| Решили проехать с самого запада Украины до восточной её оконечности. И вот мы уже в Москве, спешим по перрону к поезду на Ужгород. Отличить его среди других составов можно издалека - в хвост прицеплены низенькие, словно игрушечные, иностранные вагоны. На границе Украины и Венгрии их переведут с широкой колеи на узкую европейскую. У входа в наш вагон стоит девушка с огромной сумкой на колёсиках и заливается слезами: «Может, возьмёте? Мне очень надо...» Перепутала дату отбытия на билете - поезд её вчера ушёл. Устраиваемся с Игорем в купе. Мимо проходит та самая девушка, волочит сумку по проходу - успела билет обменять! Радуюсь за неё и недоумеваю. На её месте мне бы в голову не пришло просить проводника. Опоздал - расплачивайся, должна же быть дисциплина. Или иди сразу к начальнику поезда, чтобы всё было по уставу. А украинцы вона какие, думают, что в их положение обязательно войдут, пожалеют. Киев слезам верит? Это первое впечатление позже подтвердилось - люди на Украине, особенно Западной, и вправду доверчивые, порой даже наивными кажутся. Небылицы и слухи как губка впитывают, телевизору верят безоговорочно. Несколько часов присматривался я к соседям: кто из них русский, а кто украинец? Все говорят на русском. Даже юные влюблённые, которым едва 17 исполнилось, устроившись на боковушке, шептались между собой отнюдь не на мове. Едут в гости к украинским дружкам? Перед Конотопом проводница стала обходить вагон, раздавая миграционные карточки и спрашивая, у кого какое гражданство. Весь вагон ответил: « Украина », - и только мы с Игорем оказались россиянами. Вот так номер! И это - западные украинцы? Хотя что мы знаем о так называемой Западной Украине? Она вовсе не однородна. Пополам её делит река Збруч, которая прежде была границей между Галицией, принадлежавшей Австро-Венгрии и Польше, и Подольской российской губернией. Ныне Збруч разделяет Тернопольскую и Хмельницкую области. И когда мы проехали Хмельницкий, наш русскоговорящий вагон почти опустел, все вышли. Укладываюсь спать на верхней полке. А Игорь продолжает беседу с единственной оставшейся в нашем купе попутчицей, что едет от самой Москвы. Прислушиваюсь, о чём соседка с Игорем говорит - за много-то часов могли бы всё на свете обговорить. «А в малую комнату я диван поставлю, кровать же вынесу в другую, - делится соседка планами. - Диван хорошо обтянутый, на заказ делали...» Под эту мирную сурдинку и засыпаю. У тумана границы нет |
| Если вагон не поврежден, обрел устойчивость и нет угрозы возникновения пожара, лучше, помня об электроугрозе, оставаться в нем до прибытия спасательной партии, используя время на то, чтобы помочь пострадавшим пассажирам, собрать и рассортировать вещи и пр. А вот если начался пожар… Пожар в поезде В противопожарных целях в поездах нельзя перевозить легковоспламеняющиеся и взрывчатые вещества и курить где-либо, кроме нерабочего тамбура Я видел остов в пять минут вместе с третью пассажиров сгоревшего вагона. Один заядлый курильщик перевозил в нем банку ацетона Его единственная сигарета стоила жизни полутора десяткам людей. И еще я видел печально знаменитую Ашинскую катастрофу с ее выгоревшими дотла вагонами и более чем четырьмя сотнями сгоревших жизней. И теперь совершенно ответственно могу заявить пожар в поезде ничуть не безопаснее падения самолета с высоты десять тысяч метров, и с не меньшей ответственностью призвать к изучению и исполнению правил пожарной безопасности. Такие инструкции пишутся не чернилами — кровью тысяч жертв. Повторю еще раз: ! находясь в поезде — не курите, не перевозите горючие вещества, не подсвечивайте себе спичками и зажигалками, не включайте кипятильники в бритвенные розетки, при малейшем запахе дыма вызывайте проводника, нет его — идите в соседний вагон, не бойтесь