним и допускал для них церковные и гражданские кары: отлучения от церкви и ссылки и заточения, но безусловно отрицал наказание их смертью . Рассматриваемый с этой стороны взгляд Вассиана более отвечал историческим условиям и судьбам русского народа, равно как более гармонировал с существовавшими на этот счет установлениями и с действовавшей тогда практикой, чем доведенный до последней крайности взгляд Иосифа Волоцкого . Вассиан Косой является таким образом представителем русского народного гуманизма, который с своей точки зрения не без основания называл мучениками тех, которые приносили раскаяние. Но идея истинно евангелической любви, положенная Вассианом, под влиянием Нила Сорского , как руководительное начало для определения отношений к еретикам, послужила для некоторых из заволжских старцев началом и основанием к полному отрицанию преследования еретиков. Полемика из за еретиков перешла и к ученикам Иосифа и поддерживалась и другими заволжцами. Так Нил Полев, постриженик Волоколамского монастыря, ведет горячую переписку с одним из заволжских старцев но имени Германом, в которой первый со всею горячностью Иосифовского ученика вооружается против врагов христианства и отступников от православной веры христианской, тогда как последний, вполне верный духу и преданиям Нила Сорского , утверждает, что «не подобает нам судити никого ни верна, ни неверна, но подобает молитися о них, в в заточения не посылати». |
| Вассиан не утверждает, что эти и иные подвижники, будучи настоятелями обителей, вообще не имели в своем распоряжении монастырских владений, он говорит только, что «те держали села, а пристрастия к ним не имели». Вассиан не оспаривает прав церковных учреждений на земельные владения, он признает такие права за епархиальными архиереями и приходскими церквами и требует только, чтобы эти владения и пользование ими не противоречили канонам . Но иночеству, по его убеждению, должны быть чужды всякие имущественные притязания, в этом он верный последователь Нила . Ибо монастырские владения, по мнению Вассиана, даже если они очень скудны, пробуждают у монахов страсть к новым приобретениям: они начинают просьбами или обманом вымогать у богатых людей дары для монастыря, ведут тяжбы с соседями из–за ничтожных клочков земли и даже не стесняются прибегать к подделке документов и обману властей . Для Вассиана, выходца из среды богатого и властолюбивого боярства, весьма своеобразным оказывается то обстоятельство, что в своей полемике он ставит и чисто социальные вопросы, а именно вопрос о положении монастырских крестьян. Таким образом, в крестьянском вопросе князь–инок Вассиан Патрикеев оказывается первым русским либералом. Он упрекает монашество, в первую очередь настоятелей монастырей и тех монахов, которые управляли монастырскими владениями, в том, что они пользуются трудом монастырских крестьян; он сравнивает богатую и легкую жизнь монахов с тяжким существованием крестьян, говорит об изнурительном ежедневном труде крестьян, их простой и скудной пище, о плохих жилищах, о бедности и задолженности монастырю, приводящей к закабалению крестьян . Читая полемические сочинения Вассиана, мы видим, с какой энергией и увлеченностью отдавался он обсуждению этих вопросов. Чисто принципиальное обсуждение темы и бесстрастие аскетически опытных иноков, подобных Нилу Сорскому, не могли удовлетворить Вассиана. В сочинениях Вассиана мы ощущаем кипение его горячей боярской крови, страстность, непримиримость и гнев на противников–иосифлян; его язык остр, оценки его метки; он не отступает даже тогда, когда остается в одиночестве, когда видит, что его положение (о чем будет рассказано ниже) почти безнадежно. |
