| ворота города достоверные источники тоже не выделяют: ранние христиане полагали иудейский храм нечистым местом, его участок использовали как свалку и каменоломни; здесь не проходило дорог и улиц, не было ни одного св. места. В Итинерарии паломника Феодосия (до 518) указано, что в Вербное воскресенье Спаситель вошел в Иерусалим через ворота Вениаминовы (др. названия: св. Стефана, Львиные). Если имп. Ираклий в 629 или 631 г. входил в город через вост. ворота, значит, они существовали ранее и именно их мог отреставрировать еп. Модест для встречи Животворящего Креста, похищенного персами в 614 г. и возвращенного имп. Ираклием; их же мог видеть в 570 г. пилигрим из Пьяченцы, отметивший, что сев. ворота Иерусалима расположены вблизи от Красных ворот, принадлежавших к храму, чьи порог и антаблемент сохранялись, но он не связывал эти ворота с воротами, о к-рых говорится в Деяниях св. апостолов (это снимает предположение, что ныне существующие вост. ворота города построила имп. Евдокия в сер. V в., чтобы отметить место чудотворения). Постоянно закрытые восточные ворота города в конце средних веков послужили основанием для множества теологических толкований в христианстве, иудаизме и исламе. Полагали, что именно через эти ворота входил в Иерусалим Иисус Христос в Вербное воскресенье и что в них встречали имп. Ираклия в VII в. Закладку ворот по приказу турок объясняли стремлением мусульман сделать невозможными повторный захват Иерусалима христианами (францисканец Э. Хорн) и Второе пришествие Христа. В одном из рассказов, связанном с З. в. и ранее других (ок. 830) зафиксированном христ. лит-рой, но ставшем популярным лишь при крестоносцах, описано, как имп. Ираклий, явившись к воротам в парадных, великолепных одеяниях, внезапно увидел, как их камни сомкнулись и образовали сплошную стену, а когда он сменил одежды на будничные, перед ним раскрылся проход. В иудейской традиции вост. ворота - место Божия проникновения, они вновь откроются, когда явится Мессия (Иез 44. 1-3), до этого ворота должны остаться в неприкосновенности. |
| Нет никакой информации о паломничествах в XI веке из Византии в Святую Землю. Византийский монах Епифаний, автор первого греческого итинерария в Святую Землю, составил описание Палестины до Крестовых походов, однако его время жизни нельзя определить с точностью. Мнения исследователей расходятся: от конца VIII века до XI. 80 До первого Крестового Похода Европа испытала уже три настоящих крестовых похода 81 – войну Испании против мавров, нормандское завоевание Апулии и Сицилии и нормандское завоевание Англии в 1066 году. Более того, в Италии в XI веке возникло – с центром в Венеции – особое экономическое и политическое движение. Мир на берегах Адриатики послужил солидной основой экономического могущества Венеции, и знаменитый документ от 1082 года, данный Венеции Алексеем Комнином, открыл Республике Святого Марка византийские рынки. “С этого дня началась мировая торговля Венеции.” 82 В то время Венеция, как многие другие южно-италийские города, которые до сих пор оставались под византийской властью, торговали с мусульманскими портами. В то же время Генуя и Пиза, которые в X и в начале XI века многократно подвергались нападениям мусульманских пиратов Северной Африки, предприняли в 1015–1016 годах экспедицию на Сардинию, которая была в руках мусульман. Им удалось отвоевать Сардинию и Корсику. Корабли обоих городов заполнили порты североафриканского побережья, и в 1087 году, с благословения папы, они успешно атаковали город Мехдия на побережье Северной Африки. Все эти экспедиции против неверных объяснялись не только религиозным энтузиазмом или духом приключений, но и экономическими причинами. Другим фактором в истории Западной Европы, который связывают с началом Крестовых походов, является возрастание численности населения в некоторых странах, которое началось около 1100 года. Совершенно точно известно, что численность населения возросла во Фландрии и во Франции. Одним из аспектов передвижения масс людей в конце XI века была средневековая колониальная экспансия из некоторых западноевропейских стран, особенно из Франции. Одиннадцатый век во Франции был временем постоянного голода, неурожаев, сильных эпидемий и суровых зим. Эти суровые условия жизни привели к уменьшению населения в областях, ранее полных изобилия и процветания. Принимая во внимание все эти факторы, можно прийти к выводу, что к концу XI века Европа была духовно и экономически готова к крестоносному предприятию в широком смысле слова. |