потревожить ночной покой людей, если не хотите, чтобы он стал вечным! Используйте для тушения пожара подручные средства, в том числе воду из туалетов (рис. 47 цифры 2 и 5) и бака для кипячения воды, и огнетушители, висящие в коридорчиках перед туалетами (рис. 66 цифры 1 и 6). ! При угрозе пожара немедленно покидайте вагон через тамбурные двери и аварийные выходы. В крайнем случае вышибайте оконные стекла подручными предметами: лестницами-стремянками, жесткими портфелями-«дипломатами», вырванными из гнезд столиками и одежными полками. Не тянитесь к чемоданам, бросьте их. Ваша жизнь не стоит находящихся в них тряпок. Ну и что, что не видно огня? Пожар в поезде страшен не пламенем, а в первую очередь ядовитыми продуктами горения синтетических отделочных материалов. Вы вначале отравляетесь и теряете сознание и лишь потом сгораете. И происходит это отравление в считанные минуты, а при интенсивном сгорании — секунды. Не мешкайте, спасайте самое ценное, да не драгоценности — людей! Если что из вещей и брать, так только обувь, чтобы не изранить ноги на путях, одеяло на случай холода, защиты от пламени и осколков стекла, документы, и… ну, хорошо, хорошо, кошелек. В движущемся поезде перейдите в соседний желательно в сторону движения вагон. В остановившемся — выходите из вагона, по возможности со стороны, где нет железнодорожных путей. |
| Кому-то в голову пришла мысль, и с помощью нехитрого приспособления из трех кусочков проволоки, мужики стали ловить сусликов. На них, на каждой стоянке, ребята и взрослые устраивали настоящую охоту. Нежное мясо сусликов стало серьезным источником поддержки силы удачливых охотников и пополнения их скудного рациона питания. Без всякого преувеличения можно утверждать, что эти незаметные грызуны в то время спасли жизнь не одному голодному человеку. Но большинство людей были не в силах ловить сусликов и умирали от голода. Они не бились в агонии, не стонали, не жаловались, а молча угасали, как догоревшие свечи и, оставшиеся в живых, в скорбном молчании провожали их в последний путь, дожидаясь своей очереди. Больше не было слышно надрывного плача над покойниками, не было душераздирающих сцен. Отец Василий на своих старческих ногах ежедневно обходил вагоны, отпевая покойников, иногда принося матушке скудные подаяния. К похоронам привыкли и считали их в порядке вещей, но подкралась другая беда, которую не ждали. Вечером, когда тронулся поезд, в вагоне не досчитались двух девок умершего Митрофана Пономарёва: Машу, по прозвищу Галда, и Нюрку. Они были погодками: Маше исполнилось восемнадцать, Нюрке семнадцать. Пропажа сестёр встревожила весь вагон. Фекла, оставшись одна во главе большого семейства, не так сокрушалась в связи со смертью мужа и свекрови, как с пропажей дочек. А между тем пошли догадки, разговоры, домыслы. Одни говорили, что они пошли к своим подругам в другой вагон, да там и остались на ночь, что часто случалось в свое время дома. Другие предполагали, что они просто зазевались и отстали от поезда. Некоторые выдвигали более серьезные предположения, говоря, что они просто сбежали из-под охраны и решили вернуться домой. Долго думали и гадали о странном исчезновении, но все прояснилось утром, когда поезд остановился на очередном, пустынном полустанке. Первыми сестёр увидели женщины, высыпавшие из вагона. Сестры шли рядом, пошатываясь, с трудом передвигая ноги. Волосы у них были растрепаны и спускались клоками на плечи, глаза затуманены и если бы не женщины, то едва ли они самостоятельно влезли в вагон. Кроме того, им мешали какие-то свёртки из газет, прижатые к груди. Они были совершенно пьяными и на вопрос: ” Где были и, что случилось?”- бормотали что-то невразумительное. Едва взобравшись в вагон, девчонки улеглись на нары и тут же уснули. |