| —343— Вассиана Патрикеева можно привести не мало (ср. с.с. 27, 107:161). Иногда невнимание к требованиям критического метода у автора доходит до того, что он даже выражается: «по свидетельству Венгерова» и т. п. (см. с. 113). Впрочем, может быть, подобные места представляют собой просто неудачные выражения. Отмеченную некритичность приемов автора приходится отметить с тем большей досадой, что в большинстве случаев он стоит на высоте истинно-критического метода, который приводит его в окончательном итоге к весьма ценным результатам исследования и помогает ему вносить весьма основательные, заслуживающие полного одобрения, поправки даже в наблюдения таких исследователей, как Тихонравов (см. с.с. 174–175), Жмакин (с. 193) и др. Недоведенный до конца критический метод мстит за себя также некоторыми недоговоренностями в разборе памятников, которые имели бы право на более тщательное их расследование. На с. 96 автор говорит: «в своих суждениях по всем вышеуказанным вопросам Вассиан руководился, главным образом, сочинениями Никона Черногорца, из которых многие шли прямо к защищавшемуся им делу». Однако, он не дал себе труда подробнее сопоставить Пандекты Никона с трактатами Вассиана и в дальнейшем все сопоставления взял из вторых рук. На с.с. 190–193 автор прекрасно поправляет Жмакина, слившего надписания двух статей Кирилло-Белозерского Сборника в одно, но здесь весьма уместно было бы отметить, что вторая из них – «Истолкование св. изображения православной нашей веры, еже есть верую во единого Бога» – известна по древним спискам, предшествующим эпохе Вассиана Патрикеева. Отмечаем эти недостатки сочинения с полным признанием его достоинств. Кроме указанных уже ценных свойств его, – тщательного изучения первоисточников, преобладания правильного метода, основательности выводов, – к ним следует присоединить добросовестность работы, цельность и законченность построения, наконец, хорошую литературную обработку изложения. В общем сочинение нельзя не признать весьма хоро- —344— шим и его автора вполне заслуживающим степени кандидата богословия». |
| Одни исследователи считают автором «Беседы» инока кн. Вассиана Патрикеева Косого (Бодянский, Иконников, Невоструев, Хрущев, Жмакин). Противниками этого мнения выступили проф. Павлов, Ключевский, Голубинский, Дьяконов, Дружинин (издатели). По мнению проф. Павлова, автор «Беседы» – новгородский книжник, обиженный московскими неправдами. Проф. Ключевской не соглашаясь с этим мнением и указывая, что «Беседа» вышла из кругов оппозиционно, по отношению к московскому царю, настроенного боярства, отнес «Беседу» ко времени после 1550 г. т. е. после первого земского собора; издатели памятника гг. Дружинин и Дьяконов, отрицая авторство кн. Вассиана, относят «Беседу» ко времени после 1553–1554 г. Наиболее серьезные доводы представил проф. Павлов, к которым позднейшие исследователи прибавили очень мало существенного. Возражения проф. Павлова следующие: 1) язык «Беседы» и выражения противоположен тем, которые встречаются в подлинных сочинениях кн. Вассиана, (мнение принятое издателями гг. Дружининым и Дьяконовым), 2) в содержании признаки позднейшего времени: указание на те же недостатки, на которые, указывает Стоглав, ношение шлы- ков, стрижение бороды и усов, бесчинное пение (опровергнуто гг. Дружининым и Дьяконовым, которые указали на обличение тех недостатков еще в XV в.) 3) русские государи постоянно называются царями не только в литературном стиле, но и в официальной челобитной (опровергнуто г. Стратоновым, указавшим, что в «Беседе» никакой официальной челобитной нет), 4) общая точка зрения и отдельные мысли соответствуют опале и эпохе казней, т. е. второй половине царствования Грозного, 5) инок Вассиан писал от своего имени и писал довольно логическим и правильным языком, «Беседа» писана беспорядочно, «простою неученою речью», 6) Вассиан открыто писал о подобных вещах, он не мог прибегать к анонимной форме письма, ибо имя инока Вассиана было достаточно авторитетно. Новые издатели приняли главные положения проф. Павлова, присовокупив несколько своих: 1) автор «Беседы» нигде не проговаривается ни о казни еретиков, ни о вдовых священниках, что составляло, помимо монастырского владения, главные темы писаний Вассиана, 2) автор «Беседы» за нестроение иноческой жизни упрекает больше царей, чем иноков и это выпуклая особенность памятника, 3) у автора «Беседы» кроме выписок из Евангелия, одна ссылка на Св. |
|
|
