| 7 февраля. Вся душа кровью исходит! Сегодня я была у Юлии Ивановны; разговорились, по обыкновению, и она сообщила мне случай, рассказанный ее соседкой по комнате; это студентка, которая ездила на зимние каникулы к родным; на одной из железнодорожных станций она вышла за кипятком и после вскочила в ближайший вагон, т. к. поезд уже трогался, а ее вагон был еще далеко. Тотчас же она в изумлении остановилась: вагон был весь до отказа набит крестьянскими детьми, которые лежали и сидели на лавках и на мешках. Пробираясь между ними, она спросила девочку: кто она? Та подняла льняную головку и ответила: «Мы кулацкие дети». «Куда же вас везут?» – «Не знаю, куда», – и головка снова поникла. Студентка сделала еще несколько шагов и наткнулась на мальчика лет восьми, который лежал на полу, свернувшись на мешке. Ей показалось, что он болен; она наклонилась к нему и спросила: «Что с тобой, малыш?» Он поднял глазки, синие, как васильки, и сказал: «Знобит малость». «Куда же ты едешь?» Он ответил: «У тятьки были две коровушки и яблочный сад; за такое дело увезли его и мамку, а потом пришли за мной». Студентка эта, по-видимому, не лишена гражданских чувств: она говорит, что замерла посередине вагона, озирая это множество детей, оторванных от родителей, пока некто обличенный в форму гепеу не приблизился к ней, запрашивая, кто она и что здесь делает. Он попросил ее немедленно удалиться. Эта картина… Она ужасна! Это такая страшная правда! Отчаяние начинает хватать за горло. Отрывают от земли, гонят нашу крестьянскую старую Русь! Мучаются маленькие дети… И все молчат. И даже такие герои, как он, вынуждены бездействовать… Боже мой, Боже мой! Завтра я опять пойду к нему, и я буду не я, если не заговорю с ним на эту тему. Я не хочу, чтобы в нем зарастала любовь к Родине и закрывались раны души. Может быть, это жестокость с моей стороны, но я хочу, чтобы его всегда сжигал тот глухой огонь, который палит меня, – пусть каждую минуту своей жизни он пламенеет ненавистью. К нему можно применить слова: вы – соль земли! если соль перестанет быть соленой… и т. д. Он не должен слиться с бескостной, бесхребетной массой – нет, нет! Я не хочу этого, я не допущу. |
| Начальник-майор приказал ему подмести пол. “Есть, товарищ майор! – весело и бодро отвечал Коля, – только разрешите сначала снять погоны”, – и он начал отвязывать погоны. “Зачем это?” – спросил в недоумении майор. “Как же я буду мести с офицерскими погонами?” – серьезно отвечал Коля. “Отставить! Мести не надо”, – сказал майор, понявший свою нетактичность. В этом маленьком инциденте так характерны для Коли его остроумие и находчивость и вместе с тем глубокое сознание того достоинства, которое должно быть присуще офицеру. То же чувство руководило Колей и при следующем случае при проезде из Москвы в Подольск. Была ночь. Вагон не освещался, пассажиры не могли открыть дверь вагона на одной из станций. Поезд пошел, а не успевшие сойти пассажиры стали искать в темноте тормоз, чтобы остановить поезд. Кондукторша не позволяла это делать, так как поезд ушел от станции уже далеко. Но пассажиры бросились на нее с кулаками, и она ушла. Тогда Коля встал у тормозного крана и не позволял остановить поезд в пути. Бушующая толпа хотела силой отбросить Колю от тормоза. Тогда он крикнул: “Назад! Вы имеете дело с офицером!” Эти слова подействовали. Никто не посмел его тронуть. Пришедший главный кондуктор поблагодарил его за предотвращение непредвиденной остановки в пути. Так, не боясь толпы, Коля счел необходимым выполнить свой долг, послушный внутреннему голосу. Но, рассказывая этот случай, он сознался, что испытывал страх перед бушующей толпой. Наташа вспоминает разговор с Колей в трамвае, который также характеризует, какое понимание вкладывал Колюша в достоинство офицерских погон. “Мы вошли в вагон трамвая, – рассказывает она, – когда в нем были еще свободные места. Я села, а Коля остался стоять. “Почему ты не садишься?” – спросила я его. “Офицерам нельзя сидеть там, где не хватает мест”. – “Но сейчас еще есть места”, – возразила я. Колюша, как бы нехотя, согласился и сел. Но он встал тотчас же, когда последнее свободное место было занято, уступая свое первому вошедшему в вагон пассажиру”. |