| Вагон открыли, отслужили панихиду и тронулись в путь. Провожающие заняли два вагона, а три монахини и оптинский иеромонах поехали в траурном вагоне. Назначены были три очереди для нас, монашенок: трое ехали от Голутвина до Москвы, другие трое – от Москвы до Сухиничей (ночь), третьи – Сухиничи–Козельск. Я попала во вторую очередь: Москва–Сухиничи. Около часу дня прибыли в Москву, где вагон с телом Старца был перевезен с Рязанского вокзала на Брянский. Дальше можно было ехать только в 9.20 вечера. Весь день служились панихиды, так как к вагону беспрестанно приезжали и приходили новые духовные дети Батюшки, не имевшие возможности приехать в Голутвин. Целый день на платформе сменялась публика: мужчины, дамы, молодежь, монахи, духовенство, облачавшееся и служившее литии и панихиды. Кто поет, кто плачет, кто усердно на коленях молится, кто по лесенке пробирается в вагон, кланяется, прикладывается ко гробу. Ярко горят свечи, принесенные молящимися, белеет крест из цветов, колышутся хоругви – все вместе напоминает скорее торжество какое-то, все мы словно у святыни какой служим, а не просто покойному последний долг отдаем. От Москвы до Сухиничей мне довелось ехать при гробе. Отъехали мы от Москвы с молебном Спасителю, Божией Матери, св. Варсонофию и преп. Сергию о благополучном путешествии. В вагоне и поели, и чаю попили; на больших станциях служили панихиды, в пути, меняясь, читали Псалтирь. В Сухиничах, по какой-то оплошности начальства железной дороги, вагон наш отстал от поезда в Козельск, и потом нас отправили отдельно. В Козельске нас встретила небольшая кучка оптинцев: три иеромонаха, один иеродиакон, певчие. Гроб поставили на дроги и пустились в последний переезд. В поле до Козельска останавливались несколько раз для литии, а когда въехали в город, – то одну площадь переезжали, право, чуть ли не полчаса; только двинемся после литии, а от толпы отделяется кто-нибудь снова и просит новую литию. И знаете, кто давал деньги? За пять путешествий в Оптину у меня в глазах примелькались козельские нищие, приходившие ежедневно к Батюшке за милостыней. |
| Владлен в тамбуре приготовился к работе: приладил к рукам костыли, аккуратно натянул набок берет в тщетной попытке прикрыть фингал: в деле, к которому он готовился, главное было сразу произвести нужное впечатление. В следующий вагон он вошел уже на костылях, остановился и проникновенно начал: – Граждане пассажиры! Простите меня, что я, такой молодой, прошу у вас помощи. Только не у кого мне больше просить! Пострадал я за родину на чеченской войне, инвалидом стал, и оказался не нужен государству. Помогите, кто сколько может! Он стянул с головы берет и, неловко держа его рукой, опирающейся на костыль, пошел по проходу, заглядывая в глаза пассажирам. Большинство на него никак не реагировало, иные косились неодобрительно, заметив лиловое украшение под глазом, но некоторые сердобольные женщины все же бросали ему монеты и даже бумажные десятки. Владлен вышел в тамбур, деловито пересчитал деньги, сунул их в карман и снова надел берет. Прошел в следующий вагон… А по вагону, ему навстречу, с песней двигались трое мужиков в камуфляжках: впереди ковылял инвалид на костылях, второй шагал позади с гитарой, а третий шел за ними с беретом в руке и собирал деньги. Мужики были значительно старше и крупней Владлена. Они дружно и ладно пели: А на войне как на войне, Нам труднее там вдвойне. Едва взошел над сопками рассвет, Мы не прощаемся ни с кем – Чужие слезы нам зачем? – Уходим в ночь, уходим в дождь, Уходим в снег. Батальонная разведка, Мы без дел скучаем редко, Что ни день – то снова поиск, снова бой. Ты, сестричка в медсанбате, Не тревожься Бога ради, Мы до свадьбы доживем еще с тобой… Эти трое изображали «афганцев». Владлен тихонько присвистнул, бормотнул привычное корень!», развернулся и побежал назад, в только что пройденный им вагон, подхватив под мышку костыли. Пассажиры, оживившись, бросали ему вслед удивленные и возмущенные взгляды, а некоторые даже и подходящие к случаю слова. Владлен ворвался в свой вагон и тут же сбавил скорость. Тихо, почти крадучись, подошел он к своему месту, сел и, стараясь не греметь, аккуратно спрятал костыли под лавку. |
