| Патриарху Иосифу не оставалось более книг богослужебных, которые надлежало бы издавать первый раз в Москве. Но много оставалось книг поучительных, которые там еще печатались. Много оставалось и ошибок в напечатанных книгах, требовавших исправлений. Патр. Иосиф проявлял много усердия в этом деле. Церковные исправления стали проводиться в таких широких размерах, каких прежде не бывало ни разу. Архиеп. Филарет пишет: «К сожалению, Иосиф дозволил печатать книги людям, не только малосведущим, но и упорным в мнениях невежества. Эти люди, несмотря на то, что были очень бедны и смыслом и познаниями, с такою смелостию принялись за переправку книг, что не оставили в покое почти ни одной строки в прежних книгах, и все это делали, не только не справляясь с греческим текстом, которого не знали, но не уважая даже древних славянских списков. Им хотелось всего более возвесть ошибки времени, любимые мнения простоты, на степень мыслей веры святой; и они вносили эти ошибки и мнения то в южные поучительные книги, каковы книга Кириллова, книга о вере единой и малый катихизис, то сеяли те же мысли невежества в богослужебных книгах, в учебной псалтири 1645 и 1647 г., в служебнике 1647 г. и следованной псалтири 1647 г. Таким образом чего не было в книгах, изданных при патриархах: Иове, Гермогене, Филарете и Иоасафе, то явилось теперь в книгах церковных; разумеем мнения: о двуперстном крестном знамении, о сугубой аллилуии, прибавление слова «истинного» в члене веры о Святом Духе. Современник патриарха Иоасафа, митрополит Игнатий, показывает нам и тех кто так несовестно портил чужия сочинения. Это были протопопы Аввакум и Еван Неронов, попы Лазарь и Никита, диакон Феодор Иванов. Они были в большой доверенности у патриарха, в уважении и у двора; почему распоряжались корректурою и печатанием книг, как хотели, тем более, что заведывавший тогда типографиею князь Львов был одних с ними мыслей и одинакового образования». Проф. П. Знаменский упоминает еще имена Ивана (в монашестве Иосифа) Наседку, протопопа Михаила Рогова и архим. Сильвестра, как приставленных при печатном дворе к книжным исправлениям. Он отмечает их необразованность и неудовлетворительность приемов работы. |
| Юбилей Елены Владимировны Беляковой В 2015 г. отметила юбилейный День рождения кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Елена Владимировна Белякова. Е. В. Белякова родилась 29 декабря 1955 г. в поселке Пеледуй Якутской АССР. Ее родители – Нина Петровна Коробцева и Владимир Микулович Долгий – закончили в 1953 г. Философский факультет Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Долгое время они работали на Севере. В конце 1960-х гг. семья вернулась в Москву, где Е. В. Белякова поступила в 1972 г. на Исторический факультет МГУ. Она специализировалась на кафедре источниковедения и историографии, в 1977 г. под руководством А. И. Рогова защитила дипломную работу на тему «Источники по истории автокефалии Русской Церкви». С 1977 г. она работала старшим консультантом Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, с 1986 г. – в Государственной публичной исторической библиотеке. В 1997 г. Елена Владимировна начала работать в Центре истории религии и церкви Института российской истории РАН и в 1998 г. под руководством члена-корреспондента РАН Я. Н. Щапова защитила кандидатскую диссертацию «Мазуринская редакция Кормчей и ее историко-культурное значение на Руси». Исторические сюжеты, которые разрабатывала Е. В. Белякова, касались ключевых моментов истории Русской Церкви: учреждение московской автокефалии, а затем патриаршества в Москве, церковный раскол XVII в., Поместный собор 1917–1918 гг. В ходе изучения этих сюжетов ею были введены в научный оборот множество новых источников, а сами события рассматривались сквозь призму канонического права. Преподавание истории Церкви с 1990 г. стало причиной обращения к необходимости концептуального осмысления истории Церкви как института и вытекающей отсюда темы ересей и расколов. Елена Владимировна Белякова относится к числу редких ученых, которые не боятся браться за изучение таких тем, на которые мало кто отваживается посягнуть, полагая их либо слишком сложными, либо не сулящими скорой отдачи, не приносящими ярких побед исследователю. Именно эти «малоинтересные» сюжеты – древнерусское церковное право, Кормчие книги, Скитский устав – приобретают неожиданное звучание под пером Елены Владимировны. Необычная и нехарактерная для отечественного ученого тематика исследований на деле вполне закономерна. Е. В. Белякова – последовательная ученица Я. Н. Щапова – в большей степени тяготеет к дореволюционной отечественной школе, нежели к советской. |