| Вагоны будут оснащены специальными опознавательными знаками, также за ними будет установлен контроль, чтобы они использовались по назначению. 25 марта. ПРАВМИР. Сенатор Вадим Тюльпанов предложил главе Минтранса выделить специальные вагоны для женщин с детьми, пожилых людей и инвалидов. Глава комитета Совета Федерации по регламенту и организации парламентской деятельности Вадим Тюльпанов предложил создать отдельные «особые вагоны» в метро, для того чтобы обезопасить женщин с детьми, беременных женщин, инвалидов-колясочников, лиц пожилого возраста, нуждающихся в сопровождении, от потенциальных травм, риск получения которых возрастает в часы пик в вагонах метрополитена, — сообщает газета «Известия» Свое предложение парламентарий направил министру транспорта РФ Максиму Соколову. Предполагается, что вагоны для этих целей будут оснащены специальными опознавательными знаками, также за ними будет установлен контроль, чтобы они использовались по назначению. «В час пик я видел, как мамы с маленькими детьми пытаются попасть в вагон — дети плакали от давки, у кого-то не получалось даже попасть в вагон. Опыт «особых вагонов» есть во многих странах. Например, в такой развитой стране с высоким уровнем жизни, как Япония: там отдельный вагон выделяется для пассажиров с детьми и инвалидов», — рассказал Вадим Тюльпанов, отметив, что первый год за порядком и информированием граждан об особых условиях должны будут следить сотрудники метрополитена. В комитете Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей идею также поддержали, отметив, что она может быть воплощена в жизнь, только если люди начнут соблюдать правила. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 28 июня, 2021 2 марта, 2021 18 сентября, 2023 14 июня, 2023 10 мая, 2023 6 июля, 2022 17 февраля, 2022 |
| Страшно и смертно ехать зимой, потому что конвою за заботами о бдительности не под силу уже таскать уголь для двадцати пяти печек. Но и в жару ехать не так-то сладко: из четырёх малых окошек два зашиты наглухо, крыша вагона перегрета; а воду носить для тысячи человек и вовсе конвою не надорваться же, если не управлялись напоить и один вагон-зак. Лучшие месяцы этапов поэтому считаются у арестантов — апрель и сентябрь. Но и самого хорошего сезона не хватит, если идёт эшелон три месяца (Ленинград-Владивосток, 1935). А если надолго так он и рассчитан, то продумано в нём и политическое воспитание бойцов конвоя и духовное призрение заключённых душ: при таком эшелоне в отдельном вагоне едет кум — оперуполномоченный. Он заранее готовился к этапу ещё в тюрьме, и люди по вагонам рассованы не как-нибудь, а по спискам с его визой. Это он утверждает старосту каждого вагона и в каждый вагон обучил и посадил стукача. На долгих остановках он находит повод вызвать из вагона одного и другого, выспрашивает, о чём там в вагоне говорят. Уж такому оперу стыдно окончить путь без готовых результатов — и вот в пути он закручивает кому-нибудь следствие, смотришь — к месту назначения арестанту намотан и новый срок. Нет уж, будь и он проклят с его прямизной и беспересадочностью, этот красный телячий этап! Побывавший в нём — не забудет. Скорей бы уж в лагерь, что ли! Скорей бы уж приехать. Человек — это надежда и нетерпение. Как будто в лагере будет опер снисходительнее или стукачи не так бессовестны — да наоборот! Как будто когда приедем — не с теми же угрозами и собаками нас будут сошвыривать