| По сему, если ищете вины и во мне, то можете искать ее в том, что я не строго осуждаю вину академии. В сем случае справедливость требовала разобрать доказательства снисходительного суждения, мною предоставленные. Но на них в «Рассуждении» не обращено внимания. А. Н. Муравьев. Неизвестный художник с оригинала. П. З. Захарова. 1838 г. «Рассуждение» начинается мыслью, что «момент таинственного преложения непостижим». Если желаем поставить твердое доказательство, то в основание должно полагать истины твердые и точные. Непостижимо Таинство, непостижимо действие пресуществления, непостижимо, как совершается преложение: это православное учение. Но иное «образ» преложения, иное «момент». Например: непостижимо, как вдуну Бог в человека душу живу, но кто скажет, что Бог вдунул в него душу живу в шестой день творения, по сотворении тела, и тем определил «момент», тот непостижимое ли скажет? И тот, кто скажет, что когда совершено благословение Святых Даров, «тогда» совершилось и преложение и таким образом определен «момент», постижимое ли скажет? «Рассуждение» говорит, что учение о времени преложения должно заимствовать из Предания. Мною же было сказано, что из Предания и Писания: чаша… юже благословляем. Или это беда? «Рассуждение» излагает всю тайнодейственную молитву. Мне кажется, это долгий путь к заключению, не увеличивающий силы заключения. В последних словах все ясно: «и сотвори убо хлеб сей». Очевидно, что в сие время священнодействующий имеет пред собою еще хлеб, который еще не сотворен Телом Христовым, которого, впрочем, освящение началось еще от проскомидии, и конечно не напрасно, и не без всякого значения. Но когда сие благословение совершено, священнодействующий земным поклонением изъявляет уже благоговение к Телу и Крови Христовой. В «Рассуждении» замечается, между прочим, что «неоконченная молитва Богу Отцу прерывается и вносится молитва Богу Сыну». Хорошо, что таким образом доказательство составляется против того, кто признает доказываемую истину. А если бы оно писано было против латинствующего, то открыло бы врагу уязвляемое место. Он мог бы указать на греческое православное сокращение догматов веры Афанасия Парийского 111 , изданное на греческом языке в Лейпциге в 1806 году, где на страницах 366 и 367 древними свитками литургий с[вятых] Василия Великого и Златоустого и контекстом молитвы сих обеих литургий доказывается, что внесение сюда трех стихов из третьего часа не принадлежит к древней литургии, в которой призывание Св[ятого] Духа заключается кратко в самом контексте тайнодейственной молитвы, без перерыва простираемой к Богу Отцу, и таким образом обвинил бы составителя доказательства в употреблении в пользу восточного учения такого Предания, которое оспаривается самими восточными богословами. |
| Мое выступление накануне описано в " Правде " совсем не по правде; пристрастие настолько беспардонно, что я не ожидал: вместо того смелого, открытого и ясного выявления всего хода дела, какой я сделал, тут отпечатано, что я и смущался, и не отвечал, и " расплывался туманно " и т.п. Можно врать, но, говорить совсем противоположное, как будто и для советской " Правды " должно было бы быть зазорно. Ежедневное сидение с 12 до 10 часов вечера утомляет, и у меня к вечеру открывается головная боль. Скоро ли прекратится это мучение? Многим из нашей группы предлагались вопросы о Карловацком Соборе, и о " Живой Церкви " . Мне тоже предложен был последний вопрос. Я сказал, что не знаю положения группы, а журнала еще не прочитал. Драницын после, при допросе, кажется, Зинкевича, удостоил назвать меня " более или менее сознательным Петроградским священником " . 