| Чем руководиться в выборе переложений? Уже указанными принципами: пение должно объединять верующих и служить к их назиданию. Это находит для себя основание в Священном Писании. Святой апостол Павел в первом Послании к Коринфянам пишет: «Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию Церкви… Когда вы сходитесь, и у каждого из вас есть псалом, есть поучение, есть… истолкование, — все сие да будет к назиданию» ( 1Кор. 14; 12, 26 ). Некоторые коринфские христиане любили говорить на собраниях на иностранных языках. Их апостол Павел не одобряет: «Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается. Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками; но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» ( 1Кор. 14:17–19 ). Применяя принцип назидательности к многочисленным и разнообразным переложениям, следует для богослужебных целей преимущественно пользоваться переложениями в самом простом, ясном русском стиле, где мелодия не повреждена и звучит ясно, гармонизация — самая легкая и естественная. Русский народ за три почти века существования у нас партесного, то есть четырехголосного, пения так сильно привык к гармоническому сложению, что сопровождающая мелодию партия возникает в слухе и на устах поющих само собой, инстинктивно и бессознательно со стороны поющего. Гармонизация мелодии терциями в другом голосе, с легким аккомпанементом на главных ступенях у баса, вполне удовлетворяет современного русского певца и даже радует его. Доказательством служит жизненность написанных по такому способу переложений протоиерея Петра Турчанинова. Примерами любимой всеми простой, чистой и ясной гармонизации церковных распевов в русском стиле, кроме произведений протоиерея Петра Турчанинова, являются переложения Д.С. Бортнянского, «Достойно есть…» М.А. Балакирева киевского распева, переложения Г.Ф. Львовского, литийные стихиры, стихиры Пасхи, «Достойно есть…» и целый ряд произведений Д.М. Яичкова и многие другие. Что можно иметь против сложной гармонизации древних распевов? |
| Полная (стихирная) мелодия 1–2 гласов киевского распева состоит из пяти мелодических строк. Строки эти представляют собой сокращенные варианты знаменных кокиз. Так, первая их них почти тождественна кокизе 4-го гласа, (В местных напевах Владимирской и Псковской епархий строка эта звучит почти одинаково с первой строкой малого знаменного распева), вторая соответствует 40-й («возмер»), третья – б8-й (в сокращении), четвертая – опять 40-й и пятая – почти полностью 91-й кокизе знаменного распева. В наши дни киевский распев живет в местных вариантах – напевах. В подлинном же, чистом виде он сохранился только в нотных книгах синодального издания 436]. Второй глас киевского распева очень близок к малому знаменному. Его первая строка почти созвучна начальной кокизе второго гласа большого знаменного распева («опочинка»), вторая соответствует кокизе («вознос»), третья имеет мелодию кокизы четвертая – и пятая – снова («вознос»), только с окончанием на тон «ми» (в киевской мелодии 2-го гласа введен полумрак). Мелодии третьего и седьмого гласов киевского распева звучат одинаково с мелодиями этих гласов малого знаменного распева. То же надо сказать и о четвертом гласе. Строки здесь следуют в том же порядке, а мелодия несколько изменена. Мелодия предпоследней (пятой) строки напоминает первую половину строки 12-й знаменного распева («пастела» 12). Гласы пятый, шестой и восьмой киевского распева мало чем отличаются от гласов малого знаменного. Крюковая мелодия малого знаменного распева шестого гласа гораздо проще синодальной. Конечной строки седьмого гласа знаменного распева у Металлова нет вовсе, но в крюковых и синодальных книгах она фиксируется по малому знаменному распеву. Она имеется также и в киевском распеве. Мелодии прокимнов киевского распева тоже имеют сходство с знаменными, но уже не такое близкое, как стихирные. Так, мелодия первого гласа здесь соответствует не «колыбельке» (мелодия 1-го гласа знаменного распева), а 72-й, в соединении с 29-й кокизой 2-го гласа, конечно, с большими изменениями. Мелодия прокимна 2-го гласа похожа на погласицу этого гласа, соединенную с 29-й кокизой. Мелодия третьего гласа знаменного распева здесь переведена в минор. В прочих гласах киевского распева мы слышим знаменную мелодию либо в украшенном, либо в измененном виде. |