на землю: “Садись!” Как будто если в вагон забивает снег, то на земле его слой не толще. Как будто если нас сейчас выгрузят, то уж мы и доехали до самого места, а нас не повезут теперь по узкоколейке на открытых платформах. (А как на открытых платформах везти? как конвоировать? — задача для конвоя. Вот как: велят нам скрючиться, повалом лечь и накроют общим большим брезентом, как матросов в «Потёмкине» для расстрела. И за брезент ещё спасибо! Оленёву с товарищами досталось на Севере в октябре на открытых платформах просидеть целый день: их погрузили уже, а паровоз не слали. Сперва пошёл дождь, он перешёл в мороз, и лохмотья замерзали на зэках.) Поездочек на ходу будет кидать, борта платформы станут трещать и ломиться, и кого-то от болтанки сбросит под колёса. А вот загадка: от Дудинки ехать узкоколейкой 100 километров в полярный мороз и на открытых платформах — так где усядутся блатные? Ответ: в середине каждой платформы, чтобы скотинка грела их со всех сторон и чтобы самим под рельсы не свалиться. Верно. Ещё вопрос: а что увидят зэки в конечной точке этой узкоколейки (1939)? Будут ли там здания? Нет, ни одного. Землянки? Да, но уже заполненные, не для них. Значит, сразу они будут копать себе землянки? Нет, потому что как же копать их в полярную зиму? Вместо этого они пойдут добывать металл. — А жить? — Чту жить?… Ах, жить… Жить — в палатках. |
| При переезде в лес к нам пристала довольно крупная и веселая дворняжка и сразу стала другом, и чувствовала себя как членом семьи. Очень чуткая на всякий шорох, она могла лаем предупредить о приближении кого-нибудь, и они боялись, чтоб муж мой, если он с нами, не успел бы скрыться ночью в лес, т. к. одной рамы не было, и вместо нея была занавеска. После их отъезда собака лежала отравленная, еще совсем теплая. Дети плакали. Страшно было непередаваемо. Три ночи подряд, часов около двух, в полной темноте, еще издали слышала я топот лошадей и будила детей. Раздавался резкий стук, крик: «Отворите!» Дочерям моим было уже 18-ть и 15-ть лет. Этилюди, разбойники, начинали любезничать с ними. Невыносимо даже вспоминать! Все здоровые, не старые, в больших красных бантах на левом плече, в военной форме и всегда засученными рукавами, они были дьявольски страшны. На нежелание дочерей с ними разговаривать и на страх, заставлявший их трястись, один из них говорит: «Да знаете ли вы, кто я такой? Я палач, и кончаю лично со всеми контрреволюционерами”. Только и утешались молитвой, и читали акафист Св. Николаю перед образом, данным мне при особых обстоятельствах, который был нам самой дорогой Святыней и неоднократно спасал от бед. Он — небольшой, бумажный, и потому темной силе не нужен. В последний приезд их, они мне сказали: «Сегодня мы здесь последний раз Я поняла что это означает. Утром рано бежали тайно через лес до ближайшей станции, где оказался человек, а не зверь, начальник, который, рискуя жизнью, отправил нас в товарном поезде в Ростов, куда предполагал скрыться мой муж, и я нашла его в управлении дороги. 19. Владикавказ Я понимала, что нужно ехать дальше и самое лучшее на Кавказ, но устроиться в то время с билетами было крайне трудно, и даже почти невозможно. Товарный вагон целый, как это не странно, но легче было устроить, т. к. муж числился служащим. Он не взялся хлопотать, будучи уверен в неуспехе. Надо было не терять времени, т. к. за спиной чувствоваласв погоня. Я пошла сама в управление. Меня посылали из одного отдела в другой. Там еще было много “прежнихъ”, как говорилось, людей, и все они считали успех моей просьбы сомнительным, говоря: «Если Вы и получите наряд на. вагон, то Главный начальник, строгий коммунист, не подпишет». Я просила мне указать его кабинет и без доклада, просто вошла к нему. Отчаяние положения, при молитве, всегда даеть силы. Он удивился. Без дальних слов, я сказала: «Просьба моя большая, но вы можете сделать доброе дело. Дайте мне разрешение на вагон, для поездки с семьей на южный Кавказ». Он молча посмотрел на меня пристально, и затем спросил: «А очень нужно?» Я говорю: «Да! очень!». |