10 часов вечера. Сегодня заседание суда окончилось в седьмом часу вечера и потому вечер свободный. Банщик предложил мне ванну (ухаживают здесь), сходил. Сегодня допрашивали Парийского, Союзова, Кедринского. Все трое ответили хорошо. Дело выясняется, и если бы велось объективно, то и думать было бы не о чем. Но... в этом " но " - все дело. Защитники (особенно Гурович) очень умело ставят вопросы и освещают истинное положение дела. Конец сегодняшнего заседания оказался чрезвычайным. Говорил Кедринский. Пытали его, пытали, а, в конце концов, когда речь зашла о " Живой Церкви " и отношении к ней, он взял да и выложил дословно фразу, сказанную Введенским на пастырском собрании о том, что расстрел 5 священников в Москве был ответом на его отлучение, а здешний процесс в исходе будет зависеть от нынешнего пастырского собрания. Поднялась суматоха, тем более что Кедринский сейчас же дал такое освещение делу, что это - клевета на Советское правительство. Слова занесли в протокол, обвинение заговорило о необходимости допроса Введенского, и т.д. Суд ушел для совещания, совещался полчаса. Обвинители вышли оттуда с видом, свидетельствующим о больших дебатах. Решено допросить - в свое время. Хорошо, но клин вбит в дело огромный. |
| Его потребовали к суду и в то же время начали хватать христиан в разных местах Скифии. Святителя били палками до полусмерти, запирали в темницу, предавали вновь бесчеловечным истязаниям и наконец по приговору судебному бросили его в море; тело его, приплывшее к берегу, перенесено было благоговейными людьми в загородный дом благочестивого Аманда и здесь оно прославилось чудесными исцелениями6). В тот же третий день января окончили в Томах мученический подвиг три родные брата Аргей, Наркисс и юный Маркеллин, также два Евгения, Клавдион и Род. Братья после истязаний также брошены были в море7). Апреля 3 в Томах преданы были смерти св. Евагрий и Бенигн. Блаженный Аманд также последовал за любимым учителем своим: он и несколько других 6 июня замучены «в городе Новидуне», иначе в 5) Сократа Ист. 1, 3. Евсевия Ист. 2, 8. О жизни Константина, гл. 1. Созомена Ист. 1, 7. 6) Такое известие у Рабана Мавра, где сказано под 3 января in Tomis civitate nativitas Titi episcopi, qui sub Licinio – caesus ad mortem carcere mancipatus и пр. Ошибка в имени. Мартиролог Беды под 3 янв. In Tomis natalis s. Philii, qui post alia tormenta in mare st mersus. В Иеронимовом мартирологе неправильное чтение: In Tomis – Christianifili episcopi. Надобно читать: christiani Filii episcopi. К сожалению, этот древнейший мартиролог доселе не очищен от ошибок писцов, которые то соединяли два слова в одно, то принимали имена городов за имена мучеников. Заметим еще, - напрасно Лекен (Or. chr. 11, 12. 14) и Геншений указывают на сходства страданий св. Филия с страданием современного Феогена, епископа парийского (янв. 2), как на что-то сомнительное; напротив, этим сходством подкрепляется верность известий, так как у каждого злодея своя манера терзать людей. 7) Мартиролог Иеронима; о братьях и все другие; у Адона сказано и то, что они пострадали при Ликиние. новом Дунайце, славном городе Малой Скифии8). Здесь же июня 4 после долгих пыток и темничного заключения обезглавлены были: св. Зотик, Лукиан и Илия. Последний в греческом известии называется ????, а не ??????: грек удержал славянское имя Ильи, не подозревая, что это – одно и то же, что Илия. С св. Зотиком пострадали в один и тот же день – 4 июня и в одном и том же месте – в новом Дунайце св. Комарь, Гаддун, Нинит, Юлия и до 30 других страдальцев веры9). – Сентября 17 тут же окончили подвиг свой три юные царедворца, сосланные Ликинием в малую Скифию10). За два пред тем дня «в городе Томах» окончились страдания славною смертию св. Стратора, Валерия, Макровия и Гордиана; наконец октяб. 1 увенчались мученическим венцом в Томах «св. Приск, Крискент и Евагрий»11). Так при Ликиние явились в малой Скифии, славянской стране, целые сонмы мучеников за св. веру. 8) По мартирологам Адона и Усуарда 6 июня: civitate Noveduno (Nividuno, Niveduno) sanctorum Amantii et Alexandri; у Ноткера прибавлен Лукий. В Иеронимовом 6 июня: Neveduno Amantii, Lucii, Alexandri, Alexandriae, Donatae, Peregriae. |