| «Не ктому возбраняеми». Во всех ирмологах – киевского распева, но совершенно с характером старого знаменного, как и в Синод. Октоихе (л. 104). Тот же подобен, того же распева и в ирм. Головни (л. 33) и сверх того еще: «Жизнь во гробе возлежаще», болгарского распева (срв. Синод. Обих., л. 43). Глас 8-й «О преславное чудо» (О преславного чудесе). Напев киевского распева, почти буквально сходный с изложенным в Синод. Октоихе (л 118 об.). Имеется во всех ирмологах, а также и в ирм. Головни (лю 33 об.). «Что вас наречем святии». Напев киевского распева, почти буквально сходный с изложенным в Синод. Октоихе (л. 1190. Имеется во всех юго-западных ирмологах, а также и в ирм. Головни (л. 34). У г. Малашкина это – единственный подобен в 8-м гласе; изложен так же киевским распевом, но с разностями в подписи текста и в делениях на колена. «Господи, аще и на судищи (судилищу) предста». Того же знаменного распева, который изложен в Синодальн. Октоихе (л. 118 об.), несколько иной редакции. Имеется только в ирмологах 1652, 1674 и 1709 г. «Мученицы Господни» – видоизменение знаменного распева. Имеется только в ирмологах 1652, 1674 и 1709 годов. «Возлег на перси Иисусови» (Ев Иоанну), болгарского распева. Имеется только в ирмологах 1652, 1700 г. и у Головни (л. 34 об.); при чем в ирм. 1652 г. по местам с бемолем на фа, очевидно, для большей ясности лада. «Премудрости на перси возлег» – болгарского распева. Имеется только в ирмологах 1652, 1674 и 1709 г. В ирм. Головни вместо этого подобна изложен: «Воскресл еси из мертвых» (л. 35), болгарского распева (Срв. Син. Обих., л. 43 об.). IV. Бог Господь, тропари, седальны и иные песнопения церковного осьмогласия 1) Бог Господь восьми гласов, киевского напева. Напевы те же, которые мы видим в прокимнах киевского распева, изложенных в ирмологах 1674 и 1709 г., а равно и а Синод. Обиходе, но несколько иной редакции. Напевы гласов 5-го и 8-го особенно близки к Обиходным. Напевы эти неизвестны в других песнопениях и имеются только в ирмологах 1674 и 1709 г., без тропарей, седальных или других каких-либо песнопений. У г. Малашкина изложены и другие краткие напевы «Бог Господь», киевского распева (Всенощ. бд. стр.55), подобные напевам «троичных и богородичных стихов» (Срв. Его же, стр. 43). |
| Как видим, Иван Гарднер использовал достаточно разнообразные составы хоров, что было обосновано кардинальными изменениями, связанными с реформой состава церковного хора, начатой А. А. Архангельским в 1880 году и к началу XX столетия уже проникшей во все части Российской империи. Гармонизации знаменного распева Из 159 авторских сочинений и гармонизаций Гарднера 52 номера являются гармонизациями знаменного распева. Знаменный распев был основным видом богослужебного пения Древней Руси, поэтому вполне естественно, что он использовался композитором чаще всего. Мелодия знаменного распева имеет модальную ладовую организацию. Под модальностью подразумевается система монодических церковных тонов, которая лежит как в основе григорианского хорала, так и в основе древнерусского знаменного пения. Знаменные мелодии состоят из мелодий-попевок, которые связаны друг с другом определёнными правилами. Попевка — это характерная для какого-нибудь из восьми гласов музыкальная фраза постоянного мелодического состава. Мелодия целого песнопения состоит из комбинации нескольких попевок. Это так называемая кентроная форма (от «лоскуток», латинское cento; иначе — центонная форма). Основным принципом знаменного распева является соответствие мелодии структуре богослужебного текста, тесная связь с ним. Есть при этом три типа соотношения текста и мелодии: Для своих гармонизаций Иван Гарднер брал мелодии не только обычного знаменного распева, но также малого и большого знаменного распева со всеми типами соотношения текста