| Но, к сожалению, дополнения нашего описателя не везде удачны, а что еще хуже, могут повести, при случае, к совершенно ошибочным заключениям. Укажем в пример на одно из пояснений, сделанных им в описании сборника 102-й самого интересного, на наш взгляд, по своему составу и содержанию из всех сборников Флорищевской библиотеки. Викторовым названная рукопись описана (стр. 258–261), приведено у него и оглавление входящих статей в нее, хотя и не с такой полнотой и отчетливостью, как это было бы желательно. Между прочим, покойным библиографом глухо помечена была «челобитная царю Алексию Михайловичу от Большого собора протопопа Михаила». Человек, знакомый несколько с лицами и событиями царствования Алексея Михайловича, прочитав это, может задаться вопросом: не принадлежит ли челобитная бывшему Черниговскому протопопу Михаилу Стефанову Рогову, – известному Иосифовскому справщику и издателю Кирилловой книги? Разрешение недоумению естественно искать у г. Георгиевского , в описании которого (стр. 230, л. 120) тот же документ, действительно, обозначен полнее, а именно: «Челобитная царю Алексею Михайловичу большого собора протопопа Михаила, назначенного в сибирские архиереи, о принятии детей его на службу государеву». Из «Записки о жизни протопопа Ивана Неронова» известно, что патр. Никон «Черниговского протопопа Михайла проклял дерзостно и скуфью с него сняв за то, что он в книге Кирилла Иерусалимского в двоестрочии не делом положил, что христианам мучения не будет 3 … Между рукописями Архангельской духовной семинарии имеется хронограф русской редакции, из подписи по листам которого, а также кавычных киноварных помет на полях видно, что он был в свое время собственностью прот. Михаила Рогова и в 7161 году дан был им вкладом в Кандалажский Рождественский монастырь 4 . Назначение прот. Михаила в сибирские архиереи, о котором упоминается у г. Георгиевского , плохо вяжется с только что приведенными известиями и есть, в сущности, лишь результат недосмотра описателя при ознакомлении с памятником. |
| Подтверждением этого служит и прямое свидетельство расколоучителя, близко знакомого с делами при п. Иосифе, благовещенского придворного собора дьякона Феодора, который намеренно и с настойчнвостью заявлял: «нам всем православным христианом во всей русской земли ведомо о том, яко несть их (коломенского епископа Павла и протопопа Ивана Неронова) творения ни единыя молитвы, ни тропаря нового, и единого слова развратного не вложили они в старые книги наши нигде отнюдь, и у книжныя справы на печатном дворе не сиживали никогда, и в наборщиках не бывали: ведомо о том всей Москве» 126 . Можно считать доказанным и то, что остальные расколоучители не могли иметь никакого влияния на книжную иосифовскую справу по той простой причине, что при п. Иосифе они не жили в Москве 127 . В действительности же справщиками печатного двора при п. Иосифе были следующие лица. Первое место в ряду их занимал протопоп московского во имя черниговских чудотворцев собора Михаил Рогов – с начала 1640 г. до ноября 1649 года 128 . Второе за ним место занимал ключарь большого успенского собора Иван Васильевич Наседка, принявший потом монашество с именем старца Иосифа и служивший на печатном дворе за все время патриаршества Иосифа 129 . В сентябре 1651 года на должность главного справщика определен архимандрит андроньевского монастыря Сильвестр 130 . За этими главными справщиками следуют трое второстепенных, но долго служивших на печатном дворе справщиков – старец Савватий, миряне Шестой Мартемьянов и вологжанин Захарий Афанасьев 131 . В помощь к ним весной 1652 г. назначены два новых справщика Захарий Новиков и Сила Григорьев 132 . Все означенные здесь семь справщиков, за исключением протопопа Михаила Рогова, оставались на службе печатного двора до самого возведения Никона на патриаршество. Они работали усердно и много, о чем свидетельствует не только значительное количество изданных ими книг, но и сам характер их справы. Уже с первых лет патриаршества Иосифа в книжной печатной справе замечаются свои особенности. |