| Явились защитники, распределившие роли и подзащитных, беседовали с нами. Я с Юрием Петровичем попал к Гиринскому, который никаких указаний пока не озаботился дать. Новицкий, видимо, недоволен, что его защищает Гиринский. Ну, да будем надеяться при помощи Божией на себя. Новицкому очень хотелось привлечь в качестве свидетелей членов Правления – Н.М. Соколова, Налимова и Аксенова. Последнего я отсоветовал, а первых двух не разрешил Трибунал. Подавали нам чай, об этом все Анечка с Ниной беспокоились. Наконец, повели нас в зал, рассадили по списку. Публики порядочно, знакомые – студенты, прихожане, дети: Аня, Боря, Шура. Явился суд, и начались предварительные формальности, отнявшие полдня. Всего 87 человек обвиняемых, 15 человек защиты, 4 обвинителя (Крастин, Красиков, Лещенко и Драницын). Опрашивали каждого, и т.д. Пока все шло прилично. Выделяются некоторые из адвокатов, как говоруны. Наш – слабоват, кажется. В один из перерывов, увидев Боярского, я коротко передал ему совет: непременно озаботиться получением полномочий от митрополита Агафангела. Он, по-видимому, уже думал об этом, потому что сразу сказал: “Да, да, хорошо”. Это было бы примирение и некоторое разрешение вопроса, который, собственно, стоит в тупике и чреват большими последствиями: при неканоничности ВЦУ, духовенство будет разделяться в его признании, а отсюда – раскол среди духовенства, раскол среди прихожан, соблазн, аресты и преследование непринимающих, и многое тому подобное. Я хотел было вызвать в качестве свидетелей Васенко и Ильина, чтобы они засвидетельствовали о моем отношении к изъятию, но потом не стал на этом настаивать, ввиду громадного числа свидетелей. Все равно суд не разрешил бы: из 10 предложенных прошли только 7 человек. Окончилось все в девятом часу. Но мы до 10 часов толкались еще в комнате: все ждали автомобилей, ибо народу на улице – масса и если идти – была бы манифестация. Говорят, Введенскому, который вышел из суда, толпа поранила камнем голову. Это скверно. Я говорил свободным священникам, чтобы в церквах сказали о вредности подобных эксцессов. Богоявленский подал мысль выразить Введенскому сожаление и осуждение поступку, но Митрополит, под резким влиянием Парийского, как-то заколебался и решил просить защитника заявить суду. |
| Тело его обратилось в одну рану, и сестра его покрыла простыней. Я не был ни физически, ни душевно готов к этому нагромождению смерти, в этой раскаленной солнцем Сальской степи у станции Куберле. Контуженного душевно и физически, меня эвакуировали в Ростов и положили в клинику профессора Парийского, на Садовой улице. Я там отлеживался, меня поили бромом. Было ясно, что я своевольно сунулся туда, куда Богом не направлялась моя жизнь. И какой-то силой я был изъят из этой формы войны в мире. Меня ожидали в жизни другие ее формы. Из госпиталя, где мне исполнилось 16 лет, освобожденный из армии, я поехал чрез только что завоеванную Добровольческой армией Кубань в Новороссийск, в то именье тетушки, о котором я упомянул. Там я нашел нужную для моего полного восстановления обстановку. В Новороссийске меня потянуло в Тулу к семье, о которой я ничего не знал. Я приплыл в Севастополь и сразу пошел к своей тетке, двоюродной сестре моей матери, Гали Анатольевне, по мужу Чириковой и урожденной Чириковой, жене морского офицера. Безумная мысль овладела мною – пробраться обратно в Тулу и там узнать, что с семьей (от нее я не имел известий со дня отъезда из Тулы). Вера двигала меня. Добыв себе какое-то неясное и ложное удостоверение об учении в Севастопольской гимназии, в своей полувоенной одежде, кожаной куртке и высоких сапогах (иной одежды не было), я стал пробираться поездами на север... Это было время не моего только, но и коллективного русского сумасшествия (наиболее обычная форма коллективизма). Я был тоже сумасшедшим. Помню, как на станции Ворожба (отдав себе все-таки отчет в опасности предприятия), походив около серого здания станции, я освободился от всех своих старых документов, засунув их за почтовый ящик на стене станции. После этого я взобрался в товарный поезд, идущий к первой советской станции России. Доехав до нее, я прокрался в другой товарный вагон поезда, идущего на север, и забрался за доски. Притаившись там, я ясно слышал, как какой-то комиссар (очевидно, ища меня) кричал и отворял двери вагонов. Я пролежал в углу. Вагон заполнился народом, поезд пошел в глубь России. Слившийся с вагонной крестьянской толпой, я доехал до Тулы и пошел к семье исполнявшего обязанности тульского предводителя дворянства Долино-Иванского. Открывшие