и мелодии. Малый знаменный распев К середине XVII века, когда наметились тенденции к упрощению знаменной мелодии, появились сокращённые мелодии, которые называются малым знаменным распевом. Он имеет силлабический тип соотношения мелодии и текста (силлабическую структуру), которая была распространена на Руси с XI века. Всего у Гарднера есть семь гармонизаций мелодий малого знаменного распева. Большой знаменный распев Первые упоминания большого знаменного распева появились в певческих рукописях в конце XVI веке, он отличается широкой внутрислоговой распевностью мелодии, при этом отсутствуют паузы. В большом знаменном распеве используется мелизматический тип соотношения текста и мелодии, в нём чередуется поступательное движение со скачками, частая смена певческих регистров. В связи с развитым мелодическим рисунком он выпадает из основного принципа православного богослужения — связи мелодии со словом, при долгом распевании одного слога теряется смысл фразы, нарушается восприятие текста, мелодия звучит в два-три раза дольше, чем мелодия обычного знаменного распева. Из-за этого количество текстов, которые можно было распевать на большой знаменный распев, было очень ограничено, и употреблялся он только на большие праздники, придавая богослужению особенную торжественность. У Гарднера есть только одна гармонизация большого знаменного распева: «С нами Бог…» большого знаменного распева, глас 8. Bad Reichenhall, 1950 г. |
| Мелодия третьего гласа существует в двух видах: полная (ее гармонизовал А.Львов) и сокращенная. Мелодия канонов и тропарей в греческом распеве по третьему гласу – одна и та же. Характер ее – мрачный. Состоит мелодия из строк, очень похожих на знаменные кокизы («опочинка», «подъем», «возмер», «мережа»), но с большими изменениями. Тропарная мелодия четвертого гласа греческого распева состоит из двух строк: первая напоминает тридцать первую, а вторая – сорок первую кокизу знаменного четвертого гласа. Обычная (практическая) мелодия этого гласа в синодальных певчих книгах значится под названием сокращенного греческого распева. Но книжная мелодия отличается сухостью: последние звуки ее первой строки в практическом употреблении звучат на полтона выше («до-диез»). Строки мелодии ирмосов в греческом распеве соответствуют строкам 41, 2 и 25 знаменного распева четвертого гласа, с незначительными изменениями. Тропарная мелодия пятого гласа в греческом распеве – унылая, близкая к знаменной. В практике не применяется. Тождество мелодии ирмосов этого распева в пятом гласе с мелодией того же гласа знаменного распева можно заметить даже на слух. Книжная мелодия шестого гласа (тропарная) в практике не употребляется: некоторые ее строки напоминают мелодии первого и второго гласов того же распева. Тропарная мелодия седьмого гласа состоит из двух строк: первая из них имеет сходство с 1-й, а вторая – с 31-й строками того же гласа знаменного распева. Тропарная мелодия восьмого гласа, надписанная в синодальных певчих книгах «греческой», сходна с мелодией ирмосов второго гласа греческого распева. Мелодия, употребляемая в практике, значится в певчих книгах синодального издания под названием «сокращенного киевского распева», но она очень далека от мелодий этого распева: в ее основе ясно слышится знаменная кокиза 37 («качалка»), но не киевские строки. В употребляемой ныне мелодии ирмосов восьмого гласа чередуются две строки, напоминающие 37 и 40 кокизы знаменного распева этого же гласа. Следует отметить, что в певчих книгах синодального издания (квадратной нотации) существует немало недоразумений относительно распевов: иногда одна и та же мелодия в разных местах надписывается то одним, то другим распевом. Так, например, «Воскресение христово» и «Господи воззвах» шестого гласа, несмотря на разные надписания (первое надписано греческим, второе – киевским) имеют совершенно одинаковую мелодию 151]. Констатируя этот факт, Д.В.Разумовский ставит вопрос: «Что должно подозревать здесь: то ли то, что греческий распев, явившийся в Россию, служил основанием для киевского, то ли неточность надписаний, положенных в печатных нотных книгах над песнопениями?» 120]. А.А.Игнатьев предположил, что распев этот был написан «с голоса», а не с книг 443]. Этим только и можно объяснить все возникшие недоразумения подобного рода. |