| Приготовления к этапу Девять дней спустя начались приготовления к отправке этапа. Составили поименные списки. Отправление назначено было в десять часов утра. Дежурный врач заявил, что я настолько еще болен, что не в состоянии следовать за этапом. Но студенты и пепеляевцы убеждали меня ехать, обещая помогать всячески в пути. Врач дал мне записку, что я не могу идти пешком. Из двухсот, приблизительно, человек этапа тридцать студентов образовали группу «политических». Они требовали, чтобы им дали отдельную подводу, охрану и разрешили взять с собой индуса. Мне тут повезло. Конвоиры оказались теми же, что везли меня из Москвы в Петроград. Когда во время обыска очередь дошла до меня, то начальник конвоя узнал меня. «Мистер! Ты еще здесь? А я думал, что тебя давно уже отправили на родину. Оставьте его! Он больной! Садись на лавку!» И меня избавили от обыска. В путь! Наконец, обыск кончился. Подводы были нагружены, и опять со своей палкой я взобрался на верх подводы, как на верблюда. Но рядом с больным индусом сидел теперь студентик, охранявший вещи товарищей. «Видите, мистер, мы вас отбили, – сказал он мне. – И в вагоне будете с нами. Вам будет веселее. С нами поедут курсистки». Этап тянулся по Петроградским широким улицам. Студенты громко пели, что чекистам не будет пощады за то, что они отправляют студентов-меньшевиков в ссылку. Начальник конвоя тщетно старался прекратить пение. Близкие ссылаемых шли за этапом, к ним присоединялись прохожие, привлеченные пением. Конвойные отгоняли их, но сейчас же собиралась новая толпа. На вокзале студенты еще больше осмелели. «Смотрите, граждане, – кричали они, – как чекисты невинных людей отправляют в ссылку. Мы, студенты, за вас страдаем, товарищи! При царском режиме отправляли на каторгу в кандалах. Теперь кандалов на нас нет, но в ссылку чекисты посылают по-прежнему». Бунт студентов на вокзале Студенты предъявили требование дать им отдельный вагон, посадить с ними курсисток и на вокзалах пускать обедать в буфет. Этапу было назначено всего три вагона; и начальник конвоя не в состоянии был отвести студентам отдельный вагон. Остальных арестантов уже посадили в вагоны, а студенты все стояли на платформе, упорствуя в своих требованиях. Конвоиры не могли с ними справиться и вызвали подкрепление: три автомобиля с чекистами. После короткого совещания чекистов с начальником конвоя, красноармейцы окружили студентов, чекисты втащили вещи в вагон, а потом стали втискивать туда и студентов. Началась драка. Численность и сила были пока на стороне студентов. Они сцепились в плотное кольцо – мужчины и женщины – стойко сопротивлялись. Чекистам пришлось послать за новым подкреплением. Наступил уже вечер. Кто-то из студентов, разбив стекло в вагоне, порезал себе голову. Начались крики: «Кровопролитие! Долой чекистовнасильников!» Но, в конце концов, чекисты перетащили по одиночке всех протестантов в вагон. Платформа была полна провожавшими, и публика с явным сочувствием к молодежи следила за расправой. |