на мой звонок двери Долино-Иванские почти остолбенели, увидев меня. Ни о чем меня не спрашивая, они закричали: «Бегите на такую-то улицу, в такой-то дом – ваши сейчас уезжают!» Я бросился по указанному адресу, там на извозчика уже складывали свои чемоданы мать и сестры, отъезжавшие на юг, откуда я только-только прибыл. Имя мое, как несовершеннолетнего сына, оставалось в старом паспорте матери, и только благодаря этому я снова смог выехать на Украину. При переходе границы, у Белгорода, меня положили на дно телеги, закрыв женским тряпьем. Очевидно, мне не надо было оставаться в России. Иначе я бы, хоть на час, опоздал прибыть в Тулу, в этот день своего вторичного спасения от октябрьских русских судеб. Часть 4 |
| 11 сентября. Сегодня были: Осипов, Парийский и Ректор. Осипов доложил подробности его предл[ожения] об издании «Трудов Ленингр[адской] Д[уховной] Академии» [lxxxv] для распространения в семинариях и академиях. Парийскому я поручил представить для Патриарха доклад о предпочтительности 3-го варианта оплаты наставников (114 т.р. в месяц). Ректор прочитал проект статьи по истории Ленинг[адской] Д[уховной] Академии для общего сборника. Сделаны некоторые исправления мною. 14 сентября. Вчера отправил Патриарху по авиа (почте – прим. Л.А.) доклад с тремя вариантами оплаты. 22 сентября. (В Одессе). Сейчас за завтраком (с Патриархом Алексием I – прим. Л.А.) обсуждали вопрос об Уч[ебном] Комитете. Решили: сосредоточить управление Комитетом в Л[енингра]де; пригласить особого секретаря (из светских и посторонних от учебной стороны), особую машинистку, и предложить правлениям всех семинарий присылать всю корреспонденцию для Уч[ебного] К[омите]та непосредственно ко мне – в Л[енин]град. Доклад об этом я представлю Патриарху в Москве. […] По поводу доклада о.Осипова (об издании «Трудов Ленинградской Духовной Академии» – прим. Л.А.) он положил резолюцию в общем положительную, только высказал мнение о необходимости прежде возбуждения ходатайства о разрешении, конкретно указать (хотя примерно) тот материал, который уже готов для 1-го издания. Хорошо было бы, если бы власти в Л[енингра]де разрешили пользоваться хоть какой-либо типографией (или иметь небольшую свою…). Тогда и Моск[овская] Д[уховная] Ак[адемия] могла бы присоединиться своими «Трудами». Нужно все это обсудить […]. Из беседы с Патриархом ясно, что к делу секретарства в Уч[ебном] Комитете можно привлечь иг[умена] Павла Голышева (с помещением его во Влад[имирском] соборе). Об этом надо переговорить с Кушнаревым […]. 23 сентября. Получил телеграмму от иг.Филагрия из Луцка: «Еп.Палладий и Уполномоченный в отпуску, я не прописан. Как быть». Я ответил: «Приступайте к занятиям. Регистрация, если нужна, может быть получена по возвращении Уполномоченного из отпуска. М.Гр.» |
| После обеда вчера в Патриархии в беседе с М[итрополитом] Иоанном и Николаем согласились к следующей сессии Синода подготовить факты вредного вмешательства Хоз[яйственного] Управления (в сущности «одного лица») в дела управления Церкви, и одностороннего его влияния на Патриарха, и заявить об этом Патриарху… Что из этого выйдет, и выйдет ли что? – трудно сказать. Был вчера у Г.Г.Карпова (с И.И.Ивановым [lxxxiii] ). По вопросу о Макаровском [lxxxiv] Карпов сказал, что мое письмо сразу же передано Председателю Верх Суда и ответ его Карпов мне послал. При мне он звонил к Зам[естителю] Председателя Верх[овного] Суда Тарасову (А.Ф.), и тот сказал, что в течение 7-10 дней дело будет внимательно рассмотрено. 31 августа. Из Патриархии получил сегодня резолюции Патриарха о назначении Ректором Саратовской Семинарии о.Новицкого из Астрахани и отказе а[рхиепископа] Гурия в возвращении в Саратов преподавателем Яхонтова. И кроме того, резолюцию об оплате преподавателей особо по семинариям (во всех семинариях одинаково и особо – по Академии с тем, чтобы до 1 янв[аря] получали все по-прежнему, а с 1 янв[аря] – по предположенному). Выйдет опять неразбериха… 3 сентября. Патриарх прислал телеграмму о получении моего письма. Саратовский о.