| В неделю вторую поста. На хвалитех, слава, гл. 6-й: «Во темне греховней ходящи» – знаменного распева, с бемолем на ми и фитами, на секунду ниже Синод. изданий этого гласа. – Только в ирм. 1652 г. В неделю Крестопоклонную. На стиховне, Слава, гл. 4: «Пособивый Господи кроткому Давиду» – знаменного распева с бемолем на ми и фитой, на секунду ниже Синод. изданий этого гласа. Только в ирм. 1652 г. В ирм. Головни (л. 363) имеется еще стихира 40 мученикам, с перечнем их имен: «В песнопениях восхвалим» – во глас 6 знаменного распева, в обыкновенной тональности гласа. А у г. Малашкина (ор. 48, стр. 3) ирмосы во глас 1: «Божественнейший прообрази» – сокращение знаменного распева 13 . Служба преждеосвященная «Да ся исправит (исправится) молитва моя» – киевского распева. Имеется во всех ирмологах. Напев почти буквально сходен с изложенными в Синод. Обиходе (л. 179 об.). Тоде в ирм. Головни (л. 310 об.), но здесь имеется тоже песнопение и греческого распева (л. 311), который ошибочно назван «знаменным» и изложен почему-то на секунду ниже Синод. Обихода (см. Син. Обих. л. 169 об.). У г. Малашкина тоже песнопение греческого распева (ор. 44, стр.12), с обычными разностями редакции; хоровое же «Да исправится» распето бесцветным речитативом. Ектенья – того же знаменного распева. Который изложен и в Синод. Обиходе (л. 171 об.). Имеется в ирмол. 1652, 1674 и 1709 г. Тоже в ирм. Головни (л. 312) и у г. Малашкина (ор. 44, стр. 9). Ныне силы небесные – того же киевского распева, который изложен в Синод. Обиходе (л. 171 об.). Имеется во всех ирмологах. Напев этот есть не что иное, как особая редакция знаменного распева того же песнопения (Срв. Син. Обих. (л. 167 об.), на кварту ниже, а в ирм. 1652 г. с бемолем на ре и на терцию ниже. «Аллилуйя», здесь изложено пространнее, так же, как «аллилуйя» по стихе: «Вкусите и видите». Срв. Синод. Обих. (лл. 168–169). В некоторых южнорусских ирмологах замечательно повторение слова: «бу-будем». Тоже в ирм. Головни (л. 312) в одной тональности с Син. Обиходом (л. 171 об.). У г. Малашкина (ор. 44, стр. 9) тот же напев, но изложен пространнее, с повторениями слов, и ближе к знаменному распеву (срв. Син. Обих. л. 167 об.). |
| На великой вечерни, слава и ныне, гл. 6: «Послан бысть с небесе». Имеется во всех ирмологах, кроме ирмолога 1674 г., – знаменного распева с фитой, поставленной в скобках. В «Праздниках» Синод. издания (л. 88 об.) стихира эта распета иначе – пространным видом знаменного распева и отличается обилием фитных украшений. В ирм. Головни (л. 316 об.) имеются стихиры: а) «Совет превечный», б) «Являешимися яко человек» и в) «Бог иде жн хощет»; распеты во глас 6-й, напевом силлабического склада неизвестного распева (но не знаменного). Тоже и у г. Малашкина (ор. 47, стр. 61). У г. Малашкина (ор. 47, стр. 61–65) имеются еще песнопения «Бог Господь» обычного краткого напева с тропарем: «Днесь спасения нашего главизна»; Седален по 2-й кафизме «Великий воевода» – болгар. Распева гл. 1, на подобен «Гроб Твой»; по 3-й кафизме «Днесь всяка тварь», во гл. 3 болгарского же распева, на подобен «Красота девства»; седал. По полиелеи: «Гавриил с небесе», во гл. 4-й болгар. Распева, на подобен «Удивися Иосиф» и слава и ныне: «Послан бысть Гавриил» – того же напева. Величание: «Архангельский глас» – киевского распева, как и в Синод. Обих. (л. 63); но напев этот буквально сходен с знаменным (см. Син. Обих. л. 51 об.). Имеется в ирмол. 1700, 1674 и 1709 г. Тот же напев, несколько иной редакции, изложен в ирм. Головни (л. 317) и у. Малашкина (ор. 47). У г. Малашкина изложены ирмосы, пп. 6,8 и 9 знаменного распева, видоизмененной редакции (ор. 47, стр. 6) и «Отверзу уста моя» (ор. 49) – краткого обычного напева. Припев на 9-й песни канона: «Благовествуй земле», в ирмол.1700, 1674, 1709г., а равно в ирм. Головни (л. 317 об.) и у Малашкина (ор. 47, стр. 67) знаменного распева, как в Синод. ирмологе 1833 г. (л.166 об.), но несколько иной редакции. В страстную седмицу В великий понедельник, вместо троична, гл. 2-й (а по ирм. 1652 г. гл. 8-й): «Се жених грядет». Того же киевского распева, который изложен и в Синод. Обиходе (л. 179 об.), но несколько иной редакции и с украшенным окончанием. Не имеется только в ирм.1700 г. Тоже в ирм. Головни (л. 314) и у. Малашкина (ор. 50, стр.3). |