| Культура Все рубрики Г. Сайер Последний солдат Третьего рейха Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за которыми сидели или стояли скорчившись живые люди. Самый осведомленный из нас коротко пояснил: “Русские военнопленные”. Архимандрит Константин (Зайцев) Чудо русской истории. Возникновение Православного Царства. В чем задача России? Завоевать мир? Исполнить жизнь земными благами? Нет! Своим сделать святое чужое, всецело своим, вот что признала своим назначением Россия, тем оправдав избранничество свое. Оценил это Господь и дал верным рабам Своим войти в радость Свою. Творчески обновлялось Православие - даже если это чужими руками творилось святое на Русской Земле. Стоило же русским взяться за что самим - разительно самобытным становилось все, даже в области слова и мысли, где обычно оригинальность дается долгой культурой. Последний солдат Третьего рейха Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за которыми сидели или стояли скорчившись живые люди. Самый осведомленный из нас коротко пояснил: “Русские военнопленные”. Г. Сайер Чудо русской истории. Возникновение Православного Царства. В чем задача России? Завоевать мир? Исполнить жизнь земными благами? Нет! Своим сделать святое чужое, всецело своим, вот что признала своим назначением Россия, тем оправдав избранничество свое. Оценил это Господь и дал верным рабам Своим войти в радость Свою. Творчески обновлялось Православие - даже если это чужими руками творилось святое на Русской Земле. Стоило же русским взяться за что самим - разительно самобытным становилось все, даже в области слова и мысли, где обычно оригинальность дается долгой культурой. Архимандрит Константин (Зайцев) |
| Но случилось еще худшее. Подъезжая к Рихимякки, я увидела на платформе толпу в несколько тысяч солдат; все они, видимо, ждали нашего поезда и с дикими криками окружили наш вагон. В одну минуту они отцепили его от паровоза и ворвались, требуя, чтобы нас отдали на растерзание. «Давайте нам Великих Князей. Давайте генерала Гурко…» Их ввалилось полный вагон. Я думала, что все кончено, сидела, держа за руку сестру милосердия «Да вот он, генерал Гурко», — кричали они, вбежав ко мне. Напрасно уверяла сестра, что я больная женщина, — они не верили, требовали, чтобы меня раздели, уверяя, что я — переодетый Гурко. Вероятно, мы все были бы растерзаны на месте, если бы не два матроса-делегата из Гельсингфорса, приехавшие на автомобиле: они влетели в вагон, вытолкали половину солдат, а один из них — высокий, худой, с бледным добрым лицом (Антонов) — обратился с громовой речью к тысячной толпе, убеждая успокоиться и не учинять самосуда, так как это позор. Он сумел на них подействовать, так что солдаты немного поутихли и позволили прицепить вагон к паровозу для дальнейшего следования в Гельсингфорс. Антонов сказал мне, что он социалист, член Гельсингфорского совета и что их комитет получил телеграмму из Петрограда — они предполагали, что от Керенского — о нашей высылке и приказание нас захватить; рассказал, как они мчались в автомобиле, надеясь захватить также Великих Князей и генерала Гурко, что мы, в сущности, представляем для них малую добычу и что они нас задержат до тех пор, пока не получат разъяснения Правительства о причине высылки контрреволюционеров за границу. Он сел около меня и, видя, что я плачу от нервного потрясения, только что пережитого страха, ласково успокаивал меня, уверяя, что никто меня не обидит и, выяснив дело, отпустят. Мне же лично дело это не представлялось настолько простым: казалось, что все это было подстроено, чтобы толпа разорвала нас. Вероятно, и с генералом Гурко также бы разделались, но он был умнее и уехал в Архангельск к англичанам. К ночи мы подъехали к Гельсингфорсу. Всех остальных спутников Антонов отправил под конвоем, мне же и сестре он сказал, что проведет нас в лазарет, находившийся на станции. От слабости и волнения я не могла держаться на ногах, санитары на носилках понесли меня на пятый этаж. По всей дороге стояла толпа больных и раненых матросов и солдат в полосатых синих халатах. Особенных замечаний не слыхала; кто-то даже сказал: бедняжка… Сестра финка, очень милая, уложила меня в постель, дала лекарство, но нам недолго пришлось остаться в покое. Через полчаса поднялась суматоха, пришел караул с «Петропавловска», матросы, похожие на разбойников, со штыками на винтовках, какие-то делегаты из комитета, требуя, чтобы меня перевезли на «Полярную Звезду» к остальным заключенным. Антонов с ними сердито спорил, доказывал, но ему пришлось сдаться. Он с бледным, взволнованным лицом прибежал мне объяснить положение дела и торопил скорее одеться. |