| По направлению к западу от нас нет ни одной церкви до г. Никольска (75 километров); к востоку от Вохмы (45 км.), а к северу нет церквей на сотни верст. Закрытие нашей церкви оставляет без удовлетворения религиозных потребностей целые десятки тысяч православного населения» . В протоколе заседания президиума Павинского райсполкома от 10 октября 1937 г., собранного по делу Георгиевской церкви, читаем: «Исходя из… настойчивого требования трудящихся передать церковь под клуб просить областной исполнительный комитет утвердить наше решение и возбудить ходатайство перед ВЦИК» . Конечно же «по просьбе трудящихся» здание церкви было отдано под клуб. За неуплату налога, который взимался с церкви как с частного предприятия, а с духовенства как с предпринимателей (в селе продналога – прим. автора), священнослужителей судили как сознательных вредителей, подрывающих индустриализацию, и ссылали в концлагеря. У арестованных священников оставались многодетные семьи: матушка и дети – пять, шесть, семь… У о. Павла Острогского матушка и пять детей, у о. Василия Разумова матушка и два сына… Семьям арестованных священников оставалось лишь уповать на милость Божию и на милость прихожан, которые делились своими скудными запасами с семьей своего бывшего пастыря. Показательным является письмо дочки арестованного священника М.П. Крылова, которая писала в феврале 1930 г. председателю ВЦИК М.И. Калинину: «Отца – священника Борщовской церкви… Костромского округа… арестовали более месяца назад. Причин не сообщили, сведений нет. Семья обобрана, даже тулуп отобрали. Когда я, после произведенных над нами бесчинств, спросила у председателя Рогова, что нам делать, он ответил: “Лучше всего идите в наложницы к какому-либо мужику”. Без имущества и средств к существованию осталась больная мать, больная сестра-подросток, брат 10 лет и пишущая письмо 24-летняя девушка». Судя по ее письму, они были обречены на голодную смерть. ВЦИК сделал запрос прокурору и получил ответ: «Арестован Крылов и выслан в концлагерь на 5 лет по постановлению тройки ОГПУ… правильно», потому что агитировал крестьян не вступать в колхозы, «внедряемые евреями, которые хотят закрывать русские церкви». |
| Авторитет переводчиков поддерживался усилиями патр. Никона, а при его посредничестве и царя. Когда в 1653 г. Печатный двор был передан в ведение патриарха, Никон изгнал оттуда старых справщиков — Савватия, Силу Григорьева, Герасима Фирсова, Ивана Наседку, Михаила Рогова, заменив их Арсением Греком и учеником Епифания Славинецкого иноком Евфимием. Сам Епифаний, формально не состоявший в штате Печатного двора, имел большое влияние на справщиков. Греки рассматривали свою задачу по переводу книг как техническую; нередко буквальность перевода приводила к потере смысла, из-за недостаточного знания русского языка переводчики вводили искусственные слова и выражения. Кроме того, они физически не могли справиться с тем объемом рукописных и печатных книг, который предстояло вычитать, сверить и правильно перевести. Таким образом, неточный перевод и типографские опечатки тиражировались — и в итоге новые книги, как и рукописные, опять грешили ошибками. Патр. Никон вскоре, видимо, пустил книжное дело на самотек, уделяя больше внимания чину архиерейского священнослужения. Но правительственная политика в области издания богослужебных книг и после его низложения существенно не изменилась. Так, упомянутый митр. Макарием Дионисий грек, приехавший в Россию в 1655 г., был назначен справщиком Печатного двора после Арсения Грека в 1663 г., затем эту работу продолжал Сильвестр Медведев, а Евфимий оставался справщиком до 1689 г. (Гринберг М. Московские книгопечатники в середине XVII в.//Альманах библиофила. М., 1983. Вып. 15. С. 142–159; Зиборов В. К. Арсений Грек//Словарь книжников. Вып. 3. Ч. 1. С. 105–108; Каган М. Д. Дионисий грек//Там же. С. 272–274; Салмина М. А. Епифаний Славинецкий//Там же. С. 309–314). Борьба с церковными «новинами», под которыми понимались искажения в обрядах, распространялась патр. Никоном и на иконописание, и на архитектурные формы храмов и т. п. В этом он соглашался со старообрядцами, также резко осуждавшими художественные поиски своего времени. Так, Аввакум писал: «По попущению Божию умножися в нашей Руской земле иконнаго письма неподобнаго изуграфы... |