| § 3. Свидетельством древности архетипа карты, сохраненного копией XII–XIII вв., является прежде всего ее содержание. Карта воспроизводит дорожную сеть, существовавшую в первые века нашей эры в границах Римской империи. Топонимическая номенклатура, границы империи и ее провинций восходят частично ко времени Августа, но включают и более поздние элементы, вплоть до времени Диоклетиана (см. о названиях провинций как основании для датировки: Gross. Zur Entstehungs-Geschichte, 70). Об античном происхождении ПК говорит также тот факт, что все более развернутые надписи (типа: Fossa facta per servos Scytharum «рвы, вырытые рабами скифов» – VIII. 1) заимствованы из античной традиции. ПК отличает также ярко выраженный светский характер, многочисленные рисунки языческих храмов и алтарей, отсутствие изображения рая и обозначения Иерусалима в качестве центра карты, как это было принято в средневековых mappae mundi. Северная ориентация резко контрастирует с восточной, присущей картам последующих веков. «Виньетки» Рима, Константинополя и Антиохии, с персонифицированными фигурами городов, восходят также к обычному типу такого рода изображений в античности, хотя и претерпели некоторые изменения под рукой средневекового переписчика (Miller. Itineraria, XXXI; Weber. Tabula, 17). К античному типу принадлежат и разного рода постройки, изображенные на «виньетках» (Levi. Itineraria, 79 н сл.). Наконец, сама форма ПК – свиток (volumen) – свидетельствует о древней, восходящей к античности традиции. Во II в. н. э. только языческая литература еще издавалась в форме свитка (как правило, из папируса), тогда как церковная уже изготавливалась в виде книги (codex), а к IV в. почти вся литература была представлена кодексами. Необычный характер памятника и большая его наглядность в первоначальном, не расчлененном на листы виде способствовали, вероятно, сохранению ее древней формы и в последующем, когда к такой форме обычно уже не прибегали. § 4. ПК представляет собой единственный уцелевший от античности образец той разновидности карт, которая именовалась itinerarium pictum «рисованный дорожник», в отличие от соответствующего географического жанра – itinerarium adnotatum «дорожник литературный», каким является, например, «Итинерарий Антонина» (III в. н. э.), описывающий дорожные маршруты и имеющий форму книги. |
| Изъяснительные примечания к тексту приведённых г. Кореневским путешествий заимствуются им из пособий, поименованных в работе, особенно из капитальных трудов Олесницкого, отчасти и из иностранных, и носят по преимуществу географический и естественно – исторический характер, но с тех пор, как Библейская Археология заключила в себя и эти ветви знания, Библейскую географию и Библейское природоведение, есть полное основание признавать справки, подобные сделанным г. Кореневским за справки археологические. Хотя в работе г. Кореневского описательное изложение преобладает над критическим, а ввиду слабого знакомства автора со средневековыми путешествиями евреев и сравнение, требовавшееся характером темы, представлено бледно, в самых общих контурах, однако, принимая во внимание усердие писавшего и обнаруженный им интерес к теме, должно признать его вполне заслуживающим кандидатской степени». б) И. д. доцента иеромонаха Варфоломея (Ремова) : «Очень небольшое по объёму (246 стр. разгонистого письма) сочинение г. Кореневского не отличается и богат- —278— ством содержания. Автор очень скромен в своей работе: ему делает честь то, что он не говорит языком авторитетным, что он сознаёт недостаточность изученного им материала и недостаточность потраченной им работы. Г. Кореневский односторонне увлёкся переводом с латинского путешествий – паломничеств. Но почему же он, сознавая всю трудность для себя переводов с латинского и имея возможность свободно читать по-русски, не искал в русской переводной литературе соответствующих „источников“? Ведь есть же и на русском языке и в русском переводе довольно много путешествий (например, Православный Палестинский Сборник, вып. 2, 3, 9, 11, 12, 20, 23, 40, 51; Путешествия трёх Еврейских путешественников XI и XII в. – (И. В. Марголина – СПб. 1881). И всё-таки автор, неизвестно почему, игнорирует доступный ему материал и занимается никому не нужным и крайне неумелым переводом с латинского. Неизвестно далее, почему г. Кореневский выбрал путешествия, относящиеся только к началу и к самому концу средних веков и почему из трёх известных ему иудейских итинерариев взял только один. |