Антоний телеграфно известил о начале занятий. Написал здесь разъяснения Совету Академии о порядке преподавания новых языков – в предупреждение склонности Парийского снизить изучение одного из языков (французского). В совете Академии прошло (и я утвердил) новое распределение кафедр. 9 сентября. На даче написал и вчера послал письма Патриарху о делах и Талызину указания о программах. Вчера же получил от последнего телегр[афный] запрос о рассылке программ. Ответил ему, что письмо послано, и до получения его воздержаться о рассылке […]. Вчера же получил телегр[амму] от Яхонтова, который приехал в Москву и, не найдя там о.Ружицкого, «просит разрешения вернуться в Саратов» (а не в Киев)… Я ответил, что «все зависит от Патриарха»… Сегодня надо изготовить доклад Патриарху об окладах на уч[ебный] год по Академии, с ведомостями поименными. Не знаю, закончится ли когда-нибудь эта переписка из-за согласований «экономии». Разница с прошлым всего 7 тыс. руб. в месяц по адм[инстративно] – проф[ессорскому] составу… |
| И. Вознесенского , С.В. Смоленского, В.М. Металлова, А.М.Покровского, Д.В. Аллеманова, А.А. Игнатьева и многих других исследователей. В начале текущего столетия вопросам церковного пения был посвящен и специальный православно-церковный журнал «Хоровое и регентское дело» (1909–1916), а также старообрядческий журнал «Церковное пение», в котором сотрудничали и наши видные ученые – такие, например, как С.В. Смоленский. О нуждах церковного пения неоднократно высказывались выдающиеся иерархи Русской Православной Церкви: митрополит Московский Филарет (Дроздов) , Арсений (Стадницкий) , митрополит Новгородский и его ученик Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский. -Ред.). Из журнальных публикаций послевоенного времени можно указать на статьи профессора Ленинградской Духовной Академии Л.Н. Парийского (ЖМП, 1949, 11) и протоиерея Н. Трубецкого (ЖМП, 1959, 10–12). Нет возможности перечислить всего, что было написано за это время по вопросам церковного пения вообще и русского в особенности. Естественно, возникает вопрос: стоит ли снова обращаться к этой теме? Да, стоит. И стоит не потому только, что всякая наука в своем развитии беспредельна. Занятые историко-археологическими изысканиями и музыкально-теоретическими положениями, исследователи трудились, как выразился один из них, «над внешней стороной» церковного пения: их, главным образом, интересовала сторона вещественная, материальная, а духовной стороной они занимались или мимоходом, или вовсе обходили ее Наши церковно-музыкальные специалисты не сказали нам о пении самого главного – того, что Спаситель назвал единым на потребу ( Лк. 10:42 ), и не сказали этого не потому только, что не тем были заняты, а потому, что если бы и захотели, то не смогли бы сказать. Чтобы стать на правильный путь в этом отношении, необходимо прежде всего поставить вопрос: для какой цели создано наше церковное пение и для чего оно существует? В самом ответе на этот вопрос мы получим все необходимое, всю нашу «программу». Мы рассматриваем православное церковное пение как «словесную службу», то есть словесно-мелодическую часть нашего богослужения, и именно с этой стороны оно нам прежде всего дорого. Все прочее, касающееся нашего пения, имеет для нас значение второстепенное, и постольку, поскольку оно служит высшей цели – «единому на потребу». Поэтому, минуя музыкально-теоретические и археологические проблемы в области исследования нашего предмета, мы должны обратить все внимание на его богослужебную сторону, значение которой на сегодняшний день недостаточно раскрыто исследователями. Исторический элемент может нас интересовать примерно в той же мере, в какой он фигурирует в Священном Писании и святоотеческих творениях, то есть только в тех случаях, когда это необходимо для высшей цели. Итак, рассматривая наше церковное пение как средство богообщения, в свете Откровения и церковного учения, мы должны решить следующие проблемы: |