| Иосифовские справщики осознавали нерезультативность справы, основанной на одних лишь текстологических соображениях (не было критериев для выделения наиболее исправных кодексов, вместе с тем указания рукописей оказывались противоречивыми) и неизбежность обращения к грамматическим критериям. О ключевой роли в К. с. грамматического знания - «осьмочастнаго разумения и правления в родех, в числех, в падежех, во временех, в лицех, в наклонениях» Михаил Рогов и Иоанн Наседка заявляли в послесловиях к «Службам и житию Николая Чудотворца» (М., 1643. Л. 246) и Апостолу (М., 1644. Л. 312 об.). В Учебной Псалтири 1645 г. они дали подробные сведения о родительном падеже. Понимание необходимости применения грамматических критериев и последовательной языковой нормализации обусловило обращение справщиков к Грамматике Мелетия (Смотрицкого) (Евье, 1619), содержащей развернутую кодификацию церковнослав. языка, и осуществление в 1648 г. на Московском Печатном дворе ее переиздания. Предисловие Михаила Рогова и Иоанна Наседки к новому изданию, обосновывающее понимание грамматики как разновидности богословия и включающее обширные цитаты из Слов прп. Максима Грека о книжном исправлении, явилось апофеозом утверждения грамматически мотивированной К. с. Грамматика 1648 г., получив статус «официального издания московской грамотности» ( Ягич И. В. История слав. филологии. СПб., 1910. С. 3), служила теоретической основой и инструментом для решения практических задач никоновской и послениконовской К. с. Начатая по инициативе царя Алексея Михайловича реформа богослужения по греч. образцу и обеспечивающая ее К. с. получили последовательную реализацию при патриархе Никоне (1652-1658), с именем которого они и связываются. В 1653 г. патриарх Никон перевел Московский Печатный двор в свое непосредственное подчинение (ранее типография состояла в ведении Дворцового приказа), сам назначал справщиков и давал им указания, активно продвигая К. с. Первым изданием, воплотившим никоновские идеи по преобразованию русского богослужения, стала Следованная Псалтирь (11 февр. 1653), в к-рой по указанию патриарха были опущены статьи о числе поклонов на молитве прп. Ефрема Сирина и о двоеперстии , занимавшие видное место в предшествующих изданиях Псалтири. Справщики, высказавшие свое несогласие, были уволены, среди них старец Савватий и иером. Иосиф (Иоанн Наседка). Спустя 10 дней, в начале Великого поста 1653 г., патриарх Никон разослал по московским церквам «Память» о замене части земных поклонов на молитве прп. Ефрема Сирина поясными и о введении троеперстного крестного знамения вместо двуперстного. С этого времени начался протест против богослужебной реформы и К. с.- церковный раскол. |
| 5) Древняя икона Успения Божия Матери, оставшаяся от упраздненного монастыря; писана иконописцем Сергием в 1741 г, авг. 1 дня, по обещанию монаха Игнатия, при архимандрите Адриане, местная в Спасской церкви; мр. 8х7 вершков. 6) Икона Тихвинской Божия Матери, ценная по украшению, в сребропозлащенной ризе, украшенной 74 цветными камнями и звездами, жертвованной в С.-Петербурге сборщице Екатерине Ивановне; вес. 6 1/2 ф. Ценностью в 500 рубл. 7) Сребро позлащенная пятиугловая дарохранительница, с Голгофою и распятием; дар С.-Петербургского. купца Рогова. 8) Древние акты в ризнице: а) челобитная, на имя Царя Алексия Михайловича, строителя Феодосия с братиею о бортних знаменах, в которой упоминается об основании в пустыни храма 7168 г. (1660). б) письмо на пустошь по речке Пасмуровке 1667 г. в) запись запродажная на ту-же пустошь 7175 (1667 г.). г) письмо Казакова к строителю Феодосию о той-же пустоше 7175 (1667). д) променное письмо Глеба Исаева, сына Омонева, игум. Павлу на луга и мельницу по р. Пасмуровке 7190 (1682 г.). е) Челобитная игум. Макария на Борисовских крестьян 7195 (1687 г.). ж) Письмо Омонева к игум. Павлу 7196 (1688 г.). з) Рукопись, писанная при арх. Адриане, с подписом его руки 7196 (1688 г.). и) Явочная игумена Макария 7199 (1691). 9) Челобитная игум. Макария на крестьян с. Борисова 7200 (1692). к) Челобитная игум. Макария на тех же крестьян 7195 (1700). л) Приказ Бориса Петров. Шереметева на челобитную арх. Иосифа старости села Троицкаго. Борисова поля тож, о не причинении обид монастырским людям 1708 г. м) Челобитная арх. Иосифа Петру Самуиловичу Салтыкову на Мигаловских крестьян 1713г. н) Прошенное письмо игум. Павлу 1718 г. о) Рукопись, писанная при арх. Варсонофии 1718г. п) Челобитная арх. Иоасафа Шереметеву 1723 г. р) Прошенное письмо поручика Журинскаго арх. Феофилавту 1730 г. и с) Письмо Доможирова игум. Феодосию на пустошь по р. Пасмуровке, без назначения года. 10) Два Синодика в 1/4 дол. листа, полууставные, с киноварью, в кожаных переплетах. 11) Два плана древнего монастыря: один 1741 г. |