| Инициативная группа «Доноры — детям» призывает сдать кровь для маленьких пациентов в дни новогодних и рождественских праздников 30 декабря 2007 г. 14:11 Сейчас мы все живем ожиданием праздника. И мы все очень хорошо знаем – быть в Новый год в больнице – тяжелое испытание. Не потому, что праздник проводится не по-праздничному, а потому что это время длинных двухнедельных отпусков во всей стране. Сейчас в больницах сотням детей постоянно нужна кровь для переливания. Праздники для гематологических отделений, тем более такие затяжные, это нелегкое испытание. Крови и ее компонентов всегда мало. А дней, когда кровь можно сдать осталось совсем чуть-чуть: 31 декабря, 2 и 5 января. 1 января кровь для переливания может закончиться. И с этой кровью закончится жизнь десятков детей. Страшно читать на форумах письма тех, кто организует сбор крови, их письма полны безысходности. Будем ли мы спокойно отдыхать, будем ли праздновать, зная, что могли спасти жизнь – так просто и безболезненно и не стали этого делать? Дорогие братья и сестры, кровь можно сдать в Российской Детской Клинической Больнице. Дорогие читатели, живущие не в Москве, посмотрите, где можно сдать кровь в вашем городе, крови для переливания никогда не бывает много, в такой же ситуации находятся все остальные больницы. Контактные телефоны: Адрес РДКБ: Ленинский проспект, д. 117, корп. 3, эт. 2., отделение переливания крови. Проезд: м. «Юго-Западная», 1 вагон, по подземному переходу 2 раза повернуть налево, автобусы 720, 144 или 205я маршрутка до остановки «Детская больница». Второй вариант проезда: Метро «Беляево» (первый вагон из центра), автобус или маршрутка 145. На этот же автобус или маршрутку можно сесть на м. «Коньково» (последний вагон из центра, выход по переходу налево, направо, потом снова налево). Остановка «Ленинский проспект». Для проезда обратно к м. «Беляево» надо садиться на 145-й там же, где выходили, т.к. автобус и маршрутка кольцевые. Третий вариант проезда: Любая маршрутка или любой автобус, идущие от метро «Калужская» (м-т 226), «Беляево» (261, 752) или «Коньково» (196, 250, 699) до м. «Юго-Западная». Проехать до Ленинского проспекта, от перекрестка пройти пешком минут десять вдоль проспекта в направлении от центра города до пересечения с улицей Саморы Машела. Подробнее: Доноры — детям и сайт Российской Детской Клинической Больницы . «Православие и мир» /Патриархия.ru Календарь ← 14 апреля 2024 г. 7 января 2024 г. |
| «Ничего, успеешь еще» Мы научились делать на времени отметины. Мы делим его на секунды, часы, месяцы, годы и столетия. Но что с того, если все эти отметины были не более чем скучным и мучительным отсчетом каторжника на стене тюремной камеры, если среди этих тысяч перечеркнутых палочек не было ни одной, которая помогла бы человеку осознать присутствие Того невидимого Спутника, что всегда был рядом? Такой тюрьмой может быть и роскошный дом, и безграничное богатство, этой тюрьмой может быть себе сам человек. Но тоска по неземным мгновениям радости и тепла, неосознанного, далекого и утраченного, испытанного однажды, когда мы еще не чувствовали себя большими и сильными, неизменно вернется в тот миг, когда оглянуться назад будет мучительно больно… Почему-то всегда и очень сильно хочется остановить человека, который, видимо с высоты своего опыта, говорит другому: «Ничего, успеешь еще». Любимое многими выражение «времени — вагон» очень опасно, потому как времени-то, может быть, и вагон, да только вагон этот для нас последний и уже стремительно исчезает за поворотом. Время бесценно. И