| Рассказ о Св. земле, ее природе, жителях и христ. святынях включен в 1-ю кн. «Истории Востока, или Иерусалима» (Historia Orientalis seu Hierosolymitana) Жака де Витри , еп. Акры (1216-1240). Сочинение построено по тематическому, а не по географическому принципу, который характерен для И. Наряду с собственными впечатлениями (Жак де Витри принял участие в 5-м крестовом походе; присутствовал при осаде и взятии крестоносцами порта Дамиетта (ныне Думьят, Египет) (1218-1219), тогда же он, вероятно, познакомился с католич. св. Франциском Ассизским ) автор включил в свой труд материалы из др. описаний Св. земли, в т. ч. из сочинений лат. хрониста архиеп. Вильгельма Тирского († ок. 1186). Со 2-й пол. XIII в. среди европ. путешественников на Восток увеличилось количество монахов ниществующих орденов - доминиканцев и францисканцев . Так, норвежский францисканец Мауриций (Маврикий) составил И., где описал плаванье из Скандинавии в Палестину вокруг Зап. Европы; от этого сочинения сохранилось лишь 2 фрагмента ( Frater Mauritius. Itinerarium in Terram Sanctam//Ibid. Vol. 4. P. 88-94; Monumenta Historica Norvegiae/Ed. G. Storm. Kristiania, 1880. S. 165-168 (рус. пер.: Древнескандинавские итинерарии. 2001. С. 433-436)). Францисканец, вероятно, сопровождал норвеж. барона Андерса Николассона, к-рый в 1270 г. отправился в Палестину, чтобы принять участие в 8-м крестовом походе. Мауриций описал маршрут, по которому двигалась экспедиция, в редких случаях указывал расстояние между отдельными пунктами или пересказывал предания, связанные с достопримечательностями (напр., о том, как Карл Великий бросил в море копье, дойдя до Гибралтарского прол., а также о часовне в Тарсе, якобы построенной собственноручно ап. Петром). Рикольдо да Монтекроче проповедует сиро-яковитам. Миниатюра из рукописи «Liber peregrinationis». 1410–1412 гг. (Paris. Fr. 2810. Fol. 284) Рикольдо да Монтекроче проповедует сиро-яковитам. Миниатюра из рукописи «Liber peregrinationis». 1410–1412 гг. (Paris. Fr. 2810. Fol. 284) Самое подробное описание Св. |
| земли в средние века составил нем. доминиканец Бурхард Сионский. О нем почти не сохранилось достоверных сведений, имеются лишь нек-рые указания, что он был уроженцем г. Барби близ Магдебурга (по одной из версий, происходил из рода графов Барби). Бурхард совершил паломничество в Палестину в 1283-1285 гг., возможно, в составе посольства, отправленного герм. кор. Рудольфом I Габсбургом (1273-1291) к егип. султану. Первый вариант «Описания Святой земли» Бурхард составил еще в Палестине и отправил на родину вместе с планом Св. земли (не сохр.). Более подробно он описал свое путешествие, вероятно, уже по возвращении в Европу ( Burchardi de Monte Sion Descriptio Terrae Sanctae//Peregrinatores Medii Aevi Quattuor. 1864. P. 19-100). Впервые была сделана попытка дать полное и систематическое описание Св. земли по 12 «секторам», сходящимся у Акры. Описание каждого «сектора» - фактически отдельный И., в котором Бурхард указал важнейшие христианские святыни, а также все места, упомянутые в Свящ. Писании. В отдельный раздел выделено подробное описание Иерусалима, где автор провел достаточно продолжительное время (вероятно, в мон-ре францисканцев на Сионе, возникшем в сер. XIII в., отсюда прозвище Бурхарда). Он рассказал о Палестине и соседних с ней областях Сирии и М. Азии и ничего не написал о Синае и Египте. Доминиканец пользовался письменными источниками (в частности, книгой Жака де Витри), однако в основе большинства описаний - его собственные впечатления и сведения, полученные им от местных жителей. Опираясь на собственный опыт, порой он оспаривал недостоверные, по его мнению, предания. Бурхард интересовался древними памятниками - он достаточно подробно описал руины Самарии и финик. г. Амрит, попытался представить топографию Иерусалима в историческом ключе, отметил как изменялся облик города с течением времени. В качестве приложения в сочинении Бурхарда есть сведения о флоре и фауне Палестины, а также рассказ о живущих там народах и об их верованиях. Описание обрядов и быта вост. |