| Конкретно это выразилось в появлении в богослужебной практике Русской Православной Церкви трех новых распевов: киевского, болгарского и греческого, ставших известными в Москве в пятидесятых годах XVII в. Большинством исследователей киевский распев рассматривается как национальный украинский вариант знаменного распева. Его становление можно проследить по южнорусским ното-линейным ирмологам конца XVI – начала XVII вв. В Москве киевский распев стал особенно быстро распространяться в связи с усилением связей Киева с Москвой, вызванных воссоединением Украины с Московским государством, и сопутствующими этому событию вызовами в Москву на службу киевских певчих в 1652 и 1656 гг. Занесенная этими певчими квадратная линейная нотация, которой в основном и фиксировался киевский распев, получила название «киевского знамени». Изначальная связь киевского распева с линейным киевским знаменем во многом объясняет его упрощенные и уплощенные в сравнении с великорусским знаменным распевом принципы мелодической организации. Фонд попевок киевского распева значительно меньше фонда знаменного распева, и применение попевок в осмогласии лишено уже строгой систематичности. Вообще же для киевского распева становится характерным не попевочное, но ладовое мышление, тяготеющее к ясному минору и мажору. Более того: мелодия киевского распева иногда ясно обрисовывает мажорное трезвучие, и все ее развитие сводится к опеванию отдельных его ступеней. Ритм киевского распева тяготеет к симметричности и квадратности, восходящей к танцевальности и песенной периодичности. Все это позволяет говорить об известном влиянии украинской народной песни на мелодический облик киевского распева. Происхождение болгарского распева сегодня представляется во многом неясным, и многие специалисты вообще отрицают его болгарское происхождение. Однако в самых последних исследованиях все чаще и чаще проводится мысль о связи болгарского распева с древним болгарским пением эпохи Второго Болгарского царства, сохраненного другими православными народами во время второго южнославянского влияния. |
| Д. киевского распева , по-видимому, стали распространяться с кон. XVI - нач. XVII в. (ЛНБ. Ирмолой кон. XVI - нач. XVII в.; см.: Yasinovsky Y. The Oldest Copy of the Ukranian Choral Manuscript of the Staff Notation//Гимнология. 2003. Вып. 4. С. 252-269), хотя название «киевское» для Д. не использовалось. Наименование «киевское» для одного из Д. (7-го гласа) отметила Д. Петрович (см.: Petrovi D. A Liturgical Anthology Manuscript with the Russian «hammer-headed» Notation from A. D. 1674//MAAS. 1972. T. 3. P. 307); вероятно, термин был дан для того, чтобы отличить общеупотребительный киевский от нового местного варианта (см.: Шевчук Е. Ю. Об атрибуции песнопений киевского роспева в многораспевном контексте укр. певч. культуры XVII-XVIII вв.//Гимнология. 2003. Вып. 3. С. 367-375 ). В синодальном Обиходе всенощного бдения зафиксированы Д. киевского распева, к-рые, возможно, являются его центральнорус. редакцией (Обиход нотного пения. М., 1902. Л. 14 об.- 21). Д. в этом виде представляют собой гласовые напевы силлабической структуры. В многоголосной традиции с кон. XVII в. появляются Д. в гармонизации греческого распева (РНБ. Ф. 1260. Q. 16, 1-я четв. XVIII в.; Солов. 1194/1321, XVIII в. (Д. 5-го гласа в 8-голосном изложении)). Известен сложный по многоголосной фактуре напев Д. Киево-Печерской лавры (см.: Обиход нотный Киево-Печерской лавры. М., 2001), по мелодике восходящий к знаменному распеву. В наст. время в певч. практике центральных епархий РПЦ распространен вариант гармонизации сокращенного киевского распева (Обиход церковного пения. М., 1997. С. 17-42), повторяющий гласовый напев стихир. На протяжении XIX-XX вв. создавались гармонизации различных распевов, преимущественно знаменного: Н. И. Компанейского (Духовно-муз. сочинения. М.