да, все-таки надо уметь говорить «у меня нет времени», но уметь говорить это надо самому себе. Время, чрезмерно уделяемое самому себе, может из дара превратиться в опасный и тяжелый груз. Груз с часовым механизмом, тиканья которого мы не услышим, но который обязательно сработает тогда, когда мы будем к этому менее всего готовы. И еще, конечно же, жить нельзя начинать с понедельника или с Нового года. Жизнь должна быть всегда — с этой минуты, может быть, даже вздоха. Чтобы не прозвучали последние слова из вечернего правила об оставлении на волю Божию самой нашей жизни как дежурное прощание после работы. Времени нет… Фото из открытых интернет-источников Газета «Православная вера» 16 (564) Рейтинг: 9.9 Голосов: 109 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Комментарии Наталия, Васильковая Русь 30 августа 2016, 13:44 Спасибо автору за пронзительно ясные слова, стрелой времени прошедшие сквозь сердце! Мы все, в основном, живем как в фильме «День сурка». Для нас никогда не наступит следующий день, пока мы не научимся отвечать всем своим существом на боль и нужду рядом с тобой находящихся людей, радоваться всякому человеку, приходящему к тебе, и пока не научимся той Любви, которой ждет от нас Бог! Безо всякого самолюбования и личностных оценок! Все остальное должно служить нам для исполнения этой маленькой, но исключительно главной роли! И на это отпущен всего ОДИН ДЕНЬ ВРЕМЕНИ, день, в котором мы живем. |
| Он хотел отстранить её, чтобы посмотреть ей в глаза. Но она целовала его руки и прижимала их к мокрому от слёз лицу. — Сонечка… постой… скажи мне толком… Она не слыхала его слов и говорила точно сама с собой: — Милый ты мой… бедный мой… Маленький мой… Любимый… Никогда, никогда я тебя не оставлю… Ольга Николаевна На вокзал приехали очень рано: ещё не было звонка. Ольга Николаевна сама настаивала, что ей лучше ехать одной. Но теперь, при мысли, что никто не поедет с ней, чувствовала себя несчастной. Около неё, не садясь, стояли дети: Коля, гимназист первого класса, в большой фуражке и серой куртке, и Лизанька, девочка семи лет, в голубеньком платьице, остриженная наголо. А рядом, за тем же углом стола, сидел муж, Андрей Петрович, плотный, немного лысый мужчина за сорок. Всё кругом казалось ей не так. Все только и думали о том, чтобы сделать ей неприятное. Когда она сядет в вагон, останется одна, не будет видеть ни мужа, ни детей, она успокоится, и всё пройдёт… Попробовала заговорить с мужем: — До моего возвращения не переезжайте в город… Надо поискать квартиру. — А если ты задержишься? — просто спросил Андрей Петрович; но сейчас же испугался и скороговоркой поправился: — Тебе, наверное, не захочется так рано возвращаться домой. Ольга Николаевна закусила губы и замолчала. …Теперь недолго. Сейчас звонок. Она сядет в вагон и поедет. Никто не будет ни о чём спрашивать, никто не будет смотреть испуганными глазами, и лгать, и притворяться… Когда вошли в вагон, Ольга Николаевна на одно мгновение испугалась, как будто бы только сейчас поняла, что значила эта поездка. Оглянулась на мужа. Он помогал носильщикам класть вещи на верхнюю полку; в красную шею врезался белый, блестящий воротничок… Поскорей отвела глаза: её поразило определённое и неожиданное чувство физического отвращения. Страх исчез, но стало пусто, и ноги подкашивались от слабости. Поскорее села и прижалась головой к стеклу. В окно дуло. По коже прошло неприятное ощущение свежего воздуха. Чтобы заглушить его, Ольга Николаевна сказала: |