| Возвращаясь к вопросу о влиянии проскинитариев на древнерусскую паломническую литературу, следует сказать, что такое влияние, конечно, имело место, но несколько позже. Поздневизантийская эпоха (XIII- первая половина XV в.) - время бурного развития жанра, количество проскинитариев значительно увеличилось, но при всем разнообразии произведений, среди которых встречаются авторские (паломничество протонотария Эфесской митрополии Пердики конца XIV в.), но большинство анонимных, стихотворные (тот же путеводитель Пердики и др.) и прозаические и т. д., исследователи отмечают тенденцию к их, если можно так выразиться, формализации и даже схематизации (О. Р. Бородин считает наиболее типичным в этом смысле «Душеспасительный рассказ о Святом Гробе» XV в.). Эта «схема вырабатывалась на протяжении всего поздневизантийского периода. Более жесткая при характеристике Иерусалима и Синая, в иных случаях допускающая варианты, она, конечно, явилась фактом не только чисто литературной жизни. Очевидно, в эти столетия сложился достаточно четкий стереотип поведения паломника в Святой Земле и было заранее известно, что и в каком порядке следует cмompemь».[ci] Начиная с этой эпохи, влияние проскинитариев на древнерусские (славянские) паломничества становится, по мнению ряда исследователей, очевидным. «Под несомненным византийским воздействием, - отмечает О. Р. Бородин, - уже в XIII-XV вв. создаются славянские итинерарии пилигримов, в том числе рассказ о путешествиях св. Саввы, архиепископа сербского (вторая четверть XIII в.), русское «Хождение архимандрита Агрефенья» (70-е годы XIV в.)... Этот же итинерарий с некоторыми изменениями составляет самостоятельное произведение, известное как «Сказание Епифания Мниха о пути к Иерусалиму». «Оба текста, - добавляет ученый, - в своей византийской части основаны на греческих итинерариях naлoмhukob».[cii] А. А. Решетова рассматривает переводной проскинитарий «Поклоненье святаго града Иерусалима» как «литературный источник» «Хождения» Василия Познякова и «Повести о святых и богопроходных местах» Гавриила Назаретского и т. д.[ciii] |
| «Хожение» игумена Даниила «встречалось» и с другими произведениями, посвященными Святой Земле. В «уникальном» и одном из древнейших списков «Хожения» (РГБ. Ф. 205. ОИДР. посл. треть XV в.) «текст снабжен глоссами из рассказа о святынях Иерусалима и Палестины Арсения Coлyhckoro».[cxi] Паломник XVI в. Даниил Корсунский внес в текст «Хожения» игумена Даниила свои комментарии и уточнения, но основу описания Святой Земли XII в. сохранил, причем в такой степени, что долгое время его произведение не считалось самостоятельным (хотя он обозначил на нем свое имя), а рассматривалось как западнорусская редакция «Xoжehuя»[cxii]. Все это свидетельствует об огромной популярности «Хожения» игумена Даниила в качестве, прежде всего, литературного образца для последующих поколений русских nucameлeй-naлoмhukob[cxiii] (известно почти 150 списков «Хожения»). Но что могло послужить образцом для самого Даниила? Перед русским игуменом были, по сути дела, две традиции паломнической литературы, которые вкратце мы уже очертили: одна - западноевропейская - весьма развитая, берущая начало в IV веке, другая - греческая, византийская - относительно недавняя. Обе они, вероятно, уходят корнями в античное язычество, наследуя римским итинерариям, но в своем развитии претерпели существенные изменения. Они связаны, в первую очередь, с сакральностью самого предмета описания, с большим или меньшим внесением в повествование «личного» элемента, экзотических деталей (например, у Эгерии рассказ о «фанаритских значках», облегчающих путешествие по прибрежной пустыне, - их по ночам «чуют верблюды») и т. п. Вместе с тем все эти произведения в разной степени сохранили «родовые» признаки путеводителя, дорожника (указания на расстояние от святыни до святыни и т. n.)[cxiv] В данном контексте, разумеется, немаловажным представляется и вопрос о владении Даниилом греческим и латинским языками. Судя по всему, греческий в определенной степени он зhaл,[cxv] относительно латинского возникают большие сомнения. Во всяком случае, основанием для этого может служить реплика русского паломника по поводу латинского богослужения в Великую субботу - «латина же в велицем олтари начаша верещати свойскы» (128). О знакомом, более или менее понятном (следовательно и близком) языке так не говорят. В пользу этого мнения можно привести и другие аргументы, но в данном случае они представляются излишними. |