| — Ага… купаться, — ответил Петька. — Вам сходить на следующей. Поедете обратно — садитесь на поезд шестнадцать сорок четыре. В первый вагон. Тогда-то мы и поговорим о «зайчиках». Я подумал: «Сейчас он скажет: «Мелкое воровство». Контролер этого не сказал. Может быть, он понял, что нам н так очень стыдно. Мы с Петькой не оправдывались. Мы стояли и молчали, пока электричка не остановилась. Когда мы вышли, контролер сказал: — А плакса-то каков? Старичка не хочется расстраивать. Пока, ребята. Помните, шестнадцать сорок четыре! Электричка тронулась. Я крикнул: — Спасибо! Мы с Петькой ждали, когда мимо нас пройдет вагон, в котором ехал старичок с хитрым мальчишкой. Мальчишка стоял у окошка и ел мороженое. Он позеленел от злости, показал язык с прилипшей к нему вафлей и держал его высунутым, пока вагон шел вдоль платформы. Петька хотел плюнуть в окно, но удержался. Ремесленник, увидев нас, сделал рожки. Мы ему тоже. — Мы бы справились с ним вдвоем? — спросил Петька. — Котлету сделал бы! — сказал я мрачно. Вдруг Петька схватился за голову, закачался и заныл: — Ты забыл бутерброды с котлетами, с сыром, с колбасой. Оо! Я действительно забыл бутерброды на полке, когда мы побежали в другой вагон. Петька чуть не плакал: — Когда приезжаю за город, сразу хочу сеть… Я сказал: — Это от воздуха. Сам во всем виноват. Перетерпишь. — Мне его стало жалко. — Купишь булку вместо крем-соды. А когда приедем на вокзал, диктор объявит по селектору: «Копенкин Петр. Зайдите в кабинет начальника вокзала. Вас ожидают потерянные бутерброды с котлетами, сыром и колбасой. Их нашел кристаллически честный человек». Петька проглотил слюнки. Мы посмотрели в сторону озера. Над полем н березовой рощицей курилась синяя жаркая дымка, а над озером не курилась, потому что в нем было много ключей и даже июльское солнце как следует не согревало чистую озерную воду. И как только мы подумали о ней, нам стало жарко. Захотелось окунуться и плыть под водой, а потом вынырнуть, лечь на спину и долго смотреть на синее низкое небо. Петька сказал: |
| Десятки пассажиров начали раскачивать вагон, пытаясь освободить застрявшую женщину. 7 апреля. ПРАВМИР. 4 апреля на станции «Марксистская» Калининско-Солнцевской линии Московского метрополитена пассажиры метро спасли 70-летнюю женщину, чья нога застряла между платформой и составом. Для этого очевидцам происшествия пришлось раскачать вагон поезда, — сообщает LifeNews О ЧП немедленно сообщили машинисту по громкой связи, десятки пассажиров начали раскачивать вагон, пытаясь освободить застрявшую женщину. «Пассажирка получила травму ноги. Пришлось вызывать машину скорой помощи, которая доставила женщину в больницу», — сообщили в правоохранительных органах. http://youtu.be/cL06ROdZRq4 Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 24 февраля, 2024 20 февраля, 2024 18 апреля, 2024 28 марта, 2024 26 марта, 2024 25 марта, 2024 24 марта, 2024 20 марта, 2024 27 февраля, 2024 24 февраля, 2024 20 февраля, 2024 18 апреля, 2024 28 марта, 2024 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . Републикация материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения редакции. Мнение авторов статей портала может не совпадать с позицией редакции. Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе 12 |
|
|