| И ему страшно захотелось домой. Захотелось так, что защипало глаза. Он и не думал, что когда-нибудь будет тосковать по этому многоэтажному муравейнику особого значения с чопорными соседями, охранниками на входе и шлагбаумами на выезде. Да, Марина была права. Родина, действительно, не в «Новостях» и не в газетах, она в сердце. Звук открывшейся двери вагона отвлек его от ностальгических размышлений. Роман посмотрел в проход и увидел, как через весь вагон, глядя поверх голов пассажиров, прошел худой среднего роста человек в до боли знакомом совдеповском плаще. Он вроде бы и не посмотрел в сторону Карелина, но Роман всей кожей почувствовал флюиды, исходящие от незнакомца в свою сторону. «Не оборачиваться! Не оборачиваться!» — Карелин напряженно вслушивался. Благо, швейцарский поезд – не рязанская электричка. В вагоне было относительно тихо, многие пассажиры или спали, или читали газеты, а если и переговаривались, то вполголоса. Роман услышал, как открылась, а потом закрылась смежная дверь. Кажется, КГБ-шник перешел в другой вагон. Или нет. Он, скорее, остановился в тамбуре и наблюдает за происходящим в вагоне. Он будет пасти его до самого Цюриха. Надо что-то делать… В вагоне он, конечно, на него вряд ли нападет. Будет ждать, когда он выйдет. Возможно, проследует за ним до гостиницы. Надо как-то его обмануть. В Цюрих поезд должен прийти через сорок минут, и на этом отрезке сделает еще две остановки. «Успокоиться. Я должен успокоиться. Все нормально, обстоятельства на моей стороне. По крайней мере, я не в лесу». Через пятнадцать минут поезд сделал первую остановку. Роман уронил на пол сотовый телефон, и, нагнувшись за ним, осторожно посмотрел в сторону тамбура. За стеклом двери он увидел наблюдателя. Понятно. Роман встал и пошел в сторону противоположного тамбура. Он вышел на перрон, а потом, смешавшись с толпой, вернулся назад в вагон. Когда поезд тронулся, он посмотрел в окно и увидел, как КГБ-шник, оглядываясь по сторонам, растерянно стоит на перроне. Карелин покинул поезд на следующей остановке, в городишке Клотен. |
| Алиса кинулась к окну. Но ей был видел лишь склон холма. Она открыла дверь и выглянула в коридор — по ту сторону тоже был склон холма. Оказывается, поезд остановился в ложбине между двумя холмами. Как в большой, широкой канаве. Алиса пошла к проводнику, чтобы узнать, что же произошло. В служебном купе проводника не было. Алиса пошла по вагону. Открылась дверь в купе, и выглянул испуганный молодой воспитатель детского сада. — Что случилось? Почему стоим? Что за безобразие! — восклицал он. — Не бойтесь, — сказала Алиса. — Сейчас поедем дальше. — Вы так думаете? — обрадовался учитель. — Вы в этом уверены? Открылась еще одна дверь, высунулся толстый мужчина. Он крутил головой, вздыхал, но молчал. «Ах, какие они все запуганные, — подумала Алиса. — За них страх все решает. А ведь главное — никогда ему не поддаваться». Алиса решила пройти вперед по поезду и посмотреть, что же там произошло. Она перешла в другой вагон. Переходы между вагонами были открытыми, поэтому мороз сразу хватал за лицо и руки. Дул ветер со снегом. Алиса перебежала в следующий вагон. Она не помнила, сколько вагонов отделяют ее от паровоза. Хорошо бы поменьше! В третьем вагоне было совсем пусто. Одно из окон было опущено, в него врывался снег, и он уже насыпал белый холмик в коридоре. Алиса хотела закрыть окно, но ничего не получилось. И тут она увидела, что навстречу ей по коридору спешит старый проводник. Вид у него был сумрачный, лицо бледное, усы повисли, как макароны. — Алиса, какое счастье, что я тебя нашел! — воскликнул он. — Скорей назад, в этом вагоне оставаться нельзя. Алиса не стала расспрашивать проводника — она уже отлично знала, что только глупые люди начинают задавать вопросы, когда надо уносить ноги. Она побежала обратно, за ней — проводник. Когда она пробегала мимо последнего купе, то услышала странное урчание — будто кто-то громадный чавкал и давился пищей. Пробежав в свой вагон, проводник запер дверь и перевел дух. Они остановились в коридоре. — Что случилось? — тихо спросила Алиса. Ей передалось волнение старого проводника. |
|
|