| владычества, и Самуил Каламунский , настоятель мон-ря Каламун в Файюме. Паломническим центром Египта оставался г. Абу-Мина с гробницей вмч. Мины в Мареотиде, в 45 км к юго-западу от Александрии, в византийское время привлекавший богомольцев со всего Средиземноморья. Храмовый комплекс сильно пострадал от персов в 619 г., но был восстановлен в VIII в. Патриарху Иоанну III приписывается Энкомий св. Мине, составленный, возможно, во утверждение монофизитских претензий на обладание святыней, когда правителем Мареотиды был православный, и для привлечения паломников, важного источника доходов Патриархии. Бегство в Египет. Барельеф в мон-ре св. Симеона Кожевника на Эль-Мукаттаме в окрестностях Каира. Кон. ХХ в. Бегство в Египет. Барельеф в мон-ре св. Симеона Кожевника на Эль-Мукаттаме в окрестностях Каира. Кон. ХХ в. Наряду с этим развивался итинерарий, связанный с пребыванием Св. Семейства в Египте (см. ст. «Бегство в Египет» ). Эволюция этого процесса неясна, но Гермополь (Эль-Ашмунейн) идентифицировался как местопребывание Св. Семейства уже в кон. IV в. Со временем число мест поклонения росло, примером чего может служить сохранившаяся в араб. переводе «Гомилия о пришествии Св. Семейства в Египет» Захарии, еп. г. Саха (копт. Схоу; кон. VII в.). В ней упоминается разветвленная география путешествий, включая Дельту, Вади-Хабиб, Бабальюн,- т. о. культивировался образ Египта как Св. земли. Егип. «сакральная география», сеть церквей, гробниц и мон-рей, в течение столетий была опорой копт. идентичности в условиях иноверного владычества. Столетие восстаний (нач. VIII в.- 832) На рубеже VII и VIII вв. во внутренней структуре халифата произошли важные изменения и положение христиан заметно ухудшилось. Халиф Абд аль-Малик (685-705), вышедший победителем из долгой гражданской войны, приступил к масштабным реформам по укреплению арабо-мусульм. государственности. Впервые началась чеканка монеты с ислам. символикой, была проведена новая перепись земель, установлено индивидуальное налогообложение, очень болезненно воспринятое зиммиями; власти стали более требовательны в плане взимания налогов. |
| III. Язык прозы и переводов на Е. я. В евр. общинах араб. исламского мира особенно активно развивалась научная и философская проза. Мн. евр. авторы писали по-арабски (напр., «Путеводитель заблудших» М. Маймонида или библейские комментарии Саадии Гаона), гораздо реже по-арамейски. Однако не менее активно развивалась и проза на Е. я. Причины выбора языка далеко не всегда ясны. Как правило, на Е. я. писали произведения, к-рые связаны с евр. законом, и принадлежащие по жанру к т. н. галахе (напр., Мишне Тора, «Повторение Закона» Маймонида). Помимо галахических трактатов создается много сочинений в др. жанрах, ставивших перед авторами новые языковые задачи, в основном в отношении развития лексического фонда. Появились грамматические и др. филологические трактаты и словари, эта область начала развиваться благодаря деятельности масоретов - первых евр. филологов. В этот период также складывался совершенно новый тип библейского комментария, для к-рого на 1-м плане зачастую стоит буквальный смысл текста и обсуждение филологических сторон интерпретации (Раши, Авраам ибн Эзра и др.). Появились многочисленные философские и мистические сочинения, научные энциклопедии, итинерарии. Особый интерес представляет язык переводов, к-рые делали в основном с араб., отчасти также с лат. и др. языков. По фамилии известной семьи переводчиков с араб. Тиббонидов одну из разновидностей Е. я. стали называть тиббонидским ивритом ( Saenz-Badillos. 1993. P. 262). Араб. влияние отмечается у мн. авторов, создававших прозу на Е. я. Отмечается активное развитие лингвистической терминологии: появилось немало еврейских терминов для обозначения ряда морфологических и грамматических категорий: - причастие, - имя действия, инфинитив и др. Среди араб. заимствований можно отметить такие слова, как - центр, - полюс. Современный иврит Центральным событием для совр. периода в развитии Е. я. стало возрождение его как живого разговорного языка, который впосл. стал одним из офиц. языков гос-ва Израиль. Первые импульсы в этом направлении дало движение евр. |
|
|