| Отец Никодим тогда служил в Русской Духовной Миссии и специально приезжал сдавать экзамены. Поначалу в нашем общении не было ничего примечательного, но потом, когда я стал преподавателем и меня стали привлекать к работе с гостями, в том числе иностранцами, наши пути стали пересекаться гораздо чаще. После назначения отца Никодима в Отдел внешних церковных сношений процесс нашего участия в международных событиях значительно активизировался. Примерно тогда же к этой деятельности был привлечен и отец Виталий Боровой, профессор Ленинградских Духовных школ, окончивший в свое время богословский факультет Варшавского университета, который был необычайно образованным и культурным человеком (скончался совсем недавно, в этом году на Благовещение, на 93-м году жизни. - Ред.), знавшим несколько языков. Эта связь с Ленинградскими Духовными школами, наверное, и сыграла свою роль в том, что меня стали также привлекать к активному участию в международной деятельности. Как-то в 1962 году ранней весной приезжает Владыка Никодим в Ленинград. Тогда он еще был архиепископом Ярославским, но, конечно, львиную долю времени работал как председатель Отдела. И приглашает он меня на беседу. А я тогда был очень доволен своим положением: преподавал Ветхий Завет, вопрос с жильем тоже был как-то решен. И вот, Владыка Никодим спрашивает, доволен ли я, чем занимаюсь, все ли нормально. Я ответил, что никогда и не мечтал о том, что имею сейчас, - о преподавании, даже о самом пребывании здесь, в Академии, о том, чтобы служить здесь. И тут он стал говорить: «Вам бы надо монашество принять!» Я говорю: «Вы знаете, у меня физические недостатки - перебит позвоночник, гастрит, так что боюсь, строгий монашеский аскетизм мне будет не под силу». Тогда он говорит: «А согласились бы Вы поехать в Иерусалим в Духовную Миссию?» Я опять сначала стал отказываться: «Вы знаете, мне и тут нравится, так что, честно говоря, я бы никуда не поехал». И тут он стал что-то говорить, доказывать, при этом указывая на Льва Николаевича Парийского. |
| Берестяная грамота Роспись крестьянских повинностей. Кон. XIV в. Берестяная грамота Роспись крестьянских повинностей. Кон. XIV в. Одна из усадеб упомянутого выше посадника Мирошки Несдинича в 1157-1207 гг. была предоставлена в распоряжение священников ц. св. Василия Парийского, построенной во владениях предков Мирошки. В 90-х гг. XII - нач. XIII в. на этой усадьбе находилась мастерская священника-иконописца Олисея Гречина, в ней были найдены более 20 Б. г., содержащих адресованные Олисею Гречину заказы на изготовление икон. Отдельные Б. г. могут рассматриваться как свидетельства ранней истории становления системы сельских приходов в Новгородской земле: грамоты 220, 640 (2-я пол. XII - сер. XIII в.) упоминают о духовенстве Череменецкого и Которского погостов в бассейне рек Луги и Плюссы, комплекс грамот XII-XIV вв. поддается интерпретации как переписка, связанная с деятельностью архиерейских чиновников ( Янин. Я послал тебе бересту... С. 369-383). Интересна грамота 689, являющаяся, вероятно, росписью расходов по поминовению Новгородского архиеп. свт. Василия Калики († 1352) в 40-й день после его кончины в соответствии с завещанием. Любопытная зарисовка монастырского быта содержится в грамоте 605 (2-я четв. XII в.). Б. г. являются также важнейшим источником по истории древнерус. языка. Они содержат важнейший материал по фонетике, морфологии и синтаксису, по древнерус. ономастике и топонимике, в грамотах обнаружен ряд древнерус. слов, в т. ч. древнейших (дохрист.) имен, не встречавшихся ранее. Будучи датированы способом дендрохронологии, Б. г. определяются с точностью до 15-25 лет (а в ряде случаев и до одного года), что позволяет рассматривать отраженные ими исторические и языковые процессы в их динамике. Вопреки традиц. представлениям о развитии древнерус. языка от единого к диалектам по Б. г. устанавливается существование противоположного процесса - максимальное число диалектных особенностей содержится в новгородских Б. г. раннего периода (XI-XII вв.). Выявленный при лингвистическом анализе Б. г. древненовгородский диалект существенно отличается от гипотетически восстанавливаемого «общерусского» языка и имеет ближайшие аналоги в языках зап. и юж. славян. Это обстоятельство в корне изменило существовавшее в науке представление о путях восточнослав. расселения, о происхождении Новгорода и образовании Древнерусского гос-ва. |
|
|