| На похоронах академика Рогова собралось много народу. Присутствовал при сем и Борис Филиппович, убивший сразу двух зайцев: подписанная академиком статья, последняя и, следовательно, претендующая на роль духовного завещания, уже стояла в наборе, а фотографии, ценой которых она была куплена и на которые у Божественного Искупителя были свои виды, целыми и невредимыми лежали в сейфе. Нарядный гроб выставили в университете, было много венков, цветов, произносились речи и зачитывались телеграммы соболезнования из важных учреждений, Академии наук, от учеников, разъехавшихся по всему миру. Поскольку Рогов до конца дней оставался атеистом, то отпевать в церковь его не повезли, и сразу после гражданской панихиды в университете процессия отправилась на кладбище. День был теплый, одетые в черное люди обливались потом, один оратор сменял другого, меж тем в университетской профессорской столовой уже был накрыт стол для поминок, и темп похорон было решено ускорить, а число выступавших сократить. Тем не менее все прошло исключительно торжественно, и устроители получили благодарность от ректора. В тот же день и на том же кладбище состоялись другие похороны, не в пример первым скромные и малолюдные. Хоронили когда-то весьма известного на кладбище скульптора, автора многих здешних надгробий, несчастного, опустившегося и спившегося человека. Кроме кладбищенской публики, знавшей и любившей Колдаева за то, что во время своего расцвета он щедро делился со всеми работающими, были только двое: высокий плотный мужчина с проседью и рыжеволосая женщина. Женщина принесла шикарный букет роз и изредка прижимала к глазам платочек, а мужчина сутулился сильнее обычного и, хотя ему предлагали выпить, не пил. Первые похороны закончились раньше, и, возвращаясь от свежей могилы академика, Борис Филиппович Люппо, которому удалось удачно ввернуть словцо о сложном духовном мире покойного и его нетрадиционном подходе к человеческому сообществу, приблизился к небольшой группе, в которой он увидел Илью Петровича. Директор был настолько погружен в себя и сосредоточен, что не заметил своего знакомого. |
| Лисино погост. Церковь Воскресения Словущего (Обновления храма Воскресения Христова). /// Объект утрачен Церковь. Утрачена. Престолы: Воскресения Словущего (Обновления храма Воскресения Христова) Год постройки:1834. Год утраты:Не установлен. Адрес: Калужская область, Малоярославецкий район, урочище Лисино погост Координаты: 54.713156, 36.632479 Изменить описание объекта Карта и ближайшие объекты Лисино, ныне Малоярославецкого района, - село, находившееся при речке Жалке в 32 верстах от губернского города, по левую сторону Серпуховской дороги. По списку населённых мест за 1859 год в селе были церковь и четыре двора семей священнослужителей с хозяйственными постройками, в которых проживало 8 душ мужского и 13 женского пола. История возникновения села и название его до нас не дошли. На этот счет бытуют народные предания и легенды, собранные приходским священником Николаем Никольским. Из версий происхождения названия села выделю две. Первая - Лисино произошло от слова «лиса», а лис было много в данной местности. По другой версии, село получило название по фамилии начальника Лисинского стана. В округе было несколько урочищ, прозванных Лисинками. За сельцом Новосёлки, по дороге в Каменку, находился овраг под названием Лисинка, и это якобы было первоначальное поселение. Гору между поселениями Желяково и Степановское тоже Лисинкой называли. О месте сооружения деревянной церкви бытует легенда, записанная всё тем же незабвенным Николаем Павловичем Никольским: «Церковь и село предполагалось построить на левой стороне речки Жалки, близ Рогова колодезя, отрытого рогом быка, но волы, вёзшие лес для церкви, остановились на том месте, где теперь стоит церковь и село, и не пошли далее, несмотря ни на какие понуждения. Это было принято за указание Божие - на сем месте быть церкви и селу...» Да простят нас достопочтенные предки наши, не уберегли живущие ныне, на рубеже XX и XXI веков, храм Божий и то малочисленное поселение духовных лиц при нём. Разграбили, разорили, сравняли с землей, чтобы провозгласить жизнь новую. Не получилось. Заново начинает возрождаться вера у людей и восстанавливаются храмы Господни. |
|
|