[: Юргенсон], б. г.), А. Д. Кастальского (2- и 4-голосные; см.: Кастальский А. Д. Октоих. Серг. П., 1997. С. 72-82, 93-114), А. В. Никольского (с надписанием: «догматики-запричастны», «большого знаменного распева» (в совр. понимании традиционного знам. распева); Духовно-муз. сочинения. М.[: Юргенсон], б. г.), К. Н. Шведова (Духовно-муз. сочинения. М.[: Юргенсон], 1911), свящ. Димитрия Аллеманова (ркп. из частного собр. О. А. Бычкова), П. Г. Чеснокова (см. Д. 5-го гласа «большого знаменного распева» (Духовно-муз. сочинения. М. [: Юргенсон], б. г.)), прот. Петра Турчанинова (киевского распева, ркп. из частного собр. О. А. Бычкова), А. В. Никольского, Н. Н. Черепнина (Сб. церк. песнопений. П., б. г.), А. С. Фатеева (гармонизация киевского распева из Обихода игум. Филарета, кон. XVIII в.; Духовно-муз. сочинения. М.[: Юргенсон], б. г.), Б. М. Ледковского (гармонизация киевского распева по изд.: Обиход. М., 1772; см.: Обиход церк. пения. Ч. 1: Всенощное бдение. Джорд., 1959) и др. авторов. |
| § 2. Осмогласие киевского распева и обычные напевы на Господи воззвах (Техническое построение) Разложение мелодий на части и подробное их сопоставление приводит к наглядному и осязательному убеждению, что существующие в современной нам певческой практике русской Церкви обычные напевы, «на Господи воззвах», при незначительных и несущественных разностях между собой, служат воспроизведением осмогласия киевского распева, потому что имеют совершенно одинаковый с ним музыкальные основания, одно и тоже в общем, а часто, и в подробностях мелодическое движение, одинаковые ритмические свойства, одни и те же мелодические украшения, так что не имеют даже тени самобытности. Киевский же распев «на Господи воззвах», за исключением двух-трех мелодических гласовых строк всего осмогласия и некоторых мелодических украшений, есть буквальное воспроизведение малого знаменного распева в том его виде, в каком он излагается в самогласных стихирах нотного Октоиха, изд. 1772 г. А таким образом все упомянутые здесь распевы составляют одну группу распевов; все они суть ближайшие виды одного и того же краткого знаменного распева, менее различные между собой, чем известные нам виды большого распева, так что должно удивляться, почему распевы эти носят каждый свое название, а не удерживают одного общего названия малого, сокращенного или дневного знаменного распева. А так как малый знаменный распев и по гласовым областям звуков и по гласовым приметам, а иногда и по движению мелодии (хотя сокращенному) есть отрасль большого распева и в большей части своих гласов служит буквальным повторением древних его подобнов, то как он, так и тесно примыкающий к нему киевский и обычные напевы суть несомненно отрасли того же старого знаменного распева и составляют дневной или сокращенный его вид. При одинаковости музыкальных оснований и при сходстве мелодического движения распевов малого знаменного и киевского трудно сказать, который из них был первым родоначальником группы дневных напевов. Вернее – каждый вид этих распевов образовался непосредственно из главного общего источника, т. е. из подобнов старого знаменного распева. Подобного рода непосредственные образования мы видим и в других случаях, напр., в кратких напевах ирмосов и проч. Образцы подобнов всегда были и ныне находятся у всех под руками и потому легко могли видоизмениться в означенные напевы, хотя, при исторической связи образовавшихся новых видов распевов, нельзя отвергать и их взаимного воздействия одного на другой. В этом последнем отношений малому знаменному распеву должно приписать общую форму построения гласовых строк, их количество и общий характер, киевскому же – украшения и распространение некоторых конечных мелодических оборотов в строках; обычные напевы должны считаться отраслями киевского. |
|
|
